Изменения

II. И раз только существование подобных очевидцев признано, то каким образом (если только не допустить ретроспективного ясновидения) утверждается, что человечество и первые люди Палеолита могли появиться не ранее, нежели около середины Третичного периода? Мы должны иметь в виду, что большинство ученых не допускает появления человека ранее Четвертичного Периода, совершенно исключая его, таким образом, из Кайнозойских времен. Здесь мы имеем виды животных, исчезнувших с лица земли миллионы лет назад, описанные и известные народам, цивилизация которых, как говорят, могла начаться едва лишь несколько тысяч лет назад. Возможно ли это? Очевидно нужно допустить, что Мезозойский период зашел на период Четвертичный или же, что человек должен быть признан современником птеродактиля и плезиозавра.

II. И раз только существование подобных очевидцев признано, то каким образом (если только не допустить ретроспективного ясновидения) утверждается, что человечество и первые люди Палеолита могли появиться не ранее, нежели около середины Третичного периода? Мы должны иметь в виду, что большинство ученых не допускает появления человека ранее Четвертичного Периода, совершенно исключая его, таким образом, из Кайнозойских времен. Здесь мы имеем виды животных, исчезнувших с лица земли миллионы лет назад, описанные и известные народам, цивилизация которых, как говорят, могла начаться едва лишь несколько тысяч лет назад. Возможно ли это? Очевидно нужно допустить, что Мезозойский период зашел на период Четвертичный или же, что человек должен быть признан современником птеродактиля и плезиозавра.

И потому только, что оккультисты верят и отстаивают Древнюю Мудрость и Науку, несмотря даже на то, что в переводе ''Зохара'' крылатые завры называются «летающими верблюдами», из этого еще не следует, что мы охотно верим во все россказни, явленные нам средневековьем о подобных драконах. Птеродактили и плезиозавры перестали существовать вместе с большинством человечества Третьей Расы. Потому, когда католические писатели серьезно убеждают нас поверить в сказки Христофора Шерера и Кирхера, воочию видевших живых, огненных и летающих драконов в 1619 и 1669 годах, может быть, нам будет разрешено рассматривать их утверждения, как сновидения или же выдумки<ref>Писатели, приверженцы римско-католического учения, принимают всю серию рассказов о драконах, приведенных о. Кирхером в его ''«Œdipus Ægyptiacus», «De Genesi Draconum»,'' совершенно серьезно. Согласно этому иезуиту, сам он видел дракона, который был убит в 1669 г. крестьянином в окрестностях Рима, так как директор Музея Барберини прислал ему дракона, чтобы зарисовать зверя, что о. Кирхнер и сделал, и опубликовал его в одном из своих ''in-folios''. После чего он получил письмо от Христофора Шерера, префекта Кантона Солер в Швейцарии, в котором этот чиновник удостоверяет, что сам он видел своими ''собственными глазами'' однажды живого дракона в летнюю ночь в 1619 г. «Оставшись на балконе, чтобы любоваться абсолютной ясностью небосклона», – пишет он, – «я увидел огненного, блистающего дракона, подымавшегося из одной из пещер на горе Пилатус, и быстро направившегося к Флуэлен на другом конце озера. Его размеры были огромны, но хвост его был еще длиннее, и шея его была вытянута. Голова его и челюсти напоминали голову змия. В своем полете он изрыгал бесчисленные искры (?!)… Вначале я подумал, что вижу метеор, но скоро, всмотревшись более внимательно, я убедился по его полету и очертаниям его тела, что я вижу ''настоящего дракона.'' Таким образом, я счастлив уведомить ваше преподобие о ''действительном существовании'' этих животных» – ''во снах'', должен был бы прибавить писатель, о давно прошедших веках. (Там же, стр. 424).</ref>. Также мы не можем принять иначе, как «поэтическую вольность» , легенду о Петрарке, который, сопровождая, однажды, в лесу свою Лауру и проходя мимо пещеры, увидел в ней дракона, он тут же вонзил в него кинжал и убил, воспрепятствовав, таким образом, чудовищу пожрать его даму сердца<ref>Как убедительное доказательство реальности этого факта, один католик отсылает читателя к картине, изображающей эту сцену и написанную Симоном Сиенским, другом поэта, на портале церкви ''Notre Dame Du Don'' в Авиньоне, несмотря на воспрещение высокого Понтифа, который «не разрешил водворение этого триумфа любви в святом месте», католик этот добавляет: «Время попортило произведение искусства, но не ослабило его предания», (там же, стр. 425.) «Драконы-Дьяволы» нашей эры, о которых говорит де Мирвилль, по-видимому, не имеют успеха, ибо они исчезают весьма таинственно из Музеев, где, говорят, они находились. Таким образом, Дракон, набальзамированный Улиссом Альдоврандус и принесенный в дар Музею Сената в Неаполе или в Болонье, «еще находился там в 1700 году», но сейчас его там нет. (Там же, стр. 427).</ref>. Мы охотно поверили бы этому рассказу, если бы Петрарка жил в дни Атлантиды, когда подобные допотопные чудовища еще могли существовать. Мы отрицаем существование их в нашу настоящую эпоху. Морской-змий одно, дракон же совершенно другое. Первый отрицается большинством, потому что он живет в самой глубине океана, очень пуглив и подымается на поверхность только когда он вынужден к тому, может быть, голодом. Таким образом, держась вне видимости, он может существовать и, все же, быть отрицаемым. Но если бы существовал вышеописанный дракон, то как мог бы он избежать быть замеченным? Эта тварь, современная самому началу Пятой Расы, больше не существует.

И потому только, что оккультисты верят и отстаивают Древнюю Мудрость и Науку, несмотря даже на то, что в переводе ''Зохара'' крылатые завры называются «летающими верблюдами», из этого еще не следует, что мы охотно верим во все россказни, явленные нам средневековьем о подобных драконах. Птеродактили и плезиозавры перестали существовать вместе с большинством человечества Третьей Расы. Потому, когда католические писатели серьезно убеждают нас поверить в сказки Христофора Шерера и Кирхера, воочию видевших живых, огненных и летающих драконов в 1619 и 1669 годах, может быть, нам будет разрешено рассматривать их утверждения, как сновидения или же выдумки<ref>Писатели, приверженцы римско-католического учения, принимают всю серию рассказов о драконах, приведенных о. Кирхером в его ''«Œdipus Ægyptiacus», «De Genesi Draconum»,'' совершенно серьезно. Согласно этому иезуиту, сам он видел дракона, который был убит в 1669 г. крестьянином в окрестностях Рима, так как директор Музея Барберини прислал ему дракона, чтобы зарисовать зверя, что о. Кирхнер и сделал, и опубликовал его в одном из своих ''in-folios''. После чего он получил письмо от Христофора Шерера, префекта Кантона Солер в Швейцарии, в котором этот чиновник удостоверяет, что сам он видел своими ''собственными глазами'' однажды живого дракона в летнюю ночь в 1619 г. «Оставшись на балконе, чтобы любоваться абсолютной ясностью небосклона», – пишет он, – «я увидел огненного, блистающего дракона, подымавшегося из одной из пещер на горе Пилатус, и быстро направившегося к Флуэлен на другом конце озера. Его размеры были огромны, но хвост его был еще длиннее, и шея его была вытянута. Голова его и челюсти напоминали голову змия. В своем полете он изрыгал бесчисленные искры (?!)… Вначале я подумал, что вижу метеор, но скоро, всмотревшись более внимательно, я убедился по его полету и очертаниям его тела, что я вижу ''настоящего дракона.'' Таким образом, я счастлив уведомить ваше преподобие о ''действительном существовании'' этих животных» – ''во снах'', должен был бы прибавить писатель, о давно прошедших веках. (Там же, стр. 424).</ref>. Также мы не можем принять иначе, как «поэтическую вольность», легенду о Петрарке, который, сопровождая, однажды, в лесу свою Лауру и проходя мимо пещеры, увидел в ней дракона, он тут же вонзил в него кинжал и убил, воспрепятствовав, таким образом, чудовищу пожрать его даму сердца<ref>Как убедительное доказательство реальности этого факта, один католик отсылает читателя к картине, изображающей эту сцену и написанную Симоном Сиенским, другом поэта, на портале церкви ''Notre Dame Du Don'' в Авиньоне, несмотря на воспрещение высокого Понтифа, который «не разрешил водворение этого триумфа любви в святом месте», католик этот добавляет: «Время попортило произведение искусства, но не ослабило его предания», (там же, стр. 425.) «Драконы-Дьяволы» нашей эры, о которых говорит де Мирвилль, по-видимому, не имеют успеха, ибо они исчезают весьма таинственно из Музеев, где, говорят, они находились. Таким образом, Дракон, набальзамированный Улиссом Альдоврандус и принесенный в дар Музею Сената в Неаполе или в Болонье, «еще находился там в 1700 году», но сейчас его там нет. (Там же, стр. 427).</ref>. Мы охотно поверили бы этому рассказу, если бы Петрарка жил в дни Атлантиды, когда подобные допотопные чудовища еще могли существовать. Мы отрицаем существование их в нашу настоящую эпоху. Морской-змий одно, дракон же совершенно другое. Первый отрицается большинством, потому что он живет в самой глубине океана, очень пуглив и подымается на поверхность только когда он вынужден к тому, может быть, голодом. Таким образом, держась вне видимости, он может существовать и, все же, быть отрицаемым. Но если бы существовал вышеописанный дракон, то как мог бы он избежать быть замеченным? Эта тварь, современная самому началу Пятой Расы, больше не существует.

Читатель может спросить– почему мы вообще говорим о драконах? Мы отвечаем, во-первых, потому, что знание о существовании подобных животных есть доказательство огромной древности человеческой расы; и во-вторых, чтобы показать разницу между действительным зоологическим смыслом слов «Дракон», «Нага» и «Змий» и значением метафоры при их символическом пользовании. Непосвященный читатель, ничего не знающий о тайном языке, найдя одно из этих упомянутых слов, весьма вероятно, примет его дословно. Отсюда ''quidproquos'' и несправедливые обвинения. Два примера достаточны. ''«Sed et Serpens?»'' Да, но какова была природа змия? Мистики интуитивно видят в Змии Книги ''Бытия'' животную эмблему и высокую духовную сущность; космическую силу, сверхразумную, «Великий Упавший Свет», дух надзвездный и воздушный и теллурный одновременно, «влияние которого окутывает наш земной шар» ''(qui circumambulat terram)'', как излагает это де Мирвилль<ref>''Ор cit.,'' II, 422.</ref>, христианин, фанатик мертвой буквы, и «который проявил себя лишь в физической эмблеме, лучше всего отвечающей его моральным и умственным ''извивам''» – то есть, в змеевидном образе.

Читатель может спросить – почему мы вообще говорим о драконах? Мы отвечаем, во-первых, потому, что знание о существовании подобных животных есть доказательство огромной древности человеческой расы; и во-вторых, чтобы показать разницу между действительным зоологическим смыслом слов «Дракон», «Нага» и «Змий» и значением метафоры при их символическом пользовании. Непосвященный читатель, ничего не знающий о тайном языке, найдя одно из этих упомянутых слов, весьма вероятно, примет его дословно. Отсюда ''quidproquos'' и несправедливые обвинения. Два примера достаточны. ''«Sed et Serpens?»'' Да, но какова была природа змия? Мистики интуитивно видят в Змии Книги ''Бытия'' животную эмблему и высокую духовную сущность; космическую силу, сверхразумную, «Великий Упавший Свет», дух надзвездный и воздушный и теллурный одновременно, «влияние которого окутывает наш земной шар» ''(qui circumambulat terram)'', как излагает это де Мирвилль<ref>''Ор cit.,'' II, 422.</ref>, христианин, фанатик мертвой буквы, и «который проявил себя лишь в физической эмблеме, лучше всего отвечающей его моральным и умственным ''извивам''» – то есть, в змеевидном образе.

Но что же сделают христиане из Медного Змия, «Божественного Целителя», если мы будем рассматривать змия как эмблему хитрости, лукавства и зла; как самого Сатану? Возможно ли будет когда-либо установить линию разграничения, когда она произвольно проведена в сектантском теологическом духе? Ибо если последователям римско-католической церкви преподается, что Меркурий и Эскулап или Асклепий, в действительности представляющие из себя одно лицо, являются «дьяволами и сынами дьявола», и жезл и змий последних есть «Жезл Дьявола», то как быть с Медным Змием Моисея? Каждый ученый знает, что как языческий «жезл», так и еврейский «змий» есть одно и то же, именно Кадуцей Меркурия, сына Аполлона Пифона. Легко понять, почему евреи приняли змеевидный образ для их «обольстителя». У них он был чисто ''физиологичным'' и ''фалличным'' и никакое количество казуистических рассуждений со стороны римско-католической церкви не сможет придать этому иного смысла, когда тайный язык будет хорошо изучен и еврейские свитки прочитаны в их числовом значении. Оккультисты знают, что Змий, Нага и Дракон, каждый имеет семеричное значение; что Солнце, например, было астрономической и космической эмблемой двух противоположных Светочей и двух Змий гностиков, доброго и злого. Они также знают, что при ''обобщении'' заключения науки, так же как и теологии представляют две самые нелепые крайности. Ибо, когда первая говорит нам, что достаточно проследить легенды о змиях до их первоначального источника астрономической легенды и серьезно задуматься над Солнцем, победителем Пифона, и над Небесной Девой в Зодиаке, отбрасывающей назад пожирающего дракона, чтобы иметь ключ ко всем последующим религиозным догмам, – легко усмотреть, что, вместо обобщения, автор просто прислушивается к христианской религии и ''Откровению''. Мы называем это одною крайностью. Мы видим другую, когда теология, повторяя знаменитое решение Трентского Собора, старается убедить народные массы, что

Но что же сделают христиане из Медного Змия, «Божественного Целителя», если мы будем рассматривать змия как эмблему хитрости, лукавства и зла; как самого Сатану? Возможно ли будет когда-либо установить линию разграничения, когда она произвольно проведена в сектантском теологическом духе? Ибо если последователям римско-католической церкви преподается, что Меркурий и Эскулап или Асклепий, в действительности представляющие из себя одно лицо, являются «дьяволами и сынами дьявола», и жезл и змий последних есть «Жезл Дьявола», то как быть с Медным Змием Моисея? Каждый ученый знает, что как языческий «жезл», так и еврейский «змий» есть одно и то же, именно Кадуцей Меркурия, сына Аполлона Пифона. Легко понять, почему евреи приняли змеевидный образ для их «обольстителя». У них он был чисто ''физиологичным'' и ''фалличным'' и никакое количество казуистических рассуждений со стороны римско-католической церкви не сможет придать этому иного смысла, когда тайный язык будет хорошо изучен и еврейские свитки прочитаны в их числовом значении. Оккультисты знают, что Змий, Нага и Дракон, каждый имеет семеричное значение; что Солнце, например, было астрономической и космической эмблемой двух противоположных Светочей и двух Змий гностиков, доброго и злого. Они также знают, что при ''обобщении'' заключения науки, так же как и теологии представляют две самые нелепые крайности. Ибо, когда первая говорит нам, что достаточно проследить легенды о змиях до их первоначального источника астрономической легенды и серьезно задуматься над Солнцем, победителем Пифона, и над Небесной Девой в Зодиаке, отбрасывающей назад пожирающего дракона, чтобы иметь ключ ко всем последующим религиозным догмам, – легко усмотреть, что, вместо обобщения, автор просто прислушивается к христианской религии и ''Откровению''. Мы называем это одною крайностью. Мы видим другую, когда теология, повторяя знаменитое решение Трентского Собора, старается убедить народные массы, что