Рерих Е.И. - Письма в 9-ти томах, т.4, п.148
том 4, письмо № 148
Участники
| |
|---|---|
| Автор: | Е.И.Рерих, Н.К.Рерих |
| Адресат: | З.Г.Лихтман, Ф.Грант, К.Кэмпбелл, М.Лихтман |
| Посыльный: | |
Даты
| |
| Написано: | 26 октября 1936 |
| Получено: | |
Места
| |
| Отправлено из: | |
| Получено в: | |
Дополнительная информация
| |
| Язык: | рус. |
Родные наши Зина, Франсис, Амрида и Морис, За эти дни пришло письмо Зины от 6 октября. Мы порадовались сильно открытию Школы, содружеству с Фокиным и по другим классам. Можно сердечно поздравить Зину с такою победою, ибо начать Школу при всех существующих адских условиях весьма трудно. Удалось ли также сделать Совет Преподавателей в качестве ещё одного охранительного аппарата? Также надеемся, что теперь уже вполне съехались члены Образовательного Комитета, и они могут в собрании ещё раз выразиться обо всём происходящем. Теперь уже вернулся Морис, и таким образом надзор за состоянием Музея будет ещё усилен. Ещё и ещё повторяем, что по декларации 1929 года Музей не может быть исковеркан. Ведь все мы подписывали эту декларацию не как просьбу о принятии Музея государством, но именно как нашу твёрдую и непоколебимую декларацию в том, что мы считаем Музей со всем его содержимым собственностью нации. Наверное, злоумышленники в желании всё разрушить будут напирать на то, что Правительство не прислало письменного ответа на декларацию. Но если наши юристы внимательно прочтут текст декларации, то они убедятся в том, что она и не требовала никакого ответа, ибо ЭТО БЫЛА ДЕКЛАРАЦИЯ, а не просьба. Если бы Правительство было вообще против декларации, то в таком случае оно бы и уведомило нас письменно. Но ведь этого не было, и таким образом уже семь лет декларация была в силе, ничем и никем не опровергнутая. Вы отлично помните, что мы все единодушно подписали эту декларацию, именно понимая её как таковую, а не в каких-либо просительных выражениях. Отлично помню, что Морис заботился именно о такой редакции декларации. Вдумались ли наши юристы о декларации вообще и о том, что она является прочною защитою Музея. Получили Вашу телеграмму о продолжении инджанкшэн. Премного удивляемся, что такой большой бонд должен быть с Вашей стороны, тогда как в апелляционный суд шли не Вы, а противники. Конечно, отсюда трудно судить о законодательных и судейских обычаях, и потому предоставляем это суждение местным юристам. В этой же телеграмме мы ещё раз упомянули о том, что доверяем суждению Брата (Шульца). Доброжелательство его несомненно, а житейская опытность его большая. По-прежнему процесс будет затяжным. Если и не будем отказываться от судоговорения, то темп его, наверно, не будет намеренно ускоренным. Ведь нужно будет пользоваться всеми вновь возникающими возможностями. Ведь все доводы злоумышленников построены на лживых подтасовках, но на каждую из таких тёмных выдумок можно найти ясные и светлые факты.
Если бы кто-то стал говорить о том, что злоумышленники в чём-то разочаровались, то на это имеются точные ответы – по каким причинам это странное разочарование произошло именно тогда, когда окончился ресивершип и можно было захватническим путём исключить всех учредителей дела. Ведь только слепой не видит, насколько всё было давным-давно со стороны злоумышленников подстроено и какие заблаговременные меры были ими принимаемы. С нашей общей стороны было полнейшее доверие (как и полагается в общественных делах), а со стороны злоумышленников было уже давнее злонамерение и брич оф трест. Не может быть такого законодательства, в котором бы не было ограждено доверие. Если лицо, имеющее полную доверенность, злоупотребляет доверием своего доверителя, то ведь это по всем законодательствам является особенно тяжким преступлением. Если бы такое злонамеренное лицо употребило голос своего доверителя в свою своекорыстную пользу, то ведь можно же сказать о том, что именно произошло преступное злоупотребление. Если Морис был заставлен подписать, не читая, какой-то документ, то ведь имеет же он право заявить свой протест, видя, что его доверие было обращено преступно. Посылаю Вам мою статью памяти Лукина. Можете не печатать её, но прочесть на Вашем внутреннем собрании в день его смерти в конце марта. Будем отмечать всякое доброе сотрудничество. Как устраивается выставка в Бостоне? Здесь очень ждут в журналах сведений о ней. Ведь её внутреннее значение, как выражение общественного мнения, весьма велико. Хорошо, что теперь уже все друзья съехались, и к инкорпорированию общества, а также и к первому его собранию уже можно иметь сбор всех полезных сил. Не знаем, как у Вас решено с членскими взносами, но, думается, такой взнос должен быть очень маленьким, чтобы он не явился препятствующим началом. Ведь и Алумни, и члены Комитетов могли бы быть именно членами общества. Кроме того, членами могут быть и организации как таковые, например Спиноза и т.п. У нас имеется с прекрасною надписью книга Бостонского поэта Натана Доле. Где он теперь? Если он всё ещё в Бостоне, то ведь такие люди весьма полезны для выставки. Вообще там было много друзей – следовало бы отеплить их сердца. Шлём мысли о конечной победе. Всегда в сердце и духе с Вами.