ЕПБ-ЛА-3-78

ш э

том 3, стр. 78

Альбомы с вырезками Е.П. Блаватской

в Адъярской штаб-квартире международного Теософского общества

том 3 (1875-1878)

 

Обозначения В оформлении текста использованы вспомогательные стили.<br> Наведите мышь на обозначение, чтобы получить дополнительную информацию

• Дописано ЕПБ
• Подчёркнуто ЕПБ
• Зачёркнуто ЕПБ
• <Пометка редактора>
• <Пометка архивариуса>
• Утеряно

<<   ☰   >>

eng • рус

By the Dead

...

Современный мученик философии истории

Профессор Гервинус опубликовал своё “Введение в историю девятнадцатого века” в начале 1853 года. Едва книга появилась в свет, как правительство Великого герцогства Баден, как и большинство других правительств Германии, осудило эту работу как акт государственной измены. Соответственно, 24 февраля 1853 года профессор предстал перед судом в Мангейме по обвинению в “публикации работы против конституционной монархии с намерением свергнуть законного главу государства” и т. д. Дело было рассмотрено "за" и "против", когда проф. Гервинус встал и, среди других поучительных заявлений, сказал: “Если баланс (фактов) склоняется к более либеральной форме правления, к демократическим институтам и, следовательно, к самоуправлению и участию многих, а не немногих в государственных делах, я не виноват, и это не моё решение, а решение истории и Провидения. Моя работа – это всего лишь то, чем должно быть все историческое повествование, подтверждение указов Провидения, и бунт против них не кажется мне ни благочестивым с моральной точки зрения, ни мудрым с политической. То, что доказано самыми замечательными фактами истории, ни в малейшей степени не изменится ни от пресечения моей работы, ни от моего осуждения. Обвинение, выдвигаемое на эту голову, является абсурдом, поскольку с его помощью не может быть достигнута никакая рациональная цель”.

Вся речь посвящена обоснованию аристотелевского закона исторического развития и вполне достойна внимания всех, кто стремится лучше познакомиться с этической стороной человеческой истории. Профессор, однако, несмотря на его разумную речь, был осуждён за свои труды – приговор заключил его в тюрьму на четыре месяца. Отвратительная книга была публично уничтожена; но добрые духи, стремящиеся к зрелости мысли и развитию науки, послужили причиной её нового появления в Лондоне, причем посредниками публикации выступили Bell & Daldy.

<Без заголовка> Вы сами создаёте свою запись

Вы сами создаёте свою запись: она Ваша; нет ни отговорок, ни бегства – и у Вас в настоящем, как и в будущих веках, есть то, что за Вас исправит Ваши мысли, эмоции, стремления, чувства, поступки и слова.

Ежедневно и ежечасно Ваши мысли обращаются к тому, что облагораживает или к тому, что деформирует и останавливает развитие духа. Каждое мгновение Вы приумножаете сокровища своей духовной жизни или забираете из неё то, что должно её украшать.

Снова великое разоблачение

Мадам Блаватская, очерк о которой мы публикуем на странице 121, написала ответное письмо “учёному доктору”, который побывал в Читтендене, а затем снова отправился домой. Она отрицает, что круглая комната семьи Эдди такая тёмная, как он её описывает; напротив, в ней достаточно светло, чтобы различить любого человека в квартире. Вместо шести духов всего за две недели появилось сто девятнадцать, и все они были по-разному одеты. Она опровергает его простое утверждение: “Мистер Эдди сделал всё это”, говоря:

“Когда учёный доктор объяснит нам, как любой мужчина в рубашке с короткими рукавами и паре лёгких брюк в качестве наряда может спрятать при себе – предварительно шкаф был найден пустым – целый ворох одежды, женские халаты, шляпы, кепи, головные уборы, и целые вечерние костюмы, включая белые жилеты и галстуки, тогда он будет иметь право на большее доверие, чем имеет в настоящее время. Это было бы действительно доказательством, ибо, при всём уважении к его научному складу ума, доктор Борода – не первый Эдип, которому пришла в голову мысль поймать сфинкса за хвост и таким образом разгадать тайну. Мы знали не одного "слабоумного дурака", включая нас самих, который не одну ночь пребывал в подобном заблуждении, но, в конце концов, все мы были вынуждены повторить слова великого Галилея: "E pur, se muove! ”и отказаться от этого".

В конце письма появляются следующие удивительные и необъяснимые явления – мы приводим её слова :

“Я добавлю всего несколько слов, прежде чем навсегда покончу с моей дискуссией с доктором Биэрдом. Всё, что он говорит о лампе, спрятанной в картонной коробке, о ревностных сообщниках и т. д., и т. п., существует лишь в его воображении, как мы предполагаем, просто ради аргументации. ‘Ложь в одном, ложь во всём", – говорит доктор Биэрд в шестой колонке. Эти слова – справедливый приговор его собственной статье.

“Здесь я кратко изложу то, что до настоящего момента я неохотно скрывала от всех таких, как доктор Биэрд. Этот факт был для меня слишком священным, чтобы позволить газетным сплетням отнестись к нему легкомысленно. Но теперь, как спиритуалист, чтобы сразу решить этот вопрос, я считаю своим долгом предоставить его мнению общественности.

В последний вечер, который я провела в семействе Эдди, Джордж Дикс и Мэйфлауэр подарили мне серебряную награду – верхнюю часть медали, с которой я была слишком хорошо знакома. Я цитирую точные слова духа: "Мы принесли Вам это украшение, потому что думаем, что Вы будете ценить его больше, чем что-либо другое. Вы должны узнать его, потому что это Почётный знак, который был вручен Вашему отцу его правительством за кампанию 1828 года между Россией и Турцией. Мы добыли его благодаря вдохновению Вашего дяди, который являлся Вам здесь сегодня вечером. Мы принесли его с могилы Вашего отца в Ставрополе. Вы должны опознать его по определённому знаку, известному Вам самой.’’ Эти слова были произнесены в присутствии сорока свидетелей. Полк. Олкотт опишет этот факт и предоставит дизайн украшения.

Упомянутое украшение находится у меня. Я знаю, что оно принадлежало моему отцу. Более того, я опознала его по фрагменту, который, по неосторожности, разбила сама много лет назад; и, чтобы рассеять все сомнения по этому поводу, у меня есть фотография моего отца – фотография, которой никогда не было у Эдди и, пожалуй, никто из них никогда её не видел – на которой отчётливо видна эта медаль.

Вопрос к доктору Биэрду: откуда в семействе Эдди могли знать, что мой отец похоронен в Ставрополе; что он когда-либо был награждён такой медалью или что он находился на действительной службе во время войны 1828 года?”

<Без заголовка> Профессоры Йельского университета

Йельские профессоры в качестве «ослов».

Профессоры Йельского университета, подвергнув Дж. Р. Брауна, “читателя мыслей”, всем испытаниям, которые только могла придумать их изобретательность, на восьми различных сеансах, проведённых в частных резиденциях и в научной школе Шеффилда, убедились в подлинности его отличительного психического свойства. На публичном собрании профессор Лайман сказал, что он “поставил бы своё доброе имя против подлинности феномена”, который, как он считает, “имеет большую научную ценность”. Одним из самых замечательных показательных моментов является опыт с проводом: человек, держит один конец провисшей проволоки, а Браун – другой, и он может сказать, что происходит в голове этого человека так же хорошо, как когда он держит его за руку, тем самым развенчивая концепцию Биэрда, что Браун осуществил свои достижения, заметив непроизвольные движения. Корреспондент одной нью-йоркской ежедневной газеты имел с ним частный сеанс; желая выяснить, играет ли проводимость металла какую-либо роль в передаче флюида от одного мозга к другому, или какое-либо сухое вещество может выполнять ту же функции, он экспериментировал с покрытым лаком индейским тростником – ротангом, а затем с сухим полотенцем: он придерживал один конец, Браун – другой, как в опыте с проволокой. Он заметил большую разницу: ротанг доставлял Брауну много хлопот, в то время как полотенце оказывало лишь слабое влияние на его сознание, и он отказался от него; однако, когда взялись за руки, его успех был мгновенным. Это должно навести учёных на мысль о целесообразности дальнейшего эксперимента по определению разницы, если таковая имеется, между веществами металлической, растительной или животной природы в качестве проводников мозгового флюида.