Перевод с 1-го английского издания: В.В. Базюкин
ДЕРЕВО, ЗМЕЙ И КУЛЬТ КРОКОДИЛА
Рассуждая о природе гениев, офиты[2] понимали под ними целый ряд существ: от бога до человека, и относительное превосходство одних над другими объясняли различной степенью
| 404 | 404 |
света, которым те наделены. Необходимо, заявляли они, мыслями своими постоянно обращаться к змею и благодарить его за ту безмерную помощь, которую он оказывает человечеству. Ведь это именно он объяснил Адаму, что если тот вкусит от плода дерева познания добра и зла, то обретёт такие знания и такую мудрость, которые поднимут всё его существо на невообразимую высоту. Таково экзотерическое объяснение.
Нетрудно понять, откуда происходит эта изначальная идея о двойственной, янусоподобной природе змея, совмещающей в себе добро и зло. Символ змея является одним из древнейших уже в силу того, что рептилии возникли на земле в те времена, когда не существовало не только млекопитающих, но даже птиц. Отсюда происходит и поверье (а точнее суеверие), бытующее среди диких племён, согласно которому души предков принимают образ змея. Этим же объясняется и всеобщая ассоциация змея с деревом.
В бесконечном множестве легенд образ змея выступает символом самых разнообразных вещей, но сегодня все эти предания перекочевали в разряд сказок, в основе которых лежат якобы незнание и самые тёмные предрассудки, именно потому, что в большинстве своём легенды представляют собой иносказания. Например, когда Филострат рассказывает о том, что туземцы Индии и Аравии поедают змеиные сердце и печень, чтобы овладеть языком животных (а змея наделялась такой способностью), он определённо не рассчитывал на то, что его слова будут восприняты буквально (см. "Жизнь Аполлония Тианского", кн. 1, XIV[3]).
В нашей книге мы ещё не раз увидим, что слова "змей" и "дракон" применялись по отношению к "мудрецам" — посвящённым адептам — уже в глубочайшей древности. Это их мудрость и их знания поедались или усваивались их последователями, откуда и происходит это иносказание. Когда, согласно скандинавской легенде, Сигурд поджаривает и съедает сердце сражённого им дракона Фафнира и становится мудрейшим из людей, то мы понимаем, что легенда эта несёт в себе тот же самый смысл. Сигурд получил знание рун и магических заклинаний ("Слово") от посвящённого ("чародея"), выведенного под именем Фафнир, после чего последний умер, по обычаю, "передав Слово" преемнику.
Пытаясь разоблачить ереси гностиков, Епифаний невольно выдаёт один их секрет. Гностики-офиты, говорит он, имели веские основания почитать змея, так как именно он открыл первым людям тайны ("Adv. Haeres.", 37).[4] Это совершенная правда, и в своём учении офиты не помышляли ни о каком Адаме и Еве в райском саду, а утверждали лишь то, на что мы уже указали выше. И те наги (змеи), о которых говорят индусские и тибетские адепты, также были людьми, а никакими не рептилиями. Кроме того, образ змея всегда выступал символом последовательного, поэтапного омоложения, символом бессмертия и времени.
Содержащиеся в "Генезисе природы"[5] многочисленные и чрезвычайно интересные сведения, интерпретации и факты в связи с культом змея отличаются неординарностью мысли и научной точностью. Но они далеко не исчерпывают всего заложенного в них смысла. Они раскрывают лишь астрономические и физиологические тайны, а также объясняют лишь отдельные космические явления. На низшем плане материальности змей, несомненно,
| 405 | 405 |
воплощал в себе "великую тайну, раскрывавшуюся во время мистерий", и его образ, скорее всего, "был принят как символ женской половой зрелости, благодаря его способности к сбрасыванию старой кожи и самообновлению"[6].
Всё это верно, но лишь применительно к таинствам, связанным с жизнью земных животных, поскольку в качестве символа "переоблачения и возрождения в мистериях (вселенских — Е.П.Б.)", то есть "конечной фазы" жизни[1] — а мы бы сказали, её начальной и кульминационной фаз — таинства эти выходят за пределы нашего плана. Они ведут своё начало из царства чистого, идеального света и, совершив весь круг преображений и символических форм, "таинства" возвращаются в свою первоначальную точку — в эссенцию имматериальной каузальности. Они принадлежат к области наивысшего гнозиса. И, конечно же, они никогда не обрели бы ни своего настоящего имени, ни славы, если бы всё исчерпывалось одними только физиологическими (и в частности, женскими) функциями!
В качестве символа змей выступал в стольких аспектах и передавал столько оккультных значений, что его можно сравнить только с самим деревом — "деревом жизни", с которым он символически и практически нерасторжимо связан. Но никогда в древности эти символы (как в их метафизическом смысле, так и в физическом) — дерево и змей, и вместе, и порознь, — не подвергались такой вульгаризации, как в наши дни, в эпоху разрушения идолов, разрушения не во имя истины, а во славу самой грубой материи.
Книга "Реки жизни" ("The Rivers of Life")[7] содержит, например, такие "откровения" и интерпретации, которые привели бы в оторопь тех, кто почитал образы дерева и змея в архаичные времена халдейской и египетской мудрости. Да даже древние шиваиты отшатнулись бы в ужасе от теорий и суждений, изложенных автором этой книги.
"Представление о кресте, тау, лишь как об изображении мужских половых органов, представленных в форме триады, — а именно этой точки зрения придерживаются Пейн Найт[8] и Инмен[9], — в корне неверно,"[10]
— пишет Дж. Мэсси и приводит на этот счёт веские доказательства. Но ведь то же самое можно сказать и практически обо всех современных интерпретациях древнейших символов.
И даже "Генезис природы" — монументальный научно-исследовательский труд, наиболее обширный из всего, что было до сих пор опубликовано на эту тему, охватывающий собой гораздо более широкое исследовательское поле и предлагающий гораздо больше объяснений, чем это делали все символоги до сих пор, — тем не менее, не выходит за пределы "психо-теистической" стадии, которой достигла древняя мысль.
Да к тому же, не так уж неправы и Пейн Найт с Инменом — их ошибка заключается лишь в полной неспособности понять, что их толкование "дерева жизни" как креста и фаллоса хотя отчасти и подходит к этому символу и отчасти способно объяснить его смысл, но лишь на самой низшей и последней фазе эволюционного развития идеи Живодавца. Здесь речь идёт о самой последней и самой грубо-физической трансформации природы, касающейся жизни животного, насекомого, птицы и даже растения. Ведь действительно, двуединый, творческий магнетизм, выражающийся в форме взаимного притяжения противоположностей, то есть в виде половой поляризации, наблюдается в организмах земноводных и птиц в той же мере, как и у человека. Кроме того, современные символоги и востоковеды — от первого до последнего их представителя —
[1] The Natural Genesis, by Gerald Massey, Vol. 1, p. 340.
| 406 | 406 |
и ведать не ведают об истинных тайнах, которые открывает нам оккультизм, и поэтому неизбежно могут наблюдать лишь эту последнюю фазу. Если им сообщить о том, что подобный способ размножения, который свойствен сегодня одинаково всем существам, живущим на нашей земле, представляет собой лишь переходную фазу, что он является лишь чисто физическим способом создания условий для проявлений жизни, — таким способом проявления жизни, который изменится уже в эпоху нашей и полностью исчезнет в эпоху следующей корневой расы, — они, вероятно, лишь рассмеются над столь нелепой и антинаучной идеей.
Но именно об этом говорят самые многомудрые оккультисты, и говорят они так потому, что знают. Вся вселенная, всё это мировое сообщество живых существ, — которые тоже рождают себе подобных — это живое свидетельство наличия всевозможных способов размножения, существовавших на протяжении эволюции животных и человеческих видов и рас, и любой специалист, занимающийся естественными науками, должен хотя бы интуитивно это ощущать, коль скоро он пока не в состоянии это доказать. Да и как, в самом деле, он может это доказать при существующем сегодня образе мышления!
Те исторические памятники, которые уходят в глубины эпохи архаики, крайне редки и скудны, а те, которые всё же оказываются в поле зрения у деятелей науки, по ошибке причисляются ими к произведениям человечества нашей, ещё столь непродолжительной эры. Даже так называемая "всеобщая" (?) история охватывает собой лишь крохотное поле в практически беспредельном пространстве всё ещё не исследованных областей, относящихся к нашей, последней, пятой корневой расе. Поэтому-то каждый вновь открытый артефакт, каждый новый глиф, пришедший к нам из седой древности и пополняющий наш прежний запас знаний, продолжает истолковываться всё так же предвзято и без всякого учёта того конкретного цикла мысли, к которому данный глиф относится. Как же может восторжествовать Истина при неизменном господстве именно такого метода исследований!
Итак, и дерево, и змей являлись божественными образами в полном смысле этого слова с самого начала своего сосуществования в виде глифов бессмертного бытия. Дерево изображалось в перевёрнутом виде, то есть его корни произрастали из небес, из того Корня всего сущего, который сам корня не имеет. Его ствол растёт и развивается, проходя через различные планы плеромы и отбрасывая свои роскошные ветви вначале на плане едва дифференцированной материи, а затем дерево опускается всё ниже и ниже, пока не достигает земного плана. Так, по словам "Бхагавад-гиты", корнями вверх и ветвями вниз растёт дерево жизни и бытия — ашваттха,[11] разрушение которого предполагает единственную возможность достижения бессмертия (гл. XV). [12] Эти корни символизируют наивысшую сущность, первопричину, Логос. Но человек должен подняться выше этих корней, и только там он сможет воссоединиться с Кришной, который, как говорит Арджуна (XI.),
"по своему величию превосходит Брахмана, первопричину . . . неразрушимого, Он — то, что есть; то, чего нет, и то, что за ними".[13]
Ветви его — это Хираньягхарба (Брахма или — в своих наивысших проявлениях — Брахман, как утверждают Шридхара и Мадхусудана), наивысшие дхьян коганы, или дэвы. Веды — его листья. Тот, кто поднимется выше этих корней, уже больше никогда не вернётся назад, то есть больше не будет перевоплощаться в течение данного "века" Брахмы.
И лишь когда оно своими чистыми ветвями касается земной грязи эдемского сада, грязи нашей адамовой расы, это дерево оскверняется и утрачивает свою первозданную чистоту, а змей
| 407 | 407 |
вечности — рождённый на небе Логос — достигает предела своего унижения.
В прежние времена — когда на земле правили божественные династии — отвратительный ныне образ земноводного служил символом первого луча Света, изошедшего из бездн божественной Тайны. Какие только образы для него ни подбирали и в каких только природных символах его ни изображали, его, проходящего сквозь эоны Времени, исходящего из самогó бесконечного времени — Калы — и распадающегося на пространство и время, продукты человеческого умозрения. Это были образы космические и астрономические, теистические и пантеистские, абстрактные и вполне конкретные. То это был полярный дракон, то Южный Крест, то Alpha Draconis великой пирамиды, то индуистско-буддийский дракон, вечно грозящий проглотить солнце во время затмений и вечно отпускающий его на свободу. В самом начале дерево оставалось вечно зелёным, ибо орошалось водами жизни, а дракон был вечно-божественным, пока оставался в пределах небесных полей.
Но дерево росло, и вот его нижние ветви уже коснулись инфернальных областей — нашей земли. И тогда великий змей Нидхёгг — тот самый, что глодает трупы злодеев в "чертоге страдания" (человеческой жизни), едва они попадают в Хвергельмир, бурлящий котёл (людских страстей), — стал подтачивать мировое дерево. Когда-то здоровые и могучие, корни его покрылись червями материальности, которые теперь поднимаются по его стволу всё выше и выше, а змей Мидгарда,[14] свернувшись на дне морей в кольцо вокруг земли, своим ядовитым дыханием лишает её сил для самозащиты.
Эти драконы и змеи древности всегда имеют семь голов — "по одной голове для каждой расы, а каждая голова покрыта семью волосами", как говорится в преданиях. Действительно, мы это наблюдаем, начиная с Ананты — змея вечности, несущего на себе Вишну сквозь наступившую манвантару, — и с первозмея Шеши, семь голов которого в фантазии пуран превращаются уже в "тысячу голов",[15] и кончая семиголовым змеем аккадцев.
Так символизируются семь принципов всей природы и человека, и наивысшая, средняя, голова и является седьмой. И когда Филон в своём "Сотворении мира" говорит о том, что мир был окончательно сотворён "в соответствии с совершенной природой числа шесть",[16] то он вовсе не имеет в виду моисееву еврейскую субботу. Ибо, как он пишет,
"когда тот разум (нус), который в согласии с седмицей является священным, входит в душу (точнее, в живое тело — Е.П.Б.), тем самым прекращается действие числа "шесть", как и всего смертного сущего, сотворённого этим числом".[17]
Или вот ещё:
"Число 7 есть праздник для всей земли, это день рождения мира. Не знаю, все ли способны воздать должное числу 7, как оно того заслуживает".[18]
По мнению автора "Генезиса природы",
"та семерица звёзд, которую мы наблюдаем в виде Большой Медведицы (Септарши), и образ семиглавого Дракона послужили наглядным образцом для вышеуказанной символической семерицы времени. Богиня семи звёзд
| 408 | 408 |
являлась матерью времени, Кеп, откуда происходят и названия для двойки и семёрки: кепти и себти. Сотис уже самим своим названием указывает на то, что это звезда Семи. Имя сына богини, Себека (Крона), значит "семь" или "седьмой". Если Сефех Абу[19] строит свой дом в высоком месте, то точно так же и Премудрость (София) возводит свой дом на семи столбах. . . Первоначальных кронотипов было семь, и, таким образом, возникновение времени на небесах связано с семёркой и со словом "семь", что мы наблюдаем на примере семи звёздных светил. Своим ежегодным обращением на небосклоне эти семь звёзд явно указывают нам на описываемый ими круг на верхнем и нижнем небе.[1] Число семь естественным образом подсказало и семеричный способ измерения, положив тем самым начало принципу семеричности, а также обозначению и изображению круга с соответствующими семью участками, посвящёнными семи великим созвездиям, и породив, таким образом, небесный гептаномис[20] Египта. . . .
Когда же звёздный гептаномис был разбит и поделён далее на четыре сектора, то оказался помножен на четыре, и место первоначальных семи созвездий заняли двадцать восемь знаков, в результате чего появился лунный 28-дневный зодиак.[2] . . .
В китайской системе эти четыре по семь знаков посвящены четырём гениям, начальствующим над четырьмя странами света (в буддизме и эзотерике Китая эти гении изображаются в виде четырёх драконов — в стансах они выведены в образе "Махараджей" — Е.П.Б.). . . Семь северных созвездий составляют "чёрного воина", семь восточных (в Китае — осенних) созвездий — "белого тигра", семь южных — "красную птицу", а семь западных (весенних) — "лазоревого дракона".[21] Каждый из этих четырёх духов управляет своим гептаномисом в течение одной лунной недели. Прародитель самого первого гептаномиса (Тифон Семи Звёзд) отныне приобрёл лунный характер; . . . в этой фазе мы обнаруживаем богиню Сефех (её имя обозначает число семь), которая выступает в качестве женского аспекта Слова, Логоса, заменив собою мать времени, которая была прежним Словом в качестве богини Семи Звёзд" ("Typology of Time," Vol. II. p. 313, Nat. Gen.).[22]
Как показывает автор, именно эта богиня Большой Медведицы, мать времени, и выступала в Египте с древнейших времён в качестве "живого Слова", а
"Себек-Крон, символически изображавшийся в виде крокодила-дракона, то есть в предпланетной форме Сатурна, именовался её сыном и супругом; он был её Словом-Логосом" (там же, p. 321, Vol. I.).[23]
Всё это совершенно ясно и понятно, но не одно лишь знание астрономии породило у древних принцип семеричности. Главная причина лежит гораздо глубже, и мы объясним её в соответствующем месте.
Вышеприведённые цитаты ничуть не уводят нас в сторону от нашего основного вопроса. Они приведены здесь постольку, поскольку объясняют, (а) почему любой посвящённый, достигший высшей степени посвящения, именовался "драконом", "змеем", "нагом", и (б) что наш семеричный принцип использовался жрецами уже в эпоху древнейших египетских династий по той же самой причине и на том же самом основании, по которым мы применяем его сегодня. Эта мысль требует некоторого пояснения.
Как мы уже указывали, то, что Дж. Мэсси называет гениями четырёх стран света, а китайцы — "чёрным воином", "белым тигром",
[1] По той же самой причине и человек подразделяется на семь принципов, так как они описывают аналогичный круг в высшей и низшей природе человека.
[2] Таким образом, именно семеричный принцип оказывается древнейшим и предшествующим принципу четверичности. Именно он лежит в основании всей системы классификации, возникшей в архаичные эпохи.
| 409 | 409 |
"красной птицей" и "лазоревым драконом", в сокровенных книгах именуется "четырьмя тайными драконами мудрости" и "небесными нагами". Далее, как мы увидели, этот семиглавый или семеричный дракон-Логос с течением времени, так сказать, распался на четыре гептаномических части или на двадцать восемь участков. Каждая неделя лунного месяца обладает своим ярко выраженным оккультным характером и каждый из двадцати восьми дней имеет свои особенные свойства, поскольку каждое из двенадцати созвездий — и порознь, и в сочетании с другими знаками — оказывает какое-то оккультное влияние, как благоприятное, так и неблагоприятное. Такова вся сумма знаний, которые человек может получить на земле. Но обретают их лишь единицы, и ещё меньше число тех мудрецов, которым удаётся дойти до корня этих знаний, получивших название великого корневого дракона — духовного Логоса этих видимых всем знаков. И те, кому это удаётся, получают звание "драконов" — они становятся "архатами четырёх истин в 28 областях (способностях)". Именно так они всегда и именуются с древнейших времён.
Как утверждали александрийские неоплатоники, для того чтобы стать настоящим халдеем, то есть магом, человек должен овладеть знанием периодов властвования семи ректоров (правителей) мира, в которых и заключена вся премудрость.
У Прокла в "Комментарии к "Тимею" (кн. 1) Ямвлиху приписывается ещё одна версия приведённого утверждения, которая, однако, не меняет смысла. По словам Ямвлиха,
"ассирийцы сохранили не только записи о двадцати семи мириадах лет, как об этом свидетельствует Гиппарх, но и знание обо всех апокатастазах и периодизацию семи правителей мира". [24]
Легенды, бытующие у всех народов и племён мира, как у цивилизованных, так и диких, указывают на одну когда-то всеобщую веру в великую мудрость и коварство змей. Они — "чародеи". Одним своим взглядом они способны загипнотизировать птицу, да и сам человек не всегда бывает в состоянии превозмочь силу их чарующего воздействия, так что символ в этом смысле выбран вполне подходящий.
В Египте место дракона занимал крокодил. Этот символ имел двойной смысл, обозначая небо и землю, солнце и луну, и в силу своей двойственной земноводной природы крокодил считался священным животным Осириса и Исиды. Как пишет Евсевий, египтяне изображали солнце в виде кормчего корабля, а крокодил нёс этот корабль на себе,
"дабы указать на движение солнца во влаге (в пространстве)" (Prepar. Evang., 1, 3, c. 3).[25]
Кроме того, крокодил являлся символом и самого Египта — Нижнего, как наиболее болотистого.
Алхимики же предлагают другое толкование. По их словам, солнце, движущееся в корабле по эфиру Пространства, — это материя герметиков, то есть принцип, основа золота. Другими словами, это — солнце философов, а вода, в которой плывёт крокодил, — та же материя, но лишь переведённая в жидкое состояние. Наконец, сам корабль представляет из себя такой природный носитель, такое природное "судно", в котором кормчим выступает принцип серы, огненное начало, символически представленное в виде солнца, так как именно солнце
| 410 | 410 |
выполняет всю работу, воздействуя на влагу, то есть ртуть. Но вышесказанное относится только к алхимикам.
Олицетворением и символом зла, и соответственно дьявола, змей становится только в средние века. Первые христиане — за исключением гностиков-офитов — говорили о двойном Логосе: о добром и злом змее, об Агатодемоне и Какодемоне. Об этом свидетельствуют сочинения и Марка, и Валентина, и произведения многих других гностиков, и в особенности "Пистис София" — документ, несомненно, восходящий к самым первым векам христианства.
На мраморном саркофаге гробницы, обнаруженной в 1852 году близ Порта Пиа, изображена сцена поклонения волхвов, "или же", как отмечает покойный Ч.В. Кинг в своих "Гностиках"[26], "прототип этой сцены — рождение нового солнца". На мозаичном полу был выложен любопытный рисунок, который мог изображать либо (a) Исиду, кормящую грудью младенца-Гарпократа[27], либо (б) Богоматерь, кормящую младенца-Иисуса.
В малых саркофагах, окружающих большой, были найдены одиннадцать свинцовых пластин, свёрнутых в виде свитков. Три из них были расшифрованы. Их содержание должно дать окончательное решение весьма каверзного вопроса, поскольку, судя по ним, либо первые христиане вплоть до VI века оставались чистейшими язычниками, либо вся христианская догматика — и солнце, и дерево, и змей, и крокодил, и всё остальное — была целиком заимствована христианской церковью.
"На первой пластине мы видим Анубиса. . . протягивающего свиток; у его ног располагаются две изображённые по пояс женские фигуры, а в самом низу — две змеи . . . обвивают мёртвое тело, спелёнутое, как мумия. На втором свитке . . . Анубис . . . протягивает крест, "символ жизни". У его ног лежит тело покойного, несколько раз обвитое гигантским змеем, Агатодемоном, охранителем усопших. . . . . На третьем свитке . . . Анубис держит в руке нечто, похожее на . . . правильный латинский крест. . . У ног бога изображён некий ромбоид, египетское "мировое яйцо", к которому крадётся свернувшийся в кольцо змей. . . . Под женскими поясными фигурами стоит буква ω, повторяющаяся в строке семь раз, напоминая одно из "имён" . . . Чрезвычайно примечательна также строка, состоящая из букв, очевидно пальмирских, и идущая поверх ног первого Анубиса. Что же касается изображения змея, то, если предположить, что эти талисманы относятся не к культу Исиды, а к более позднему вероучению офитов, то он вполне может обозначать того "змея истины и совершенства", который "выводит души всех верящих в него из Египта (тела) через Красное море (смерть) в Землю обетованную, спасая их на этом пути от змеев пустыни, то есть от правителей звёзд" (King's "Gnostics," p. 366.)[28]
Вот этот "змей истины и совершенства" и есть тот самый бог с семибуквенным именем, который сегодня отождествляется с Иеговой, а Иисус считается "единым с ним". Согласно "Пистис Софии" — произведению, гораздо более раннему, чем "Откровение" Св. Иоанна, и явно принадлежащему к той же школе, — к этому-то богу с именем из семи гласных и направляет Христос кандидата в посвящение.
Как сказано в "Откровении",
"Семь громов проговорили" (змей семи громов проговорил — Е.П.Б.)
| 411 | 411 |
эти семь гласных звуков, "но голос с неба сказал: "Скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего".[29]
"Ищете ли вы этих тайн?" — вопрошает Иисус в "Пистис Софии". "Нет тайны более восхитительной, чем они (семь гласных звуков): ибо приведут они души ваши к свету светов " — то есть к истинной премудрости. "Нет поэтому ничего более восхитительного, чем тайны, которых вы ищете, за исключением тайны семи гласных и их сорока девяти сил, и чисел оных". [30]
В Индии это была тайна семи огней и их сорока девяти огней или аспектов, или "чисел оных", что то же самое.
Эти семь гласных звуков представлены в знаках свастики, которые изображены на коронах, венчающих семь голов змея вечности в эзотерическом буддизме Индии, в Египте, в Халдее и т.д. и т.д., а также среди посвящённых любых других стран.
Согласно же сочинениям герметиков, в каждой из семи областей посмертного восхождения "смертный" оставляет по одной из своих "душ" (принципов), пока не достигает плана, расположенного выше всех областей, где и остаётся в качестве великого бесплотного змея абсолютной мудрости — то есть в качестве самого Божества.
В сокровенных учениях образ семиглавого змея несёт в себе немало значений. Это и семиглавый дракон, каждая голова которого олицетворяет одну из звёзд Малой Медведицы, но преимущественно он понимался как змей тьмы (т.е. как непостижимый и необъяснимый), семь голов которого символизировали семь логосов, отражений единого и первого проявленного света — мирового Логоса.
Сноски
- ↑ Ф.-О. Шатобриан. Гений христианства (François-Auguste Chateaubriand, Génie du Christianisme, 1802) — 1:118 (SDR, TUP).
- ↑ Творения святых отцев. Т. 44, М., 1864. — Творения Святого Епифания Кипрского. Об ересях. С. 70: "Называются же офитами потому, что чтут змея (ὄφιν)."
- ↑ См. Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского, М., 1985, кн. 1, 20, с. 16: "Научился он [Аполлоний] этому, странствуя среди арабов, которые превосходно знают и используют звериные наречия, . . а внятны им эти вещания якобы потому, что они едят то ли змеиное сердце, то ли змеиную печень".
- ↑ Творения Святого Епифания Кипрского. Об ересях. С. 76: "Но змий увлек их, принес ведение и научил мужа и жену всему ведению вышних тайн".
- ↑ Джеральда Мэсси.
- ↑ См. Natural Genesis, v. I, p. 340.
- ↑ Автором её является генерал Дж. Форлонг (J.G.R Forlong, см. Index to the Secret Doctrine by John P. Van Mater).
- ↑ Richard Payne Knight (1750-1824) — автор ряда книг, посвящённых исследованию символики древних народов, главным образом фаллических культов.
- ↑ См. Thomas Inman (1820-1876), "Ancient Faiths Embodied in Ancient Names".
- ↑ См. Natural Genesis, v. I, p. 424.
- ↑ См. Бхагавадгита (перев. В.С. Семенцова), гл. XV, 1: "Говорят, у ашваттхи бессмертной // Корни кверху растут, ветви — книзу"/
- ↑ О дереве жизни, ашваттха, и о "мече знания", которым необходимо срубить это дерево для того, чтобы "раб жизни и смерти, человек", смог получить освобождение, см. также ниже: "Тайная доктрина", ч. III, гл. VIII, с. 536.
- ↑ См. Бхагавадгита, гл. XI, 37: "Как же, Великий, Тебя им не славить? // Ты выше Брахмы — творец изначальный! // Мира обитель! Безмерный Владыка! // Ты — всё: суть, несуть, и то, что за ними".
- ↑ Ёрмунгандр. Мировой змей, опоясывающий собой средний мир, Мидгард, пребывая на дне океана.
- ↑ См. Vishṇu Purāṇa — 2:211 (SDR, TUP).
- ↑ См. Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета, М., 2000 — О сотворении мира, согласно Моисею, (89), с. 71: ". . . весь мир был сотворен в соответствии с природой шестерицы, совершенного числа . . .".
- ↑ Филон Иудей. Аллегорическое толкование (Philo Judaeus, "Allegorical Interpretation, I," VI, 16).
- ↑ См. Филон, О сотворении мира (89-90): ". . . Отец прославил наступивший седьмой день, похвалив его и назвав святым. Ведь не в одном каком-то городе или стране, но повсюду этот день является праздником, который один в полном смысле слова достойно назвать общим для всех людей и днем рождения мира. (90) Не знаю, найдется ли кто-нибудь, кто по достоинству смог бы воспеть природу седмицы, поскольку она превосходит всякое слово. Однако не следует хранить молчание из-за того, что она необычайнее всего сказанного о ней, но нужно дерзать изъяснять если не все, и даже может быть не самое главное, то, по крайней мере, доступное нашему разумению".
- ↑ Или Сешат (см. Уоллис Бадж. Боги египтян. Царство света, или Тайны загробного мира. М., 2014. С. 443).
- ↑ "Семиномье" (см. Клавдий Птолемей, География, кн. IV). Ном — это название административных областей Египта.
- ↑ "Важное значение для понимания китайской мифологии имеют представления о пяти звёздных дворцах (гун): срединном, восточном, южном, западном и северном, которые соотносятся с символами этих направлений: Тай-и ("великая единица"), Цин-лун ("зелёный дракон"), Чжу-цяо ("красная птица"), Бай-ху ("белый тигр") и Сюань-у ("тёмная воинственность") (т. 1, с. 654) . . . ЦИН-ЛУН, Цан-лун ("зелёный дракон"), в китайской мифологии дух символ востока. Поскольку восток ассоциировался с весной, то и символом его был дракон цвета зелёной весенней травы (часто неверно переводится как "синий дракон") (т. 2, с. 622)" ("Мифы народов мира")
- ↑ Указ соч. — 2:312-313 (SDR, TUP).
- ↑ Там же — 2: 344 (SDR, TUP).
- ↑ Прокл Диадох. Комментарий к "Тимею". Кн. I. М., 2012, с. 148: "Вот и ассирийцы, говорит Ямвлих, ссылаясь на Гиппарха, не только проводили наблюдения в течение 270000 лет, но и оставили памятные записи о всеобщих восстановлениях (ἀποκαταστάσεις) и периодах семи космических владык {примеч. "Семь космических владык (космократоров) — это семь планет. Их полное восстановление (ἀποκατάστασις), т. е. одновременное возвращение каждой к своей исходной точке, составляет великий космический год, о котором будет говориться в Тим. 39 d"}.
- ↑ См. Евсевий. Евангельское приготовление (Eusebius, "La Préparation Évangélique," tr. Séquier de Saint-Brisson, 1846: "Они изображают солнце в виде человека, иногда находящегося в лодке, иногда — на крокодиле. Лодка обозначает движение (солнца) по водной глади (влажное начало: "воды пространства") — 1:120 (iii.11) (SDR, TUP).
- ↑ C.W. King, "The Gnostics and Their Remains, Ancient and Mediaeval," 1887.
- ↑ "Гор-па-херд (“Гор ребёнок”) — в египетской мифологии одна из ипостасей Гора, сын Исиды и Осириса . . . Изображался мальчиком с “локоном юности”, держащим палец у рта (так египтяне изображали детей). Древние греки, называвшие Гор-па-херда Гарпократом, истолковывали этот жест как знак молчания (см. Мифологический словарь. Гл. редактор Е.М. Мелетинский. М., 1990). “Изображения его матери, Исиды, вместе с младенцем широко распространены в Египте, а вместе с отцом, Осирисом, образуется троица: Отец-Мать-Сын” (см. G. de Purucker, ETG).
- ↑ King, Gnostics, pp. 366-368.
- ↑ Откр., 10, 3-4.
- ↑ King, Gnostics — pp. 200-201 (Pistis Sophia, 378) (SDR, TUP).