Гартман Ф. - Автобиография

Франц Гартман

Автобиография

Опубликовано в журнале "Современная теософская мысль", 2021-2 (12)
Журнал «Оккультное обозрение», т. 7, январь 1908, стр. 7-35.
Перевод с английского: О.А. Фёдорова.

Франц Гартман (1838-1912)

Давным-давно привыкший смотреть на этот мимолетный мир иллюзий как на великую комедию (а на актеров в ней, как на постоянно меняющиеся маски), в которой только вечная реальность, скрытая за пеленой видимой материи, заслуживает серьёзного рассмотрения, я считаю мирские дела смертных личностей, включая мою собственную, не имеющими большого значения и не испытываю большого желания выставлять напоказ всей публике свою личность с её достоинствами и пороками. Однако, поскольку каждый из нас может узнать из опыта другого человека кое-что полезное для себя, и поскольку мой опыт и приключения, особенно в отношении оккультных тем, были несколько необычными и интересными, более того, иллюстрирующими действие кармы, приобретённой в предыдущих воплощениях, я с удовольствием предоставляю (по просьбе редактора) следующий рассказ.

Я родился 22 ноября 1838 года в Донаувёрте, небольшом городке на Дунае в Баварии. Мой отец, д-р Карл Гартман, был известным и выдающимся врачом, а моя мать, Элизабет фон Стак, была ирландского происхождения; её предки, как говорили, были потомками Каолбада, 123-го и последнего короля ирландской расы и 47-го короля Ульстера.

Некоторые старые семейные документы, которые всё ещё находятся в моём распоряжении, подтверждают это заявление, и, как ни странно, мне кажется, что я сам жил в Ирландии в каком-то предыдущем воплощении, потому что при посещении этой страны несколько лет назад озёра Килларни и многие другие места показались мне очень знакомыми, и я вспомнил некие события из истории Ирландии, о которых я не получал никакой информации каким-либо внешним образом.

Семья моей матери эмигрировала во Францию после казни Карла I, а затем в Баварию во время Французской революции. Когда мне было около года, мои родители переехали в Кемптен в Южной Баварии, и там я получил образование сначала под руководством моего деда, который был офицером французской армии при Наполеоне I и участником сражений в России; потом продолжил образование по обычной программе государственных школ.

Я помню, что даже в ранней юности мне казалось, что я состою из двух личностей. Я говорил о себе как о двух мальчиках, хорошем и плохом. Хороший мальчик был мечтателем и идеалистом и иногда имел прекрасные видения, возможно, воспоминания о состоянии в дэвачане, в котором он находился до своего настоящего воплощения; плохой мальчик был очень упрямым и своенравным, готовым к разного рода проказам и предосудительным трюкам, и, насколько мне известно, он мог быть так называемым «обитателем порога», то есть формой, сложившейся вследствие плохой кармы во время предыдущего воплощения и сохранившейся в кама-локе.

Я всегда любил уединение, и моим любимым местом отдыха была верхушка высокой ели в зарослях соснового леса на холме, где я построил себе гнездо из веток и беседовал с духами воздуха, или часами сидел на берегу уединённого озера, скрытого между холмами и скалами, где, как мне казалось, я видел играющих среди кувшинок нимф и слушал их песни. Общение с духами природы было для меня настолько реальным и интересным, что я мало заботился о том, чтобы в компании со своими одноклассниками играть в какие-то игры; на самом деле, развилась некая сентиментальность, от которой я не излечился до сих пор.

Моя жажда сверхъестественного и таинственного, возможно, была причиной того, что меня особенно привлекали обряды римско-католической церкви, в учении которой я был наставлен. Большой купол со сводом и цветными окнами, невидимый клирос и потайные своды, музыка, свет и таинственные церемонии оказывали огромное влияние на моё сознание. Я чувствовал, как потоки эфирных вибраций проходят через моё тело во время святой мессы, а звуки большого колокола, казалось, возносили мой дух над облаками.

Я знал, что за всем этим внешним представлением или церемонией должна быть какая-то таинственная живая сила или энергия; но ни один из священников, которых я расспрашивал, не мог дать мне удовлетворительного объяснения.

Они говорили только о слепой вере в учение катехизиса, но я не хотел верить только теории; я хотел знать. Я не знал, что таинства религии нужно сначала постичь знанием сердца, прежде чем их можно понять умом.

В то время, когда меня одолевали сомнения относительно религии, я подружился с товарищем несколько старше меня, впоследствии ставшим известным композитором. Этот молодой человек был убеждённым материалистом и рационалистом.

Судя по френологическому развитию моего черепа, у меня большой недостаток самооценки. Я всегда считал, что все другие знают всё намного лучше меня, и только потом смог понять свою ошибку. Таким образом, я совершил множество прискорбных ошибок и потерял много денег.

Мой новый друг не верил ни во что, кроме наслаждений от еды и питья, игры на пианино и веселья при любых обстоятельствах, и ему не потребовалось много времени, чтобы убедить меня, что вся религия – всего лишь обман, устроенный священниками с целью нажиться на невежестве и суевериях людей. Более того, в то время в моде был материализм; я читал книги Людвига Бюхнера, сочинял стихи и написал театральную пьесу на тему греческой истории.

Я старался избегать всякой религиозной мысли и относился к клерикализму с величайшим пренебрежением. Тем не менее, учения Бюхнера, Молешотта и Конта меня не удовлетворяли. Казалось, что в них чего-то не хватает. Они только сносили и разрушали то, что существовало прежде, но не создавали ничего совместимого с моей интуицией. Следовательно, ничего другого не оставалось, как впасть на время в состояние агностицизма, которое было ещё более неудовлетворительным, чем все остальные.

В таком состоянии я стал студентом Мюнхенского университета, вступил в «корпорацию» и вскоре превзошёл остальных в дуэлях, выпивке и других развлечениях, но не из любви к таким вещам, которые казались мне смешными, а из честолюбия и гордости. Я хотел быть, по крайней мере, равным всем во всём.

Такая любовь к амбициям вместе с изобилием энергии часто доставляла мне неприятности. Так, например, однажды, совершая трудное восхождение на высокий ледник в Альпах, один из моих товарищей держал со мной пари, что я не пройду по очень крутому ледяному склону. Гордость взыграла; я хотел показать ему, что для меня нет ничего невозможного. Я пошёл, подскользнулся, упал и должен быть рад, что не свалился с высоты в 3000 футов [914,4 м], только ударился о скалу и сломал ногу.

Однако всё зажило, и это не помешало мне вступить в ряды Баварской армии и в 1859 году несколько месяцев прослужить в 1-м артиллерийском полку добровольцем во время войны между Австрией, Италией и Францией. О моих приключениях в то время можно было бы рассказать множество забавных случаев; но они не входят в рамки этой статьи, которая в большей степени посвящена внутренним переживаниям и изменениям в сознании.

В 1865 году учёба на медицинском факультете была закончена, и я уехал в Париж, где оставался несколько недель. Желая увидеть океан, я однажды совершил поездку в Гавр на экскурсионном поезде, который доставлял парижан туда в субботу вечером и привозил обратно в понедельник утром. Во время пребывания в Гавре, в воскресенье я случайно познакомился с одним джентльменом, который в ходе нашего разговора спросил меня, не хочу ли я поехать в Америку, и, кроме того, он сказал мне, что корабль «Меркурий» с 360 эмигрантами на борту собирался отплыть в Нью-Йорк, и что им нужен врач.

Любовь к приключениям побудила меня принять это предложение, и вместо того, чтобы вернуться в Париж, я поднялся на борт корабля, поспешно сдав экзамен в медицинском комитете с целью подтверждения моей квалификации. Мы отправились в Нью-Йорк, и путешествие было весьма приятным, но не обошлось без происшествий, потому что ещё один эмигрантский корабль с сотнями пассажиров загорелся в открытом море и сгорел совсем. Спаслись всего несколько человек, которых мы взяли на борт.

Я полюбил море и хотел бы остаться там на всю жизнь, но к моему большому сожалению, мы прибыли в Нью-Йорк после сорокадневного плавания 28 августа 1865 года, и, не имея никаких других планов, я отправился посмотреть Ниагарский водопад, а оттуда в Сент-Луис.

Вот и всё. Случилось так, что в то время в Сент-Луисе была эпидемия холеры. Это дало мне возможность принести пользу людям. Так что я обзавёлся вывеской, остался в Сент-Луисе, стал гражданином Америки и вскоре у меня появилась прибыльная практика. Однако любовь к переменам и приключениям не оставляла меня в покое. Жизнь показалась мне слишком однообразной; погода Сент-Луиса зимой был чрезвычайно холодной, и я захотел увидеть тропическую страну.

Я передал свою практику другому врачу и отправился в Новый Орлеан где, прогуливаясь по причалу, увидел шхуну, готовую к отплытию в Мексику, я оплатил проезд и поплыл в Вера-Крус, куда мы и прибыли 17 февраля 1871 года.

Затем я отправился в Мехико, а затем в Пуэбла и Кордову, и я мог бы написать книгу о многих интересных событиях в этой стране, в которой в то время было еще не так много иностранцев, как сейчас; но объём этой статьи не позволяет этого.

Однако я не могу не упомянуть прекрасное зрелище, открывающееся солнечным утром с пика Орисаба, когда темнота ещё окутывает долину, туман скрывает подножие горы, а ледяные поля вулкана отражают сияние восходящего солнца; так что кажется, что новая планета появилась за ночь и теперь проплывает в космосе в непосредственной близости от нашей Земли.

Франц Гартман

Как бы мне ни было хорошо в Мексике, я думал, что для меня полезнее будет вернуться в Соединенные Штаты. Я сел в Вера-Крус на борт американского брига и снова прибыл в Новый Орлеан. Весь мой багаж украл попутчик, которого я попросил присмотреть за ним в течение нескольких часов, но он сбежал с ним. Таким образом, я остался в Новом Орлеане, где я не знал ни одной души, имея лишь ту одежду, которая была на мне, и несколько долларов в кармане жилета. Все мои вещи, инструменты, бумаги, книги и документы пропали, и я не знал, что делать. Начать заниматься медициной в чужом городе, не имея никаких средств или знакомых, было невозможно. Я подумывал о том, чтобы податься в полицейские; но вскоре я обнаружил, что могу рассчитывать на то, что меня примут полицейским в Новом Орлеане, всё равно, что рассчитывать стать президентом Соединенных Штатов, поскольку на эту должность берут только лиц, обладающих политическим влиянием.

В ту ночь комары с реки Миссисипи мне очень надоедали, и на следующее утро я пошёл в аптеку, чтобы купить от них средство. Аптекарь завёл со мной разговор и, узнав о моем приключении, сказал, что я пришёл к нему как раз вовремя, так как ему нужен врач, выписывать рецепты пациентам, которые приходят за советом в его аптеку. Его предложение было весьма хорошим и я согласился, а менее чем через месяц у меня была уже солидная практика и доход, о котором я и не мог мечтать.

Но вернёмся снова к религиозной тематике. Во время своих путешествий я общался со многими протестантскими сектами, а также целый год снимал жильё с пансионом в доме одного раввина. Я ходил на многие религиозные служения всех направлений, но не нашёл в них ничего для себя убедительного. Протестантская система особенно казалась мне иллюзией ума без сердца. Верующие, с которыми я встречался, утверждали, что всем библейским историям, какими бы абсурдными и невероятными они ни были, нужно верить буквально, и моё возражение, что «буква убивает, а дух животворит», не производило никакого впечатления на их умы. Они, казалось, верили в какое-то заместительное искупление, совершённое другим человеком, и в то, что можно достичь вечного спасения, только заявив, что они верят в некие теории и в правдивость некоего исторического рассказа, о достоверности которого, в действительности, никому не было известно. Их религия казалась мне чрезвычайно эгоистичной, потому что каждый просил, прежде всего, спасения для себя, мало заботясь о том, что станет с остальными.

Намного лучшие настроения я нашёл в доме еврейского раввина, чья семейная жизнь была очень гармоничной, как и у коренных индейцев. Когда я однажды один, без товарища, поехал экскурсию верхом туда, где жили племена сенека, шауни и чокто, я встретил там очень добрых и гостеприимных людей, которые заверяли меня, что «великий дух» (которым, как я полагаю, был дух братской любви) жил среди них.

До сих пор я был врагом спиритизма, потому что мне говорили, что все «спиритические» феномены совершались с помощью фокусов и обмана. Верующий в спиритизм, на мой взгляд, был длинноволосым чудаком с выпученными глазами, который видел результаты своего болезненного воображения в виде призраков в каждом углу. Тем не менее, моё любопытство побудило меня посетить один из «сеансов материализации», проводимом медиумом по имени миссис Райс или миссис Дж. Холмс (?), и там я увидел самые чудесные феномены осязаемых явлений и материализаций призраков, известных как духи Кэти Кинг и некоторых других. Я заинтересовался этими вещами и пошёл послушать лекции профессора Пиблза. Философия, которую он преподавал, показалась мне очень рациональной и правдоподобной, она опровергла все теории Бюхнера и Конта.

Как раз в то время у меня была пациентка по имени Кэти Вентворт. Она была замужней женщиной, в жилах которой текла английская и индейская кровь. Она не была сторонницей спиритизма и не хотела верить моим рассказам о том, чему я был свидетелем; но пожелав увидеть, «есть ли в этом что-нибудь», она согласилась провести со мной сеанс, а после её выздоровления мы часто проводили сеансы.

Сначала феномены были незначительными, и сообщения приходили через «планшетку», но через некоторое время мы прибегли к другим действиям, и результаты были самые поразительные. Моя подруга Кэти Вентворт сама стала одним из самых замечательных медиумов, способных на все виды манифестаций, включая транс, материализацию, левитацию, появление различных предметов, автоматическое письмо и пр.

Возможно, благодаря её присутствию я сам стал обладать в некоторой степени ясновидением и яснослышанием, и мне очень понравилось общение с «умершими». Привыкший легко впадать в крайности, я теперь посвящал почти всё своё время чтению книг о спиритизме, таких как сочинения Эндрю Джексона Дэвиса, Хадсона Таттла, судьи Эдмондса и многих других, в то время как моими основными увлечениями были сеансы с друзьями и другими медиумами, с которыми я познакомился. Кое-что из моего опыта этих дней уже было описано в журнале Occult Review, а повторение этих рассказов заняло бы слишком много места.

Успехи Кэти Вентворт как медиума вскоре стали известны среди спиритуалистов; она получала приглашения на сеансы со всех сторон и принимала многие. Следствием этого было то, что призраки постоянно вампиризировали её, она теряла жизненную силу, её парализовало и, в конце концов, она умерла.

То, что эти «духи» не были тем, за кого они себя выдавали, было ясно, когда за полчаса до смерти этой дамы пришли мнимые духи некоторых из самых знаменитых врачей, когда-либо живших на земле и стали прописывать ей лекарства, утверждая, что опасности нет.

Возможно, мне было бы лучше оставаться в Новом Орлеане, но страсть к переменам и приключениям вместе с захватывающими сообщениями, которые приходили ко мне из Техаса, побудили меня поехать в этот штат. Я устал от модной городской жизни; мне очень хотелось увидеть «дикий Запад». Я приехал туда в 1873 году и получил приключений вдосталь. Один игривый пьяный ковбой застрелил мою лошадь, когда я ехал по улице во Фредериксбурге через несколько дней после моего приезда.

Между ворами скота шла постоянная война, и, поскольку ковбои были хорошими стрелками, мои услуги по проведению дознания были иногда более востребованы, чем моя помощь раненым. В этом штате было очень много бедных людей, и часто тёмной ночью мне приходилось проезжать много миль под проливным дождём по грязной дороге, чтобы помочь больному без всякого вознаграждения. Тем не менее, я так жил и наслаждался такой жизнью целых пять лет, и я до сих пор с удовольствием вспоминаю о частых замечательных поездках по прериям в лунные ночи и о многочисленных захватывающих дух приключениях, рассказы о которых я, к сожалению, должен опустить, поскольку меня просили написать статью, а не книгу.

В конце концов, однако, неприятности взяли верх над удовольствиями, и я покинул эту страну комаров и уехал в Колорадо в 1879 году, где на время поселился в Джорджтауне. В Скалистых горах я сразу почувствовал себя как дома, поскольку они немного были похожи на мои любимые Баварские Альпы, только растительность Скалистых гор была намного беднее из-за огромной высоты. Поскольку это горнодобывающая местность, то вскоре я был вынужден стать счастливым обладателем золотого и серебряного рудника; но пласт руды в нём, хотя и богатый металлом, был настолько тонким, что не оправдывал затраты, и потеряв несколько тысяч долларов с помощью «ясновидящих», которые утверждали, что я вскоре набью себе «карман», я отказался от добычи полезных ископаемых и от стремления стать миллионером в этом воплощении.

Томас Морган, Гора Святого Креста

За пять лет пребывания в Колорадо у меня было много замечательных моментов в оккультизме и спиритизме, некоторые из которых я уже упоминал в журнале Occult Review и о которых можно было бы написать целый том. Там я исцелился с помощью спиритуалистической силы от неприятностей, которые были причинены мне в раннем детстве отвратительной практикой «вакцинации». Там я познакомился с миссис Н. Д. Миллер из Денвера, одной из самых замечательных «материализующих медиумов», которые когда-либо существовали, и, поскольку она иногда останавливалась в моём доме, у меня была возможность стать свидетелем самых интересных феноменов – вполне материализованные призраки стали моими почти ежедневными спутниками, свежие водоросли доставлялись с далёкого океана; меня самого поднимали к потолку и несли по воздуху; короче говоря, все хорошо известные теперь спиритуалистические феномены совершались в условиях теста, которые не оставляли желать ничего лучшего.

Я верил и, конечно же, до сих пор верю в эти феномены, поскольку я не могу «не знать» того, что я на самом деле испытал и познал, как и любой другой факт в моей повседневной жизни; но мой опыт общения с моей подругой Кэти Вентворт уже научил меня, что эти феномены, вероятно, не всегда были вызваны духами умерших людей, и что они, несомненно, часто исходят от оккультных, но разумных сил или энергий, которые в настоящее время нам неизвестны. Моим желанием было узнать причину таких вещей. Я не сомневался, что в некоторых случаях, особенно в случаях самоубийств или внезапных смертей, души убитых, всё ещё привязанные к земле своими собственными не исполненными желаниями, могут общаться со смертными. Я получал этому веские доказательства, и особенно следующий случай произвёл сильное впечатление на меня.

Меня избрали следователем по убийствам округа Клир-Крик-Кантри, к которому принадлежит Джорджтаун, и моей обязанностью было проводить расследование в случаях внезапной смерти. Однажды утром в городке недалеко от того места, где я жил, врач покончил жизнь самоубийством, отравившись морфием. Я был должным образом проинформирован об этом, но опоздал на первый поезд, следовавший до этого места, и когда я прибыл днём, другие врачи уже вскрыли тело своего коллеги и разрезали его на части, не дожидаясь, пока оно окоченеет. В ту ночь передо мной возникло привидение самоубийцы. Он был в ужасно изуродованном виде, и, казалось, очень страдал. По-видимому, его астральное тело ещё не отделилось от материальной формы во время препарирования. Видение могло быть плодом моего воображения, но казалось чрезвычайно реальным.

Я использовал любую возможность, чтобы оставаться в домах, которые славились призраками, и пережил несколько замечательных моментов; но призраки, которых я видел или слышал, демонстрировали очень мало разумности или совсем не обладали разумом; иногда они казались птицами огромных размеров, их шаги были слышны, и можно было чувствовать взмахи их крыльев.

Когда моё недоумение достигло предела, и я отчаялся узнать что-либо определённое об этих манифестациях, в моих руках оказался номер журнала «Теософ», редактируемый Е. П. Блаватской и издаваемый в Мадрасе. В нём была статья, описывающая семеричное строение человека и семь принципов вселенной. Это было для меня откровением и, казалось, давало ключ к тем тайнам, объяснения которых я так долго и тщетно искал. Я был в восторге от этого открытия, и сейчас моим самым большим желанием было лично познакомиться с мадам Блаватской и узнать от неё больше о тайнах жизни и смерти.

Я написал ей, и через несколько недель после этого увидел яркий сон. Мне приснилось письмо с моим адресом, написанным неизвестным почерком и со странной почтовой маркой, приклеенной не в том месте. Я пошёл в почтовое отделение, и там в моём ящике нашёл то самое письмо с почтовой маркой на обратной стороне. Это было письмо из Адьяра, написанное полковником Г. С. Олкоттом, президентом Теософского общества, который от имени своего «Учителя» приглашал меня приехать в Индию и сотрудничать с ним. Несколько добрых слов добавила Е. П. Блаватская.

Конечно, после такого приглашения у меня не было никакого желания оставаться более в Соединенных Штатах Америки или продолжать медицинскую практику, и в сентябре 1883 года я покинул Колорадо и отправился в Калифорнию, чтобы отплыть оттуда в Индию. Я остановился в Солт-Лейк-Сити по дороге в Сан-Франциско, чтобы изучить жизнь мормонов.

Адьяр, штаб-квартира Теософского общества

Я всегда чувствовал, что на пути к духовному прогрессу вставали большие и непредвиденные внутренние и внешние препятствия, чтобы помешать ему. Так случилось со мной и на этот раз, потому что в то время, когда я жил в Сан-Франциско, я ужасно влюбился в молодую американку испанского происхождения. Она была очень красивой и образованной, тем самым созданием, которое искушало ангела с небес и, что ещё важнее, посрамляло здравый смысл бедного грешника вроде меня. Она казалась мне идеалом женщины, которую я видел только во сне. На одной чаше была Кончита (так её звали) и чувственность, а на другой – пожилая мадам Блаватская и духовность. Принятие решения стоило мне тяжёлой борьбы, но, в конце концов, стремление к оккультным знаниям одержало победу над любовью. Я оторвался от объекта моей страсти и 11 октября 1883 г. покинул Калифорнию на борту парохода «Коптик», направлявшегося в Гонконг.

Мои приключения во время путешествия и моего пребывания в Индии в некоторой степени описаны в моём романе «Говорящий образ Урура», юмористическом повествовании, которое впервые появилось в журнале Блаватской «Люцифер», а затем было опубликовано в виде книги. Однако эта книга сейчас уже не издаётся. Она была написана, чтобы показать, что «от возвышенного до смешного только один шаг».

4 декабря 1883 года мы приплыли в Мадрас, и я отправился в Адьяр, где меня встретила мадам Блаватская, как она выразилась, «в моём будущем доме». Штаб-квартира Теософского общества, в которой она жила, была расположена в красивом месте на берегу реки Адьяр и совсем недалеко от моря. Она представляла собой бунгало с некоторыми хозяйственными постройками и была окружена парком с пальмами, манго и другими деревьями. Нижняя часть двухэтажного дома была в распоряжении членов Общества, верхний этаж занимала мадам Блаватская (см. фотографию).

Е. П. Блаватская

О Е. П. Блаватской уже написано очень много, и меня, пожалуй, можно извинить за то, что я добавляю ещё что-то, тем более что я совершенно уверен, что никто не может правильно судить о её необыкновенном характере, если он не был с ней близко знаком. Для способного видеть «под покровом» оккультиста, её личность была чрезвычайно интересна. Для меня она всегда представлялась великим духом, мудрецом и посвящённым, обитающем в теле большого каприз­ного ребёнка, в целом весьма дружелюбного, но временами очень вспыльчивого, честолюбивого, обладающего импульсивным характером, но которого легко убедить и который не обращает никакого внимания на условности любого рода. Казалось, она обладала высшей оккультной мудростью и знаниями, полученными не через чтение книг или рассуждения, а внутренним просветлением и непосредственным восприятием истины. Казалось, она знает всё, даже не читая, и как будто вся вселенная была для неё как открытая книга. Казалось, она чувствует себя как дома на астральном плане так же, как и на физическом. Тем не менее, она не утверждала, что является адептом, а всего лишь сознательным инструментом разумной силы, более высокой, чем её собственная личность. Она обычно говорила: «Мои знания от моего Учителя. Я всего лишь отражатель чужого яркого света».

Мне кажется, что этот «Учитель» был её собственным высшим Я, и что у каждого есть такой свет, скрытый в его собственной душе, но не все осознают его. Мужчин и женщин можно сравнить с фонарями, в которых есть такой свет; в некоторых это всего лишь искра, которую ещё не обнаружили, в других фитиль тускло светится, а в редких случаях он горит ярким светом, который светит сквозь стекло.

Многие из тех, кто отваживались судить о характере Е. П. Блаватской, могли видеть только глянец фонаря, но были слепы к содержащемуся в нём свету. Поэтому мадам Блаватская казалась двумя или даже более разными личностями, проявляющими себя в одном теле, и я не сомневаюсь, что её внутреннее реальное или неизменное Я находилось в общении с другими высшими разумными существами, находящимися на том же плане, и что они таким образом могли общаться и передавать свои знания с помощью своего инструмента или посредника внешнему миру. Эти разумные существа или «Учителя», как она утверждала, были некими адептами, всё ещё живущими в Тибете и обладающими огромными оккультными способностями, такими как воздействие на расстоянии на соответствующие умы с помощью того, что сейчас называют «телепатией», перемещение в астральной форме или «теле мысли» и материализация самих себя, используя тело Е. П. Блаватской и других «учеников» для совершения «оккультных феноменов» и т. д. Все такие вещи, которые несколько лет назад казались невероятными, теперь кажутся вполне возможными в свете, который недавние исследования оккультной науки пролили на эту тему.

Мой собственный опыт по этой части убедил меня, что такие Учителя существуют. Я присутствовал тогда, когда «Учитель» являлся ей, и она разговаривала с ним. Я не видел его, но чувствовал его присутствие. Сила, исходящая от него, охватила всё моё существо и наполнила меня ощущением неописуемого блаженства, которое длилось несколько дней. Эта сила, пробуждающая во мне более высокое состояние сознания, заставляла меня в таких случаях чувствовать себя так, как если бы она была моей собственной, и я сам был Учителем.

Много чепухи об «оккультных феноменах», совершаемых мадам Блаватской, было написано её врагами и другими людьми, придававшими им чрезмерное значение. Она не была «спиритическим медиумом», совершающим феномены в условиях теста с целью доказательства их реальности, она также не получала за это денег. Все феномены, свидетелем которых я был, несомненно, были подлинными, но если верно то, что она иногда «помогала духам» или эта была ловкость рук, я бы не стал её слишком строго критиковать за это, потому что её единственной целью было побудить людей изучать высшие законы жизни, поднять их к более высокому пониманию вечной истины и научить их мыслить самостоятельно. Она хотела привлечь внимание мира, во что бы то ни стало, к высшему учению, исходящему от адептов, и феномены были для неё не чем иным, как конфетками, с чьей помощью уговаривают детей пойти в школу учиться. Нужно также сказать, что требования, предъявляемые к ней невежественными и бездуховными людьми, часто были невероятно абсурдными и чрезвычайно эгоистичными. Был один такой человек, который настаивал на том, чтобы она молилась святым, обитающим в Гималаях, о том, чтобы его жена родила сына, другому нужно было обеспечить выгодное место в правительственном учреждении, третий хотел найти покупателя на свой дом, четвёртый – хорошее помещение для открытия магазина по продаже сыра и т. д., и если такие «искатели» истины не получали положительного ответа, то вскоре они становились её врагами и не хотели иметь ничего общего с учением мудрости.

Карикатура Е. П. Блаватской на Г. С. Олкотта из архива Ф. Гартмана

Поэтому неудивительно, что Е.П.Б. иногда забавлялась, высмеивая таких глупцов. На самом деле у неё было весьма тонкое чувство юмора, и одной из её неприятных черт характера было то, что она любила подтрунивать даже над своими лучшими друзьями. Хотя она, насколько мне известно, никогда не брала уроков рисования, она иногда рисовала шаржи, не лишенные художественной ценности, и легко узнаваемые портреты.

Один из шаржей представляет собой экзамен на посвящение одного выдающегося члена ТО. Он, очевидно, не может ответить на вопросы, заданные ему К.Х., и задумчиво смотрит на бутылку шампанского и танцующую девушку, как если бы ему очень не хотелось отказываться от удовольствий этой жизни. Элементал держит свечку, вдали видно Учителя М., а ещё дальше – саму мадам Блаватскую на слоне.

Уже в первый день после моего прибытия в Адьяр я прошёл через мадам Блаватскую неожиданную проверку. Я вошёл в её комнату и увидел, что она пишет. Не желая её беспокоить, я сел у окна и стал думать о своей подруге, которая умерла в Галвестоне несколько лет назад, гадая, что стало с её «принципами». Я заметил, что мадам Блаватская перевернула лист бумаги и, казалось, играла карандашом в состоянии рассеянности с отсутствующим взглядом. Затем она передала мне листок. Он содержал ответ на мой вопрос в виде рисунка, изображающего лежащий на земле труп моей подруги и стоящего рядом элементала, ожидающего выхода астральной души, в то время как переход её духа в высшие сферы был представлен радугой.

Подобные свидетельства оккультных способностей я часто получал от Е. П. Блаватской. Иногда это было автоматическое письмо, переданное какой-то невидимой сущностью; длинные письма, написанные таким образом, я находил в своем закрытом столе; но в этих феноменах для меня не было ничего нового, поскольку я часто видел их в Америке. Я не подозревал в них обмана. Были ли какие-нибудь уловки или нет, мне было всё равно, потому что меня интересовало только содержание писем, а не то, каким образом они были написаны или отправлены мне. Я видел довольно много оккультных феноменов, происходивших в её присутствии, но самым удивительным из всех феноменов для меня было то, что я обнаружил, что могу писать статьи на оккультные темы для журнала «Теософ» и читать без какой-либо предварительной подготовки открытые лекции, которые нашли заинтересованную и благодарную аудиторию в Индии, а затем в Америке, Германии и Италии, хотя до приезда в Индию я никогда не выступал публично.

Кроме меня, в штаб-квартире находился полковник Г. С. Олкотт, президент TО, очень серьёзный шотландец по имени У. Т. Браун, несколько индийских «чела» (Дамодар К. Маваланкар, Баваджи, Ананда и др.), которые якобы «обладали экстраординарными психическими способностями, и, наконец, что не менее важно, француз и его жена, месье и мадам Кулоны, которые служили как управляющий и экономка этого места. Позже приехали другие гости, г-н Сент-Джордж Лейн Фокс, У. К. Джадж, г-н Ледбитер, г-жа Купер-Оукли и другие. К нам также часто приходил г-н Субба Рао, великий оккультист и учитель мадам Блаватской; но поскольку я не пишу историю Теософского общества того времени и полковник Олкотт счёл благоразумным не упоминать в своей книге «Страницы дневника» тот период моей деятельности в Адьяре, я не буду вдаваться в подробности, а просто упомяну вышеназванные лица в качестве свидетелей некоторых важных событий, имевших место в то время.

Это было время «оккультных писем», которые, как предполагается, были написаны или присланы «Махатмами» Гималаев. Было замечено, что такие письма образовывались внезапно в воздухе, или их неожиданно находили на столе или в закрытых ящиках, и они содержали приказы и указания по ведению дел. Я, как и другие, получил множество таких писем, одни были написаны красными чернилами, другие синими, а третьи зелёными. Обычно они появлялись, когда требовался совет. Следующие отрывки могут служить примером. Прилагаемое письмо было найдено в моём столе 5 февраля 1884 года, когда полковник Олкотт и Е. П. Блаватская собирались отправиться с визитом в Европу.

«Друг! Вы кажетесь мне единственным вполне благоразумным существом среди пеленгов, оставшихся в штаб-квартире. Поэтому с учётом множества непредвиденных обстоятельств в будущем, которые я предвижу, я должен попросить вас продемонстрировать практически свою преданность делу истины, став у руля теософского курса. То, что мне известно о вас, так это то, что вы совершенно свободны от тех предрассудков и пристрастий, которые обычно мешают спокойному и бесстрастному стремлению к главной цели Общества, полному равенству между людьми как между братьями и полному безразличию к детским сказкам, которые они называют своей религией, экзотерической или эзотерической. Если вы любезно согласитесь печься о теософских интересах во время отсутствия Генри (Олкотта) и Упасики (Блаватской), я добьюсь, чтобы он написал вам официальное письмо, наделив вас большей официальной властью, чем любой другой «помощник», чтобы вы могли крепче держать жезл власти, а не как многие другие, наделённые неофициальными титулами… Прошу вас максимально использовать ваш авторитет «пакка» в интересах истины, справедливости и милосердия… – М.»

Это письмо не было получено в условиях эксперимента, но, как указано выше, оно было найдено в моём столе и, возможно, было тайком положено туда мадам Кулон; но если у меня были какие-либо сомнения относительно возможности «осаждения» таких писем с астрального плана или образования физических предметов с помощью магической силы, следующий случай рассеял все мои подозрения.

Е. П. Блаватская отправилась в путешествие по Европе, и я сопровождал её до Бомбея. Я поднялся с ней на борт парохода, а потом вернулся в свою комнату. Перед отъездом из Адьяра она подарила мне памятный подарок от «Махатмы», своего рода амулет в форме монеты с надписями по-тибетски.

Теперь, когда я был один в своей комнате в Бомбее, я ходил по комнате и раздумывал о том, не купить ли мне золотую цепочку или что-то ещё в этом роде, чтобы носить этот амулет на шее. В этот момент меня осенила мысль, что для той же цели подойдет шёлковая лента, и пока я обдумывал такой вариант, что-то пролетело в воздухе и упало на пол у моих ног. Это была розовая шёлковая лента нужной длины, с подогнутыми концами и готовая к использованию. Она не была «фантомом» и никуда не делась, поскольку я носил её много месяцев.

Здесь можно упомянуть несколько оккультных феноменов, свидетелем которых я был во время этого путешествия. Однажды пришли два йога и произнесли несколько мантр. Их пение, казалось, вызвало вибрацию в той части атмосферы, где пребывают духи, и вскоре комната наполнилась любопытными существами, плавающими по воздуху, как плавающие в воде рыбы. На мой взгляд, их формы были нечёткими, но достаточно чётко очерченными, чтобы увидеть, как они изменяются и принимают различные очертания животных, которых нет в естественной истории нашего земного шара.

В другом случае факир взял две трубы и, приложив их по обе стороны шеи, устроил нам концерт. Излишне говорить, что на его шее не было дырок; должно быть, это было «духовное дыхание», вследствие которого и возникло звучание.

Опять же, в другой раз меня, г-на Сент-Джордж Лейн Фокса и г-на Изекиля пригласили в дом судьи Кхандалавала, парса из Пуны, чтобы посмотреть представление факира. Комната была большой, и в её центре стояла кадильница для курения благовоний, перед которой сидел факир. Перед началом церемонии судья спросил факира, разрешит ли он ему привести своих дам в комнату, чтобы они тоже могли посмотреть. Факир отказал, заявив, что присутствие женщин будет препятствовать совершению феномена. Судья, однако, возможно, предположив, что это просто предубеждение со стороны факира, только частично подчинился, поскольку он поместил женщин в соседнюю комнату, у окна, из которого они могли видеть всё, что происходило, но незаметно для факира, который сидел к нему спиной. Факир начал свои заклинания. Он казался необычно возбуждённым и очень вспотел. Наконец он взял нож и, вытащив рукой язык изо рта, отрезал его большую часть. Эту часть он держал над горящими углями, чтобы она оставалась тёплой, пока мы внимательно осматривали оставшуюся культю его языка. Не было ни капли крови, но язык определённо был отрезан. После осмотра он приставил отрезанный кусок, и язык был цел, как и раньше, но факир отказался продолжить демонстрацию с другим феноменом, сказав, что было некое воздействие, которое уменьшило его силу до такой степени, что он не осмеливался больше что-либо показывать.

Теперь мне кажется, что это обстоятельство ещё больше доказывает подлинности этих феноменов, чем исследование рта факира, поскольку все мы знаем, что женщины притягивают мужчин, и то, чем они притягивают к себе, похоже, являются теми самими элементами, которые необходимы для магического искусства.

Из других феноменов, произошедших во время этого путешествия, только упомяну феномен, случившийся в поезде с мадам Блаватской, когда она попросила меня показать ей рукопись, которую я написал тем утром, а потом запер в моём ранце. Я вынул её и протянул ей. Она просмотрела её, причём руки её не делали никаких движений, но когда она вернула рукопись, я увидел, что к ней каким-то таинственным образом были добавлены пометки чёрными чернилами.

Я вернулся в Адьяр в компании с г-ном Лейн Фокс, когда тёмные тучи начали сгущаться над ТО. Мадам Блаватская поссорилась с мадам Кулон и хотела её прогнать. Последняя не подчинилась и встала на сторону духовенства, которое напало на мадам Блаватскую, обвинив её в том, что та совершала феномены благодаря ловкости рук, а поскольку обвиняемая отсутствовала, на меня легла обязанность защищать её и Теософское общество, что было ещё труднее, поскольку недавно были обнаружены новые люки и потайные ниши, очевидно построенные г-ном Кулоном с целью создания фальшивых феноменов, хотя новизна этих сооружений доказывала, что они никогда не использовались. В довершении всего, г-н Ричард Ходжсон был в то время отправлен в Адьяр «Обществом психических исследований» с целью исследования этих феноменов и доказа­тельств существования «Махатм», если таковые существуют. В то время он был великим скептиком и неверующим, однако несколько лет спустя он стал лидером спиритуалистов в Америке и защитником их веры; но в то время он не верил ничему, кроме того, что ему рассказывала мадам Кулон, обвинявшая мадам Блаватскую в обмане, в котором, по её словам, она сама участвовала.

Все это время приходили «оккультные письма». Они падали с потолка или их находили в запертых ящиках письменных столов, и в одном из этих писем от 27 апреля 1884 г., прежде чем возникли какие-либо подозрения относительно подлинности феноменов, было сказано:

«В течение некоторого времени женщина (Кулон) состоит в связи с врагами дела. Отсюда намеки на люки и трюки. Более того, в нужное время люки будут обнаружены, поскольку они появились на какое-то время. Они (Кулоны) имеют полный доступ к помещениям и контроль над ними. Месье умен и искусен в любом ремесле, он хороший слесарь и плотник, а также хорошо разбирается в стенах… – M. С.»

Кажется странным, что, если бы мадам Блаватская (хотя и бывшая в Европе) имела какое-либо отношение к написанию этого письма и изготовлению ловушек, она, таким образом, навела бы нас на след, но я не могу избавиться от ощущения, что они были изготовлены по приказу кого-то в штаб-квартире с целью использования их по возвращению полковника Олькотта.

После получения вышеупомянутого письма был произведён обыск, и были обнаружены люки, и так состоялось «великое разоблачение», которое вызвало скандал и сделало существование ТО и теософского учения известным во всем мире, и в результате тысячи людей приобрели и прочитали книги мадам Блаватской и ознакомились с её взглядами, в то время как в противном случае они могли бы оставаться в неведении об этом всю свою жизнь.

17 декабря 1884 года полковник Олькотт и мадам Блаватская вернулись из Европы. Нападки на последнюю продолжались, и она очень заболела. К концу марта её состояние стало настолько серьёзным, что врачи из Мадраса держали консилиум и решили, что ей не дожить до следующего дня. С этим г-н Купер-Окли в ту же ночь отправился в Мадрас, чтобы получить разрешение на кремацию её тела, но на следующее утро мадам Блаватская встала, чувствуя себя довольно хорошо. Она сказала, что ночью приходил Владыка и дал ей новую жизнь.

Миссионеры всё время хотели предъявить обвинение Е.П.Б., чтобы привлечь её к суду, но не найдя ничего, они предъявили обвинение в клевете видному члену TО (генералу Моргану), надеясь таким образом затащить г-жу Блаватскую в качестве свидетеля в суд, и в этом случае она, несомненно, была бы оштрафована за неуважение к суду, потому что, учитывая её неудержимый нрав, она наверняка дала бы верный повод для этого. Чтобы избежать такого неприятного дела, было сочтено разумным отправить её в Европу, и меня попросили взять её на себя. Поэтому мы взошли на борт «Приморья Тибр» и 11 апреля отправились в путешествие в Неаполь в сопровождении м-ра Баваджи и мисс Мэри Флинн.

Во время нашего путешествия оккультные феномены продолжались. Часто по утрам на её столе мы находили стопки листов с записями, относящимися к написанию «Тайной доктрины». Я не могу сказать, писала ли она их сама в сомнамбулическом состоянии или они были доставлены ей каким-то оккультным образом из Тибета.

23 октября 1885 года мы прибыли в Неаполь, где «коммивояжёр» отвёл нас в гостиницу. Мадам Блаватская, которая плохо себя чувствовала, не хотела подниматься по лестнице и попросила комнату на первом или втором этаже (имеется в виду только на один этаж выше). Такого номера, вероятно, не было, но менеджер сказал, что может предоставить нам две комнаты на третьем этаже за пятнадцать франков в день. Мы ударили по рукам, и потом началось восхождение. Сначала «партер», затем «бельэтаж», затем «мезонин», затем «второй» и затем уже «третий» этаж, который фактически был пятым. Когда я пошёл платить по счёту на следующее утро, то обнаружил, что забыл сделать оговорку «tutto compreso» (всё включено), поскольку они взяли с нас не только пятнадцать франков за комнаты, но и за каждый предмет мебели, находившийся в них, так что счёт составил восемьдесят пять франков, не считая еды. Конечно, ничего другого не оставалось, кроме как поворчать и заплатить.

Мы немедленно покинули Неаполь, и нашли более гостеприимный номер в гостинице «Везувий» в Торре-дель-Греко, где жили в течение месяца. Характер мадам Блаватской в то время был не из самых приятных; её постоянно раздражали письма о скандалах, она ругала слуг, оскорбляла своих друзей или хвалила их в зависимости от своего переменчивого настроения. Погода стояла холодная, и видеть огонь извергающегося Везувия, пылающего на расстоянии, когда у нас не было отопления, было несколько досадно.

Через несколько недель мадам Блаватская уехала в Варбург, а я – в Кемптен (Бавария), навестить родственников и побывать там, где я провёл свою юность. В прошлом я тщетно искал там своих друзей и знакомых, и обнаружил, что их имена в большом количестве написаны на надгробиях кладбища. Впоследствии я неоднократно навещал мадам Блаватскую в Вюрцбурге и в Лондоне, где она умерла 8 мая 1891 года после непродолжительной болезни и через полчаса после того, как врач объявил, что ей ничего не угрожает. Она оставалась загадкой для всех до последней минуты. В то время я был далеко в Австрии, но ночью в день её смерти мне приснился символический сон, указывающий на это событие, и поэтому я не удивился, когда через несколько дней получил подтверждение в письме. Во сне я видел орла, возвращавшегося домой, на небо.

Моим намерением было вернуться в Америку. Я устал от «теософии», которая, из-за занимаемого мной положения в Обществе, заключалась в отражении атак его врагов, спорах с миссионерами и спорах с исследователями психических явлений. Я жаждал покоя, уединения прерий Техаса, где так остро чувствуется присутствие Бесконечного, а также величия пиков Скалистых гор, которые, как кажется, поднимают нас над бесполезными вещами этой жизни и приближают нас к небу. Я почти был готов уйти, когда из-за стечения обстоятельств, слишком сложных, чтобы можно было кратко объяснить, я познакомился с оккультистом, лидером небольшой группы настоящих розенкрейцеров. Когда он впервые вошёл в мою комнату, я сразу узнал его лицо, которое видел во сне ночью 1 января 1884 года, когда лежал в полусне на своём диване в Адьяре. Мне в то время казалось, что большой змей, символ мудрости, свернулся кольцом у моей кровати, голова же его была поднята и он строго смотрел на меня. У него было лицо того человека, которого я встретил, и я знал, что луч мудрости придёт ко мне через него.

Я остался в Кемптене, и он познакомил меня со своими друзьями. Я посещал их собрания, стал одним из его учеников и много лет следовал его наставлениям. Эти люди не называли себя «розенкрейцерами», но тем не менее были таковыми на самом деле. Они не были образованными людьми, а по большей части работали ткачами на фабрике, где им приходилось трудиться с раннего до позднего вечера за очень низкую зарплату. Их два лидера не умели даже ни читать, ни писать, и, тем не менее, они, казалось, знали те самые тайны, которые были в книгах мистиков и в трудах Е. П. Блаватской. Они знали об этом не понаслышке, а через внутреннее откровение, и их учение состояло не в предоставлении информации о том, чему учили другие люди или даже о том, что они испытали сами, а в том, чтобы указать путь к непосредственному восприятию истины и как получить это откровение внутри себя. Они редко отвечали на вопросы, чтобы удовлетворить любопытство, но они задавали вопросы, над которыми нужно было размышлять и находить ответ самому, и руководство приходило не столько через внешние средства или устный совет, а через символические сны или через медитацию, или даже через знаки или буквы, различаемые на коже, поскольку состояние души выражается в формах и образах, и если мы научимся правильно читать эти картинки мы сможем узнать наше внутреннее состояние и согласно этому поступать с целью его улучшения, как садовник, который, наблюдая за своими растениями, знает, что ему следует размножать, а что удалять.

Так, высшее и более духовное состояние сознания начало постепенно появляться в моем уме, как рассвет, который появляется в небе перед восходом солнца, открывая красоты более высокого состояния существования. Я обнаружил, что гораздо важнее найти истинного Учителя и руководителя в своей душе, чем пытаться удовлетворить своё любопытство, чтобы узнать всё о Владыках Тибета, и что гораздо более ценно создать рай в своём собственном сознании, чем узнать о том, что, как говорят, произошло в то время, когда был создан наш мир, или о том, как жили древние лемурийцы и атланты, какой бы интересной, забавной и даже поучительной ни была такая информация.

Эти «розенкрейцеры» не стремились к известности и не хотели заманивать к себе людей; они хотели оставаться неизвестными и избегали огласки. Я поддерживал контакт с их лидером, пока он не умер, и многие истины, содержащиеся в многочисленных книгах, которые я написал, были разъяснены мне под его руководством.

Чтобы дать подробный отчёт о полученных таким образом учениях, потребовалась бы не только длинная статья, но и целая книга, а мистический язык, на котором были даны многие из этих сообщений, был бы подобен некоторым писаниям Якоба Бёме, Джейн Лид и других авторов, непонятным для многих читателей, поскольку такие учения имеют дело с внутренними истинами, а не с внешними фактами, известными каждому, и, если кто-то не испытал красоты высшей внутренней жизни, они недоступны для понимания смертного разума.

Мы все живём во сне и не сможем познать реальность, пока не пробудимся к осознанию её существования в нас. Довести эти высшие истины до понимания человеческого разума – вот цель написания моих книг.

За это время я написал несколько книг на английском языке и, получив предложение от немецкого издателя в Лейпциге, я стал редактировать немецкий теософский ежемесячный журнал «Lotusblüten», который издавался восемь лет и вот-вот будет возрождён. В то время это был первый и единственный теософский журнал в Германии, и было только одно Теософское общество; но после смерти Е. П. Блаватской в этом обществе возникли разногласия между лидерами, и были созданы партии, чьи методы борьбы друг с другом показали, что пока ещё трудно достичь терпеливого отношения друг к другу, не говоря уже о «всеобщем братстве». Одна из этих партий избрала меня президентом TО в Германии, но, видя преобладание сильного сектантского духа, я вскоре ушёл в отставку. Я выступал за создание свободных и независимых теософских обществ в Германии без должности президента. Было создано множество таких обществ, но их не оставили в покое те, кто утверждал, что только они являются «подлинными», и ссоры всё равно продолжались, потому что везде, где есть организация, присутствуют и личные интересы, о которых нужно печься и которые нужно отстаивать, а человеческой природе ещё свойственно много недостатков даже среди тех, кого называют «теософами».

Но какой бы ни была судьба «Теософских обществ», теософское движение, начатое Е. П. Блаватской, продолжает существовать. Люди в разных странах, принявшие некоторые части этого учения, построили на их основе системы, дали им новое имя и заполучили тысячи последователей. Многие же, присвоив кое-какие части, исказили учение, сделали его средством финансовой прибыли и осквернили божественную истину, пытаясь заставить высшие духовные силы служить в интересах низших материальных целей, тем самым открывая дверь «чёрной магии» с её прискорбными последствиями; но силы света не могут действовать, не возбуждая сил тьмы. Несчастья считаются замаскированными благословениями, и всё, что ведёт человечество к более глубокому опыту, каким бы горьким он ни был для человека, может быть полезным для прогресса человечества в целом.

Тот факт, что звёзды на небе нельзя притянуть к нашей земле с целью исследования, и что человек должен сам подняться на более высокий план, если он хочет понять идеалы, до сих пор остаётся непонятой загадкой для многих, кто заявляет о себе, как об искателях истины. Некоторые философы говорили, что «сомнительно, чтобы провозглашение новой истины когда-либо приносило столько пользы, сколько проносит вреда её неправильное понимание». Незрелые плоды трудно переваривать, и то, что может быть полезной пищей для одного, может быть ядом для другого. Так много людей, которые пытаются сделать второй шаг в оккультизме, не сделав первый, прыгают и падают в канаву. У меня есть длинный список людей, с которыми я был лично знаком и которые стали жертвами своего любопытства изучать оккультные практики и использовать их в своих собственных целях, хотя они ещё не созрели, чтобы понимать их правильно, и мне жаль великое множество людей, введённых в заблуждение и отправленных на гибель слепыми учителями, ведущими слепых. Недаром в старину раскрытие некоторых секретов оккультизма каралось смертью, потому что чем более что-то можно использовать с пользой, тем более его можно использовать не по назначению и причинять вред. Интеллектуальный и научный прогресс всегда должен сопровождаться соответствующим развитием нравственных способностей. Нельзя прикасаться к божественному нечистыми руками. Эгоистические желания и мысли являются величайшими препятствиями на пути к восприятию истины. Иллюзия «я» – это тень, которая мешает нам увидеть свет подлинного я и, следовательно, первым необходимым условием любой религии и любой школы оккультной науки является очищение, то есть поднятие над иллюзией того я, которое является продуктом нашего собственного воображения.

Секреты оккультизма всегда будут секретами для тех, кто не способен понять их, но поскольку эти вещи в настоящее время провозглашаются с крыш, будет лучше пролить на них свет, чем молчать, потому что «неполное знание опасно». Предупреждение во времени часто бывает полезно, и если мы не можем продемонстрировать ко всеобщему удовлетворению, чем на самом деле является истина, мы можем, по крайней мере, указать, чем она не является, и для этой цели я предлагаю продолжить работу, к которой был призван другой какой-то силой, а не своей.

Те, кто желают овладеть божественной силой только ради своих материальных или корыстных целей, будь то ради денег, тщеславия или даже ради удовлетворения научного любопытства, они находятся на том же уровне сознания, что и те религиозные лицемеры, которые пытаются принуждать божество служить себе различными увещеваниями, убеждениями и молитвами. Божественная сила принадлежит внутреннему духовному человеку, и ею нельзя злоупотреблять. «Тот, кто унижает эти силы, унижает себя». Этот секрет упомянут в Библии (1Кор.11:29). Однако это не следует понимать так, как будто нам запрещено искать ещё не открытые законы природы и применять их для служения нам. Если бы мы знали все эти законы и соблюдали их, не было бы бедности, преступлений и болезней. Если бы мы поняли, что такое жизнь на самом деле и конечную цель нашего существования в этом мире, мы могли бы использовать законы жизни, и небеса спустились бы на землю. Все силы природы в нашем распоряжении, нам нужно только раскрыть их, и через их раскрытие человечество может подняться до такой высоты, о которой мы в настоящее время не имеем даже представления. Настоящий оккультист – не мечтатель, и мои занятия оккультной наукой не помешали мне изучать законы природы, но помогли мне сделать важное открытие газообразного химического соединения для ингаляции, которое уже оказало большую услугу для лечения заболеваний лёгких, в том числе такого бича человечества, который в народе называется чахоткой (см. «Медицинские записки» за октябрь 1907 г.). Источник всех болезней – незнание нашей собственной высшей природы и законов жизни, и от невежества нет лекарства, кроме знаний. Моя цель и цель журнала Occult Review состоит в том, чтобы помочь в поиске этих знаний и их распространении.

Мне всегда особенно нравились духи природы, особенно гномы и водяные нимфы. Кое-что из моего опыта с гномами я описал в своей книге «Приключение среди розенкрейцеров», которая была опубликована в Бостоне, штат Массачусетс, а кое-что из опыта с гномами упомянуто в другой книге «Среди гномов Унтерсберга», опубликованной Т. Фишером Анвином (Лондон). Обе эти книги сейчас не издаются. Я – не «медиум», и мои способности ясновидения очень ограничены. Тем не менее, я совершенно убеждён, что эти духи природы реально существуют, так же реально, как и мы, хотя условия их существования нам очень трудно понять. По-видимому, их стихией является эфир пространства или эфирная часть воды и земли.

Гномы проходят сквозь самые твердые породы так же легко, как мы рассекаем воздух, но кажется, что они не могут пройти сквозь воду, а нимфы – сквозь землю. В горах и горных породах гномам не темно, солнечный свет проникает к ним так же, как рентгеновские лучи проникают в плоть. Гномы в основном маленькие, около двух футов высотой. Нимфы и ундины часто имеют вполне совершенные человеческие формы, но могут изменять их по своему желанию.

Я уже восемь лет живу в Халлайне недалеко от Зальцбурга в Австрии, недалеко от Унтерсберга, у которого прекрасная репутация благодаря рассказам о живущих там гномах, хотя в последние несколько лет эти духи, похоже, ушли из-за беспорядков, вызванных прогрессом современной цивилизации, поскольку в тех местах, где раньше царило уединение и покой, сейчас фешенебельные отели и гостиницы, где шумные туристы нарушают ночную тишину, где жадные руки срывают красивые альпийские цветы, где паровоз делает воздух дымным и нечистым, где чудесные пейзажи все больше уступают место материальности, выражаемой созданием коммерческих предприятий, пивоварен, каменоломен и т. д. Не удивительно, что миролюбивые духи убегают или прячутся!

Очень много интересных историй о поступках гномов можно было бы собрать среди крестьян той страны, но сначала нужно было бы завоевать их доверие, потому что они воздерживаются говорить о таких предметах с чужаками, которые, как они полагают, спрашивают только для того, чтобы удовлетворить праздное любопытство, а затем посмеяться на этот счёт.

Гномы кажутся верующими, потому что часто видели, особенно в определённые ночи в году, как они целой процессией направляются в какую-то уединенную церковь или часовню на служение. Люди, подходящие в таких случаях к зданию, обнаруживали, что окна освещены светом, идущим изнутри, и изнутри до них доносились хоралы, но когда они брали у пастора ключи и входили, сразу становилось темно, а гномы исчезали.

Самым невероятным мне кажется то, что дети внезапно и таинственно исчезали, а через несколько дней оказывались дома здоровыми и невредимыми и, улыбаясь, рассказывали, что о них заботилась красивая маленькая дама. Рассказывают также историю о мальчике, которого гномы забрали в Унтерсберг и он оставался там какое-то время. По возвращении он рассказал священнику о своих переживаниях на исповеди, и священник опубликовал столько, сколько ему было разрешено раскрыть.

Подборка писем Махатм к Францу Гартману, сделанная Борисом Цырковым

Насколько известно, д-р Гартман получил как минимум десять писем и записок от «Братьев», содержание некоторых из которых не сохранилось. Первое из этих писем было получено им от Учителя М. 25 декабря 1883 года, всего через три недели после его прибытия в Адьяр, в ответ на короткое письмо, которое он поместил в «реликварий». Единственная часть этого письма, которая сохранилась, выглядит следующим образом:

«Благословений! Если бы мы наняли на службу человека неразумного, нам пришлось бы указать ему, как вы говорите на Западе, ссылки на источники, то есть дать ему особые поручения и точные приказы; но такой ум, как ваш, с большим опытом, может сам найти путь, если ему только намекнуть относительно направления, ведущего к цели. Составьте себе чёткое представление о том, что такое человек, в каком отношении эта конкретная жизнь находится к сумме его прежних существований, а также о том, что его будущее полностью находится в его власти, и тогда вы больше не будете сомневаться, как вам поступать... Я вложил в голову Г. С. Олкотта мысль, предложить вам приехать сюда. Оставайтесь в Азии. Принимайте участие в работе Теософского общества. Безоговорочно провозгла­шайте те принципы философии, которые громче всех звучат в вашем сердце. Помогайте другим, и так поможете себе... Живите согласно высшему идеалу возмужа­лости. Думайте и работайте. В этом заключаются условия для удовлетворения, как себя, так и других... – М.»

Опущенные предложения, по словам Гартмана, относятся к личным делам, неизвестным никому в Индии.

Второе письмо от 5 февраля 1884 года с печатью Учителя Гартман нашёл в ящике своего письменного стола. У нас имеется следующий отрывок из оригинального текста этого письма:

«Друг! Вы кажетесь мне единственным вполне благоразумным существом среди пеленгов, оставшихся в штаб-квартире. Поэтому с учётом множества непредвиденных обстоятельств в будущем, которые я предвижу, я должен попросить вас продемонстрировать практически свою преданность делу истины, став у руля теософского курса. То, что мне известно о вас, так это то, что вы совершенно свободны от тех предрассудков и пристрастий, которые обычно мешают спокойному и бесстрастному стремлению к главной цели Общества, полному равенству между людьми как между братьями и полному безразличию к детским сказкам, которые они называют своей религией, экзотерической или эзотерической. Если вы любезно согласитесь печься о теософских интересах во время отсутствия Генри (Олкотта) и Упасики (Блаватской), я добьюсь, чтобы он написал вам официальное письмо, наделив вас большей официальной властью, чем любой другой «помощник», чтобы вы могли крепче держать жезл власти, а не как многие другие, наделённые неофициальными титулами… Прошу вас максимально использовать ваш авторитет «пакка» в интересах истины, справедливости и милосердия… – М.»

Ещё один сохранившийся на немецком языке отрывок из того же письма, которое, кажется, было довольно длинным. В нём говорится:

«Позвольте дать вам совет. Никогда не предлагайте себя в качестве чела, но подождите, пока состояние чела сойдет на вас само. Прежде всего, постарайтесь найти самого себя, и путь познания откроется перед вами, и это намного легче, так как вы вошли в контакт с лучом света Благословенного, имя которого вы теперь приняли как свою духовную путеводную звезду... Примите заранее моё благословение и благодарность. – М.»

Здесь упоминается тот факт, что д-р Гартман стал буддистом 26 декабря 1883 года. В том же конверте была фотография Учителя кабинетного формата с посвящением Гартману на обратной стороне.

Третье письмо было получено им в вагоне поезда по пути из Вадхван в Бомбей 15 февраля 1884 г., когда он сопровождал Е.П.Б. Его содержание не известно.

Четвёртое письмо от Учителя К.Х. было получено 22 марта 1884 года через астральную форму высокого чела. Оно было доставлено Дамодару, но адресовано Гартману и касалось критической ситуации, сложившейся в то время в штаб-квартире. Его содержание выглядит следующим образом:

«Пока человек не развил совершенное чувство справедливости, он должен предпочесть ошибаться в сторону сострадания, чем совершать малейший акт несправедливости. Мадам Кулон – медиум и как таковая не может отвечать за многое, что может говорить или делать. В то же время она добрая и сострадательная. Надо знать, как обращаться с ней, чтобы сделать её вполне хорошим другом. У неё есть свои слабости, но их негативные последствия можно свести к минимуму, воздействуя на её сознание с помощью дружеских и добрых чувств. Её медиумическая натура поможет в этом направлении, если использовать её должным образом. Поэтому моё желание таково, чтобы она продолжала вести домашнее хозяйство, а Контрольный совет, конечно, должен осуществлять надлежащий контроль и следить, консультируясь с ней, чтобы не возникало ненужных расходов. Необходима большая реформа, и она может быть проведена скорее с помощью мадам Кулон, чем через антагонизм. Дамодар сказал бы вам это, но его ум был намеренно затуманен, чтобы проверить вашу интуицию, обходясь без его знаний. Покажите это мадам К., чтобы она могла сотрудничать с вами. – К.Х.»

Пятое письмо, также от К.Х., было осаждено 1 апреля 1884 г. на глазах у самого Гартмана на чистом листе бумаги, лежав­шем в то время на столе.

Шестое письмо состояло всего лишь из несколько слов, написанных Учителем М., которое Гартман получил из Европы где-то в апреле 1884 года.

Содержание этих двух писем не известно. Седьмое письмо, полученное от Учителя М. 26 апреля 1884 года, было брошено в комнату Дамодара в Отакамунде и отправлено им доктору. Сохранился следующий отрывок из этого письма:

«В течение некоторого времени женщина [Кулон] поддерживает связь – регулярное дипломатическое сотрудничество с врагами дела, некоторыми падре. Она надеется получить от них более 2000 рупий, если поможет им погубить Общество или хотя бы навредить ему, подпортив репутацию основателей. Отсюда намёки на «люки» и всякие уловки. Более того, при необходимости будут найдены люки, поскольку они появились недавно. Они – единственные мастера этой главной новости. У них полный доступ ко всем помещениям и контроль над ними.

«Месье» умён и искусен в любом деле, хороший слесарь и плотник, а также хорошо разбирается в стенах. Обратите на это внимание, вы, теософы. Они ненавидят вас всей ненавистью неудачников к успеху, Обществу, Генри, Е.П.Б., теософам, да и к самому названию теософия. * * * Они готовы выложить кругленькую сумму на разрушение ненавистного им Общества...

Более того, у иезуитов в Индии непосредственная договорённость с иезуитами из Лондона и Парижа... Сохраняйте всё вышесказанное в строжайшем секрете, если хотите оказаться сильнее. Пусть она не заподозрит, что вы об этом знаете, но если вы хотите мой совет, будьте осторожны. Но действуйте без промедления. – M.»

Восьмое письмо от Учителя М. касалось поездки У. К. Джаджа в Индию. Письмо датировано Гартманом 30 июля 1884 года, что, скорее всего, неверно, поскольку Джадж покинул Европу в конце июня и прибыл в Бомбей 15 июля 1884 года. Выдержка из него, сохранившаяся в немецком переводе, гласит следующее:

«Есть письма, которые показывают, что она [мадам Кулон] пыталась убедить Упасику, что причина, по которой вы хотите изгнать её и мсье К. заключается в том, что вы управляете ситуацией и желаете передать Общество в руки спиритуалистов... Будьте дружелюбны по отношению к У. К. Джаджу. Он – правдивый, преданный человек и заслуживает доверия. – M.»

Девятое письмо от 2 августа 1884 года от Учителя К.Х., его оригинал хранится в архивах Адьяра. Письмо проливает некоторый свет на некоторые черты характера Дамодара и даёт в какой-то степени объяснение, почему между д-ром Гартмана и им возникло некоторое недопонимание. В письме говорится:

«У Дамодара, несомненно, много недостатков и слабостей, как и у других. Но он бескорыстно предан нам и делу и оказался чрезвычайно полезным для Упасики. Его присутствие в Штаб-квартире и помощь совершенно необходимы. Его внутреннее я не стремится возвышаться, хотя внешние действия время от времени приобретают эту окраску из-за его чрезмерного рвения, с которым он без разбора берётся за любое дело, малое или большое. Однако следует помнить, что, какими бы ни были не отвечающими конечной цели наши «инстру­менты», они всё же являются лучшими из имеющихся, поскольку это всего лишь дело эволюции времени. Было бы весьма желательно иметь лучших «посредников», чтобы действовать через них; и от доброжелателей теософского дела зависит, насколько они будут бескорыстно трудиться, чтобы помочь высшей деятельности и, таким образом, ускорить приближение насыщенного событиями дня. Благословения всем верным труженикам штаб-квартиры. – К.Х.»

Десятое и, насколько удалось установить, последнее письмо от Учителя М. Сохранилось факсимиле части оригинала, поскольку с него был сделан микрофильм, когда оригинал находился у Хуго Фоллрата из Лейпцига, Германия. В расшифровке факсимиле звучит следующим образом:

«Глупец сколачивает капитал против Общества с помощью вашего письма (об обнаружении). Он цитирует его, читает его всем, поносит всё теософское семейство в полном составе. Вы должны остановить его. И опять же. В такой великой работе, как это движение, никто не должен ожидать, что его единомышленники окажутся близкими по духу, интуитивными, рассудительными и смелыми. Одно из первых доказательств самообладания – это когда человек показывает, что он может быть добрым, терпеливым и приветливым с товарищами самых разных характеров и темпераментов. Один из самых ярких признаков регресса, когда человек показывает, что ожидает от других таких же интересов и поступков, как у него самого. Вы знаете, кто из вас может принять это на свой счёт. Помогайте нам и действуйте соответственно. Вас здесь слишком много. С более или менее выраженным слишком большим самомнением.

Вы наработали много хорошей кармы за последний год, друг и брат, хотя, конечно, время от времени случались ошибки и небольшие огрехи, связанные с деланием или неделанием. Не лучше ли будет для вас, чтобы я точно указывал, что вам следует делать или куда идти. Ни в коем случае не покидайте этого места, пока брошюра К. не будет тщательно отредактирована и исправлена. Она должен быть очень сильной. Над штаб-квартирой по-прежнему чёрные тучи и раскаты ужасного грома. Женщина обладает злобой дугпы, а «одноглазый» – хорошее подспорье в её отвратительных выдумках. Молодой человек из Лондона, хладнокровный и готовый ко всему, каков он и есть, был сражён ею на днях – её ложь» [факсимиле здесь обрывается].

Ещё одна часть этого письма, которую Гартман датирует 12 января 1885 года, сохранилась в немецком переводе. Скорее всего, содержание следующее:

«Мне не нужно вам объяснять сначала… поскольку вы изучили законы кармы, хотя и не без некоторой помощи, которая была вам в этом оказана. По этой причине вы не часто получаете от меня инструкции. Мы – руководители, а не няньки. Слабые, но не сильные, постоянно нуждаются в неких «приказах», и иногда наши чела удовлетворяют их желания. Это – добровольное рабство, но не здоровое развитие. Сделайте шаг вперёд и постарайтесь ясно понять, что больше всего нужно для Общества. Ищите, в чём заключается ваш долг, и исполняйте его. Если вы будете поступать правильно, я буду рядом, но я не буду давать никаких советов, и ни во что не буду вмешиваться, если только этого нельзя избежать или когда вас одолевают большие сомнения...

Перед вами бесконечное поле деятельности, весь мир открыт для вас... Необходимо преодолеть большие препятствия. Чем больше усилий требуется для их преодоления, тем больше продвижение. Постоянное сдерживание страстей, неусыпная бдительность и терпеливое перенесение человеческих слабостей помогут одержать победу. – M.»

Сноски

---