Редакция 21-го века (в работе)
| 287 | 287 |
Следы мистерий
В «Королевской масонской энциклопедии», в статье «Солнце» сказано:
«Во все времена Солнце неизбежно играло значительную роль в качестве символа, а особенно во франкмасонстве. W. M. представляет восходящее солнце, J. W. – солнце в зените, S. W. – заходящее солнце. В друидических обрядах архидруид представлял собою Солнце и ему помогли два других сановника, причём один представлял Луну на западе, а другой Солнце на юге в своём зените. Нет надобности обратиться к подробному обсуждению этого символа».
В этом тем более «нет надобности» потому, что Ж.М. Рагон весьма полно обсудил это, как видно в конце XXIX раздела, где приведена часть его объяснений. Франкмасонство получило свои обряды с Востока, как мы уже сказали. И если бы было правдиво сказать о современных розенкрейцерах, что «они наделены познанием хаоса, что, возможно, не представляет весьма желательного приобретения», то это замечание ещё более правдиво в приложении ко всем другим ответвлениям масонства, так как знание их членов о полном значении их символов равно нулю. Создавали дюжины гипотез, одну невероятнее другой, по поводу «круглых башен» Ирландии; уже одного факта достаточно, чтобы доказать невежество масонов, а именно, что, согласно «Королевской масонской энциклопедии», идея, что они связаны с масонским посвящением, сразу может быть отброшена, как не заслуживающая внимания. Эти «башни», которые встречаются по всему Востоку в Азии, были связаны с посвящениями мистерий, а именно: с обрядами Вишвакарма и Викарттана. Кандидатов на посвящение помещали в них на три дня и три ночи; это делалось там, где не имелось поблизости храма с подземным святилищем. Для каких-либо других целей эти башни не строились. Как бы ни были дискредитированы эти языческого происхождения башни христианским духовенством, которое таким образом «грязнит своё собственное гнездо», они являются живыми и неразрушимыми остатками древней мудрости.
| 288 | 288 |
Нет ничего в этом нашем объективном и иллюзорном мире, что нельзя бы заставить служить двум целям – доброй и плохой. Так в более поздних веках посвящённые Левого пути и антропоморфисты завладели большею частью этих почитаемых развалин, которые тогда были безмолвны и покинуты своими первыми, мудрыми обитателями, и действительно превратили их в фаллические памятники. Но это было умышленное, преднамеренное и порочное, неправильное толкование их действительного значения, отклонение от их первоначального использования. Солнце – хотя всегда, даже для широких масс, μόνος ούρανου θεός, «единственный и единый Царь и Бог в небесах», и Ευβουλή, «Бог Доброго Совета» Орфея – имело в каждой экзотерической народной религии двоякий аспект, который был антропоморфизирован профанами. Таким образом Солнце было Осирисом-Тифоном», Ормуздом-Ахриманом, Бэлом-Юпитером и Ваалом, жизнь дающим и смерть приносящим светилом. И таким образом, один и тот же монолит, колонна, пирамида, башня или храм, первоначально воздвигнутые для прославления первого принципа, или аспекта, могли стать со временем кумирней идолов, или ещё хуже – фаллической эмблемой в её грубой и животной форме. Лингам индусов имеет духовный и высоко философский смысл, тогда как миссионеры видят в нём только «неприличную эмблему»; он имеет как раз то же самое значение, которое имеют все те баалим, хамманим и бамот с колоннами из неотёсанных камней Библии, воздвигнутые для прославления мужского Иеговы. Но это не меняет того факта, что пурейа греков, нур-хагс Сардинии, теокаллы Мексики и т. д., носили в начале тот же самый характер, что и «круглые башни» Ирландии. Они были свящёнными местами посвящения.
В 1877 году пишущая эти строки, цитируя авторитет и мнения некоторых наиболее выдающихся учёных, рискнула утверждать, что между терминами хрестос и христос существует большая разница, имеющая глубокое и эзотерическое значение. Также, что в то время как христос означает «жить» и «родиться в новую жизнь», хрестос в фразеологии «посвящения» означал смерть внутренней, низшей или личной природы в человеке; таким образом дан ключ к понимаю браминского титула «дважды рождённый», и, наконец,
«Задолго до эры христианства существовали хрестиане, и к ним принадлежали ессеи»[1].
За это едва ли нашлись эпитеты достаточно оскорбительные, чтобы обозвать автора этих строк. И всё же, как тогда, так и теперь автор никогда
| 289 | 289 |
не пытался выступать с такого рода серьёзными заявлениями без ссылок на такое количество учёных авторитетов, какое только можно было собрать. Так на следующей странице было сказано:
Лепсий доказывает, что слово нофре означает хрестос, «добрый», и что один из титулов Осириса, «Оннофре», должен переводиться как «проявленная доброта Бога». «Поклонение Христу не было всеобщим в то раннее время, – объясняет Маккензи, – этим я хочу сказать, что христолатрия не была ещё введена, но поклонение Хресту (принципу добра) предшествовало ему за многие века и даже пережило общее принятие христианства, как это видно на всё ещё существующих памятниках». ... Опять-таки, у нас имеется надпись, являющаяся дохристианской, на надгробной плите (Spon. «Misc. Erud.,», Ant., X, XVIII, 2) Υαχινθε Λαρισσαίων Δησμόσιε πρός χρήστε χαιρε, и де Росси («Roma Settaranes», том I, tav. XXI) даёт нам другой пример из катакомб – "Aelie Chreste, in Расе"»[2].
Сегодня пишущая эти строки в состоянии добавить ко всем этим свидетельствам подтверждение одного эрудированного автора, который всё, за что он берётся, доказывает на основании геометрической наглядности. В книге «Источник мер» имеется любопытный абзац с замечаниями и объяснениями, автор которых, вероятно, никогда не слыхал о «боге мистерий» Вишвакарме ранних арийцев. Трактуя о различии терминов хрест и христ, он заканчивает, говоря, что:
«Было двое мессий: один, который спустился в преисподнюю ради спасения этого мира; это было Солнце, лишённое своих золотых лучей и увенчанное чёрными (символизирующими эту утерю), как терниями; другой же был торжествующий Мессия, вознёсшийся на верх небесного свода и олицетворяемый, как Лов из племени Иуды. В обоих случаях он имел крест; один раз в унижении, и один раз, держа его в своей власти, как закон творения. Он будучи Иеговой».
И затем автор продолжает преподносить «факт», что «было двое мессий», и т. п., как было сказано выше. И это – оставляя в стороне божественный и мистический характер и утверждение, что Иисус целиком не зависит от этого события его смертной жизни – показывает его, вне всякого сомнения, как посвящённого египетских мистерий, где разыгрывался тот же обряд Смерти и духовного Воскресения неофита, или страждущего Хреста на его испытании, и нового рождения через Возрождение, – ибо это был повсеместно принятый обряд.
«Преисподняя», в которую заставляли спускаться восточного посвящённого, была, как уже указывалось, Патала, одна из семи областей подземелья, которой правил Васуки, великий «змеиный бог». Эта преисподняя, Патала, имеет
| 290 | 290 |
в восточном символизме точно то же разнообразное значение, какое м-р Ральстон Скиннер обнаружил в еврейском слове шиак в его применении к данному случаю. Ибо это был синоним Скорпиона – глубины Паталы будучи «пропитаны сиянием нового Солнца» – представленный «новорождённым» в славе; и Патала была и есть в одном смысле «преисподняя, могила, место смерти и дверь Аида, или Шеола», так как в частично экзотерических посвящённых в Индии кандидат должен был пройти через матку тёлки прежде чем проследовать в Паталу. В своём не мистическом значении это страны противоположных полушарий – Америка в Индии считается Паталой. Но в своём символизме она означала всё это и ещё гораздо больше. Уже один тот факт, что Васуки, правящий бог Паталы, представлен в индусском пантеоне в качестве великого нага (змея) – которым, как верёвкой вокруг горы Мандара, пользовались боги и асуры при пахтании океана для добывания амриты, воды бессмертия – связывает его непосредственно с посвящением.
Ибо он также есть Шеша Нага, служащий ложем для Вишну и поддерживающий семь миров; он также Ананта, «бесконечный», и символ вечности – поэтому он «бог сокровенной мудрости», снизведенный церковью до роли искушающего змея, Сатаны. Что то, что сейчас было сказано, является правильным, может быть проверено на основании даже экзотерического толкования атрибутов различных богов и мудрецов как индусского, так и буддийского пантеона. Двух примеров будет достаточно, чтобы показать, как мало способны наши лучшие и наиболее эрудированные востоковеды разобраться правильно и справедливо в символизме восточных народов до тех пор, пока они остаются в неведении в отношении соответствующих пунктов, которые можно найти только в оккультизме и тайном учении.
1. Учёный востоковед и путешественник по Тибету профессор Эмиль Шлагинтвейт упоминает в одном из своих трудов о Тибете народную легенду в том смысле, что
«Нагарджуна («мифологический» персонаж, «не имеющий реального существования» – так думает этот учёный германский востоковед) получил книгу Парамартха или, по другим источникам, книгу «Аватамсака» от нагов, баснословных тварей вроде змей, которые занимают положение среди существ выше человеческого и рассматриваются как защитники закона Будды. Сказано, что этим духовным существам Шакьямуни преподал более философскую религиозную систему, чем людям, которые ко времени его появления ещё не были достаточно продвинуты, чтобы её понимать»[3].
Также и теперь люди недостаточно продвинуты для неё; ибо эта «более философская
| 291 | 291 |
религиозная система» есть тайное учение. Оккультная восточная философия, которая представляет собою угловой камень всех наук, отвергнутый немудрыми строителями даже ныне и, возможно, ныне более, чем когда-либо, из-за великого самомнения нашего века. Эта аллегория означает просто то, что Нагарджуна после того, как он был посвящён «змеями» (адептами, «мудрецами») и был выгнан из Индии браминами, которые боялись, что их тайны и священная наука будут разглашены (что и было истинной причиной их ненависти к буддизму), – ушёл в Китай и Тибет, где он посвятил многих в тайны сокровенных мистерий, преподанных Готамой Буддою.
2. Сокровенный символизм Нарады – великого риши и автора некоторых гимнов Ригведы, который позднее опять воплотился во времена Кришны – никогда не был понят. Однако, в связи с оккультными науками Нарада, сын Брахмы, является одною из наиболее выдающихся личностей; он непосредственно связан в своём первом воплощении со «строителями», следовательно, с семью «ректорами» христианской церкви, которые «помогли Богу в труде сотворения». Это великое олицетворение едва замечается нашими востоковедами, которые ссылаются только на то, что он, якобы, сказал о Патале, а именно, «что это есть место полового и чувственного удовлетворения». Это находят забавным и делают выводы, что Нарада, несомненно, «находит это место восхитительным». Тогда как эта фраза просто показывает, что он был посвящённым, непосредственно связанным с мистериями, и ходил, как должны были идти все другие неофиты до и после него, «в преисподнюю среди терний» в «состоянии жертвенного Хреста», как страдающая жертва, заставленная туда спуститься – тайна, действительно!
Нарада – один из семи риши, «разумом-рождённых сынов» Брахмы. Тот факт, что в течение своего воплощения он был высоким посвящённым – он, подобно Орфею, является основателем мистерий – подтверждается и становится ясным благодаря его истории. В «Махабхарате» говорится, что Нарада, нарушив разработанный план по заселению вселенной – для того, чтобы сохранить свой обет девственности, – был проклят Дакшею и приговорён родиться ещё раз. И опять, когда он родился во времена Кришны, он был обвинён в том, что назвал своего отца Брахму «ложным учителем», так как последний советовал ему жениться, и он отказывался это делать. Это показывает, что он был посвящённый, выступивший против ортодоксального богослужения и религий. Любопытно обнаружить этого риши и вождя среди «строителей» и «небесного сонма» в качестве
| 292 | 292 |
прототипа христианского «вождя» того же «сонма» – архангела Михаила. И тот и другой – мужские «девственники», и оба являются единственными среди своих сонмов, отказавшимися творить. Про Нараду сказано, что он отговорил хари-ашв, пять тысяч сыновей Дакши, зачатых им с целью заселения Земли, от производства потомства. С тех пор хари-ашвы «рассеялись по сферам и не вернулись больше». Может быть посвящённые являются воплощениями этих хари-ашв?
На седьмой день, третий из его завершающих испытаний, неофит вставал, как духовно возродившийся человек, который, прошедши своё второе духовное рождение, возвращался на землю прославленным и торжествующим победителем смерти, иерофантом.
Восточного неофита в его состоянии Хреста можно увидеть на одной гравюре в «Индусском пантеоне» Мура, который ошибочно принял другую форму распятого Солнца, или Вишну, Виттобы, за Кришну и называет её «Кришна, распятый в пространстве». Эта гравюра также помещена в книге д-ра Ланди «Монументальное христианство», где почтенный автор собрал столько доказательств, сколько могли поместиться в его пухлом томе «христианских символов до христианства», как он называет его. Так, например, он показывает нам Кришну и Аполлона, как добрых пастырей, Кришна держит крестообразную раковину и чакру, и Кришна «распят в пространстве», как он это называет. Об этой фигуре, истинно, можно сказать то, что сам автор о ней говорит:
«Думаю, что это изображение существовало раньше христианства. ...Во многих отношениях оно выглядит, как христианское распятие. ...Рисунок поза, знаки гвоздей на руках и ногах указывают на христианское происхождение, в то время как парфянская семиконечная диадема, отсутствие дерева и обычной надписи, а также лучей славы как бы указывают на другое, нехристианское происхождение. Может ли быть человек-жертва, или жрец и жертва оба в одном, индусской мифологии, который принёс себя в жертву до того, как появились миры?»
Именно так.
«Может ли это быть Платоновский Второй Бог, который запечатлелся на вселенной в форме креста? Или это его богочеловек, который должен быть бичеван, мучим, связан, которому должны выжигать очи; и наконец, ...должен быть распят?»
Всё это и ещё гораздо больше; архаическая религиозная философия была всемирной; и её мистерии так же стары, как сам человек. Это вечный символ олицетворённого Солнца – астрономически очищенного – в его мистическом значении возрождённого, и символизируемого всеми посвящёнными в память о безгрешном человечестве, когда все были «сынами Бога». Ныне человечество действительно, стало
| 293 | 293 |
«сыном зла». Отнимает ли всё это хоть сколько-нибудь от достоинства Христа, как идеала, или от Иисуса, как божественного человека? Ничуть! Даже наоборот, будучи поставленным отдельно, прославленным больше всех других «сынов Бога», Он может только вызывать злобные чувства во всех тех многомиллионных народах, которые не верят в христианскую систему, вызывая в последних ненависть и приводя к ожесточённым войнам и раздорам. Если же, с другой стороны, мы поместим его среди длинного ряда «сынов Бога» и сынов божественного света, то каждому человеку может быть предоставлено самому выбрать из множества этих идеалов того, к которому он, как к Богу, обратится за помощью и поклонится как на земле, так и на небесах.
Многие среди тех, кого называют «спасителями», были «добрыми пастырями», каким, например, был Кришна, и про всех них сказано, что они «сокрушили голову змия», другими словами – победили свою чувственную натуру и овладели божественной и оккультной мудростью. Аполлон убил Тифона – факт, который снимает с него обвинение, что он сам является большим драконом, Сатаною; Кришна уничтожил змея Калинагу, чёрного змея; и скандинавский Тор расшиб голову символического пресмыкающегося своею на распятие подобной булавою.
В Египте каждый значительный город был отделён от его места погребения свящённым озером. Та же самая церемония суда, которая описывается в Книге Мёртвых в «этой драгоценной и таинственной книге» (Бунзен) как совершающаяся в мире Духа, происходила на земле в течение похорон мумии. Сорок два судьи или заседателя собирались на берегу и судили «душу» покойного по её делам, когда она находилась в теле. После этого жрецы возвращались в пределы святилища и объясняли неофитам вероятную судьбу этой души и ту торжественную драму, которая в это время происходила в незримом мире, куда улетела душа. Бессмертие духа крепко прививалось неофитам Ал-ом-джах'ом высочайшим египетским иерофантом. В Крата Нэпоа – жреческих мистериях Египта – следующим образом описываются четыре из семи степеней посвящения.
После предварительных испытаний в Фивах, где неофиту приходилось проходить многие испытания, называемые «двенадцатью муками», ему приказывали для того, чтобы он мог выйти победителем управлять своими страстями и ни на мгновение не терять мысль о своём внутреннем боге, или седьмом принципе. Затем, в качестве символа скитания неочищенной души, он должен был подниматься по нескольким лестницам и скитаться в темноте в пещере со многими дверями, из которых все были заперты. После
| 294 | 294 |
преодоления всего он получал степень пастофора, после которой, во второй и третьей степенях, он становился неокором и меланкфором. Его приводили в обширный подземный зал, обставленный мумиями в позах, его подводили к гробу, где покоилось изувеченное тело Осириса. Это был зал, называемый «вратами смерти», откуда стих в «Книге Иова»;
«Были ли врата Смерти открыты тебе, |
Так спрашивает «Господь», иерофант, Ал-ом-джах, посвятитель Иова, намекая на эту третью степень посвящения, ибо «Книга Иова» это главным образом (par excellence) поэма о посвящении.
Когда неофит преодолевал ужасы этого испытания, его приводили в «зал духов», чтобы они судили его. В числе прочих правил, которые ему вменялись, ему приказывалось:
«Никогда не желать и не искать мщения; всегда быть готовым помогать брату в опасности, даже рискуя собственной жизнью; похоронить каждое мёртвое тело; уважать своих родителей выше всего; уважать старость и защищать тех, кто слабее его самого; и наконец, всегда помнить о часе смерти и о воскресении в новом и нетленном теле».
Весьма рекомендовались чистота и целомудренность, и за прелюбодеяние угрожала смерть. Таким образом египетский неофит становился Кристофором. На этой степени ему сообщали тайное имя ИАО.
Пусть читатель сравнит вышеприведённые высокие правила с правилами Будды и благородными заповедями в «Законе Жизни» для аскетов Индии, и он поймёт единство тайного учения повсюду.
Невозможно отрицать присутствие полового элемента во многих религиозных символах, но этот факт ни в коей мере не заслуживает осуждения, если становится общеизвестным, что в религиозных традициях всех стран человек в первой «человеческой» расе не родился от отца и матери. Начиная с блистающих «разумом-рождённых сынов Брахмы», риши и Адама Кадмона с его эманациями, сефиротами, вплоть до «неимеющих родителей», анупадака, или дхьяни-будд, от которых произошли бодхисаттвы и мануши-будды, земные посвящённые люди первая раса людей у каждого народа считалась родившейся без отца и матери. Человек, «мануши–будда», ману, «Энош», сын Сифа, или «сын человеческий», как его называют, – рождён нынешним образом только как следствие,
| 295 | 295 |
неизбежная фатальность закона естественной эволюции. Человечество – достигнув крайний предел и тот поворотный пункт, где его духовной природе пришлось уступить место чисто физической организации – должно было «впасть в материю» и в порождение. Но человеческие эволюция и инволюция цикличны. Он кончит так, как он начал. Разумеется, нашему грубому материалистическому уму даже возвышенный символизм космоса, зачатого в матке пространства после того как божественная Единица вошла в неё и оплодотворила её Своим святым указом, – несомненно, вызовет представление материальности. Но не так было у первоначального человечества. Посвятительный обряд в мистериях о жертве, приносящей в жертву самого себя, которая умирает духовной смертью, чтобы спасти мир от разрушения – действительно от обезлюдивания – был установлен во время четвёртой расы, чтобы служить напоминанием об одном событии, которое физиологически стало теперь тайною тайн среди мировых проблем. В еврейском свящённом писании Каин и женская Авель является тою принесённою в жертву и жертвующею парою – оба жертвующие собою (как пермутации Адама и Евы, или двоякого Иеговы) и проливающие свою кровь «разделения и соединения» ради того, чтобы спасти человечество введением в жизнь новой физиологической расы. Ещё позднее, когда неофит, как уже упоминалось, чтобы стать ещё раз возрождённым в своё утерянное духовное состояние, должен был пройти через внутренности (чрево) девственной тёлки,[4] зарезанной в момент этого обряда, это заключало в себе опять тайну и столь же великую, ибо она относилась к процессу рождения или, вернее, к первому вступлению человека на эту землю через Вач – «сладкозвучную корову, которая даёт пищу и воду» – которая есть женский Логос. Это также касалось того же самого самопожертвования «божественного гермафродита» – третьей коренной расы – преображения человечества по-настоящему физических людей после утери духовного могущества. Когда плод зла был испробован вместе с плодом добра, то в результате произошла постепенная атрофия духовности и усиление материальности в человеке, и тогда он был обречён на рождение посредством нынешнего процесса. Это тайна гермафродита, которую древние держали в таком великом секрете и завуалировали. Ни отсутствие нравственного чувства, ни присутствие в них грубой чувственности не заставляли их воображать свои Божества в двойственном аспекте; скорее это было их знание тайн и процессов первобытной природы. Наука физиологии была им лучше известна, чем нам теперь. Именно тут
| 296 | 296 |
лежит захороненным ключ к символизму древности, истинному средоточию национальной мысли, и к странным двуполым изображениям почти всех богов и богинь как в языческих, так и в монотеистических пантеонах.
Сэр Вильям Драмонд в «Œdipus Judaicus» говорит:
«Истины науки были тайнами жрецов, ибо эти истины были основами религии».
Но почему миссионеры так жестоко насмехаются над вайшнавами и поклонниками Кришны за предполагаемое грубо неприличное значение их символов, теперь, когда вне всякого сомнения уяснено, и уяснено наиболее непредубеждёнными писателями, что Хрестос в преисподней – подразумевается ли под этой преисподней могила или ад – обладал подобным же образом сексуальным элементом уже от самого происхождения этого символа.
Ныне этот факт больше не отрицается. «Братья розы и креста» средних веков были такими же добрыми христианами, как и другие в Европе, но тем не менее все их обряды были обоснованы на символах, значение которых было преимущественно фаллическим и сексуальным. Их летописец Харгрейв Дженнингс, лучший современный авторитет по розенкрейцерству, говоря об этом мистическом братстве, описывает как
«Мучения и жертва Голгофы, крёстные муки были в их (розенкрейцеров) знаменитой благословенной магии и торжестве протестом и призывом».
Протестом – от кого? Ответ: протестом от распятой Розы, величайших и наиболее раскрытых изо всех сексуальных символов – ионы и лингама, «жертвы» и «убийцы», женского и мужского принципа в природе. Откройте последний труд этого автора, «Фаллицизм», и посмотрите, в каких ярких выражениях он описывает половой символизм в том, что является наиболее свящённым для христиан:
«Льющаяся кровь струилась с короны или прокалывающего венца адских шипов. Роза – женственная. Глянцевитые, карминовые лепестки её охраняются шипами. Роза – самая прекрасная из цветов. Роза – это Царица Божьего Сада (Мария, Дева). Не просто Роза представляет собою магическую идею или истину. Но именно «распятая Роза» или «замученная Роза» (по величественному мистическому апокалиптическому образу) является талисманом, знаменем и предметом обожания всех «сынов мудрости», или истинных розенкрейцеров».[5]
Совсем не всех «сынов мудрости», даже не истинных розенкрейцеров. Ибо последние никогда не стали бы вкладывать в такое тошнотворное изображение, выставлять в чисто чувственном и земном, чтобы не сказать в животном свете, величайшие благороднейшие символы природы. Для розенкрейцера
| 297 | 297 |
«роза» была символом природы, всегда плодородной и девственной Земли или Исиды, матери и кормилицы человека, считающейся женской, и представляемой египетскими посвящёнными как девственная женщина. Подобно всем другим олицетворениям природы и земли, она есть сестра и жена Осириса, так как эти два персонажа отвечают олицетворённому символу земли; как она так и Солнце являются потомством одного и того же таинственного Отца, потому что земля оплодотворяется Солнцем – согласно самому раннему мистицизму – посредством божественного вдувания. Именно чистый идеал мистической природы олицетворялся в «Девах Мира», в «Небесных Девицах», и позднее в человеческой Деве, Марии, матери Спасителя (Salvator Mundi), ныне избранного христианским миром. И именно персонаж еврейской девушки был приспособлен богословием к древнему символизму[6], а не языческий символ был переделан на новый лад.
Мы знаем через Геродота, что мистерии были занесены из Индии Орфеем, героем, намного предшествовавшим Гомеру и Гесиоду. В действительности очень мало известно о нём, и до очень недавнего времени орфическая литература и даже аргонавты приписывались Онамакриту, современнику Пизистрата Солона и Пифагора; считали, что он скомпилировал их в нынешнем виде к концу шестого века до Р. X., или 800 лет спустя времён Орфея. Но нам говорят, что в дни Павсания была жреческая семья, которая подобно браминам с Ведами, передавала по памяти все орфические гимны, и что обыкновенно их передавали таким образом из одного поколения в другое. Помещая Орфея на 1200 лет до Р. X. официальная наука – такая осторожная в своей хронологии и всегда старающаяся выбрать период времени, как можно более поздний – тем самым признаёт, что мистерии или, другими словами, драматизированный оккультизм, относится к ещё более ранней эпохе, нежели халдеи и египтяне. Теперь можно упомянуть падение мистерий в Европе.
Сноски
- ↑ В 1-м Послании Петра (2:3) Иисус назван «Господь Хрестос».
- ↑ «Разоблачённая Исида», II, 323.
- ↑ «Буддизм в Тибете», с. 31.
- ↑ Арийцы заменили живую корову коровой, сделанной из золота, серебра или какого-то другого металла, и этот обряд сохранился вплоть до теперешнего времени, когда кто-то желает стать брамином, дважды рождённым, в Индии.
- ↑ Там же, с. 141.
- ↑ В книге Рагона «Ортодоксальное масонство», с. 105. в примечании мы находим следующее сообщение – вероятно заимствованное от араба Албумазара: Дева магов и халдеев. На халдейской сфере (шаре) в её небесах был виден новорождённый младенец, называемый Христом и Иисусом, он помещался на руках Небесной Девы. Этой деве Эратосфен, александрийский библиотекарь, родившийся за 276 лет до нашей эры, дал имя Исиды, матери Гора». Это только то, что приводит Кирхер (в «Edipus Egypticus», III, 5), цитируя Албумазара: «В первой декаде Девы встаёт девушка, называемая Адереноса, то есть чистая беспорочная дева... сидящая на разукрашенном троне, держащая мальчика; ...мальчика по имени Иисус... что означает Исса, которого они также называют Христом по-гречески». (См. «Разоблачённая Исида», II, 491).