Кут Хуми
Джонстон Ч.
[Е.П.Блаватская (ред.)] сказала:
«А Вы видели какие-нибудь оккультные письма? Что Вы об этом скажете?»
«Да, — сказал я в ответ, — г-н Синнетт показал целую подборку их, серию, легшую в основу „Оккультного мира" и „Эзотерического буддизма". Некоторые из них написаны красным карандашом или чернилами, но большинство — чем-то синим. Я подумал сначала, что это карандаш, и попробовал потереть его большим пальцем, но он не стирался».
«Конечно, нет! — улыбнулась она. — Цвет введен в поверхность бумаги. Но что насчет рукописей?»
«Я как раз перехожу к этому. Их было две; написаны они были синим и красным; они полностью отличались друг от друга и обе совершенно не походили на Ваши. Я потратил довольно много времени на изучение взаимосвязи почерка и характера и эти два характера были мне видны достаточно ясно. Синий был, очевидно, человек очень мягкий, даже чудак, но обладающий потрясающе сильной волей, логичный, спокойный, прилагающий все усилия, чтобы сделать яснее смысл того, о чем он говорит. Словом, это был почерк культурного и очень симпатичного человека».
«Чего нельзя сказать обо мне, — сказала Е.П.Б. с улыбкой. — Это Махатма Кут Хуми. По рождению он — кашмирский брамин и много путешествовал по Европе. Он автор писем „Оккультного мира" и дал господину Синнетту большинство материалов к „Эзотерическому буддизму". Но Вы уже прочитали все об этом».
«Да, я помню, он говорит, что Вы вопили на весь мир голосом павлина Сарасвати. Вряд ли Вы бы стали сообщать о себе такие вещи».
«Конечно, нет, — сказала она, — я знаю, что я соловей. Ну, а другое письмо?»
Источник: Чарльз Джонстон – Елена Петровна Блаватская
Синнетт А.П.
Она [Е.П. Блаватская (ред.)] опять была у нас в Аллахабаде в ноябре, и в тот её приезд я получил набросок, изображающий Учителя К.Х. при условиях, совершенно гарантирующих его оккультное происхождение. Я выразил желание иметь его портрет, и мне было указано оставить в гостиной лист чистой бумаги. Сделав, это я поместил его на столе, вложив в большую книгу, и на протяжении нескольких дней часто заглядывал туда, не находя никаких изменений. Однажды утром, идя на наш второй завтрак в столовую, из которой примыкающая к ней гостиная было хорошо видна, моя жена посмотрела на эту бумагу и она всё ещё была чистой. За завтраком Блаватская, которая была с нами, заметила в гостиной астрального посетителя, и закончив завтракать, мы сразу же пошли посмотреть на бумагу, и на ней был портрет, который до сих пор хранится у меня, и который в последующие годы стал знаком многим нашим друзьям-теософам.
Источник: Синнетт А.П., «Ранний период теософии в Европе», гл.3.