Блаватская Е.П. - Тайная доктрина (пер. ВВБ) т.1 ч.1 гл.Краткие итоги: различия между версиями

На всём протяжении той великой мистерии и драмы жизни, которая называется манвантарой, подлинный, реальный космос можно сравнить с предметом, помещённым за белую ширму, на которую падает его собственная тень — как в волшебном фонаре. Настоящие фигуры и предметы остаются для нас невидимыми, и ниточками эволюции управляют незримые для нас руки. Таким образом, люди и вещи — это всего лишь отражённые ''на'' белом фоне проекции тех реальностей, которые спрятаны от нас ''по другую сторону'' ловушки ''Махамайи'', великой иллюзии.  

Эта мысль высказывалась во всех философиях, во всех религиях, как ''до'', так и ''после'' великого потопа, мудрецами Индии и Халдеи, Китая и Греции. В экзотерических учениях первых двух из вышеперечисленных стран эти три Вселенных были аллегорически представлены в виде трёх троиц, исходящих в виде эманаций из вечного центра-зародыша и вместе с ним образующих Наивысшее Единое: триаду'' первоначальности, проявленности'' и ''творения'', то есть три в одном.<ref>См. Qabbalah, Myer: "Первая тройка этих сфирот представляет собой . . . умопостигаемый мир или мир ума. . . . Эта триада стоит над всеми остальными эманациями. . . Вторая триада сфирот . . . Душа мира или вселенская Душа . . . Следующая, третья, триада сфирот — это . . . материальный мир" — pp. 200-201 (''SDR, TUP''). </ref> Третья троица представляет собой всего-навсего конкретно выраженный символ двух первых ''идеальных''.  

Таким образом, эзотерическая философия преодолевает детерминизм этой чисто метафизической концепции и называет первую — только первую! — вечно сущей. Эту точку зрения разделяют и все без исключения шесть великих школ индийской философии — ''шесть принципов того комплекса'' {{Стиль С-Капитель|мудрости}}, ''в котором "гносис", тайное'' знание, составляет её седьмой принцип.  

Кроме того, мы хотели бы защитить нашу доктрину от чересчур агрессивных нападок со стороны современного сектантства, а точнее новоявленного материализма, зачастую лишь по ошибке именуемого наукой, тогда как на самом деле именно эти так называемые "учёные" и "дилетанты" несут вину за множество алогичных теорий, предлагаемых ими миру. Общество наше, в большинстве своём малосведущее в данных вопросах, слепо принимающее всё, что исходит от "авторитетов", и почитающее своим долгом воспринимать любое слово, изречённое представителем науки, за доказанный факт — так вот это наше общество, говорим мы, приучило людей презрительно охаивать всё, что приходит к нему из "языческих" источников.  

А поскольку с материалистами-учёными можно бороться только с помощью их же собственного оружия — то есть с помощью полемики и аргументации, — то в каждый том этой книги мы включили ''Дополнение'', где противопоставляем наши с ними точки зрения и доказываем, что даже самые великие авторитеты могут нередко ошибаться. Мы полагаем весьма полезным указать на слабые аргументы у наших оппонентов и продемонстрировать неверность их широко распространённых софизмов — выдаваемых за последнее слово в науке. Если мы за помощью обращаемся к Гермесу и его мудрости, взятой во всей её вселенской неохватности, то они обращаются к Аристотелю, идя наперекор интуиции и опыту веков и вообразив себе, будто владение истиной является исключительной прерогативой западного мира. Отсюда и все наши разногласия.  

(2) Она вводит понятие Логоса, некоего коллективного "творца" Вселенной, ''деми-урга'', говоря о нём в том жесмысле, какой мы вкладываем в слово "архитектор", когда говорим о нём как о "творце" того или иного здания, хотя такой архитектор наверняка ни разу и в руки не брал ни одного камня, из которого это здание выстроено, — он лишь составил чертёж, предоставив ручной труд каменщикам. В нашем случае чертёж — это плод мыслетворчества Вселенной, а весь труд по строительству выполнялся многочисленными сонмами разумных могуществ и сил. Однако ''демиург'' этот является не

(3) Они имеют двойственную природу, поскольку образованы из (а) неразумной дикой энергии, имманентной материи, и (б) разумной души, то есть космического сознания, которое руководит и управляет этой энергией и представляет собой ''мысль дхьян-чоханов как отражение мыслетворчества мирового ума''.  

И одна только вечно неведомая и непознаваемая ''карана — беспричинная'' причина всех причин — должна иметь своё святилище и алтарь в священной и девственно чистой части нашего сердца — невидимая, неосязаемая и неслышная, кроме как через "тихий голос" нашего духовного сознания. Тот же, кто поклоняется ей, должен делать это в тиши и очистительном уединении своей души '''[1]''', предоставив лишь своему духу оставаться единственным посредником между собой и ''мировым духом'', имея перед собой одни только собственные добрые дела в качестве единственных жрецов, а свои греховные помышления сделав единственными видимыми и объективными искупительными жертвами ''Всеприсутствию'' (см. часть II, "О сокрытом Божестве").<ref>См. ниже кн. 2, § V. О сокрытом Божестве, его символах и глифах.</ref>  

{{Стиль А-Цитата|"О, сын мой, материя пребывает в вечном ''становлении''; она и раньше ''была'', ибо материя есть инструмент становления.'''[1]''' Становление же есть способ действия для несотворённого божества. Материя (объективная) и на свет появляется, уже наделённая зародышами становления, так как творящая сила придаёт ей тот или иной вид в соответствии с ''формами идеальными''. Ещё не рождённая, материя не имела формы. Процесс становления начинается в ней, когда она запускается в действие" ("Определения Асклепия", с. 134, "Дева мира").<ref>"The Virgin of the World," tr. Kingsford & Maitland, 1885 — pp. 133-134 (''SDR'', TUP). </ref>  

"Всё есть продукт единого всемирного творческого акта. . . . Нет ничего ''мёртвого'' в природе. ''Всё в ней органично и живо'', и потому весь мир оказывается одним живым организмом" (Парацельс, "Philosophia ad Athenienes", в переводе Ф. Гартмана, с. 44).<ref>Hartmann, The Life of Paracelsus — p. 44 (''SDR'', TUP). </ref>}}

(5) Вселенная возникла из своего идеального плана, который на протяжении вечности пребывал в бессознательности того, что ведантисты называют Парабрахманом. Эта мысль практически ничем не отличается и от выводов крупнейших западных философов — "вечные и самосущие, в себе и для себя", платоновские идеи теперь нашли своё отражение в философии фон Гартмана. "Непознаваемое" же Герберта Спенсера имеет лишь слабое сходство с той трансцендентной ''реальностью'', о которой говорят оккультисты, и зачастую выглядит лишь персонификацией той "''силы'', что стоит за любым явлением" — бесконечной и вечной ''энергии,''  

'''[1]''' Покойная миссис (доктор) Кингсфорд, талантливый переводчик и составитель "Фрагментов книг Гермеса" (см. "The Virgin of the World"), в связи с этим пишет в примечании: "Как отмечает доктор Менар (Ménard), в греческом языке одно и то же слово означает и "''родиться''", и "''стать''". Идея заключается здесь в том, что материал мира в своей сущности вечен, но до своего сотворения, или "становления", он находится в пассивном и недвижном состоянии".<ref>The Virgin of the World — pp. 133-134 (примеч.) (''SDR'', TUP). </ref> Так, он "был" ещё до того, как оказался запущенным в действие. Теперь же он "становится", то есть он подвижен и начинает двигаться дальше". И затем она добавляет чисто ведантистскую концепцию герметической философии: "Творение, таким образом, представляет собой период активности (манвантару — ''Е.П.Б.'') Бога, который, согласно герметической мысли (или "''что''", согласно ведантистам) имеет два способа действия — активность или существование, Бог явленный (''Deus explicitus''); и пассивность бытия (пралайя — ''Е.П.Б.''), Бог сокрытый (''Deus implicitus''). И тот, и другой способы совершенны и имеют свой законченный вид аналогично состояниям сна и бодрствования у человека. Немецкий философ Фихте определял бытие (Seyn) как "Единое", которое мы знаем как "множественное" только через существование (Dasein). Эта точка зрения является типично герметической. "Идеальные формы" представляют собой архетипические и формообразующие идеи, о которых говорят неоплатоники: это вечные и субъективные понятия вещей, пребывающие в божественном уме до своего "становления" (с. 134).