Перевод с 1-го английского издания: В.В. Базюкин
Боги, монады и атомы
Как мы уже отмечали несколько лет тому назад,[1] "эзотерическую доктрину можно назвать "связующей нитью учений", которая, подобно ведантийскому сутратману,[2] сквозной нитью проходит через каждую философско-религиозную систему древности, нанизывая их на себя, объясняя их все и согласуя между собой". Но сегодня мы скажем: её роль гораздо шире этого. Она не только согласует между собой разнообразные и на первый взгляд противоречащие друг другу системы, но и служит оселком, позволяющим проверить верность того или иного открытия современной точной науки и признать правильность тех из них, которые находят подтверждение в древних источниках. Эти наши слова, без сомнения, будут сочтены ужасной дерзостью и непочтительностью, подлинным преступлением против науки, но, что бы там ни говорили, наши слова отражают факт реальности.
Вряд ли кто станет отрицать, что в наши дни наука обрела ультраматериалистичный характер, и в каком-то смысле этому можно даже найти оправдание. Ведь природа в своих действиях всегда эзотерична и, как выражаются каббалисты, вечно пребывает in abscondito[1], а по этой причине непосвящённый может судить о ней лишь по её внешним проявлениям — хотя проявления эти на физическом плане всегда обманчивы.
С другой стороны, сами же учёные-естественники отказываются объединить физику с метафизикой — тело с животворной душой и духом, которые они предпочитают не замечать вовсе. Некоторым из них ещё только предстоит сделать окончательный выбор, но уже сложилось меньшинство, у которого весьма заметно стремление расширить границы физической науки за счёт запретных территорий метафизики, столь отвратительных для некоторых материалистов. Эти учёные обладают мудростью нового поколения. Но все их расчудесные открытия не будут стоить ни гроша и так и останутся лежать обезглавленными телами, если только учёные не сумеют приподнять завесу материи и заглянуть за неё. И сегодня, когда они уже исследовали природу вдоль и поперёк, когда измерили толщину её физической кожуры, настало самое время отодвинуть скелет на второй план и заняться в неведомых глубях природы поисками её живой и реальной сущности, её суб-станции — ноумена, состоящего из призрачной наитончайшей материи.
[1] Статья "Семеричный принцип" ("The Septenary Principle") в сборнике "Пять лет теософии" ("Five Years of Theosophy"), с. 197.
[2] Атман, или дух (духовное "Я"), который, подобно нити, пронизывает собой пять тонких тел (или принципов, коша) и называется "связкой душ", сутратманом, в философии веданты.
| 611 | 611 |
Только так и можно обнаружить, что целый ряд истин, получивших сегодня прозвище "давно изжитых суеверий", на самом-то деле являются реальными фактами и представляют собой остатки древних знаний и мудрости.
Одно из таких "вырождающихся поверий" — как их окрестили отрицающие всё и вся скептики — заключается в том, что в космосе, помимо жителей объективно существующих планет, помимо человечеств, населяющих другие обитаемые миры, есть ещё и множество невидимых разумных существ.[2] Все эти так называемые архангелы, ангелы и духи западных учений — копии восточных прототипов: дхьян-коганов, дэв и питри — по мнению науки, на самом деле не существуют вовсе, и всё это не больше, чем выдумка. И в этом своём убеждении материалистическая наука стоит насмерть.
Отстаивая подобную позицию, она подрывает свою же собственную аксиому, утверждающую всеобщность законов природы и их внутреннее единство, она разрушает всю логическую цепочку аналогий в эволюции бытия. Массам непосвящённых добровольно или принудительно предлагается считать, будто все накопленные на сегодняшний день исторические свидетельства того, что даже античные атеисты (такие, как Эпикур и Демокрит) верили в богов,[3] — это ложь, а убеждённые в их существовании философы вроде Сократа и Платона — просто глупцы и выдумщики, находившиеся в плену собственных неверных представлений о мире.
Если строить свои взгляды о мире на строго исторической основе, на авторитете целой плеяды величайших мудрецов, неоплатоников, мистиков всех эпох, начиная от Пифагора и кончая знаменитыми учёными и профессорами нашего века, которые если и не верили в "богов", то верили в "духов", то неужели мы станем считать всех этих авторитетов такими же слабоумными глупцами, как какой-нибудь крестьянин-католик, который молится архангелу Михаилу и верит в то, что этот святой был когда-то человеком? Неужели же нет никакой разницы между верой этого крестьянина и верой тех западных мыслителей, которые приняли эстафету у средневековых розенкрейцеров и алхимиков? Неужели же все ван гельмонты, генрихи хунраты, все парацельсы и агриппы — все, от Роджера Бэкона до Сен-Жермена — были лишь слепыми пленниками своих философских увлечений, страдающими истерией и легковерием?
А может быть, слепотой всеотрицания страдает как раз кучка современных скептиков — "властителей умов"? Мы склонны думать, что последние. Было бы поистине чудом, совершенной аномалией, с точки зрения вероятности и логики, если бы эта кучка нигилистов оказалась единственным хранителем истины, а многомиллионные массы верующих в богов, ангелов и духов (в одной только Европе и Америке) — то есть все христиане, включая православных и католиков, все теософы, спиритуалисты, мистики и т.д. и т.д. — оказались бы всего-навсего обманутыми фанатиками и страдающими галлюцинациями медиумами, жертвами мелкого мошенничества!
Пусть все эти учения о существовании невидимых разумов и их многочисленных иерархиях и разрядах внешне по-разному оформлены, но все они имеют под собой одно и то же основание. Истина и заблуждение соседствуют в них бок о бок. Полные данные, свидетельствующие о степени глубины и необъятном размахе тайн природы, можно найти только в восточных эзотерических науках. Они столь обширны и столь глубоки, что лишь единицы из единиц наивысших посвящённых — о самом существовании которых знает лишь небольшое число
| 612 | 612 |
адептов — способны осмыслить всё это знание до конца.
Но знание это существует, и сообщениям о явлениях и процессах, происходящих в мастерской природы, мало-помалу позволяют пробиваться в область точных наук, а отдельным избранным, бьющимся над загадками природы, вдруг протягивается таинственная рука помощи. Обычно это случается по завершении великих циклов и в связи с наступлением особых этапов в развитии человечества. Мы находимся в самом конце 5-тысячелетнего цикла переживаемой нами эпохи, которая у ариев называется кали-югой, и в промежутке между сегодняшним днём и 1897 годом будет пробита широкая брешь в плотной завесе природы, в результате чего по материалистической науке будет нанесён смертельный удар.
Не желая бросить тень на чьи бы то ни было многовековые верования в какой угодно области, мы всё же должны провести чёткую границу между слепой верой, сформировавшейся под воздействием богословия, и знанием как результатом самостоятельных исследований, проводившихся многочисленными поколениями адептов — одним словом, между верой и философией. Несомненно, во все века находились просвещённые и добропорядочные люди, которые, будучи воспитаны в духе сектантских учений, готовы были пойти на смерть ради своих закостенелых убеждений. Для протестантов начальной точкой всей драмы человечества служит райский сад, а разыгравшаяся на вершине Голгофы величественная трагедия является прелюдией к долгожданному тысячелетнему Царству Христа на земле. У католиков в основании космоса стоит сатана, в центре — Христос, а на вершине вздымается фигура Антихриста. И у тех, и у других иерархия бытия начинается и заканчивается в узких рамках собственных богословий: единый самосотворённый личный Бог и небеса, наполненные пением "аллилуйя" в исполнении сотворённых ангелов, всё же остальное — лже-боги, сатана и враги человечества.
Теофилософия, однако, исходит из более широкой картины бытия. В самом начале эонов — в рамках времени и пространства, отведённых для нашего Круга и нашей глобосферы, — все тайны природы (по крайней мере, те, которые позволено знать нашим человеческим расам) были запечатлены учениками тех самых ныне невидимых "небесных людей" в виде геометрических фигур и символов. Ключи к их пониманию переходили от одного поколения "мудрецов" к другому. Некоторые из этих символов, передававшихся таким образом с Востока на Запад, были привезены Пифагором, который вовсе не являлся изобретателем своего знаменитого "треугольника".
Эта геометрическая фигура, наряду с изображаемым в плоскости кубом и кругом, представляет собой самое наглядное и самое научно обоснованное описание порядка развёртывания (эволюции) духовной, психической и физической вселенной по сравнению со всеми существующими описаниями космогонии и богооткровенными "Книгами Бытия". Десять точек, вписанных в этот "треугольник Пифагора",[4] стоят всех теогоний и ангелологий, когда-либо рождавшихся в умах богословов. Действительно, тот, кто сумеет правильно их интерпретировать — в том виде и в том порядке, в каком они изображены, — тот обнаружит в этих семнадцати точках (включая семь скрытых математических точек) непрерывные генеалогические линии, связывающие между собой первое небесное и последующее земное человечество. И, указывая на последовательность иерархий существ, они тем самым раскрывают нам и тот порядок, в котором протекала эволюция космоса, нашей земли и образовавших её первоэлементов.[5]
| 613 | 613 |
Наша Земля зародилась в незримых безднах, в лоне той же самой "Матери", что и все остальные её глобосферы— и поэтому тот, кто овладеет тайнами нашей Земли, овладеет и тайнами всех остальных.
Эзотерическая космология неразрывными узами связана и с философией, и с современной наукой, что бы по этому поводу ни говорили неведение, гордыня и фанатизм. Боги древних философов, то есть монады — в понимании от Пифагора до Лейбница, — и те атомы, о которых говорят современные материалистические школы (в том виде, в каком их идеи были заимствованы из теорий древнегреческих атомистов) представляют собой не что иное, как сложные единства, некие градуированные единицы вроде того, как и человеческая конструкция начинается с тела и заканчивается духом. В оккультных науках они могут исследоваться по отдельности, но полностью поняты они могут быть лишь в том случае, если будут рассматриваться во всём их взаимодействии на протяжении жизненного цикла и пониматься как мировое единство в периоды пралайи.
Ля-Плюш, несмотря на всю свою искренность, оставляет впечатление неглубокого философа, когда излагает собственную точку зрения на монаду, или математическую точку. "Какой-то одной точки", — говорит он, —
"оказывается достаточно, чтобы взбудоражить все школы мира. Но зачем человеку вообще что-либо знать об этой точке, ведь сотворить столь малую сущность превыше его сил? И философия a fortiori[6] действует вопреки всякой вероятности, когда от этой точки, не дающей ей покоя и поглощающей все её мысли, она, как ей думается, переходит к вопросу о происхождении мира. . . ."[7]
Однако философия никогда не смогла бы сформировать своё представление о логичном, всемирном и абсолютном Божестве, если бы не имела в своих рассуждениях точки опоры в виде математической точки, расположенной в центре круга. Только эта точка, проявившаяся и тут же исчезнувшая из нашего поля зрения после своего первого (докосмического) появления в бесконечности и в непознаваемости Круга, и позволяет нам перебросить мостик между философией и богословием — при условии, если последнее в состоянии отречься от своих грубо материалистических догматов. И только потому, что христианское богословие так неразумно отвергло монаду Пифагора и его геометрические фигуры, оно и смогло породить этого самосотворённого человекообразного и личного Бога, этот чудовищный источник, из которого двумя ручьями вытекают догматы спасения и вечного проклятья.
Это так очевидно, что даже те церковнослужители, которые были не чужды философии и масонству, в своих произвольных интерпретациях приписывали древним мыслителям странную идею, будто
"монада представляла собой (по их мнению — Е.П.Б.) престол Всемогущего Божества, расположенный в центре райских небес для обозначения В.А.В.",[1]
т.е. "великого архитектора вселенной". Любопытное толкование, отражающее скорее масонские, чем строго пифагорейские взгляды.
Точно так же и "иерограмма, вписанная в круг или равносторонний треугольник",
[1] См. "Наука чисел" ("Science of Numbers", by the Rev. G. Oliver, p. 36).[8]
| 614 | 614 |
никогда не служила "иллюстрацией единства божественной эссенции",[9] так как последняя обозначалась плоскостью безграничного круга. На самом деле в данном случае речь шла о триединой совечной природе, образованной из первой дифференцированной субстанции, то есть о единосущности (проявленного) духа, материи и вселенной — их "сына", возникшего из точки (истинного эзотерического Логоса), то есть из монады Пифагора.
Термин "монас" у греков служил для обозначения "единства" в его первичном, главном смысле. Тот, кто не в состоянии уловить разницу между понятием "монада" как всемирная единица и понятием "монады" (во множественном числе) как проявленное единство, а также различие между понятиями "вечно сокрытый" и "проявленный" "Логос" (Слово), тот должен навсегда забыть философию и тем более эзотерические науки.
Просвещённому читателю вряд ли нужно напоминать о кантовском тезисе, служащем для устранения его второй антиномии.'[1]' Те, кто читал и понял эту книгу, легко увидят, что мы проводим чёткую границу между абсолютно идеальной вселенной и невидимым — хотя и проявленным — космосом. Наши боги и монады вовсе не являются элементами собственно протяжённого пространства, они представляют собой элементы лишь той невидимой реальности, которая служит фундаментом для проявленного космоса. Ни эзотерическая философия, ни Кант, ни Лейбниц никогда не утверждали, что протяжённое пространство может состоять из простых, то есть лишённых протяжённости, частей.
Но философам-богословам этого понять не дано. Круг и точка (где последняя переходит в первый, сливаясь с ним), которые излучают из себя первые три точки и соединяют их прямыми, в результате чего образуется первый ноуменальный фундамент для второго треугольника в проявленном мире, всегда представляли собой непреодолимый барьер для богословских полётов в их догматических эмпиреях. Если доверять авторитету этого архаичного символа, то личный Бог мужского пола, Творец и Отец всего сущего оказывается третьеразрядной эманацией, сфирой, возникшей в четвёртую очередь и расположенной по левую сторону от эйн-софа (см. каббалистическое древо жизни). Таким образом, монада опускается до разряда её сосуда-носителя — "престола"![10]
Однако монада — всего лишь эманация и проекция точки (Логоса) в феноменальном мире, — как раз и оказывается-то "Отцом" в качестве вершины проявленного равностороннего треугольника. Левая сторона или левая линия — это диада, "Мать", считающаяся началом зла, принципом противодействия (Плутарх, "Мнения философов");[11] а правая изображает Сына (который выступает в качестве "супруга своей Матери" во всех космогониях, так как находится в единстве с вершиной). В основании же [треугольника] расположен всемирный план природы-производительницы, которая на феноменальном плане объединяет между собой Отца-Мать-Сына — так же, как они некогда пребывали в единстве, находясь в вершине, в надчувственном мире.[2] В процессе мистической трансмутации они становятся четверицей — треугольник превращается в Тетрактис.
[1] См. И.Кант. Критика чистого разума (Barni's transl., Vol. II., p. 54).[12]
[2] В православной и католической церквях, где обряд бракосочетания считается одним из таинств, священник во время венчания символизирует собой вершину треугольника, невесте предоставляется женская сторона, а жениху — правая, при этом горизонтальную прямую заполняет ряд свидетелей, как со стороны жениха, так и со стороны невесты. Однако за спиной у священника расположен алтарь со всеми его таинственными отделениями, имеющими символический смысл, входить куда разрешено лишь рукоположенным священнослужителям. В первые века христианства церемония венчания действительно представляла собой таинство, точно передававшее символический смысл. Теперь же даже церкви не понимают истинного смысла этой символики.
| 615 | 615 |
Это трансцендентальное применение геометрии к космической и божественной теогонии — альфа и омега мистического миропонимания — оказалось сужено после Пифагора Аристотелем. Отбросив точку и круг, не придавая никакого значения вершине, он резко ограничил метафизический смысл всей идеи, сведя эту обширнейшую доктрину лишь к учению о простой триаде — линии, плоскости и фигуре. Его сегодняшние последователи, играющие в идеализм, истолковывают эти три геометрические фигуры как пространство, силу и материю — "потенции взаимодействующего единства".[1]
Материалистическая же наука, из всего проявленного "треугольника" замечающая лишь его основание — материальную плоскость, материальный план, — практически понимает его как (Отца)-Материю, (Мать)-Материю и (Сына)-Материю, а теоретически как материю, силу и корреляцию (взаимодействие).
Но, как заметил один каббалист, для рядового физика
"понятия "пространство, сила и материя" — это то же самое, что алгебраические знаки для математика, то есть чисто условные символы. . . Сила как сила и материя как материя так же абсолютно непознаваемы, как и то гипотетически пустое пространство, в котором они содержатся и взаимодействуют. . ."[13]
А поскольку символы обозначают определённые абстракции, то
"физик строит на них обоснованные гипотезы о происхождении вещей . . . . и видит три необходимых условия в процессе так называемого творения: (а) место, где бы творение могло происходить; (б) инструментарий, с помощью которого акт творения мог бы состояться; (в) исходный материал для такого творения. И, излагая эту гипотезу в логически последовательной форме с помощью таких терминов, как "пространство", "сила", "материя", он, по его мнению, убедительно доказывает существование того, что каждый из этих терминов обозначает в его понимании"[14].[2]
И физик, рассматривающий пространство лишь как продукт нашего ума — то есть как протяжённость, никак не связанную с находящимися внутри неё вещами (как то, что, по определению Локка,[15] неспособно ни к сопротивлению, ни к движению), — и материалист-парадоксалист, видящий одну лишь пустоту там, где не видит материи, с глубочайшим презрением отвергнут предположение о том, что
"пространство представляет собой субстанциальную, хотя (на первый взгляд — Е.П.Б.) и абсолютно непознаваемую живую сущность" (см. "New Aspects", p. 9[16]).
Но, как бы то ни было, именно об этом говорят и учение каббалистов, и архаичная философия. Пространство и есть настоящий мир, тогда как наш мир — искусственный. Оно представляет собой единую единицу во всей своей бесконечности: как в своих бездонных безднах, так и на своей обманчивой поверхности — поверхности, усеянной бесчисленными феноменальными вселенными, системами и призрачными мирами. Однако, с точки зрения восточного оккультиста, который в глубине души является убеждённым объективным идеалистом, в том настоящем мире, где силы пребывают в единстве, "вся материя слита в plenum (полноту)", как сказал бы Лейбниц. В этом и состоит символический смысл треугольника Пифагора.
[1] См. работы фон Гартмана и Герберта Спенсера.
[2] См. "Новые аспекты жизни" ("New Aspects of Life," by Henry Pratt, M.D.).
| 616 | 616 |
А треугольник этот состоит из десяти точек, вписанных в виде пирамиды (от одной сверху до четырёх снизу) в пространстве, ограниченном тремя его сторонами. Это — символ вселенной в виде знаменитой декады (десятерицы) Пифагора. Самая верхняя единственная точка в ряду — это монада, представляющая собой единицу-точку. Это и есть то самое единство, из которого проистекает всё, и это всё состоит из той же эссенции, что и монада. Все десять точек, заключённых внутри треугольника, изображают собой феноменальный мир, а три стороны равностороннего треугольника, охватывающие собой эту пирамиду точек, обозначают те границы ноуменальной материи (или субстанции), которые отделяют её от мира Мысли.
"Пифагор считал точку пропорционально соответствующей единице; линию — двойке, плоскость — тройке, геометрическое объёмное тело — четвёрке. Он определял точку как монаду, которая занимает верховное положение и является началом всех вещей; линия у него обозначала двоичность, так как производилась самым первым движением, исходящим из неделимой природы, и образовывалась соединением двух точек. Плоскость соответствовала у него числу "три", потому что она представляет собой самую первую причину для образования геометрической фигуры. Действительно, круг, лежащий в основе любой круглой объёмной фигуры, заключает внутри себя триаду: в виде "центр — пространство — окружность". А вот треугольник, первая из всех прямолинейных фигур, сам заключён внутри троичности, потому он и имеет именно эту форму, и пифагорейцы именно его считали создателем всего земного. Четыре же точки, расположенные в основании треугольника Пифагора, соответствуют объёмной фигуре, кубу, который сочетает в себе начала длины, ширины и толщины, поскольку всякое геометрическое тело имеет, как минимум, четыре крайние граничные точки" (См. "Треугольник Пифагора" [Rev. G. Oliver, "The Pythagorean Triangle", p. 19]).
Существует утверждение, что будто бы
"человеческий ум не может представить себе такую неделимую единицу, которая представляла бы собой некий предел, за которым вместе с предметом уже исчезала бы и сама идея этой единицы ".[17]
Это — заблуждение, опровергнутое пифагорейцами, а до них многими духовидцами, хотя для понимания этого здесь требуется особое обучение, без которого ум непосвящённого вряд ли способен эту мысль когда-нибудь понять. Но для этих целей существуют такие вещи, как метаматематика и метагеометрия. Да даже математика, собственно говоря, всегда исходит из общего (универсального), затем переходя к частному — от математической (а значит, неделимой) точки к объёмным фигурам. Это учение возникло в Индии, а в Европе получило известность, благодаря Пифагору, который, обходя молчанием круг и точку — непостижимые абстракции для любого живого человека, — заключил источник происхождения дифференцированной космической материи в основание (то есть в горизонтальную линию) треугольника. Таким образом, тот и превратился в самую древнюю геометрическую фигуру.
Автор "Новых аспектов жизни" и толкователь каббалистических тайн, выступает против так сказать объективизации пифагорейской концепции и практического использования равностороннего треугольника, который он называет мнимостью. Но его аргументация, по которой, например,
"объёмное равностороннее тело[18] — такое, в котором основание и каждая из сторон имеют форму равносторонних треугольников — должно иметь четыре соравных стороны или поверхности, в то время как такой треугольник в проекции (a triangular plane) так же неизбежно должен будет иметь пять сторон"[19],
доказывает, наоборот, как раз величие эзотерического представления
| 617 | 617 |
о состоянии космоса до его рождения и после. Действительно, идеальный треугольник, изображаемый с помощью математических мнимых линий,
"не может иметь сторон вовсе и представляет собой лишь фантом ума (и если приписывать ему какие-то стороны, то это уже будут стороны самого предмета, конструкцию которого такой треугольник изображает)"[20].
Однако в таком случае и большинство научных гипотез также следует считать всего лишь "фантомами ума": они могут быть проверены только логическим путём и никак иначе, и принимаются они лишь для решения конкретных научных задач. Кроме того, в идеальном треугольнике —
"понимаемом как абстрактная идея треугольности тела, а следовательно, как прототип некой чисто абстрактной идеи"[21] —
выражена и доведена до совершенства заложенная в нём двойная символика. В качестве символа, наглядно изображающего объективную идею, простой треугольник превратился в объёмное тело. Воплощённый в камне и ориентированный по четырём главным точкам горизонта, он принял форму пирамиды — символа перехода, переливания всего феноменального в ноуменальную вселенную мысли в верхней точке соединения четырёх треугольников. В качестве же "мнимой фигуры, построенной из трёх математических линий",[22] он выступает символом субъективных сфер — а эти самые линии
"заключают в себе математическое пространство — то есть ничто заключает в себе ничто"[23].
Дело в том, что для чувств и нетренированного сознания профана и учёного всё, расположенное по ту сторону дифференцированной материи — то есть вне и за пределами области даже самой духовной субстанции — неизбежно и навсегда приравнивается к ничто. Это эйн-соф — "ничто", "не-вещь".
Однако все эти "фантомы ума" на самом-то деле ничуть не более абстрактны, чем и большинство тех абстрактных идей эволюции и физического развития (таких, например, как сила тяготения, материя, сила и т.д.), на которых зиждутся точные науки.
Наши самые именитые химики и физики серьёзно поставили перед собой не столь уж и недостижимую цель: добраться наконец до того места, где скрывается протил — то есть заглянуть в основание пифагорейского треугольника. Последний, как уже было сказано, представляет собой самую величественную концепцию, какую только можно себе представить, так как он символически обозначает одновременно и идеальную, и видимую вселенные.[1]
В самом деле, если "возможность существования единицы — это всего лишь возможность, понимаемая просто как некая актуальность в природе и как некая индивидуальность любого рода", и, если "любой отдельно взятый объект природы способен к делению, и вследствие этого деления он утрачивает своё прежнее единство и перестаёт быть прежней единицей",[2] то это уже относится лишь к области точных наук, имеющих дело с миром столь же обманчивым, сколь и иллюзорным. В области же эзотерических наук единица способна делиться ad infinitum[24], и при этом не утрачивать своего единства, а, наоборот, с каждым делением всё ближе подходить к планам единственной и вечной реальности. Зрение духовидца способно наблюдать её во всей славе её домирного состояния.
Та же самая мысль о том, что подлинной вселенной является субъективная, а не объективные, ненастоящие, вселенные, лежит в основе учений Пифагора и Платона — доступ к которым открыт лишь для избранных.
[1] Выраженная в мире форм с помощью пирамид, эта символика заключает в себе одновременно и треугольник, и квадрат: четыре соравных треугольника или поверхности, а также четыре граничных точки и пятая — вершина.
[2] См. "New Aspects of Life."[25]
| 618 | 618 |
Не зря в связи с монадой и диадой Порфирий говорит, что только первая считалась сущностной и реальной — "эта простейшая сущность, причина всего единства и мера всех вещей".[26]
Что же касается диады, то, хотя она и рождена злом, то есть материей (а следовательно, считается в философии ненастоящей), тем не менее, в течение манвантары она остаётся субстанцией. В оккультизме её нередко называют третьей монадой, как бы соединяющей собой две точки, . . . или числа, происшедшие из Того, "что было прежде всех чисел", по выражению рабби Барахиэла.[27] А уже из этой диады происходят и все искры трёх высших и четырёх низших миров, или планов, — пребывающих в постоянном взаимодействии и сообщении друг с другом. В этом учении каббала и восточный оккультизм едины.
Действительно, в оккультной философии существуют два понятия: "единая причина" и "первопричина", и последняя парадоксальным образом становится второй причиной, о чём ясно говорит автор сочинения "Каббала в свете философских трудов Ибн Габироля" ("Qabbalah, from the philosophical writings of Ibn Gabirol") —
"говоря о первопричине, необходимо иметь в виду следующие две вещи: первопричину per se и то, как связана и соотносится эта первопричина с видимой и невидимой вселенной"[28].
Он показывает, что древние евреи шли по стопам восточной философии — халдейской, персидской, индуистской, арабской и т.д.[29] Их первопричина вначале обозначалась
"тройственным шаддаи (триединым — Е.П.Б.), Всемогущим, а позднее — тетраграмматоном, YHVH, символом прошлого, настоящего и будущего",[30]
а также, добавим мы к сказанному, символом вечного Есть, а вернее, Я Есмь. . .
Имя YHVH (Иегова) в каббале "обозначает одновременно и "он", и "она", мужчину и женщину, два в одном, или хохму и бину, а также его, а вернее, их шхину, то есть синтезирующий дух (благодать), которая и превращает диаду в триаду. Подтверждение этого мы находим в еврейской литургии, совершаемой на Троицын день, и в словах молитвы:
"Во имя Единства, Святого и Преблаженного Ху ("Его") и Его Шхины, Тайного и Сокровенного Ху, да будет YHVH (Четверица) благословен вовек". Ху считается мужским началом, а YAH женским, а вместе они образуют יהוה אחד, то есть единый YHVH. Единый, но заключающий в себе и мужскую, и женскую природу. Шхина в каббале всегда считалась женским началом" (p. 175)[31].
То же самое говорится и в экзотерических пуранах, ведь шхина — это не что иное, как шакти, женский двойник или внешний аспект любого бога.
Аналогичным же образом этот вопрос понимался и у первых христиан, где Святой Дух был женского пола, так же как и София у гностиков. Но в трансцендентальной халдейской кабале, то есть в "Книге чисел", шхина не имеет пола вообще и представляет собой чистейшую абстракцию. Под ней понималось состояние, подобное нирване, которое не было ни субъективным, ни объективным, ни каким-либо ещё, а лишь абсолютным Присутствием.[32]
Таким образом, шхина-шакти имеет женский пол лишь в антропоморфизированных системах (каковой каббала во многом и стала к нашему времени). Своё собственное выражение она обрела в виде пифагоровой диады — двух символических прямых линий, которые никогда не пересекаются, а потому не могут образовать ни одной геометрической фигуры и являются
| 619 | 619 |
символом материи. Из этой диады, объединённой в одну линию основания треугольника на нижнем плане (в верхнем треугольнике дерева сфирот), возникают элохимы — то есть Божество в космической природе. Истинные каббалисты относят элохимов к наинизшему рангу, в Библии же это слово переведено как "Бог" (см. там же, с. 175).[1] Именно из них [элохимов] и родились искры.[33]
Искры представляют собой "души", и эти души появляются в триединой форме монад (единиц), атомов и богов — так гласит наше учение.
"Каждый атом превращается в видимую сложную единицу (молекулу), и, будучи захваченной в сферу земной деятельности, эссенция монады проходит через минеральное, растительное и животное царства, после чего становится человеком"[34] ("Эзотерический катехизис").
В другом месте Катехизиса сказано:
"Бог, монада и атом соответствуют в человеке духу, уму и телу (атме, манасу и стхула-шарире)".
Согласно каббале, в своей семеричной агрегации они образуют "небесного человека",[35] и, таким образом, земной человек является временной проекцией небесного.
"Монады (дживы) — это души атомов. И те, и другие сотканы из ткани, в которую облекаются коганы (дхьяни, боги),[36] когда им требуется принять какую-либо форму" ("Эзотерический Катехизис").
Сказанное относится только к космическим и субпланетарным монадам, но не к надкосмической монаде, Monas (монаде Пифагора), как её, понимая синтетически, называли перипатетики-пантеисты. Монады в Катехизисе описываются как индивидуальности, как атомарные души, существующие уже задолго до того, как они спускаются, чтобы облачиться в чисто земные формы. Ведь это облачение в ту или иную конкретную материю знаменует для них срединную точку всего их странствования в качестве отдельных индивидов. Здесь, полностью утратив свою индивидуальность в минеральном царстве, они приступают к восхождению, минуя семь состояний своей эволюции на земле, пока не достигают этапа, на котором исчезает какое-либо различие между человеческим и божественным (дэва) сознанием. Нас пока не интересуют те метаморфозы и тяжкие испытания, которые они претерпевают на земле, мы говорим лишь об их жизни и поведении в Пространстве, на тех планах, в которые не может проникнуть взор химика или физика, какой бы глубокой интуицией те ни обладали — если только, разумеется, они не разовьют в себе значительных способностей к ясновидению.
Хорошо известно, что Лейбниц несколько раз подходил вплотную к истине, но всё-таки не сумел верно понять эволюцию монад, что, впрочем, и не удивительно, поскольку он не был ни посвящённым, ни даже мистиком, а являлся лишь
[1] Такие недавно вышедшие в свет работы, как "Каббала" Исаака Майера и С.Л. Макгрегора Мазерса, полностью оправдывают наше отношение к божеству-Иегове.[37] Мы протестуем вовсе не против той трансцендентальной, философской и глубоко метафизической абстракции, которая явилась плодом мысли первых каббалистов, — понятий "эйн-соф"-"шхина"-"Адам Кадмон" и т.д., — а против кристаллизации их в глубоко нефилософский, отталкивающий и антропоморфный образ Иеговы, двуполого и конечного божества, которое, тем не менее, претендует на вечность, всемогущество и всезнание. Мы ведём войну не с идеальной реальностью, а с её безобразной богословской тенью.
| 620 | 620 |
философом, наделённым очень глубокой интуицией. Но, тем не менее, ни один психофизик никогда ещё не подходил так близко к пониманию общих эзотерических закономерностей эволюции, как он.
Если рассматривать эту эволюцию в нескольких аспектах — например, с точки зрения её эволюции в качестве как универсальной, так и индивидуализированной монады или же в виде основных аспектов эволюции энергии, возникающей после начала процесса дифференциации: как энергии чисто духовной, интеллектуальной, психической и физической, — то её можно определить как единый неизбывный закон: нисхождение духа в материю (что равнозначно восхождению, с точки зрения физической эволюции); это — повторное восхождение из недр материальности и возвращение к своему предыдущему status quo, сопровождаемое последовательным разрушением соответствующих всех конкретных форм и субстанции, которое происходит вплоть до момента достижения состояния лайя, которое наука называет "нулевой точкой", и далее и далее.
Эти состояния — если правильно понимать дух эзотерической философии — являются абсолютной необходимостью по соображениям простой логики и законов аналогии. Поскольку физическая наука с помощью исследований в своей химической области установила незыблемый закон этой эволюции атомов — проходящих путь от состояния в виде "протила" до существования в форме физической, а затем и химической частицы (или молекулы) — то она не может отрицать наличие этой эволюции как общего закона. И теперь, когда её противникам — метафизике и психологии[1] — удалось выбить её из, казалось бы, несокрушимой крепости, ей будет гораздо труднее, чем представляется сегодня, отрицать наличие в пространствах такого Пространства, в котором вполне могут обитать планетарные духи (боги), элементалы и даже элементарии-призраки и привидения и т.д.
Законы логики уже заставили согласиться с этим таких позитивистов и материалистов, как Фигье и Поль д'Ассье. Повторить это "интеллектуальное грехопадение" предстоит немалому числу и других, ещё более крупных учёных. Их позиция будет поколеблена не духовными, теософскими или какими-то физическими или даже ментальными феноменами, а всего-навсего гигантскими нестыковками и пробелами, которые открываются во всей своей очевидности каждый день уже сегодня и будут продолжать открываться перед ними и дальше по мере совершения дальнейших научных открытий, пока, наконец, они не будут сбиты с ног девятым валом простого здравого смысла.
Вот лишь один из примеров: недавнее открытие профессором У. Круксом так называемого "протила". В "Комментариях к "Бхагавад-гите", автором которых является один из лучших метафизиков и философов-ведантистов Индии,[2] лектор, чрезвычайно осторожно подходящий к разъяснению "оккультных предметов", затронутых в этом великом эзотерическом произведении Индии, делает столь же глубокое, сколь и совершенно точное замечание:
". . . Мне незачем входить в подробности процесса эволюции собственно солнечной системы. О том, каким образом из этих трёх принципов, в которые дифференцируется мулапракрити (треугольник Пифагора — Е.П.Б.), возникают различные элементы, вы можете получить некоторое представление из
[1] Пусть этот термин, "психология", не вызывает у читателя никаких ассоциаций с идеями так называемых современных "психологов", идеализм которых — лишь ширма для бескомпромиссного материализма, а заявляемый ими монизм — это всего лишь маска, скрывающая под собой пустоту идеи конечной аннигиляции, включая даже сознание. Мы в данном случае говорим только о духовной психологии.
[2] Т. Субба Роу, см. "Theosophist", Feb., 1887.
| 621 | 621 |
лекции, прочитанной не так давно профессором Круксом об элементах, как они называются в современной химии. Эта лекция даст вам некоторое представление о том, как эти элементы возникают из Вишванары,'[1]' самого объективного из вышеупомянутых трёх принципов, который, видимо, и является тем самым протилом, о котором идёт речь в этой лекции. За исключением отдельных частных вопросов, лекция эта верно излагает теорию физической эволюции, происходящей на плане Вишванары, и, насколько я могу судить, ближе всех остальных современных исследований подходит к тому, что утверждает подлинная оккультная теория по данному вопросу".
К этим словам полностью присоединится каждый восточный оккультист. Многое из того, о чём говорил профессор Крукс в своей лекции, уже было приведено в § XII наших Дополнений. С тех пор профессор успел прочитать и вторую, столь же замечательную, как и первая, лекцию о "Происхождении элементов",[2] а за ней последовала и третья.
В его лекции мы видим практически полное подтверждение учений эзотерической философии, касающихся формы самой первой эволюции. Как ни один другой великий учёный и специалист в области химии,[3] он действительно настолько близко подошёл к тому, о чём гласит Тайная доктрина, насколько это было возможно без применения учения о монадах и атомах к принципам чистой трансцендентальной метафизики и вопросам связи и соотношения элементов с "богами и наделёнными разумом и сознанием монадами".
И вот, благодаря одному из своих наиболее блестящих европейских представителей, химия сегодня оказалась на плане восхождения. Сегодня для неё уже невозможен возврат к тем дням, когда материализм считал свои субэлементы абсолютно простыми и однородными телами, которые материализм в слепоте своей возвысил до статуса элементов. Слишком умён оказался тот человек, рукой которого была сброшена маска, и теперь уже нет никакой угрозы нового маскарада. После стольких лет псевдологии, когда безродные молекулы красовались под именем элементов, за которыми и по ту сторону которых стоит лишь одна пустота, этот великий учёный снова задаётся вопросом:
"Что же такое эти элементы, откуда они взялись, зачем они существуют? . . . Эти элементы заводят в тупик все наши исследования, ставят перед нами неразрешимые задачи, когда мы их пытаемся осмыслить, преследуют нас даже во сне. Они простираются перед нами, как неведомое море, насмешливое и таинственное, и в шёпоте его волн мы угадываем необыкновенные откровения и возможности" ("Genesis of the Elements", p. 1).
[1]"Вишванара — это не просто проявленный объективный мир. Он служит ещё и физическим фундаментом (горизонтальная линия в треугольнике — Е.П.Б.), на котором возникает весь объективный мир".[38] Это уже космическая диада, субстанция-андрогин. И только за её пределами и находится подлинный протил.
[2] У. Крукс, член Королевского общества, заместитель председателя Химического общества. Лекция прочитана в Королевском институте, в Лондоне, в пятницу 18 февраля 1887 г.
[3] Понимание всей его правоты придёт лишь в тот день, когда сделанное им открытие лучистой материи поможет лучше прояснить вопрос об истинном источнике света и произведёт подлинную революцию в современном мышлении. Новые исследования природы столбов северного сияния могут содействовать признанию этой истины.
| 622 | 622 |
Наследники древнейших откровений говорили об этих "возможностях" во все века, но не находили для себя отзывчивого уха. Истины, поведанные свыше Кеплеру, Лейбницу, Гассенди, Сведенборгу и т.д., неизменно перемешивались с их собственными рассуждениями, шедшими в том или другом предвзятом русле — а потому подвергались искажению. Но вот сегодня, когда одна из величайших истин озарила ум знаменитого учёного, занимающегося точной наукой, он бесстрашно провозглашает фундаментальную аксиому: наука пока ещё не знает настоящих простейших элементов. Вот что сообщает своей аудитории профессор Крукс:
"Если я возьму на себя смелость утверждать, что все наши общепринятые элементы не являются простейшими и первозданными, что они не возникли невзначай и не были сотворены игрою случая и механически, но что они были выделены из более простых материй — или, скорее всего, из какого-то одного-единственного вида материи — я тем самым лишь сформулирую идею, которая, так сказать, уже некоторое время "носится в воздухе" науки. Химики, физики, философы с самыми громкими именами недвусмысленно заявляют, что все эти (примерно) семьдесят элементов, о которых написано в наших учебниках, — это вовсе не те Геркулесовы столбы, за которые мы не должны даже надеяться когда-нибудь выйти. . . .
Философы как наших дней, так и прошлого — а это всё люди, которые уж точно не трудились в лабораториях, — пришли к той же мысли, только с другой стороны. Так, Герберт Спенсер писал о своей твёрдой убеждённости в том, что "химические атомы возникли из подлинных или физических атомов в процессе эволюции и в условиях, которые химия пока не умеет создавать. . . .
И поэт предвосхитил философа. Архангел Рафаил у Мильтона ("Потерянный рай", кн. V) в полном соответствии с идеей эволюции говорит Адаму, что Всевышним
". . . ' Всё из единого правещества,
В обличиях различных, безупречно
Сотворено; различных степеней
Субстанция уделена вещам. . ."[39]
Как бы то ни было, эта кристаллизованная "в воздухе науки" идея так и осталась бы там и, вероятно, не спустилась бы в плотную атмосферу материализма и людского незнания в ближайшее время, если бы не профессор Крукс, который со всей отвагой и бесстрашием разложил её на простейшие элементы и во всеуслышание заявил о ней перед лицом науки. "Идея", — говорит Плутарх, —
"это сущность бесплотная, которая не может существовать сама по себе, но она придаёт очертания и форму бесформенной материи и становится причиной проявления" ("Мнения философов").
Революция, произведённая в старой химии Авогадро, вписала первую страницу в книгу новой химии. У.Крукс заполнил теперь вторую её страницу и смело указывает на то, чтó может стать её последней страницей. И действительно, как только получит признание протил — как это произошло с невидимым эфиром, что диктовалось одновременно и логикой, и потребностью науки, — так фактически прекратит своё существование и химия: она вернётся уже в перевоплощённом виде как новая алхимия, или метахимия. Первооткрыватель
| 623 | 623 |
лучистой материи реабилитирует во времени архаичные арийские произведения в области оккультизма, не говоря уже о ведах и пуранах.
В самом деле, что такое проявленные "Мать", "Отец-Сын-Супруг" (Адити и Дакша, форма Брахмы как творцов) и "Сын" — три "перворождённых" — как не обычные водород, кислород и то, что в своём земном проявлении называется азотом. Даже экзотерические описания "первородной" триады содержат в себе все признаки этих трёх газов. Получается, что "первооткрыватель" кислорода, Пристли, открыл то, что было известно ещё во времена глубочайшей древности!
Но всех поэтов и философов древности, Средневековья и современности предвосхитили индуистские сочинения — даже экзотерические. Декартовская полнота (plenum) материи, дифференцированной в частицы; лейбницевский эфирный флюид и кантовский "первобытный флюид", разложившийся позднее на элементы; кеплеровский солнечный вихрь и вихри солнечной системы, одним словом всё, начиная с вихрей элементов, порождённых мировым умом — от мыслей Анаксагора до свидетельств Галилео, Торричелли и Сведенборга, а после них вплоть до размышлений европейских мистиков самого последнего времени — всё это можно обнаружить в индуистских гимнах и мантрах, обращённых к "богам, монадам и атомам", понимаемым как единое целое, ибо они неотделимы друг от друга.
В эзотерических же учениях мы наблюдаем, как гармонично сплетены друг с другом самые трансцендентальные концепции вселенной и её таинств и самые (на первый взгляд) материалистические суждения, и в этом нет ничего удивительного, поскольку эти науки охватывают собой весь спектр эволюции, от духа до материи. Как отметил один американский теософ,
"с одной стороны, монады (Лейбница — Е.П.Б.) можно назвать силой, а с другой — материей. С точки зрения оккультной науки, сила и материя — это лишь две стороны одной и той же субстанции" (см. журнал "Path", No. 10, p. 297).[40]
Пусть читатель вспомнит, что собой представляют эти "монады" Лейбница, каждая из которых является живым зеркалом вселенной, поскольку в любой отдельно взятой монаде отражается любая другая монада, и пусть читатель сравнит эту точку зрения и такое описание монады с некоторыми санскритскими стансами (шлоками), переведёнными на английский язык сэром Уильямом Джонсом, в которых говорится, что творческий источник божественного Ума,
". . . сокрытый за покровом плотной тьмы, образовал зеркала атомов мира и отбросил отражение собственного лица на каждый атом. . . . ."[41]
Поэтому, когда профессор Крукс заявляет:
"Если нам и в самом деле удастся показать, каким образом смогли образоваться так называемые химические элементы, то мы тем самым получим возможность заполнить гигантский пробел в наших знаниях о вселенной",
мы на это можно сказать лишь одно. Теоретические знания заключаются в эзотерическом содержании любой индуистской космогонии, изложенной в пуранах. Практически же продемонстрировать их способны лишь те, кто в этом столетии может пользоваться признанием разве только со стороны малой горстки людей. А научный потенциал различных открытий, которые неизбежно должны привести точную науку к признанию восточно-оккультных взглядов, содержащих в себе весь материал, необходимый для заполнения этих "пробелов", пока что отдан на милость современного материализма. И только работа в том направлении,
| 624 | 624 |
которое избрал для себя профессор Крукс, может дать хоть какую-то надежду, что истины, до последнего времени остающиеся оккультными, получат наконец всеобщее признание.
Между тем, всем желающим получить наглядное представление о картине эволюции первобытной материи, которая, выделяясь и дифференцируясь под действием законов циклов, разделяется на семь типов субстанции (в целом), достаточно взглянуть на иллюстрации, представленные У. Круксом в его лекции "Происхождение элементов" и поразмышлять над некоторыми положениями, содержащимися в её тексте. В одном месте (с. 11) он, в частности, говорит: —
". . . Наши представления о химическом элементе расширились. До сих пор мы считали, что молекула представляет собой скопление двух-трёх атомов, и никто не обращал внимания на архитектуру их соединения. У нас есть основания полагать, что структура химического элемента — вещь, гораздо более сложная, чем о ней было принято до сих пор думать. Между молекулами, с которыми мы привыкли иметь дело в химических реакциях, и неделимыми первозданными атомами находятся более мелкие молекулы (или скопления) физических атомов, и эти субмолекулы отличаются друг от друга в зависимости от своего положения в структуре иттрия.
Наверное, проще будет объяснить эту гипотезу, если мы представим себе иттрий в виде серебряной пятишиллинговой монеты. Методом химического фракционирования я разделил её на пять отдельных одношиллинговых монет и обнаружил, что эти монеты представляют собой не одинаковые компоненты, а, подобно атомам углерода в бензольном кольце, несут на себе впечатанный в них номер, указывающий на их расположение: 1, 2, 3, 4, 5. . . . Если теперь я помещу свои шиллинги в тигель или растворю их химическим путём, то эти отпечатанные номера исчезнут и все они окажутся обычным серебром".
То же самое происходит и со всеми атомами и молекулами, когда они выходят из состава своих сложных форм и тел — то есть когда наступает пралайя. А теперь возьмём тот же процесс, только протекающий в обратном направлении. Представим себе начало новой манвантары. В этот период из всего слитого воедино материала начинает происходить выделение чистейшего "серебра" и образование из него той субстанции, из которой позднее образуются "божественные эссенции". А "принципами"[1] их являются первоэлементы, субэлементы, физические энергии, а также субъективная и объективная материя или более кратко — боги, монады и атомы.
Если мы на минуту оставим в стороне метафизический или трансцендентальный аспект вопроса, — то есть не будем сейчас углубляться в вопросы существования тех надчувственных и разумных существ и сущностей, о которых говорят каббалисты и христиане — и обратимся к атомистической теории эволюции, то увидим, что оккультные учения всё так же подтверждаются признаниями и данными точной науки, по крайней мере, в том, что касается гипотетических "простейших" элементов, которые сегодня вдруг
[1] На космическом плане они соответствуют духу, душе-уму и трём сосудам-носителям — астральным, майявическим и физическим телам (человека) во всех существующих классификациях.
| 625 | 625 |
превратились в жалких дальних родственников и даже не троюродных братьев элементов. В самом деле, вот что говорит профессор Крукс:
"До сих пор считалось, что если атомный вес какого-либо металла, установленный несколькими экспериментаторами в работе с различными соединениями, всегда остаётся постоянным, . . . то такой металл должен по праву занять своё место в ряду простейших или элементарных тел. Но, как мы поняли, . . . этому правилу дальше следовать нельзя. Всё опять-таки обстоит гораздо сложней, чем мы думали. Например, гадолиний является не элементом, а соединением. . . Ранее мы уже показали, что иттрий представляет собой сложное вещество, состоящее из пяти и более новых компонентов. И если эти компоненты подвергнуть исследованию другими методами, а для оценки полученных результатов применить более тонкие и точные способы, чем испытание лучистой материей, то кто может поручиться за то, что каждый из этих компонентов не окажется состоящим из ещё более простейших веществ? Так где же этот настоящий, исходный и неделимый элемент? Чем дальше мы идём вперёд, тем дальше он отступает от нас, этот мучительный мираж из озёр и рощ, являющийся усталому и изнемогающему от жажды путнику в пустыне. Неужели мы станем такими же жертвами обмана и тягот и в своём поиске истины? Сама идея элемента как чего-то абсолютно первичного и неделимого как будто тускнеет у нас на глазах. . ." (с. 16).
На странице 429 "Разоблачённой Исиды" (т. I) мы отмечали, что
"тайна первого творения, которая являлась камнем преткновения для науки во все времена, так навсегда и останется тайной за семью печатями, если они (учёные) не признают правоту учения Гермеса. Они будут просто вынуждены пойти по стопам герметиков".[42]
Наше пророчество начинает сбываться.
Но ведь между Гермесом и Гексли существует и значительное пространство посередине. И деятелям науки нужно лишь перебросить мостик до этой срединной точки и серьёзно задуматься над теориями Лейбница. Как мы уже показали, наши теории в области эволюции атомов — по которым их окончательное формирование в виде сложных химических молекул произошло уже в наших земных мастерских, в атмосфере Земли и нигде больше — до удивительного совпадает со схемой эволюции атомов, показанной в таблицах У. Крукса.
В этой книге мы уже неоднократно повторяли, что Марттанда (солнце) вместе со своими меньшими семью братьями возник и сформировался в лоне своей Матери (Адити), а этим самым лоном является первоматерия, prima MATER-ia — то есть тот самый протил, о котором говорит профессор. Эзотерические доктрины учат: есть "некая первозданная форма энергии, которая переживает периодические циклы отливов и приливов, состояния покоя и активности" (с. 21)[43] — и посмотрите, великий учёный призывает мир признать эту мысль в качестве одного из постулатов!
Мы показали, как огненно-горячая "Мать" постепенно остывает и становится лучистой, и тот же самый учёный заявляет в качестве своего второго постулата (у науки, похоже, просто нет другого выхода!):
"в протиле происходит медленный внутренний процесс, похожий на остывание".[44]
Оккультная наука утверждает: "Мать" раскинулась в бесконечности (во время пралайи) как гигантская Глубь, как "сухие воды пространства", если пользоваться необычным выражением, встречающимся в "Катехизисе", и становится влажной
| 626 | 626 |
только после того, как из неё выделяется и над нею начинает носиться Нараяна —
"Дух, который есть Пламя незримое, которое не горит, но возжигает всё, чего ни коснётся, даруя ему жизнь и рождение".[1][45]
И вот сегодня наука говорит о том, что "перворождённым элементом, . . . наиболее близким к протилу" . . . мог бы быть "водород . . . который какое-то время, по-видимому, оставался единственной существовавшей тогда формой материи"[46] во вселенной.
А что говорит по этому поводу древняя наука? Она говорит: всё обстоит именно так, но водород и кислород (который передаёт огонь жизни "Матери" с помощью теплоты) в том виде, в каком они существовали в домирные и даже догеологические эпохи, мы бы назвали духом, ноуменом того, что должно было в своей грубейшей форме на земле стать кислородом, водородом и азотом, причём азот не имеет божественного происхождения, поскольку родился он на земле как своего рода цемент, сцепляющий друг с другом остальные газы и жидкости, и служит как бы губкой, заключающей в себе дыхание жизни — чистый воздух.[2] До того, как эти газы и флюиды обрели свой нынешний вид в нашей атмосфере, они пребывали в состоянии межзвёздного эфира, а ещё раньше, на более глубоком плане, являлись чем-то ещё, и так далее ad infinitum. Великий учёный должен простить оккультисту столь обильное цитирование его трудов, но такова уж расплата члена Королевского общества за то, что он слишком близко подошёл к пределам святилища оккультных тайн и, кажется, готов их даже переступить.
Но, пожалуй, пора нам оставить современную физическую науку и обратиться к психолого-метафизической стороне этого вопроса. Хотим лишь заметить, что к тем двум "весьма резонным постулатам",[47] которые, по мнению великого учёного необходимы для того, чтобы "заглянуть в некоторые из тайн, плотно закрытых" за "дверью Неведомого", следует добавить ещё и третий,[3] — поскольку иначе никакие попытки пробиться через эти двери не увенчаются успехом — а именно: во всех своих рассуждениях Лейбниц опирался на прочный фундамент точных фактов и истины. Краткое изложение этих рассуждений, сделанное Джоном Теодором Мерцем в его замечательной и глубокой книге "Лейбниц", показывает, что тот почти вплотную дотянулся до сокровенных тайн эзотерической теогонии в своей "Монадологии". И, тем не менее, этот философ в своих размышлениях так и не поднялся выше самых первых планов, самых низших принципов великого тела космоса. Те величественные высоты, каких он достиг, ограничиваются лишь вершинами проявленной жизни, самосознания и разума. Области же тайн, связанных с первоначальным этапом эволюции мира сразу же после его возникновения, так и остались им незатронутыми, ведь его эфирный флюид относится к тому периоду эволюции, когда уже существовали планеты.
Но этот третий постулат вряд ли сможет получить сегодня признание
[1] "Господь . . . есть огнь поядающий" (Втор 4.24). "В Нём была жизнь, и жизнь была свет человеков" (Ин 1.4).
[2] При разложении его алхимическим путём он выделяет из себя дух жизни и её эликсир.
[3] Прежде всего, постулат о том, что в природе не существует так называемых неорганических субстанций и тел. Камни, минералы, скалы и даже химические "атомы" — всё это органические единицы, лишь пребывающие в глубокой летаргии. Их состояние комы имеет свой конец, и тогда инертность сменяется активностью.
| 627 | 627 |
со стороны современных учёных. Они, как Декарт, будут цепляться лишь за свойства внешних вещей — таких, как пространственность, — которые неспособны объяснить даже явление движения, не говоря уже о том, чтобы взглянуть на движение как на самостоятельную силу.[48] Этому поколению учёных не удастся стать антикартезианцами и никогда они не признают, что
"свойство инерции — вовсе не свойство чистой геометрии, ибо оно указывает на существование во внешних предметах чего-то ещё, не являющегося простой пространственной протяжённостью". [49]
Такова идея Лейбница в анализе Мерца, который добавляет, что Лейбниц "называл это что-то силой и утверждал, что силой обладают все внешние предметы, и, чтобы стать носителями этой силы, они должны обладать определённой субстанцией", ибо они не являются "безжизненными и инертными массами, но выступают центрами и носителями формы[50]". Это эзотерическая точка зрения в чистейшем виде, поскольку сила выступает у Лейбница активным началом, и в его утверждении исчезает всякое разделение между умом и материей.[51] Но —
"Вопросы, которые поднимал Лейбниц в области математики и динамики, у представителя чистой науки получили бы совсем другое решение. Однако Лейбниц не был научным деятелем в современном понимании этого слова. Будь он им, он, вероятно, разработал бы концепцию энергии, математически сформулировал бы понятия силы и механической работы и пришёл бы к выводу, что даже в целях чистой науки желательно рассматривать силу не как первичную величину, а как величину, возникающую из какой-то другой величины".[52]
Правда, к счастью для истины,
"Лейбниц был философом и в этом качестве он следовал некоторым главным принципам, которые и предопределили его выводы по ряду вопросов, а сделанное им открытие о том, что внешние предметы представляют собой наделённые силой субстанции, было тут же взято на вооружение в целях практического использования его принципов. Одним из его принципов являлся закон непрерывности — он был убеждён, что всё в мире соединено между собой, и не существует таких пробелов и разрывов, которые не могут быть преодолены. Мысль о противоположности субстанций пространственно протяжённых и мыслительных не давала ему покоя. Определение протяжённых субстанций к его времени уже было признано несостоятельным: естественно, что он подобным же образом пересмотрел и определение ума как мыслительной субстанции. . ."[53]
Разработанная Лейбницем система, при всей своей неполноте и погрешностях, с точки зрения оккультизма, несёт в себе дух метафизической интуиции, высот которой не удалось достичь ни одному деятелю науки: ни Декарту, ни даже Канту. Для него мысль всегда существовала не иначе, как в своих бесконечных градациях. Лишь малая часть содержания наших мыслей, говорил он, возвышается до ясности апперцепции, до "света совершенного сознания". Многие так и остаются путаными и невнятными, существуя в состоянии "перцепций", но они, тем не менее, всё-таки существуют.[54] Если Декарт отрицал наличие души у животных, то Лейбниц наделял, как это делают и оккультисты, "всё творение психической жизнью, которая, с его точки зрения, оказывается способной к бесконечному множеству градаций".[55] И
| 628 | 628 |
это, как справедливо отмечает Мерц,
"сразу же раздвинуло границы сферы ментальной жизни, уничтожив всякое противопоставление между одушевлённой и неодушевлённой материей, и, более того, повлияло на представление о материи, пространственно-протяжённой субстанции. Ведь теперь стало очевидным, что внешние, то есть материальные, вещи обладают свойством протяжённости для одних лишь наших чувств, а не для нашего ума. Для расчёта геометрических фигур математику приходилось разбивать их на бесконечное число бесконечно малых частей да и физики не видели пределов делимости материи на атомы. Масса, благодаря которой возникает впечатление заполненности пространства внешними предметами, является лишь одним из свойств, которые те приобретают только благодаря грубости наших чувств[56]. . .
Лейбниц в какой-то степени разделял подобную аргументацию,[57] но его не могла удовлетворить мысль о том, что материя состоит из конечного числа очень малых частей.[58] Его математический ум заставлял его продолжать это деление ad infinitum. И что же происходит тогда с атомами? Они теряют всю свою протяжённость, сохраняя за собой лишь способность к сопротивлению, и становятся центрами силы. Они сводятся к математическим точкам . . . но если протяжённость в пространстве не значит ничего вообще, то тем полнее оказывается их внутренняя жизнь.
Допустив, что внутреннее бытие — такое, как, например, бытие человеческого ума, — представляет собой некое новое измерение, не геометрическое, а метафизическое, . . . сведя геометрическую протяжённость атомов к нулю, Лейбниц наделил их бесконечной протяжённостью в метафизическом измерении. Теряя их из виду в пространственном мире, ум вынужден как бы нырять в мир метафизический, чтобы отыскать и ухватить подлинную сущность того, что в пространстве кажется лишь математической точкой. Так же, как конус, поставленный на свою вершину, или как перпендикулярная прямая линия пересекаются с горизонтальной плоскостью лишь в одной-единственной математической точке, хотя эта линия может быть продолжена и ввысь, и вглубь до бесконечности, так и эссенции реальных вещей могут существовать в нашем физическом пространственном мире лишь в виде точки, но при этом обладают бесконечной глубиной внутренней жизни в метафизическом мире мысли . . . " (с. 144).
В этих словах выражен сам дух, сам корень оккультной доктрины и оккультного мышления. "Дух-материя" и "материя-дух" имеют бесконечную протяжённость вглубь, и, подобно той "эссенции вещей", о которой говорит Лейбниц, наша эссенция вещей настоящих, подлинных находится на седьмом этаже в глубину, тогда как ненастоящая и грубая материя, которой занимается наука, и наш внешний мир располагаются у нижнего предела наших перцептивных способностей. Оккультисты хорошо понимают всю важность, но и всю ограниченность последних.
Теперь же мы должны показать изучающим оккультную науку фундаментальное различие между системой Лейбница[1] и учением оккультной философии по вопросу о монадах, и лучшим помощником в этом для нас будет его лежащая перед нами "Монадология". Вполне разумно было бы предположить, что если бы нам удалось соединить друг с другом системы Лейбница и Спинозы,
[1] Общепринятой формой написания его имени является Leibnitz. Сам же он предпочитал другую форму — Leibniz, так как был славянского происхождения, хотя и родился в Германии.
| 629 | 629 |
то тогда мы смогли бы по-настоящему ощутить сущность и дух настоящей эзотерической философии. Из столкновения этих двух систем, одинаково противостоящих системе Декарта, могли бы родиться истины архаичной доктрины. И тот, и другой выступали против метафизики Декарта.
Характерное для последнего противопоставление двух субстанций — протяжённой и мыслительной, — которые якобы коренным образом отличаются между собой и не могут быть сведены друг к другу, оба они считали слишком произвольным и нефилософским. Так, Лейбниц превратил две субстанции Декарта в два свойства одного мирового единства, в котором он видел Бога. Там, где Спиноза усматривал лишь единую мировую неделимую субстанцию и абсолютное всё (как аналог Парабрахмана), — Лейбниц, наоборот, видел существование множества субстанций. Если для Спинозы существовало только одно единое бытие, то для Лейбница существовала бесконечная множественность бытия, исходящая из Единого и пребывающая внутри единого бытия.
Таким образом, и тот, и другой признавали существование лишь одной-единственной настоящей Сущности [Entity], но при этом Спиноза считал её безличной и неделимой, а Лейбниц делил своё личное Божество на целый ряд божественных и полубожественных существ. Спиноза был субъективным, а Лейбниц — объективным пантеистом, хотя оба они остаются великими философами в своих интуитивных прозрениях.
Итак, если объединить два этих учения друг с другом и скорректировать их между собой, — прежде всего, очистить Единую реальность от личностности — то получившийся в сумме результат будет представлять собой истинный дух эзотерической философии: безличная, лишённая всяких атрибутов, абсолютная божественная эссенция, которая есть не "бытие", а корень всего бытия.
Проведите мысленно жирную разделительную черту между этой вечно непознаваемой эссенцией и невидимым, но умопостигаемым Присутствием (мулапракрити или шхиной), из-за пределов которого, но посредством которого вибрирует звук Слова, и из которого рождаются бесчисленные иерархии разумных "я" ("эго"), то есть существ, наделённых сознанием и полусознанием, обладающих восприятием (перцепцией) и апперцепцией, эссенция которых представляет собой духовную силу, субстанция — элементы, а тела (когда они необходимы) — атомы. И тогда мы получим нашу доктрину в готовом виде.
Действительно, по Лейбницу, "первоэлементом любого материального тела является сила, которая не имеет никаких атрибутов (объективной — Е.П.Б.) материи", а значит, она "поддаётся осмыслению, но никогда не может быть представлена в воображении".[59]
По Лейбницу, самым изначальным и первозданным элементом в любом теле и предмете являются, таким образом, не материальные атомы или молекулы, неизбежно более или менее протяжённые, как у Эпикура и Гассенди,[60] а, как показывает Мерц, нематериальные, метафизические атомы, "математические точки", или реальные души, по объяснению его французского биографа, профессора философии Анри Ляшелье.
"То, что имеет абсолютное бытие вне нас, представляет собой души, эссенцией которых является сила" ("Монадология", Введение).[61]
Таким образом, реальность проявленного мира образуется из единства единиц, как бы нематериальных (с нашей точки зрения) и бесчисленных. Лейбниц называет их "монадами", восточная философия — "дживами", а оккультизм, наряду с каббалистами и всеми христианами, знает их под самыми различными именами.
| 630 | 630 |
Для нас, как и для Лейбница, они являются "выражением вселенной",[62][1] а любая физическая точка есть не что иное, как феноменальное выражение ноуменальной метафизической точки. Разграничение между перцепцией и апперцепцией, которое проводит Лейбниц, является философским (хотя и весьма смутным) выражением той же самой идеи, присутствующей в эзотерических учениях. Его "сведённые вселенные",[63] которых "существует столько же, сколько существует монад",[64] — это та же наша семеричная система с её классификацией, только лишённая должной упорядоченности.
Что же касается вопроса о том, как соотносятся его монады с нашими дхьян-коганами, космическими духами, дэвами и элементалами, то для иллюстрации этого мы можем кратко воспроизвести здесь мнение эрудированного и глубокого теософа, К.Г.Э. Бьеррегаарда, на сей счёт. В своей блестящей лекции "Об элементалах, духах стихий и взаимосвязи между ними и человеческими существами", с которой он выступил в "Арийском теософском обществе Нью-Йорка" (см. журнал "The Path", Nos. 10 and 11, of Jan. and Feb. 1887), К.Г.Э. Бьеррегаард ясно сформулировал свою точку зрения.
"Для Спинозы субстанция мертва и инертна, но для проницательного ума Лейбница всё есть живая жизнедеятельность и активная энергия. Утверждая это, он оказывается к Востоку бесконечно ближе, чем любой другой мыслитель, живший в одно время с ним или после него. Его открытие о том, что существует некая активная энергия, которая и образует эссенцию субстанции, ставит его в один ряд с духовидцами Востока".[65]
И далее лектор показывает, что Лейбниц понимал атомы и элементы как центры силы, а вернее, "как духовные существа, сама природа которых состоит в процессе деятельности",[66] так как элементарные частицы (elementary particles) действуют не механически, а в силу заложенного у них внутри начала (принципа). Они представляют собой бестелесные духовные единицы ("субстанциальные", а не имматериальные в нашем понимании), закрытые для любых изменений, идущих извне, и не поддающиеся разрушению с помощью какой угодно внешней силы. Монады Лейбница, говорит лектор,
"отличаются от атомов следующими характеристиками, которые нам чрезвычайно важно иметь в виду, так как в противном случае мы никогда не сможем понять различие между элементалами и просто материей. . . . Атомы ничем не отличаются между собой, и в качественном смысле они все похожи один на другой. Любая же отдельно взятая монада качественно отличается от любой другой, и каждая представляет собой особый самостоятельный мир. У атомов же всё обстоит иначе. По своим качественным и количественным характеристикам они все абсолютно одинаковы и не обладают собственной индивидуальностью.[2]
Кроме того, те атомы (вернее, молекулы — Е.П.Б.),
[1] "Динамика Лейбница", — говорит профессор Ляшелье, — "не представляла бы особой трудности, если бы монада оставалась у него простым атомом слепой силы. Но . . . ."[67] Вот вам и тупик, в котором оказался сегодняшний материализм, во всей его красе!
[2] Лейбниц выказал себя абсолютным идеалистом в утверждении, что "материальные атомы противоречат разуму" ("Système Nouveau," Erdmann, p. 126. col. 2).[68] С его точки зрения, материя представляет собой всего лишь отражение монады — монады как человека, так и атома. Монады, как полагал он (и мы вместе с ним), находятся повсюду. Так, и человеческая душа есть монада, и каждая клетка в организме человека обладает своей монадой, как и каждая клетка животного, растения и даже (так называемых) неорганических тел. Его атомы — это молекулы современной науки, а его монады — простейшие атомы, существование которых материалистическая наука лишь слепо принимает на веру, хотя ей никогда не удастся встретиться с ними — разве только в воображении. Но Лейбниц довольно противоречив в своём понимании монад. О своих метафизических точках и формальных атомах он говорит то как о реальностях, занимающих определённое место в пространстве, то как о чисто духовных идеях, затем снова наделяет их объективностью, объёмом и местоположением в системе их взаимосвязей.
| 631 | 631 |
с которыми имеет дело материалистическая философия, могут считаться протяжёнными и делимыми, тогда как монады представляют собой всего-навсего математические точки[69] и являются неделимыми. Наконец — и это тот момент, в котором монады Лейбница сильно напоминают элементалов, описываемых философами-мистиками — за этими монадами стоят целые типы разнообразных сущностей. Каждая отдельная монада отражает в себе любую другую. В своей собственной сфере каждая монада — это живое зеркало всей вселенной. Я прошу обратить на это особое внимание, так как именно этим и определяется вся их деятельность по отношению к нам: отражая в себе весь мир, монады вовсе не выступают в роли пассивных инструментов отражения, они проявляют спонтанную самодеятельность, они производят образы спонтанно, аналогично тому, как душа производит сон. А значит, в каждой монаде адепт может легко прочитать всё, даже будущее. Каждая монада, или элементал, представляет собой зеркало, умеющее говорить. . ."
Вот здесь-то философия Лейбница и даёт сбой. Она ничего не говорит и никак не определяет разницу между монадой "элементала" и монадой, например, высокого планетарного духа или даже монадой человека, то есть душой. В своих сомнениях он порой заходит слишком далеко, считая, что "Бог вообще сотворил одни только монады, то есть лишённые протяжённости субстанции" ("Examen des Principes du P. Malebranche"). Он отличает монады от атомов,[1] поскольку неоднократно указывает на то, что "тела со всеми своими качествами имеют, подобно радуге, всего лишь феноменальное происхождение" ("corpora omnia cum omnibus qualitatibus suis non sunt aliud quam phenomena bene fundata, ut Iris", Letter to Father Desbosses, Correspondence, letter XVIII) — но тут же находит объяснение этому в "субстанциальном соединении", в некой метафизической связи, существующей между монадами — "vinculum substantiale".
Эзотерическая философия исповедует учение объективного идеализма — хотя и рассматривает объективную вселенную и всё в ней имеющееся как майю, врéменную иллюзию — и поэтому с чисто метафизической точки зрения проводит чёткое различие между коллективной, всеобщей иллюзией, махамайей, и объективной системой взаимоотношений в ней различных наделённых сознанием "я" ("эго") в течение всего периода действия этой иллюзии. Поэтому адепт, вероятно, и может прочитать будущее в какой-нибудь монаде элементала, но ему для этого потребуется очень большое их количество, ведь каждая монада отражает лишь небольшую часть того царства, к которому принадлежит.
"Не в предмете, а в способе познания предмета ограничены монады. Они все смутно тяготеют к бесконечному, к тому, что есть "всё", но они ограничены и различаются
[1] По сути дела, атомы Лейбница и атомы греческих материалистов (и даже молекулы современной науки) объединяет одно только название. Он называет их формальными атомами и уподобляет субстанциальным формам Аристотеля (см. "Systéme Nouveau," § 3)[70].
| 632 | 632 |
друг от друга степенями отчётливости в восприятиях"[71] ("Монадология", § 60).[1]
И, как объясняет Лейбниц, все части вселенной отчётливо представлены в монадах — но какая-то часть отражена в одной монаде, какая-то в другой.[72]
Однако определённого числа монад могло бы вполне хватить на то, чтобы отразить в себе мысли двух миллионов парижан одновременно.
Но что же обо всём этом думают оккультные науки и что они могли бы добавить по этому предмету?
А они утверждают, что всю совокупность монад, о которых говорит Лейбниц, — если рассматривать их в целом, не сосредотачиваясь на отдельных категориях — можно разбить на три отчётливо выраженных класса,[2] которые, считая с наивысших планов, можно определить, во-первых, как класс "богов", то есть наделённых сознанием духовных "я" ("эго"). Это мыслящие архитекторы, которые претворяют в жизнь замысел, существующий в божественном Уме. За ними следуют элементалы, или монады, которые все вместе бессознательно образуют величественные зеркала универсума, отражающие в себе всё, что имеет отношение к их собственным (элементалов) сферам. И наконец, атомы, или материальные молекулы, которые, в свою очередь, одушевляются собственными апперцептивными монадами аналогично тому, как одушевлена любая клетка в человеческом организме (см. заключительные страницы тома I). Существует множество таких одушевлённых атомов, которые, в свою очередь, одушевляют молекулы; существует бесконечное множество монад, или собственно элементалов, и несчётное разнообразие духовных сил — безмонадных, которые представляют собой чистые бестелесности,[3] но, следуя определённым законам, иногда могут принимать форму — не обязательно человеческую.
Откуда же берётся та субстанция, которой они облекают себя, — тот видимый организм, который они формируют вокруг своих центров? Бесформенные ("арупа") излучения, существующие в гармонии мировой Воли и являющиеся тем, что мы называем коллективной или совокупной космической волей, действующей на плане субъективного универсума, соединяют бесконечное множество монад между собой — при этом каждая отражает, как в зеркале, собственный универсум — и таким образом индивидуализируют
[1] Как и Аристотель, Лейбниц называет сотворённые или излучённые (эманированные) монады (т.е. элементалов, выделившихся из космических духов, иначе говоря богов) энтелехиями (Έντελέχειαι) и "бестелесными автоматами" ("Монадология", § 18).[73]
[2] Это "грубое, неточное подразделение" на три класса соответствуют в организации человека духу, уму (или душе) и телу.
[3] Наш собрат К.Г.Э. Бьеррегаард в своей уже упомянутой нами лекции предупреждает слушателей о том, что не следует считать сфиры слишком уж ярко выраженными индивидуальностями, но в то же время их нельзя рассматривать и как абсолютные абстракции. "Нам никогда не узнать всей правды", — говорит он, — "и тем более никогда не понять природы того могущества, которое связано с этими небожителями, пока мы вновь не обретём простоты и бесстрашия первобытных эпох, когда люди свободно общались с богами, а боги, спускаясь к людям, направляли их по пути истины и святости" (No. 10, Path) . . . . "В Библии существует несколько выражений, служащих для обозначения "ангелов", и это ясно указывает на то, что существа, подобные каббалистическим элементалам и монадам Лейбница, следует понимать именно под этим термином, а не под теми, которые сегодня получили всеобщее распространение. Их называют и "утренними звёздами", и "огнями пылающими", и "сильными", а ап. Павел в своём космогоническом видении усматривает в них "Начала и Силы"[74]. Эти наименования исключают всякую мысль о личностях, и мы принуждены думать о них как о безличных созданиях, . . . как о неком воздействии, о некой духовной субстанции, то есть обладающей сознанием Силе" (Path, No. 11, p. 322).
| 633 | 633 |
на какое-то время отдельный ум, всезнающий и всемирный, и с помощью всё того же процесса магнетического соединения они создают для себя объективно существующие, видимые тела из межзвёздных атомов. Ведь атомы и монады — в связанном или несвязанном виде, простые или сложные — с момента своей первой дифференциации представляют собой не что иное, как принципы — телесные, психические и духовные — "богов", которые сами являются излучениями первозданной природы. Таким образом, высшие планетарные силы предстают перед взором духовидца в двух аспектах: в субъективном — как некие воздействия, и в объективном — как мистические формы-образы, которые в силу кармических законов становятся Присутствием, в котором, как уже мы неоднократно говорили, дух и материя представляют собой одно целое. Дух есть материя, расположенная на седьмом плане, а материя есть дух, спустившийся в низшую точку своей циклической активности, но и то, и другое — майя.
В оккультизме атомы называются "вибрациями", а также (в своей совокупности) "Звуком". Это нисколько не противоречит научному открытию Тиндаля. На нижней ступени лестницы бытия монад он обнаружил целый ряд атмосферных вибраций[75] — это объективная сторона протекающего в природе процесса. Он обнаружил и зарегистрировал скорость их движения и передачи, силу их воздействия, возбуждение ими вибраций в барабанной перепонке и передачу их отолитам и т.д. и т.д. вплоть до возникновения вибраций в слуховом нерве, после чего начинает происходить новое явление: субъективная сторона процесса, то есть ощущение звука. Замечает ли, видит ли он этот процесс? Нет, поскольку его задачей является изучение поведения материи. Но разве не может его увидеть духовидец или какой-нибудь сенситив, обладающий внутренним зрением и способный видеть даже сквозь плотную пелену материи?
Все эти волны и колебания, о которых говорит наука, производятся атомами, приводящими в действие молекулы изнутри. Атомы заполняют собой всю безбрежность Пространства, и их непрерывные вибрации и являются тем движением, которое заставляет вечно вращаться колёса Жизни. Именно эта внутренняя работа и производит те природные явления, которые мы называем взаимодействием сил. Да вот только у истоков любой такой "силы" стоит её собственный, обладающий сознанием и направляющий её ноумен — ангел или бог, дух или демон — управляющие могущества, что, в сущности, одно и то же.
По описаниям духовидцев — тех, кто способен наблюдать движение межзвёздных скоплений и прослеживать всю их эволюцию с помощью ясновидения — эти атомы представляют собой ослепительные белоснежные точки в сиянии солнечного света. Они движутся быстрее мысли, со скоростью, неуловимой для физического зрения обычного смертного и, насколько можно понять из их стремительного движения на этих бешеных скоростях, они вращаются по кругу. . . Если, стоя на открытой равнине или, ещё лучше, на горной вершине, взглянуть на уходящий ввысь необъятный купол небес или окинуть взором раскинувшуюся вокруг необъятную ширь пространства, то можно заметить, что вся атмосфера как будто пылает ими — настолько густо воздух пропитан этими ослепительно сияющими точками. Иногда интенсивность этого движения производит вспышки,
| 634 | 634 |
похожие на северное сияние. Зрелище это настолько величественное, что, когда духовидец всматривается в этот внутренний мир и видит эти проносящиеся мимо него сверкающие искорки, его охватывает благоговейный трепет при мысли о существовании других, ещё более великих тайн в этом океане ослепительного сияния и за его пределами. . .
Пусть мы рассказали о "богах, монадах и атомах" не вполне умело и далеко не всё, что можно было бы сказать на эту тему, но мы всё же надеемся, что, по крайней мере, какая-то часть изучающих тайное учение и теософов смогла почувствовать тесную связь, которая, возможно, существует между материалистической наукой и оккультизмом — недостающим, дополняющим звеном, душой первой.
Сноски
- ↑ В скрытом виде (лат.). См. Dunlap, Sōd: “ ‘Senior occultatus est et absconditus: Microprosopus manifestus est, et non manifestus’ ["Старейший сокрыт и потаён; Микропрозоп проявлен и непроявлен"]” — p. 32 (примеч.) (The Sohar, Liber Mysterii, iv. 1; Rosenroth) (SDR, TUP).
- ↑ См. Qabbalah, Myer: “В умозрительной каббале называются четыре состояния или мира. Первый из них — олам а'цил-ут . . . преимущественно мир эманаций, . . . . содержащий в себе только десять священных наивысших сфирот . . .”“Из мира а'цил-ут . . . берёт начало мир творения . . . Он считается обителью только чистых духов. . . . Из него путём эманации . . . происходит следующий мир . . . Мир создания. Это обитель ангелов, разумных сущностей небесных планет и звёзд . . .”“Четвёртым и последним состоянием является . . . мир делания . . . Он содержит в себе фактическую материю планет и сфер . . .” — pp. 320, 328-330 (SDR, TUP).
- ↑ Альберт Швеглер. Справочник по истории философии (Albert Schwegler, "Handbook of the History of Philosophy," tr. J. H. Stirling), 1868: “Венчает общее мировоззрение Эпикура его учение о богах . . . По его мнению, боги, обладающие человеческим обликом, но лишённые обычных человеческих нужд и не имеющие постоянных тел, пребывают в пустых промежуточных пространствах между бесчисленными мирами, где и ведут беззаботную раз и навсегда установленную жизнь . . .” — p. 134 (SDR, TUP).
- ↑ См. Дж. Оливер. Треугольник Пифагора (G. Oliver, "The Pythagorean Triangle," 1875): “Таким образом, в состоящем из десяти точек знаменитом треугольнике Пифагора единственная верхняя точка (или йод) представляет собой монаду или единицу, . . . начало всего сущего; прямая понималась как двойственность, так как возникала в результате самого первого движения невидимой природы . . . Весь же треугольник считался у пифагорейцев автором всего, что только есть в подлунном [земном] мире”. — pp. 18-19 (SDR, TUP).
- ↑ См. там же: “По словам Плутарха, весь мир в понимании пифагорейцев состоял из двойной четверичности. Четверичность мира ума: "то агатон" [благо, или 1-й Логос], нус [божественный ум], псюхе [мировая душа], гиле [первоматерия]. Четверичность же чувственно воспринимаемого мира — того, что Пифагор называл космосом, — образовывалась огнём, воздухом, водой и землёй". — p. 112 (SDR, TUP).
- ↑ Тем более (лат.).
- ↑ См. Oliver, Pythagorean Triangle — p. 32 (SDR, TUP).
- ↑ Дж. Оливер, "Треугольник Пифагора, или Наука чисел" (G. Oliver, "The Pythagorean Triangle; or, The Science of Numbers," 1875, pp. 45-46 (SDR, TUP).
- ↑ Там же: "У этих мудрецов монада символизировала собой престол Всемогущего Божества, расположенный в центре райских небес для обозначения В.А.В., сотворившего и сохраняющего всё сущее. Такая расстановка символически выражалась иерограммой в виде точки, вписанной в круг или равносторонний треугольник, также и для иллюстрации единства божественной эссенции . . ." — p. 36 (SDR, TUP).
- ↑ См. Kabbalah, Mathers: “А поскольку сфирот называются также миром эманаций . . . или миром архетипов, . . . то от него ведут начало три других мира, в каждом из которых повторяются те же сфирот, но с убывающей силой яркости. Вторым миром является . . . мир творения, именуемый также . . . престолом.” — p. 29 (Introduction) (SDR, TUP).
- ↑ См. Ральф Кадворт. Истинная система ума универсума (Ralph Cudworth, "The True Intellectual System of the Universe," 1845): “. . . Во "Мнениях философов" утверждается, что Пифагор объявлял самосущими два субстанциальных начала, монаду и диаду . . . под последней понимается демон, или начало зла . . . И, несомненно, эта книга, "Мнения философов", была написана либо самим Плутархом, либо одним из его учеников и последователей в соответствии с принципами его учения”. — 2:5-6 (SDR, TUP).
- ↑ См. Emmanuel Kant, "Critique de la Raison Pure," tr. Jules Barni, 1869): “Deuxième Antinomie — Deuxième Conflit des Idées Transcendentales” ["Вторая антиномия — второе противоречие трансцендентальных идей"] — 2:53-64 (SDR, TUP). См. также Schwegler, Handbook: “. . . идея мира как совокупности всех феноменов . . . идея Бога как наивысшей предпосылки существования всех вещей . . . Пользуясь этими идеями, в которых рассудок пытается категоризировать то, что не имеет никакой обусловленности, он лишь загоняет себя в неизбежную область видимости и обмана . . . . Таков удел рассудка — он обречён приходить к противоречивым заключениям (антиномиям) . . .” — p. 227 (ch. 38, “Kant”) (SDR, TUP).
- ↑ Г. Пратт. Новые аспекты жизни и религии (H. Pratt, "New Aspects of Life and Religion." London, 1886), p. 7.
- ↑ Там же, pp. 7-8.
- ↑ См. Джон Локк. Опыт о человеческом разумении. Кн. II, гл. IV, § 3. М., 1985, сс. 173-174: “. . . {{#tag:span|Этим наша {{#tag:span|идея плотности отличается {{#tag:span|как {{#tag:span|от [идеи] чистого пространства, {{#tag:span|неспособного ни к сопротивлению, ни к движению, так и от обычной {{#tag:span|идеи твёрдости{{#tag:span|”.
- ↑ H. Pratt, p. 8. "Но если пространство и является субстанциальной, хотя и непознаваемой живой сущностью, . . . то явления природы . . . будут служить функциональным выражением действия потенций, . . . посредством которых неведомое становится познаваемым . . .” — p. 8 (SDR, TUP).
- ↑ См.: Henry Pratt, New Aspects of Life and Religion, 1886: {{#tag:span|"Разделённое на части яблоко перестаёт быть яблоком и, следовательно, перестаёт быть единицей некоего биологического вида, называемого яблоком. Его единство исчезает в его разделённых частях. Аналогичным образом и абстрактная, идеальная единица способна делиться на всё более и более мелкие части — на этой истине основана десятичная арифметика. Но мы не можем ни представить себе некую идеальную единицу, неспособную делиться до бесконечности, ни обнаружить неделимый далее атом. Человеческий ум не может представить себе неделимую единицу, которая служила бы неким пределом, за которым вместе с самим предметом уже исчезала бы и идея этой единицы . . .{{#tag:span|" — p. 386.
- ↑ У Г. Пратта: "равностороннее треугольное тело".
- ↑ См. Pratt, New Aspects, p. 387.
- ↑ Там же.
- ↑ Там же.
- ↑ Там же.
- ↑ Там же, сс. 387-388.
- ↑ До бесконечности (лат.).
- ↑ Сс. 385-386.
- ↑ См. Cudworth, True Intellectual System: “Так, согласно Порфирию, под пифагорейской диадой понимается не столько материя, сколько бесконечная и неопределённая природа, а также способность вещей пребывать в пассивности. Поэтому сущностна. . . только монада, эта самая первая и простейшая сущность, причина всего единства и мера всех вещей". — 2:7 (SDR, TUP).
- ↑ См. Oliver, Pythagorean Triangle: “Рабби Барахиэл учил, что числа происходит из Того, кто был прежде всех чисел . . .” — p. 22 (SDR, TUP).
- ↑ Qabbalah, Myer, p. 174.
- ↑ Там же: "Для прояснения этого самого запутанного вопроса арабские перипатетики должны были вступить в сложнейшие лабиринты мысли халдейской, персидской, индуистской — одним словом, "восточной" — философии" — pp. 174-175 (SDR, TUP).
- ↑ Там же, p. 175.
- ↑ Там же.
- ↑ Божественным Присутствием.
- ↑ См. станс IV, 5: “. . . "Мир архетипов" каббалы, "откуда берут своё начало "миры творения, форм и материи", "зёрна" или "искры" . . .” — ТД 1:98-99 (SDR, TUP).
- ↑ См. "Комментарий": "Каждая форма на земле и каждая пылинка (атом) в пространстве всеми своими усилиями устремлена к самоформированию, следуя в этом образцу, установленному для неё в "небесном человеке" — ТД 1:183 (SDR, TUP).
- ↑ См. Qabbalah, Myer: ". . . символ макрокосма, великого вселенского небесного человека, образованного из четырёх каббалистических миров . . ." ". . . мира эманаций . . . прямой эманации эйн-софа . . ." ". . . мира творения . . . обители лишь чистейших духов" ". . . мира создания. Это обитель ангелов, разумных сущностей . . ." ". . . мира делания . . . который и заключает в себе актуальную материю . . ." — pp. 216, 320-321, 328-330 (SDR, TUP).
- ↑ См. Qabbalah, Myer: “. . . так же, как душе даётся облачение, чтобы существовать в этом мире, так и здесь (вверху) Он даёт ей одеяние из славы горней . . .” — pp. 399-400 (SDR, TUP).
- ↑ Там же: “Божество может рассматриваться с четырёх точек зрения в последовательном порядке: 1. Как эйн-соф, не имеющий конца, . . . неподвластный человеческому пониманию. . . 2. Эх’йех . . . абстрактная мысль. 3. ИХВХ (YHVH) [Иегова], Оно, которое было, есть и будет, а следовательно, пребывает во времени. 4. Элохим, Божество, пребывающее в природе . . .” — p. 128 См. также: Kabbalah, Mathers: “Имя Божества, которое мы называем Иеговой, сложено на иврите из четырёх букв, ИХВХ. . .”“Однако ИХВХ . . . обозначает Лик Малый, Микропрозоп . . .” — pp. 30, 31-2 (Introduction). (SDR, TUP).
- ↑ См. Notes on the Bhagavad Gita — I,” Feb. 1887 — p. 307 (The Theosophist, v. 8) (SDR, TUP).
- ↑ Перевод Арк. Штейнберга.
- ↑ См. Карл Хенрик Андреас Бьеррегаард. Элементалы, духи стихий (C. H. A. Bjerregaard, “The Elementals, The Elementary Spirits,” Jan. 1887) — pp. 297-298 (The Path, v. 1). (SDR, TUP).
- ↑ См. "Джами, переводы с персидского" (“Jami, from the Persian”). Энциклопедия цитат из духовной поэзии ("Cyclopædia of Sacred Poetical Quotations," ed. L. G. Adams, 1854) — p. 252 (SDR, TUP).
- ↑ Указ соч.: "Эта тайна первого творения, которая являлась камнем преткновения для науки во все времена, так навсегда и останется тайной за семью печатями, если только мы не признаем правоту учения герметиков. Хотя материя и совечна духу, но та материя —это, конечно же, не наша зримая, осязаемая и делимая материя, а её крайняя сублимация. Чистый дух всего на один шаг выше неё. Пока мы не позволим человеку возникнуть из этой первичной духо-материи, как же сможем мы когда-нибудь прийти к более-менее разумной гипотезе о происхождении одушевлённых существ? Дарвин начинает свою эволюцию видов с самой низшей точки и ведёт её (эволюцию) вверх. Единственная его ошибка заключается, пожалуй, в том, что начинает он в своей системе не с того конца. Перемести он предмет своего поиска из вселенной видимой во вселенную невидимую, он, возможно, оказался бы на верном пути. Но в этом случае он должен был бы пойти по стопам герметиков". См. также: Разоблачённая Изида, кн. 1, сс. 586-587.
- ↑ Crookes, Genesis of the Elements — p. 97 (Chemical News, March 4, 1887) (SDR, TUP).
- ↑ Там же.
- ↑ См. Джордж Беркли. Сочинения (George Berkeley, "Works," 1871): “. . . древние отличали чистый невидимый элемент огня от . . . того, который возникает в горящих телах . . . Таким образом, то, что имеет дым и пламя, не является огнём в чистом виде . . . Но этот активный элемент предположительно находится повсюду, присутствует всегда, сообщая ту или иную степень жизни . . .” — 2:433-434 ["Сейрис" (Siris, § 190)] (SDR, TUP).
- ↑ "Genesis of the Elements", p. 97 (SDR, TUP).
- ↑ Там же: "Нам требуются два весьма резонных постулата: . . . некая первозданная форма энергии . . . внутреннее движение, похожее на остывание. Давайте же пробьёмся через двери Неведомого и сделаем всё возможное, чтобы заглянуть в некоторые из тайн, столь плотно закрытых от нашего взора" — p. 97 (SDR, TUP).
- ↑ См. Джон Теодор Мерц. Лейбниц (John Theodore Merz, "Leibniz," 1884): "Разделение, проводимое (что типично для Декарта) между пространственной протяжённостью и мыслью, где первая является свойством внешних предметов, не помогло объяснить явление движения; ибо если бы внешние предметы были просто растянуты в пространстве, то их свойства должны были бы быть чисто геометрическими" — p. 140 (SDR, TUP).
- ↑ Там же, pp. 140-141.
- ↑ У Мерца (p. 141): "силы".
- ↑ Там же: "Его вывод о том, что внешние предметы являются не безжизненными и инертными массами, а выступают центрами и носителями силы — то есть активного начала — как будто должен был стереть всякое разделение между умом и материей".
- ↑ Там же, p. 141.
- ↑ Там же, pp. 141-142 (SDR, TUP).
- ↑ Там же, p. 142 (SDR, TUP).
- ↑ Там же (SDR, TUP).
- ↑ Там же, pp. 142-143.
- ↑ Аргументацию Гассенди.
- ↑ "Очень малых (но не бесконечно малых) частей", p. 143.
- ↑ См. Лейбниц. Монадология. Под ред. А. Ляшелье (Leibniz, "La Monadologie," ed. Henri Lachelier, 1881): "Таким образом, первоэлемент любого материального тела, то есть сила, не имеет ни одного признака материи. Как утверждает Лейбниц, он "поддаётся осмыслению, но никогда не может быть представлен в воображении" — p. 12 (SDR, TUP).
- ↑ См. Merz, Leibniz: "Принцип делимости как свойство материи задолго до Лейбница был положен в основу корпускулярной или атомистической теории, но эта теория незадолго до Лейбница получила новую жизнь в работах нескольких философов, в частности у Гассенди" — p. 143 (SDR, TUP).
- ↑ См. Leibniz, La Monadologie, p. 12 (SDR, TUP).
- ↑ См. Лейбниц Г.В. Новая система природы и общения между субстанциями, а также о связи, существующей между душою и телом. // Сочинения в четырёх томах. Т. 1. М., 1982 г. — С. 276: "Их можно было бы назвать метафизическими точками: они обладают чем-то жизненным и своего рода представлениями; математические же точки — это их точки зрения для выражения универсума". Иными словами, обладают витальностью и перцепцией. (SDR, TUP).
- ↑ См. Merz, Leibniz: "И что происходит тогда с атомами? Они теряют всю свою протяжённость. . . Они сводятся к математическим точкам . . . " — p. 144; см. также: Leibniz, La Monadologie: "Для неё (для каждой монады) существуют только её собственные состояния бытия. Она самодостаточна, . . . представляет собой "концентрированную вселенную" — p. 17 (SDR, TUP).
- ↑ См. Монадология Лейбница (“The Monadologie of Leibnitz,” Dec. 30, 1871): "Каждая монада, будучи связанной со всеми остальными, представляет собой живое зеркало вселенной, и мы даже можем сказать, что вселенных существует столько же, сколько существует монад" — p. 850 (Saturday Review, v. 32) (SDR, TUP).
- ↑ См. Bjerregaard, Elementals. "The Path", v. 1, p. 297.
- ↑ Там же.
- ↑ См. Leibniz, La Monadologie — p. 13 (SDR, TUP).
- ↑ См. Лейбниц, Новая система, с. 276: "Но материальные атомы противоречат разуму, не говоря уже о том, что и они сложены из частей . . ."
- ↑ У Бьеррегаарда: "метафизические точки". См. Bjerregaard, Elementals, p. 297.
- ↑ См. Лейбниц, Новая система, с. 272: "Сначала, освободившись из-под ига Аристотеля, я обратился к пустому пространству и атомам, . . но отказался от этого после многих размышлений о невозможности найти принцип истинного единства в одной только материи . . . Дабы найти эти реальные единицы, я был принужден прибегнуть к атому формальному. . . Таким образом, пришлось снова обратиться к субстанциальным формам и, так сказать, восстановить их репутацию, столь поколебленную в настоящее время".
- ↑ Использован перевод: Лейбниц Г.В. Монадология. // Сочинения в четырёх томах. Т. 1. М., 1982 г. — 60, с. 423.
- ↑ Лейбниц. Монадология, 61-62, с. 424: "И следовательно, всякое тело чувствует все, что совершается в универсуме, так что тот, кто видит, мог бы в каждом теле прочесть, что совершается повсюду, и даже то, что совершилось или еще совершится, замечая в настоящем то, что удалено по времени и месту; все дышит взаимным согласием, как говорил Гиппократ. Но душа может в себе самой читать лишь то, что в ней представлено отчетливо; она не может с одного раза раскрыть в себе все свои тайны, ибо они идут в бесконечность. Таким образом, хотя каждая сотворенная монада представляет весь универсум, но отчетливее представляет она то тело, которое собственно с ней связано и энтелехию которого она составляет . . ."
- ↑ Указ. соч.: "Всем простым субстанциям, или сотворенным монадам, можно бы дать название энтелехий, ибо они имеют в себе известное совершенство (ἔχουσι το ἐντελές) и в них есть самодовление (αυτάρκεια), которое делает их источником их внутренних действий и, так сказать, бестелесными автоматами".
- ↑ Рим 8. 38.
- ↑ См. Джон Тиндаль. Звук (John Tyndall, "Sound," 1875) — pp. 324-354 (SDR, TUP).