Перевод с 1-го английского издания: В.В. Базюкин
DEMON EST DEUS INVERSUS[1]
Разумеется, символический смысл этой фразы, в каких бы разнообразных формах он ни выражался, несёт в себе чрезвычайно опасный заряд богоборчества с точки зрения всех позднейших дуалистических религий — точнее, богословий — и особенно в свете христианства. Тем не менее, было бы одинаково и несправедливо, и некорректно утверждать, будто именно христианство придумало и произвело на свет сатану. В качестве некоего "врага", некой противостоящей силы, необходимой для поддержания равновесия и гармонии вещей в природе — как тень, усиливающая яркость света; как ночь, подчёркивающая особость дня; как холод, заставляющий человека ещё выше ценить всю благотворность тепла, — сатана существовал всегда.
Однородность едина и неделима. Но коль скоро однородность единого абсолюта — это не просто фигура речи, а разнородность (в её двойственном аспекте) — это его же собственное дитя: удвоение, тень, отражение, то, значит, уже в самой этой божественной однородности и должна заключаться эссенция
| 412 | 412 |
как добра, так и зла. Если "Бог" есть абсолют, бесконечность и мировой корень всего и вся в природе и вселенной, то откуда же ещё может происходить зло (Evil), или D'Evil,[2] как не из всё той же "золотой утробы" абсолюта? Значит, мы должны либо согласиться с идеей прорастания добра и зла, Агатодемона и Какодемона, из ствола одного и того же древа бытия, либо должны прийти к нелепому предположению о существовании двух вечных абсолютов!
Если уж мы вынуждены возводить происхождение этой идеи к самым истокам человеческого ума, то просто по долгу справедливости мы обязаны воздать должное даже этому пресловутому дьяволу, посвятив ему несколько строк.
Древность не знала никакого отдельного, всецело и абсолютно дурного "бога зла". Язычники мыслили добро и зло в образах двух близнецов-братьев, родившихся от одной матери — природы. Едва эта мысль сбросила с себя одежды архаики, как, в свою очередь, и премудрость обрела форму философии. Вначале добро и зло символически изображались в виде чистых абстракций — как свет и тьма. Затем образы для них стали отбираться из числа самых естественных и бесконечно повторяющихся космических явлений — таких, как день и ночь, солнце и луна. Позже их стали изображать уже в виде воинства солнечных и лунных божеств, и дракону тьмы теперь стал противостоять дракон света (см. том I, стансы V и VII).
Воинство сатаны — это такие же сыны Божии, как и воинство б'ней Элима,[3] это дети Божии, пришедшие "предстать пред Господа", отца своего (см. Иов, 1, 6). "Сыны Божии" превратились в "падших ангелов" только после того, как они "увидели дочерей человеческих, что они красивы" (Быт., 6, 2). В индуистской философии суры, самые первые и светлейшие боги, становятся асурами и теряют свой высокий ранг лишь по воле фантазии браминов.
Сатана никогда не принимал индивидуализированного человекоподобного образа до тех самых пор, пока человек не сотворил себе "единого живого личного Бога", но даже тогда сатана возник в своём характерном образе лишь в силу острейшей необходимости. Возникла потребность в некой ширме, понадобился некий козёл отпущения, чтобы как-то объяснить жестокость, заблуждения и откровенную несправедливость, совершаемые тем, кто должен был бы воплощать абсолютное совершенство, милосердие и доброту.
Таково было первое кармическое последствие отречения от философии и логики пантеизма и сооружения на их месте, в виде подпорки для лодыря-человека, образа "милосердного отца небесного", ежедневные и ежечасные дела которого в качестве Natura naturans[4], — "матушки прекрасной, но твердокаменной"[5] — опровергают все первоначальные представления о нём. Так возникли первые пары близнецов: Осирис-Тифон, Ормазд-Ахриман и, наконец, Каин-Авель и tutti quanti[6] пары противоположностей.
Возникнув как синоним природы, "Бог", Творец, превратился в её автора. Паскаль нашёл для этого противоречия очень ловкое разрешение:
"Природа имеет совершенства, свидетельствующие, что она образ Божий, и имеет недостатки в доказательство того, что она не более как образ".[7]
Чем глубже погружаемся мы во тьму доисторических
| 413 | 413 |
эпох, тем более философским предстаёт перед нами прообраз того, кому впоследствии суждено было стать сатаной. Самый первый "враг", выведенный в индивидуализированном человеческом образе, которого мы встречаем в древней пуранической литературе, — это один из её величайших риши и йогинов, Нарада, имеющий прозвище "подстрекатель". При этом он является брахмапутрой, то есть сыном Брахмы, и выступает в мужском образе. Но о нём чуть позже.
Кто же таков этот великий "искуситель" на самом деле, станет понятно, если мы, сохраняя должную широту мысли и непредвзятость, поищем его в любой древней космогонии и в любом писании. Это антропоморфизированный демиург, творец неба и земли, когда он обособляется от коллективного воинства своих сотворцов, которых он как бы представляет и синтезирует в своём лице. Это уже Бог богословов. "Мысль рождается из желания". Этот некогда философский символ, оставленный на произвол извращённой человеческой фантазии, впоследствии переплавился в образ злобного искусителя, коварного и ревнивого Бога.
Поскольку о драконах и прочих падших ангелах речь у нас пойдёт в других разделах этой книги, то здесь достаточно будет сказать несколько слов о злостно оклеветанном сатане. Изучающему Тайное учение следует хорошо запомнить, что и по сей день у всех (за исключением христианских) народов дьявол — это сущность, представляющая собой противоположный аспект так называемого Творца в его (Творца) двойственной природе, и не более того. И в этом нет ничего противоестественного. Невозможно сначала объявлять Бога синтезом вселенной, всесущим, всезнающим и бесконечным, а затем отделять его от зла. Поскольку в мире больше зла, чем добра, то сама логика заставляет нас сделать вывод о том, что Бог должен либо включать зло в себя, либо выступать его прямой причиной, либо отказаться от притязаний на абсолютность. В древности это понималось так ясно, что тогдашние философы — а вслед за ними и сегодняшние каббалисты — определяли зло как подкладку Бога или Блага: так что выражение Demon est Deus inversus уходит корнями в глубокую древность.
В самом деле, зло — это лишь противоборствующая слепая сила природы, это реакция, оппозиция и контраст: зло для одних есть благо для других. Не существует malum in se[8]: это лишь тень света, без которой не мог бы существовать и сам свет, даже для наших органов чувств. Если бы на земле исчезло зло, то с ним вместе должно было бы исчезнуть и благо.
Прежде, чем стать материей, "древний дракон" был чистым духом, и прежде, чем перейти к активности, он пребывал в пассивности. В сирийско-халдейской магии оба, и Офис, и Офиоморфос,[9] включались в зодиак, в знак андрогина Девы-Скорпиона. До своего падения на земле "змей" был Офисом-Христосом, а после падения стал Офиоморфосом-Хрестосом.
Во всех рассуждениях каббалистов зло выступает как некая сила, с одной стороны противоборствующая благу, но одновременно и неотъемлемая от блага, как то, что питает благо жизненной силой и придаёт ему самостоятельное бытие, что в противном случае было бы невозможно. Жизнь (в маявическом смысле) была бы невозможна без смерти, а возрождение и восстановление — без разрушения. Погибли бы растения, если бы они всё время оставались на свету под солнцем. Погиб бы и сам человек, превратившись в некий автомат, не обладай он свободой воли и тягой
| 414 | 414 |
к этому солнечному свету, который перестал бы для него существовать и иметь какое-то значение, если бы не было ничего, кроме этого света. Благо обретает бесконечность и вечность лишь в том, что скрыто от нас, и потому мы воображаем его вечным. На проявленных планах одно уравновешивает другое.
Среди теистов и людей, верящих в личного Бога, лишь единицы не превращают сатану в тень Бога или, смешивая одного с другим, не считают себя вправе молиться этому идолу, испрашивая у него помощи и защиты ради того, чтобы безнаказанно творить зло и жестокость. Со словами: "И не введи нас во искушение" миллионы христиан в сердце своём обращаются ежедневно к тому, кто есть "Отче наш, сущий на небесах", а не дьявол. Они делают это, повторяя те самые слова, которые были вложены в уста их Спасителя, и при этом даже не задумываются над тем, что смыслу этих слов прямо противоречит то, чему учит "брат Господа нашего" — Иаков:
"В искушении никто не говори: Бог меня искушает; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого" (1 Иак. 1, 13).
Но зачем же утверждать, будто искушение исходит от дьявола, если церковь от имени Христа учит, что делается-то это самим же Богом? Откройте любую книгу, в которой тот или иной благочестивый автор даёт определение слову "искушение" в богословском смысле, и вы тут же найдёте два определения: (1) "Скорби и печали, которыми Бог испытывает свой народ"; (2) Богатства и соблазны, используемые дьяволом для того, чтобы заманивать и завлекать человечество в свои сети (1 Иак. 2, 12, и Матф. 6, 13).[10] Если понимать слова обоих буквально, то получается, что два этих учения, Христа и Иакова, противоречат друг другу, и какая же догма способна примирить их между собой, если не принимать в расчёт оккультный смысл их слов?
Выбирая между этими двумя способами обольщения, мудр будет тот философ, которому удастся точно определить, где исчезает Бог, чтобы уступить своё место дьяволу! Поэтому, когда мы читаем о том, что "Дьявол есть лжец и отец лжи",[11] то есть воплощённая ложь, и тут же мы слышим, что сатана — дьявол — это сын Божий[12] и самый прекрасный из его архангелов, мы предпочитаем не верить словам о том, что Отец и Сын есть гигантское олицетворение вечной лжи, и почитаем наилучшим для себя обратиться за сведениями к пантеизму и философии языческой.
И едва только в руках у нас оказывается ключ к Книге Бытия, как эта тайна тут же открывается нам с помощью знаний и символов каббалы. И тогда оказывается, что великий змей из Эдемского сада и "Господь Бог" становятся неотличимы друг от друга, а Иегова и Каин — тот самый Каин, которого богословие называет "убийцей"[13] и лжецом пред Богом — представляют собой одно и то же лицо! Иегова искушает царя израильского, чтобы тот пересчитал свой народ,[14] но с таким же искушением в другом месте подступает к царю и сатана.[15] Иегова превращается в ядовитых змеев, чтобы жалить всех тех, кем он недоволен, и Иегова же оживляет медного змея, который их исцеляет.[16]
Эти краткие и на первый взгляд противоречивые сообщения Ветхого Завета (противоречивые в силу того, что две эти силы обособляются друг от друга, а не рассматриваются как две стороны одной и той же медали) перекликаются
| 415 | 415 |
— пусть и искажённые до неузнаваемости экзотерическим учением и богословием — с общемировыми и философскими концепциями природы, так прекрасно понимаемыми древними мудрецами. Тот же самый фундамент мы усматриваем и под целым рядом персонифицированных образов в пуранах, но только более обширный и философски насыщенный.
Так, Пуластья — один из самых первых "сынов Божиих" — изображается прародителем демонов, ракшасов,[17] которые искушают и пожирают людей. Пишача (демон в женском обличье)[18] также является дочерью "сына Божия", Дакши, и считается матерью всех пишачей ("Падма-пурана"). Все демоны, выведенные в пуранах, если посмотреть на них глазами европейца и через призму ортодоксальных представлений об этих существах, оказываются дьяволами чрезвычайно необычными, так как все они — данавы, дайтьи, пишачи и ракшасы — изображены чрезвычайно богобоязненными, выполняющими все заветы вед, а некоторые из них являются даже величайшими йогинами. При этом, однако, они выступают против духовенства и обрядности, жертвоприношений и формальностей — то есть делают как раз то, чем занимаются самые почитаемые в Индии йогины и по сей день — и от этого уважение к ним нисколько не ослабевает, хотя им и позволяют отступать от кастовых и ритуальных норм. Вот почему все эти исполины и титаны в пуранах называются дьяволами.
Миссионеры, только и ждущие удобного случая, чтобы представить индуистские традиции всего лишь как отзвук еврейской Библии, написали целый роман, подчёркивая существующую якобы идентичность Пуластьи и Каина и указывая на сходство между ракшасами и каинитами, "про́клятыми", как на причину Ноева потопа (см. сочинение аббата Горресио, который, "исследуя" этимологию имени Пуластья, приходит к выводу, что оно означает "отверженный" — вот вам и готовый Каин).[19] Пуластья живёт в Кедаре, что, по словам аббата, означает "выкопанное место", копь, а Каин, согласно традиции и Библии, и есть первый металлург и рудокоп![20]
Очень может быть, что библейские гибборим (исполины) — это и есть индуистские ракшасы, но есть ещё более веские основания считать и тех, и других атлантами, то есть представителями погибших в водах океана рас.
Как бы то ни было, но по упорству в распространении клеветы на своих противников, по злобе и ненависти ни один сатана не может сравниться с христианскими богословами, поносящими его как источника всякого зла. Сравните их брань в адрес дьявола с философскими воззрениями мудрецов пуран и их христианской кротостью. Когда Парашара[21], отец которого был съеден ракшасом, уже готов истребить (с помощью магии) весь их род, к нему обращается его дед Васишта со словами, исполненными глубокого смысла. Он показывает разгневанному мудрецу — как тот рассказывает об этом впоследствии, — что есть лишь зло и карма, а "злых духов" не существует. "Пусть смягчится гнев твой", — говорит он ему.
"Нет в том никакой вины ракшасов, и смерть отца твоего есть лишь действие кармы. Гнев — страсть глупцов, и он не подобает мудрому. Так кто же, спрашивается, несёт гибель человеку? Каждый пожинает плоды собственных деяний. Гнев, сын мой, несёт в себе
| 416 | 416 |
уничтожение всему, чем обладает человек . . . и мешает ему достичь освобождения. Мудрый сторонится гнева. Не поддавайся, дитя моё, его влиянию. Да не будут погублены безвинные духи тьмы, и да окончится жертва твоя. В милосердии — сила праведника" ("Вишну-пурана", кн. I, гл. I).
Таким образом, любая такая "жертва" или возносимая Богу молитва о помощи ничем не лучше акта чёрной магии. В своей молитве Парашара просил об истреблении духов тьмы, о личном мщении. И такой человек именуется язычником, которого христиане уже обрекли на вечные адские муки. Но чем же лучше него все эти монархи и военачальники, которые перед каждым сражением молят Бога о гибели своих врагов? Молитва такого рода, в любом случае, — это самая что ни на есть чёрная магия, спрятанная, как демон мистер Хайд, под притворно-благочестивой внешностью доктора Джекиля.
Присутствующее в природе человека зло указывает лишь на существование противоположности между материей и духом, на борьбу за существование, ведущуюся между двумя проявленными в пространстве и времени началами — началами, которые суть одно и то же per se, коль скоро оба они коренятся в абсолюте. Всё в космосе должно быть уравновешено. Действие этих двух противоположностей порождает гармонию. Это как центробежная и центростремительная силы, которые не могут существовать друг без друга — они взаимообусловлены — "для того чтобы жила и та, и другая". Прекратится действие одной — и действие другой тут же обретёт саморазрушительный характер.
Поскольку образ, известный под именем сатаны, уже был подробно проанализирован во всех его трёх аспектах — с точки зрения Ветхого Завета, с позиций богословия и через призму образа древнеязыческого мышления, — то мы предлагаем всем интересующимся этим вопросом обратиться к "Разоблачённой Исиде" (т. II, гл. X), а также к отдельным разделам настоящей книги (том II, часть II).
Вернуться к этому вопросу ещё раз и попытаться представить по нему дополнительные разъяснения здесь нас побудила одна очень важная причина. Прежде чем мы сможем подойти к вопросу эволюции человека физического и человека божественного, мы вначале должны глубоко разобраться в идее циклической эволюции, познакомиться с философиями и верованиями, возникшими в эпохи предыдущих четырёх рас, и узнать, каковы были идеи, выдвинутые этими титанами и исполинами — действительно исполинами, и с точки зрения их ума, и с точки зрения их физической организации.
Вся эпоха античности была пропитана философским учением об инволюции (свёртывании) духа, о последовательном, циклическом нисхождении в материю — то есть о процессе активной эволюции (развёртывании) самосознания. Александрийские гностики довольно подробно раскрыли тайну посвящений, и в их сочинениях повсюду говорится о "скатывании эонов",[22] понимаемых одновременно и как ангельские существа и как временны́е периоды: одно предполагало естественную эволюцию другого.
С другой стороны, восточные предания, бытовавшие по обе стороны от "чёрных вод" — океанов, разделяющих друг от друга два востока — также полны иносказаний о падении плеромы, о падении богов и дэв. Все, как один, они описывали и толковали это падение как
| 417 | 417 |
желание обрести знание — знать. Это было естественным следствием эволюции ума, трансформации духовного в материальное, физическое. Тот же самый закон нисхождения в материальность и обратного восхождения к духовности дал о себе знать и в христианскую эпоху, и реакция на него прекратилась лишь теперь, в эпоху нашей собственной, особой субрасы.
То, что, вероятно, десять тысячелетий тому назад, было выведено в "Поймандре" как рассказ, подлежащий тройной интерпретации и задуманный как описание некоего астрономического, антропологического и даже алхимического явления, а именно: иносказательное повествование о семи небесных ректорах, прорывающихся сквозь семь колец огня,[23] то, по сути дела, сжалось до одной-единственной материально-антропоморфической интерпретации — восстания и падения ангелов.
Этот многозначный, глубоко философский рассказ, который в поэтичной форме повествует о "брачном союзе неба и земли", о любви природы к божественной форме и о "небесном человеке", влюбившемся в красоту собственного отражения в природе[24] — то есть о притяжении духа в материю, — теперь, под рукой богословов, превратился в рассказ о том, как "семь ректоров ослушались Иегову, их самолюбование породило в них сатанинскую гордыню, следствием чего стало их падение, поскольку Иегова позволял поклоняться только ему одному и никому больше".
Одним словом, прекрасные планетарные ангелы, эти славные циклы эонов древних философов, синтезировались отныне в самом ортодоксальном образе талмудического вождя демонов, Самаэля, "огромного двенадцатикрылого змея, увлёкшего в своём падении за собой всю солнечную систему, то есть титанов".[25]
Однако сабийский alter ego и прототип Самаэля, Шемаль, в своём философско-эзотерическом аспекте обозначал "год", представленный в астрологическом аспекте зла, а его крылья, то есть двенадцать месяцев этого года, служили символом неотвратимых зол в природе. В эзотерической же теогонии (см. Хвольсон, "Набатейское земледелие", т. II, с. 217) каждый из них —и Шемаль, и Самаэль — представляли собой отдельное божество.[26] У каббалистов они предстают в образе "Духа Земли" — личного бога, управляющего ею и de facto идентичного Иегове.
Действительно, как признают сами же талмудисты, Самаэль[27] — это божественное имя одного из семи элохимов.[28] Кроме того, каббалисты символически изображают и Шемаля, и Самаэля в образе Сатурна, Крона,[29] а его двенадцать крыльев обозначают двенадцать месяцев, и этот символ в своей совокупности изображает расовый цикл. Но одним и тем же глифом обозначались и Иегова, и Сатурн. А это, в свою очередь, позволяет нам сделать один очень любопытный вывод, вытекающий из римско-католической догматики.
Целый ряд известнейших авторов, принадлежащих к латинской церкви, признают необходимость чёткого разграничения между титанами Урана — допотопными исполинами (также титанами) — и теми послепотопными гигантами, в которых они (католики) хотят видеть потомков мифического Хама.[30] Проще говоря, необходимо ясно различать, с одной стороны, первозданные космические противодействующие силы, подчиняющиеся закону циклов, то есть человеческих гигантов-атлантов, а с другой — уже послепотопных великих адептов как
| 418 | 418 |
правой, так и левой руки. Но одновременно с этим они утверждают, что Михаил, "архистратиг сражающегося воинства небесного, телохранитель Иеговы", как будто тоже похож (см. де Мирвиля) на титана, но только к его имени добавляется прилагательное "божественный".
Следовательно, эти Ураниды, которые всегда именуются "божественными титанами" и которые восстали против Крона (Сатурна), а значит, обозначили себя врагами Самаэля (также одного из элохимов и синонимичного Иегове, если под Самаэлем понимать всю совокупность элохимов), идентичны Михаилу и его воинству. Одним словом, все поменялись ролями, все мятежники смешаны в одну кучу, и ни один исследователь не может уже ясно понять, кто есть кто.
Эзотерическое прочтение способно, однако, внести ясность во всю эту кашу, в которой Иегова представлен Сатурном, а Михаил вместе со всем своим воинством превратился в сатану[31] и восставших ангелов — кашу, возникшую в результате опрометчивых попыток некоторых излишне рьяных верующих усматривать дьявола в любом языческом боге. Подлинный же смысл этого предания имеет гораздо более глубокий философский смысл, а легенда о первом "грехопадении" (совершённом ангелами), при правильном её понимании, обретёт вполне научную окраску.
Крон — это символ бесконечной (а следовательно, и неподвижной, застывшей) продолжительности, не имеющей ни начала, ни конца[32] и находящейся вне измеряемого времени и вне всякого пространства. Эти "ангелы", гении, или дэвы, которые были произведены на свет для того, чтобы действовать в условиях пространства и времени (т.е. они должны были, пройдя через семь кругов наддуховных планов, пробиться в феноменальные, то есть в строго очерченные надземные области), аллегорически выведены в образе мятежников, восставших против Крона и поднявших оружие против единственного (тогда) живого и наивысшего Бога.
Когда же Крон, в свою очередь, изображается в образе мучителя, оскопившего собственного отца, Урана, то смысл этого действия очень прост: абсолютное время преобразуется в конечное и условное, от целого отделяется его частица, и мы наблюдаем трансформацию отца богов, Сатурна [Крона], переходящего из состояния вечной продолжительности в некий ограниченный временной период. Крон своим серпом скашивает все временные циклы — даже самые наидлиннейшие и (с нашей точки зрения) как бы бесконечные, но при всём при этом вполне ограниченные в вечности, — и этим же самым серпом он разит самых сильных из поднявшихся против него бунтовщиков. Да, никому нет спасения от этого серпа Времени! И неважно, будем ли мы хвалить богов или бога или хулить их, но серп этот не дрогнет ни на миллионную долю секунды в своём восходящем или нисходящем движении.
Образы титанов в гесиодовской "Теогонии" списаны с индийских сур и асур. Этих гесиодовских титанов, Уранидов, когда-то насчитывалось всего шесть,[33] но, как оказалось недавно, их было семь — седьмого звали Форегом, как это следует из одного фрагмента, связанного с греческим мифом.[34] И это полностью подтверждает их идентичность семи ректорам.
Следы "небесной войны" и грехопадения ангелов, с нашей точки зрения, неизбежно приводят нас в Индию, и возникли эти предания задолго до появления аналогичных повествований в пуранах. В самом деле, рассказ о тарамайе[35] возник значительно позже, и существуют три рассказа, повествующих о трёх различных войнах, следы которых сохранились в космогониях практически всех народов.
| 419 | 419 |
Первая война случилась в незапамятной древности между богами и (а)сурами и длилась целый "божественный год".[36][1] В тот раз верх над божествами одержали дайтьи во главе с Храдой. Затем с помощью хитроумной уловки, придуманной Вишну, к которому боги обратились за поддержкой,[37] последние разгромили асур.
В "Вишну-пуране" ничего не говорится о том, что между этими двумя войнами пролегал большой промежуток времени. Согласно же эзотерическому учению, одна война разразилась ещё до того, как началось строительство солнечной системы; другая, на земле, — при "сотворении" человека, а третья "война" — в конце эпохи 4-й расы, и происходила она между адептами 4-й и 5-й рас, то есть между посвящёнными "Священного острова" и колдунами Атлантиды.
Пытаясь отделить друг от друга два рассказа, нарочно сплетённые воедино, мы должны отметить первый случай противоборства, о котором рассказывает Парашара. Как следует из этого рассказа, пока дайтьи и асуры выполняли все свои обязанности в точном соответствии с их разрядами (варнами) в иерархии, и пока они следовали путём, предписываемым священным писанием, применяя в том числе и практику религиозного покаяния[38] (странное занятие для демонов, если считать их идентичными нашим дьяволам), боги были не в силах одолеть их.
Весьма любопытны и молитвы, с которыми боги обращались к Вишну, так как в них отчётливо отражены идеи, связанные с антропоморфизацией божества. Бежав после своего поражения "к северным берегам "молочного океана" (Атлантического океана)",[2] униженные боги усердно молят "первого
[1] Один "День Брахмы" продолжительностью 4 миллиарда 320 миллионов лет умножьте на 365! Асуры (демоны, не боги!) тогда были ещё сурами, то есть богами, занимавшими в иерархии более высокое положение, чем вторичные божества, даже не упомянутые в ведах. Уже сама продолжительность этой войны указывает и на её значительность, и на то, что упоминаемые в рассказе о ней персонажи представляют собой на самом деле персонифицированные космические силы. Очевидно, что тот обманчивый облик (майямоха), который принял Вишну в "Вишну-пуране", был приписан Будде и дайтьям в последующих интерпретациях древних текстов лишь в религиозно-сектантских целях и по причине odium theologicum[39], если только не считать всё это лишь плодом фантазии самого переводчика Уилсона. Он вообразил также, будто обнаружил аллюзию на буддизм в "Бхагавад-гите". Однако К.Т. Теланг сумел доказать, что тот просто-напросто спутал буддистов с древними материалистами чарвака.[40] Если, как утверждает профессор Уилсон, такое указание и существует в "Вишну-пуране", то ни в одной из других пуран его нет, а его перевод "Вишну-пураны" (особенно Книги III, гл. XVIII,[41] где уважаемый востоковед ни с того, ни с сего вводит в повествование Будду и показывает, как тот проповедует буддизм дайтьям), привёл лишь к ещё одной "великой войне" — на этот раз между ним самим и полковником Вэнсом Кеннеди. Последний публично обвинил его в злонамеренном искажении текстов пуран. "Я утверждаю", — писал полковник из Бомбея в 1840 году, — "что ничего из того, о чём говорит профессор Уилсон, в пуранах не содержится . . . И до тех пор, пока будут появляться подобные тексты, я позволю себе неустанно повторять снова и снова, что точка зрения профессора Уилсона о том, что в дошедшем до нас виде пураны якобы представляют собой компиляцию, относящуюся к VIII-XVII векам (по Р.Х.! — Е.П.Б.), строится исключительно на произвольных предположениях и безосновательных утверждениях, и все доводы его, приводимые в подтверждение своей точки зрения, — либо несостоятельны, ошибочны и противоречивы, либо невероятны" (см. "Vishnu Purana", перевод Wilson, под ред. Fitzedward Hall, т. V, Appendix).[42]
[2] Эти слова относятся к описанию третьей войны, т.к. именно в связи с ней и упоминаются земные континенты, моря и реки.
| 420 | 420 |
из всех существ, божественного Вишну" и одна их мольба звучала следующим образом:
"Слава тебе, принадлежащему к святым, совершенная природа которых вечно благословенна. . . . Слава тебе, принадлежащему к расе змеев, двуязыкому, неудержимому, жестокосердному, ненасытному в наслаждениях и обладателю несметных богатств. . . . Слава тебе, . . . . о владыка, не имеющий ни цвета, ни протяжённости, ни величины (гана), ни каких-либо других приложимых к тебе качеств, и сущность (рупа) твоя, наичистейшая из чистых, может быть по достоинству оценена лишь святыми Парамарши (величайшими из мудрецов, или риши). Мы склоняемся пред тобою, пребывающим в природе Брахмана, несотворённого, нетленного (авьяя), пребывающим в наших телах и во всех других телах и во всех тварях живых, и вне тебя ничто не существует. Мы славим этого Васудэву, владыку всего, который, не имея почвы земной, является семенем всего сущего, он неподвластен разложению, никем не рождён, вечен, обладает сущностью Парамападатмават (наддуховное состояние) и является по своей сущности и субстанции (рупа) совокупностью всего (вселенной)" (Кн. III, гл. XVII, "Вишну-пурана").
Эту цитату мы приводим здесь в качестве иллюстрации того, что пураны открывают широчайший простор для огня злобной и ошибочной критики со стороны любого европейца-фанатика, судящего о чуждой ему религии по её чисто внешней стороне. Любой человек, привыкший подвергать всё, что он читает, вдумчивому анализу, легко заметит несуразность обращения к тому, кого принято считать "неведомым", бесформенным и бескачественным абсолютом и кого ведантисты называют Брахманом, как к "принадлежащему к расе змеев, двуязыкому, жестокосердному и ненасытному", смешивая, таким образом, абстрактное с конкретным и давая определения тому, что лишено всяких ограничений и условностей. Даже доктор Уилсон, столько лет проживший в Индии среди браминов и пандитов и который уж должен был бы разбираться в этих вопросах, — даже этот учёный не упустил возможности упрекнуть индуистские писания на этот счёт. Вот он восклицает: —
"пураны всё время проповедуют несовместимые друг с другом доктрины! В этом месте[1] говорится о том, что Превышний является не просто бездеятельной причиной творения, но выполняет также и функции деятельного провидения. В доказательство этой точки зрения комментатор приводит соответствующий текст из вед: 'Входя в человека, мировая душа управляет всем его поведением". Несуразности, однако, встречаются в ведах столь же часто, как и в пуранах. . . . ."[43]
Но, откровенно говоря, много реже, чем в моисеевой Библии. Тем не менее, в сердце наших востоковедов живёт предвзятость — особенно у тех, кто принадлежит к числу "достопочтенных" учёных. Мировая душа — это не бездеятельная причина творения, то есть (Пара)Брахман, а лишь то, что мы называем шестым принципом мыслящего Космоса, существующего на проявленном плане бытия. Это махат, или махабуддхи, великая душа, носитель духа, самое первое отражение бесформенной причины — той, что находится даже за пределами духа.
[1] В книге I, гл. XVII, повествующей о Прахладе (сыне Хираньякашипу, пуранического сатаны, злейшего врага царя трёх миров Вишну), в сердце которого вошёл Вишну.[44]
| 421 | 421 |
Но хватит об этих неуместных колкостях со стороны профессора Уилсона. А вот что касается несуразного, на первый взгляд, обращения поверженных богов к Вишну, то объяснение этому есть, и находится оно в тексте "Вишну-пураны", и востоковедам надо было лишь дать себе труд заметить его.[1] Как учит философия, есть два Вишну: один понимается как Брахма, а другой Вишну имеет два аспекта. Брахман же един: "сущность его составляют пракрити и Дух" и т.д.[45]
А значит, вовсе не Вишну — "бездеятельная причина творения" — выполняет функцию деятельного провидения. Это делает мировая душа, которую Э. Леви называет астральным светом в её материальном аспекте.[46] Вот эта "душа", выступающая в своём двойственном аспекте духа и материи, и представляет собой того самого антропоморфного Бога, о котором говорят теисты. А поскольку такой Бог является персонификацией этого мирового агента-творца, то он одновременно и чист, и нечист в зависимости от характера своего проявления и дифференциации в нашем маявическом мире, воистину — и бог, и дьявол. Но доктор Уилсон не заметил, как сильно Вишну в данном образе напоминает израильского Господа Бога, "особенно в своих действиях, использующих обман, искушение и коварство".
В "Вишну-пуране" это выражено с предельной отчётливостью. Ведь там ясно говорится о том, что
"когда же покончили боги с молитвами (стотрами), к ним явился верховный бог Хари (Вишну — Е.П.Б.), который в руках держал морскую раковину, диск для метания и жезл, и сидел он верхом на Гаруде"[47].
Как мы покажем в другом месте этой книги, "Гаруда" — это цикл манвантары. А значит, Вишну — это божество, действующее в пространстве и времени, характерный бог вишнуитов (племенной или расовый бог, как он называется в эзотерической философии): он находится в ряду многочисленных дхьяни, богов, элохимов, один из которых по каким-то особым причинам избирался народом или племенем в качестве своего Бога и со временем превращался в "Бога выше всех Богов" (2 Пар. 2, 5), "наивысшего Бога", такого как Иегова, Осирис, Бел или кто-либо другой из числа семерых регентов.
"Дерево познаётся по плоду",[48] а природа бога — по его действиям. О последних мы можем судить, либо опираясь на мёртвую букву преданий, либо воспринимая их как иносказания. Если сравнить их друг с другом — Вишну, выступающего защитником и поборником поверженных богов, и Иегову, защитника и поборника "избранного" народа (что представляет собой явный антифразис, так как, вне сомнения, евреи сами-то и выбрали себе этого "ревнивого" Бога), — то мы увидим, что оба они в своих действиях идут и на обман, и на коварство. Они исходят из принципа "цель оправдывает средства", а цель их — одержать верх над своими
[1] О непонимании этого очень точно и красиво сказано в славословии йогинов "держателю земли", Брахме (в кн. I, гл. IV "В.-П."), где они произносят следующие слова: "Тот, кому неведом путь благочестивого подвижничества,[49] тот не имеет верного представления о природе мира. Невежествен тот, кто не замечает, что природу нашей вселенной составляет Премудрость,[50] и судит о вселенной лишь как об объекте восприятия — тот заблудился в океане духовного неведения. Тот же, кому ведома истинная Премудрость, и ум его чист, тот ясно видит: весь мир наш и знание божественное суть единое целое, единое с тобой, о бог! Будь же милостив, о дух мировой!"
| 422 | 422 |
соперниками и врагами — демонами. Таким образом, если (по каббале) Иегова принимает образ змея-искусителя в райском саду, посылает сатану со специальным заданием, чтобы тот искушал Иова, преследует и изводит фараона с помощью жены Аврама, Сары, и намеренно "ожесточает" фараоново сердце против Моисея, дабы для него (Иеговы) сохранялась возможность наносить "тяжкие удары" по своим жертвам (Быт. 12; Исх.)[51] — то Вишну в своей пуране прибегает к приёмам, столь же недостойным для почтенного бога.
Вот о чём молят его поверженные боги:
"Смилуйся над нами, о владыка, и охрани нас, явившихся к тебе за подмогой, от дайтьев (демонов — Е.П.Б.)! Они утвердились в трёх мирах и захватили нашу долю жертвоприношений, при этом стараясь не преступать заповедей Веды. Хотя мы, равно как и они, — часть тебя.[1] . . . . Как и мы, они следуют путями, заповеданными священным писанием . . . . и неможно для нас уничтожить их. Ты же, мудрость коего неизмерима (амейатман), научи нас какой-нибудь хитрости, дабы покончить нам с врагами божьими!
Услышав их мольбы, могучий Вишну испустил из своего тела обманчивый облик (майямоху, "того, кто вводит в заблуждение иллюзией" — Е.П.Б.), отдал его богам и сказал им так: "Этот майямоха собьёт с толку дайтьев, а коли они перестанут следовать путём вед, то тогда их можно будет предать смерти . . . Идите же и не бойтесь ничего. И пусть этот обманчивый образ шествует впереди вас. Сегодня он принесёт вам великую удачу, о боги!"[52]
Затем этот великий морок, майямоха, спустился на землю и увидел, что все дайтьи погружены в аскетическое покаяние. И тогда, приняв образ дигамбары (нагого нищего) с бритой головой, он приблизился к ним и обратился с такими сладкими речами: "О владыки расы дайтьев, отчего дни свои проводите вы в этом покаянье?" и т.д. и т.д. (Кн. II, XVIII[53]).
Наконец майямохе удалось своими лукавыми речами соблазнить дайтьев, аналогично тому, как в конце концов поддалась и Ева на уговоры змея, и они отступили от пути, заповеданного ведами. Вот как это место перевёл доктор Муир: —
"Великому искусителю, вооружённому силой иллюзии, удалось затем с помощью многих других обманных средств сбить с пути истинного и других дайтьев. Очень скоро эти асуры (= дайтьи), обманутые искусителем (которым был Вишну — Е.П.Б.), позабыли весь свой прежний уклад жизни, основанный на заповедях трёх вед. Одни стали возводить хулу на веды, другие — на богов, третьи — на обряды жертвоприношений, а прочие — на брахманов. Об этом учении даже говорить — всё равно что бросать слова на ветер, восклицали они. Убийство животных в жертвенных целях не возвысит нас в глазах богов. Да и одни только дети малые и могут утверждать, будто брошенное в огонь масло будет в грядущем поставлено нам в заслугу. . . . И если правда, что убитое ради жертвы животное возносится к небу, то почему бы тогда не начать жертвователям убивать своих же отцов? . . . . Непогрешимые указания не падают, о великие асуры, с небес. И мной, и другими разумными, как и вы сами, существами, в расчёт могут приниматься лишь заповеди, выведенные умом!" Действуя то так, то этак, искуситель (рассудок — Е.П.Б.) смог посеять сомнения в душе у дайтьев. . . . И едва
[1] "Был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана с братьями своими предстать пред Господа" (Иов 2, абисс., эфиопский текст).[54]
| 423 | 423 |
вступили они на путь заблужденья, как боги собрали все свои силы и приготовились к битве. А затем произошло сражение между богами и асурами, и последние, оставившие пути праведные, были разбиты. В прежние времена их охраняли доспехи праведности, которой они следовали, но едва эти доспехи обратились во прах, как тут же погибли и они сами" (Journal of the Royal Asiat. Society, Vol. XIX., p. 302).[55]
Что бы мы ни думали об индусах, но одна вещь очевидна, и она признаётся даже их злейшими врагами: индусы — далеко не глупцы. Народ, мудрецы и святые которого подарили миру величайшие и возвышеннейшие философии, когда-либо исходившие из ума человеческого, уж наверняка понимали разницу между правдой и ложью. Даже дикарь в состоянии отличить белое от чёрного, добро от зла, а обман от чистосердечия и правды. Люди, пересказавшие этот случай из жизни своего бога, уж наверняка отлично понимали, что в данном случае бог выступает в роли величайшего обольстителя, а дайтьи выглядят "безгрешными по отношению к заповедям вед", сторонниками светлых сил и истинными "Богами". Значит, в этом иносказании должен быть какой-то тайный смысл, и он в самом деле здесь есть. Ни у одного общественного класса, ни у одного народа обман и коварство не считаются божественными добродетелями — кроме как, пожалуй, у клерикалов-богословов и нынешних иезуитов.
Подобно всем другим произведениям такого рода, "Вишну-пурана",[1] с течением времени оказалась исключительным достоянием храмовых браминов, и, без сомнения, древние рукописи претерпели различные правки со стороны сектантов. Однако было время, когда и пураны считались эзотерическими книгами, — впрочем, они и по сей день остаются таковыми в глазах подлинных посвящённых, способных читать их с помощью ключа, которым они владеют.
Откроют ли когда-нибудь посвящённые брамины смысл этих иносказаний в полном объёме или нет — это вопрос, который мало интересует автора этих строк. Наша нынешняя задача состоит в том, чтобы показать, что при всём своём глубоком почитании многообразных творящих сил, ни один философ никогда не признавал и не мог признать описанные в подобных аллегориях поступки за истинные деяния духа, за исключением, пожалуй, некоторых философов, принадлежащих к нынешним "высшим и цивилизованным" христианским расам.
Действительно, как было показано, в этических вопросах Иегова ни на йоту не превосходит Вишну. Вот почему оккультисты и даже некоторые каббалисты — независимо от того, считают ли они эти творческие силы живыми и наделёнными сознанием сущностями или нет (а что, в самом деле, мешает считать их таковыми?), — при всём при этом никогда не станут смешивать причину со следствием и принимать Духа Земли за Парабрахмана или эйн-софа. Во всяком случае, они очень хорошо понимают, в чём заключается истинная природа того, что греки называли Отцом-Эфиром (Æther), Юпитером-Титаном и т.д. и т.д. Они знают, что душа астрального света имеет божественную природу, а
[1] Точка зрения Уилсона, согласно которой "Вишну-пурана" является продуктом нашей эры и в своём нынешнем виде она появилась не раньше VIII-XVII в.в., — это нелепость, даже не заслуживающая внимания.
| 424 | 424 |
его тело (световые волны на нижних планах) — инфернальную. Символически этот свет выведен в "Зохаре" в образе "Магической Головы", как двойное лицо на двойной пирамиде: чёрная пирамида выделяется на чисто белом фоне, а внутри её чёрного треугольника заключены белая голова и лицо; белая же пирамида, перевёрнутая под чёрной, — это отражение первой в тёмных водах, содержащее в себе чёрное отображение белого лица[56]. . . . .
Таков "астральный свет", то есть demon est deus inversus.
Сноски
- ↑ Демон — это Бог, вывернутый наизнанку (лат.).
- ↑ Devil (англ.) — дьявол.
- ↑ Бней Элохим (ивр.) — сыны Божьи.
- ↑ См. Общий обзор истории пантеизма (General Sketch of the History of Pantheism [by Constance Plumptre], 1879): "[пантеизм] Спинозы представляется нам особенно ясным и логичным. . . . Спиноза, таким образом, понимает Бога как имманентную причину и сущность всех вещей . . . Следовательно, выступая в качестве имманентной и вездесущей причины, Бог понимается как Natura naturans ["природа порождающая — пер."]. Когда же он рассматривается как проявление в том, что мы называем творением, он — Natura naturata ["природа порождённая" — пер.] — 2:321-322 (SDR, TUP).
- ↑ Т. Вествуд. Поиски Святого Грааля (T. Westwood, "The Quest of the Sancgreall," 1868) — p. 198 (SDR, TUP).
- ↑ Все прочие (итал.)
- ↑ Блез Паскаль. Мысли. М., 1994, гл. XXII "Различные мысли о религии", LXVI, с. 262.
- ↑ "Зла как такового, зла самого по себе" (лат.)
- ↑ См. Isis Unveiled, v. II, p. 225: "Как в каббале, так и в системе офитов оба — и Офис, и Офиоморфос — представлены как эманации, символически выраженные в образе змеев, при этом первый олицетворяет вечность, премудрость и дух . ., а второй — коварство, зависть и материю". См. также: Разоблачённая Изида, кн. 2, с. 288.
- ↑ А. Круден. Полное соответствие Священным Писаниям (Alexander Cruden, "A Complete Concordance to the Holy Scriptures," 1830) — p. 607 (SDR, TUP).
- ↑ См. Ин. 8, 44.
- ↑ См. Иов 1, 6: "И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана".
- ↑ См. Еврейская энциклопедия. Том IX. С.-Петербург, б.г.: “С тех пор К[аин] стал прототипом убийц или поучительным примером для раскаивающихся грешников (Вег. r., ib.)”.
- ↑ 2 Цар., 24, 1.
- ↑ 1 Пар., 21, 1.
- ↑ Числ. 21. 8-9.
- ↑ См. Vishṇu Purāṇa — 1:10 (примеч.) (i.1) (SDR, TUP).
- ↑ См. Dowson, Classical Dictionary: "Кродха-Ваша. Одна из многочисленных дочерей Дакши . . . Была матерью всех зубастых чудовищ, . . . пожирателей плоти" — p. 169 (SDR, TUP). См. там же: "Пишачи . . . изображены в качестве детей Кашьяпы от его супруги Кродхаваши, или Пишачи . . ." — pp. 234-235 (SDR, TUP).
- ↑ См. Шарль де Паравей. О следах Библии, обнаруженных в книгах индусов (Ch. de Paravey, “Des Traces de la Bible Retrouvées dans Les Livres Indous,” 1851) — p. 439 (Annales de Philosophie Chrétienne, v. 42) (SDR, TUP).
- ↑ Там же — p. 440 (SDR, TUP).
- ↑ Ведийский риши, от лица которого ведётся повествование в Вишну-пуране.
- ↑ См. Йоганн Лоренц Мосхайм. Церковная история (J. L. Mosheim, "An Ecclesiastical History," tr. A. Maclaine, 1821): ". . . с течением времени в плероме сформировалось небесное семейство. Это божественное потомство . . . получило у философов название "эон". По-гречески это слово означает "вечная природа" {примеч.: "В древности под эоном, или αιων, понимали . . . период существования духовных и невидимых существ . . . По законам метонимии это слово стало обозначать и самих этих существ"}.” — 1:80 (и примеч.). "Эти ангелы создали для себя особое небо, в котором и поселились, а затем произвели из себя других ангельских существ, которые по природе своей стояли уже чуть ниже их самих . . . Постепенно . . . эти ангельские существа утратили свою первозданную чистоту . . ." — 1:179-180 (SDR, TUP).
- ↑ См. Божественный Поймандр ("The Divine Pymander," tr. Everard, 1884 (20-22), pp. 10-11): "Обладая полной властью, он увидел творения и труды Семерых, . . . и каждый из них отдал ему часть своей природы. Старательно познав и осознав их сущность, и причастившись их природе, он возжелал прорваться чрез окружность кругов и познать могущество того, кто властвует над огнём . . . . и, прорвавшись чрез силу кругов, он показал и явил природе, находящейся внизу, прекрасный образ Бога".
- ↑ См. Гермес Трисмегист и герметическая традиция Востока и Запада. Киев-Москва, 1998 (14), с. 17: "Пред этой чудесной красотой, где все энергии семи Управителей были соединены в форму Бога, Природа улыбнулась от любви, узрев отражение благолепия Человека в воде и его тень на земле. И он, увидев в Природе изображение, похожее на него самого, — а это было его собственное отражение в воде, — воспылал к ней любовью и возжелал поселиться здесь. В то же мгновение, как он это возжелал, он это и совершил и вселился в бессловесный образ. Природа заключила своего возлюбленного в объятия, и они соединились во взаимной любви".
- ↑ Des Esprits — 2:349 (SDR, TUP).
- ↑ См. там же: "У сабиев вождём планетарных духов выступал Шемаль, и Хвольсон считает его особым божеством, правившим землёй" {примеч.: "Набатейское земледелие, том 2, с. 217} — 2:349 (и примеч.). См. Д. Хвольсон. Сабии и сабеизм (D. Chwolsohn, Die Ssabier und der Ssabismus, 1856): "Слова "вождь гениев" определённо относятся к богу Шемалю, . . . "который является наивысшим Богом" . . ." — 2:217 (SDR, TUP).
- ↑ Самаэль (סמאל) — "начальник демонов, видная фигура в талмудической и по-талмудической литературе, где он является силою разрушительной. Этимологически слово סמאל означает "яд Бога", в виду того, что он является также и ангелом смерти . . ." (Еврейск. энц. Бр. и Ефр., сс. 842-843).
- ↑ То есть семи "ректоров", управителей, или космократоров.
- ↑ См. Des Esprits: "В этой сказке . . . мы сначала видим, как Крон оскопляет Урана, а затем . . . Юпитер восстаёт против своего отца (Сатурна) . . ." — 2:349 (SDR, TUP).
- ↑ См. там же: " . . . Мы должны чётко отделять первых, небесных титанов, Уранидов, как от вторых титанов (т.е. допотопных исполинов), так и от третьих послепотопных гигантов, которые, судя по всему, соответствуют потомкам Хама . . ." — 2:349 (SDR, TUP).
- ↑ Коль скоро он "как будто похож" на Уранида.
- ↑ См.: Джордж Смит. Языческие народы (George Smith, The Gentile Nations, 1854): “Зендавеста признаёт в качестве начала всех начал Зерван . . . то есть время, понимаемое в самом широком смысле как не имеющее ни начала, ни конца. Судя по всему, оно идентично первому лицу халдейской триады, которое соответствует Крону, то есть “Времени” — p. 292 (SDR, TUP).
- ↑ Титаны — в греческой мифологии боги первого поколения, рождённые землёй Геей и небом Ураном; их шесть братьев (Океан, Кой, Крий, Гиперион, Иапет, Кронос) ("Мифы народов мира", т. 2, с. 514).
- ↑ См. Des Esprits: "Гесиод и большинство мифографов насчитывают лишь шесть титанов, . . . но, как нам постоянно объясняют, всё зависит от того, включаете вы или не включаете в число семи кабиров Птаха. Кроме того, в "Энциклопедии народов мира" . . . мы узнаём о существовании "ещё одного фрагмента мифа, в котором упоминается седьмой, и этот седьмой носит имя Форег" — 2:349-350 (SDR, TUP).
- ↑ Или Таракамайя (санскр.) — "Война, вспыхнувшая в результате похищения луной, Сомой, супруги Брихаспати, Тары" (см. Dowson, Classical Dictionary, p. 318). "Война на небесах; борьба между богами и асурами за освобождение Тары (или Тараки), супруги Брихаспати, которая была похищена Сомой (см. G. de Purucker, ETG).
- ↑ См. Vishṇu Purāṇa, v. 3, p. 201.
- ↑ См. там же: "Научи нас какой-нибудь хитрости, дабы покончить нам с врагами божьими {примеч. "асурами"}". Услышав их мольбы, могучий Вишну испустил из своего тела обманчивый облик". "Так дайтьи были отвлечены от надлежащего исполнения своих обязанностей теми уроками, которые преподал им этот иллюзорный наставник . . ." — 3:206, 208 (iii.17, 18) (SDR, TUP).
- ↑ См там же — 3:205-206 (и примеч.) (iii.17) (SDR, TUP).
- ↑ Вражда, существующая между различными богословиями (лат.).
- ↑ См. The Bhagavadgītā, Sanatsujātīya and Anugītā, tr. K. T. Telang, 1882 — p. 24 (“Introduction”) (SDR, TUP).
- ↑ См. Vishṇu Purāṇa — 3:207 (SDR, TUP).
- ↑ См там же — 5(I):373 (SDR, TUP).
- ↑ См. там же — 2:36-37 (примеч.) (i.17) (SDR, TUP).
- ↑ См. Vishṇu Purāṇa, vol. 2, pp. 35-36: “ . . Послушай же, о царь, чему я научился [сказал Прахлада, обращаясь к своему отцу, царю дайтьев Хираньякашипу — перев.]. . . Я научился поклоняться тому, кто не имеет ни начала, ни середины, ни конца; тому, кто никогда ни в чём не прибывает и не убывает; тому, кто есть нетленный господин мира, единая причина всех причин . . . Вишну — учитель для всего мира . . . Он — наивысший властелин, который есть всё сущее и из которого исходит всё сущее . . . Вишну, который есть Брахман, сотворил и защищает не меня одного, а всех существ человеческих, и даже тебя, отец . . Он — наивысший властелин всего . . . Вишну не в одно только сердце моё вошёл, он пронизывает собою все области вселенной, и, будучи всесущим, он определяет поведение всех существ — в том числе меня, отец, и тебя . . .”
- ↑ См. там же: ". . . Помимо своего аспекта как верховной сущности, Вишну выступает также в двух других своих аспектах: как пракрити и как дух . . ." — 1:25 (примеч.) (i.2) (SDR, TUP).
- ↑ См. А. Уэйт. Таинства магии (A. E. Waite, The Mysteries of Magic, 1886): "Этот окружающий нас и всепроникающий флюид, . . который мы называем астральным светом и мировым агентом . . ." "Великий магический агент является четвёртой эманацией принципа жизни. . ." "Выступая орудием в руках жизни, астральный свет естественным образом концентрируется в жизненных центрах, . . . он проявляет себя как жизнь индивида в той форме существования, которую он оживляет" — pp. 75, 76 ["Труды Элифаса Леви" ("Writings of Éliphas Lévi")] (SDR, TUP).
- ↑ Vishnu Purana. B. III, ch. XVII, p. 336.
- ↑ Матф., 12, 33.
- ↑ То есть тот, кто не занимался высшей йогой.
- ↑ То есть мыслетворчество как esse вселенной.
- ↑ Иов 2. 3-7; Быт. 12. 15, 17; Исх. 4, 21; Быт. 12, 17.
- ↑ Vishṇu Purāṇa, vol. 3, p. 206.
- ↑ Там же, p. 207.
- ↑ Ср. русск. канонич. текст: "Был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана предстать пред Господа".
- ↑ См. Дж. Муир. Стихи из "Сарва-Даршана-Санграха" (J. Muir, "Verses from the Sarva-Darśana-Sangraha," Dec. 14, 1861) — p. 302 (Journal of the Royal Asiatic Society, v. 19) (SDR, TUP).
- ↑ См. иллюстрацию в: т. II, часть I, с. 359.