- Дописано ЕПБ
- Подчёркнуто ЕПБ
- Зачёркнуто ЕПБ
- <Пометка редактора>
- <Пометка архивариуса>
- Утеряно
< Лондонская Кэти Кинг (продолжение с неизвестной страницы) >
его, она инстинктивно прикрыла цветок рукой, поймав при этом руку м-ра Хиппа. Он сидел напротив неё, и для этого Хиппу пришлось встать и потянуться через стол. Чтобы отвести от себя подозрения, он тотчас же схватил мисс Кук за руку и попросил зажечь свет, и тогда, конечно же, его увидели, держащим её за руку.
...
Принимая во внимание всё, что присутствовавшие на упоминаемом сеансе мне говорили о поведении там м-ра Хиппа, я уже не поверю ни единому утверждению последнего о бесчестности мисс Кук, даже не смотря на то, что я ещё не слышал версию произошедшего от неё самой, хотя она является заинтересованной стороной. Я полностью доверяю чистосердечности и искренности мисс Кук. Вера эта зиждется на долгом опыте общения. Я прилагаю вырезанное из номера «Spiritualist» за 16 января 1874 года письмо, написанное джентльменом, присутствовавшим на том сеансе. Оно существенно не отличается от отчёта, который дала мне мисс Кук и о котором я вам уже рассказывал». Письмо, на которое ссылается мистер Блайтон, приведено выше.
Теперь наши читатели могут в деталях ознакомиться с историей, с такой готовностью перепечатанной американскими изданиями с целью сокрушить Спиритуализм. Эта история произошла до того, как о чудесных материализациях мисс Кук стало известно, и не имеет никакого отношения к этим хорошо проверенным явлениям. Она основана лишь на высокомерном предположении одного человека, и это предположение опровергается м-ром Блайтоном и другими лицами, присутствовавшими на сеансах. М-р Крукс, у которого было достаточно возможностей проверить добросовестность мисс Кук, пока не видел причин сомневаться в её правдивости. Напротив, он свидетельствует об этом самым полным и решительным образом и недавно подтвердил это многими замечательными испытаниями.
Из тысячи и одной американской газеты, напечатавшей клеветническое заявление м-ра Хиппа, ставящее под сомнение честность мисс Кук как медиума, у скольких хватит искренности сообщить своим читателям, что в этой истории есть и другая сторона? Кто заговорит первым?
Филадельфийское фиаско, или кто есть кто?
Несколько недель назад в письме, отрывки из которого 3-го декабря были напечатаны в «Spiritual Scientist», я упомянула о прискорбном отсутствии согласия среди американских спиритуалистов и о его последствиях. В тот момент я одержала напрасную победу над противником, который, не заслуживая при всём том моего личного внимания, в своей карикатурной претензии на так называемое научное разоблачение оскорбил всё сообщество спиритуалистов страны. Выступив против него, я боролась лишь с одним из бесчисленных «наёмных убийц», добровольно вступивших в армию злейших врагов нашей веры; и моя задача была сравнительно лёгкой, если принять на веру, что ложь едва ли сможет устоять против истины, ибо последняя всегда говорит сама за себя. С того дня чаши весов качнулись; побуждаемая теперь, как и тогда, всё той же любовью к справедливости и честной игре, я чувствую необходимость ещё раз бросить перчатку в нашу защиту, видя, сколь мало сторонников нашего дела достаточно отважны, чтобы принять на себя этот труд, и сколь многие из них выказывают трусость и малодушие.
В своём письме я заявляла, что такое положение вещей, такое полное отсутствие согласия и, позвольте добавить, такая трусость в наших рядах сделали спиритуалистов и наше общее дело предметом непрерывных нападок со стороны сплоченного и агрессивного общественного мнения, основанного на невежестве и злобной предубеждённости, фанатичного, беспощадного и всецело бесчестного в своих методах. Подобно тому, как большая, хорошо вооружённая армия может быть наголову разбита меньшей, но хорошо обученной и управляемой силой, так и спиритуализм, насчитывающий в своём воинстве миллионы и способный победить любую реакционную теологию небольшим целенаправленным усилием, непрерывно изводится, изматывается и ослабляется перекрёстными атаками прессы и духовенства, а также трусостью и изменой его общепризнанных лидеров. И именно одного из таких мнимых вождей я намереваюсь, по праву не только широко известного спиритуалиста, но и человека, живущего ныне в Соединенных Штатах, расспросить столь пристрастно, насколько мне будет это позволено. Взирая на многочисленных верующих этой страны, на обширное основание их веры, на непоколебимость их взглядов, а также на некоторые сомнительные таланты в их рядах, я возмущаюсь тем спектаклем, который последние в данный момент разыгрывают по поводу так называемого «обмана» с Кэти Кинг? Но не бывать тому, поскольку последнее слово в этой нашумевшей комедии далеко ещё не сказано.
Нет в целом мире ни одной страны, имеющей присяжных в своих судебных органах, которая в рамках закона не оправдывала бы любого преступника за недостаточностью улик и не давала бы ему возможность быть услышанным и изложить свою версию.
Так ли это в случае с так называемым «духом-актрисой», якобы мнимой Кэти Кинг, и медиумами Холмс? Отвечаю со всей решительностью: нет, — и намерена доказать это, если больше некому доказывать. Я отрицаю право любого мужчины или женщины вырывать из наших рук все имеющиеся средства установления истины. Я отрицаю право любого редактора ежедневной газеты выдвигать обвинения и публиковать их, не желая в то же время выслушивать ни единого объяснения со стороны обвиняемых, и тем самым, вместо того чтобы помочь людям прояснить дело, более прежнего обрекать их на блуждание в темноте.
Вышла, наконец, в свет биография «Кэти Кинг» — свидетельство, данное, видите ли, под присягой и столь же беспристрастно удостоверенное (под присягой ли?) д-ром Чайлдом, который в развязке всего этого низкопробного фарса неизменно выступает этаким неминуемым «богом из машины»[3]. Вся эта выдуманная (кем? явно не миссис Уайт) элегия наполнена крепким ароматом заблудшей невинности, скорбными и горестными рассказами в духе Магдалины и запоздалым раскаянием и всем тем, что приводит нас к пренелепому образу вора-карманника, похищающего у нашей души самые её драгоценные, трепетные чувства. Хорошо подработанные объяснения некоторых моментов, возникающие то тут, то там, словно многочисленные камни преткновения по ходу вроде бы правдивого изложения, всё же не устраняют на всём его протяжении поводов для сомнения, поскольку многие неуклюжие подобия истины, отчасти заимствованные из признаний упомянутого падшего ангела, г-жи Уайт, а отчасти — можно, пожалуй, сказать, большей частью — скопированные из личного дневника её «секретаря», нарисуют вам полную картину истинности этого заверенного под присягой свидетельства. К примеру, если согласно её собственного заявления и свидетельству завсегдатаев дома Холмсов, г-жа Уайт никогда не присутствовала ни на каких ночных сеансах (её мнимое актерство в роли Кэти Кинг исключало с её стороны всякую возможность такого публичного показа плоти и костей), тогда как же получается, что она хорошо знает, в мельчайших подробностях, о всех трюках медиумов, о программе их представлений и т.д.? И, кроме того, м-с Уайт, которая так хорошо помнит — даже наизусть, можно сказать — всё, о чем говорили между собой Кэти Кинг и г-н Оуэн, дух и д-р Чайлд, напрочь забыла всё, что она когда-либо говорила в ходе своей мнимой персонификации д-ру Фелджеру[4], она не помнит даже весьма важный секрет, сообщенный ею этому джентльмену! Какое удивительное сочетание памяти и рассеянности одновременно! Возможно, всё дело в той известной записной книжке с её аккуратно подобранным содержанием? Этот документ подписан под присягой именем несуществующего духа — Кэти Кинг… Очень умно!
Все заявления о невиновности или объяснения, которые представляют г-н и г-жа Холмс в письменном виде или устно, встречают у прессы безапелляционный отказ в публикации. Ни одна уважаемая газета не отваживается брать на себя ответственность в таком непопулярном деле.
Публика ликует; духовенство, забывшее в возбуждении от своей победы о бруклинском скандале, потирает руки и самодовольно посмеивается; один известный разоблачитель материализовавшихся духов и чтения мыслей, подобно какой-то чудовищной анти-спиритической митральезе[5], залпом выпускает метательные снаряды, а м-ру Оуэну посылает сочувственное письмо; спиритуалисты, павшие духом, осмеянные и побеждённые, чувствуют себя навеки раздавленными тяжестью мнимого разоблачения и этого подписанного псевдонимом ошеломляющего свидетельства… Для нас наступил день Ватерлоо, и он сметёт прочь последние остатки разгромленной армии, а нам останется похоронный звон по самим себе… Берегитесь, духи! Отныне, если вам не достанет предусмотрительности, то вашим материализованным фигурам надо будет остановиться за дверьми шкафа и, трепеща, растаять из вида, хором распевая «Нэвэмо» Эдгара По[6]!
Кто-то и в самом деле, вероятно, посчитает, что у нас, спиритуалистов, вся вера держится на одних только Холмсах и что, если с них будет сорвана маска как с мошенников, то нам, стало быть, придется признать нашу веру в бессмертие бабушкиными сказками.
Разве очистка днища корабля от наростов означает его разрушение? И вместе с тем нам так и не было предоставлено достаточно убедительных доказательств.
Сюда [в Филадельфию] прибыл полковник Олкотт, который начал расследование. Его первые опыты с одной лишь м-с Холмс, поскольку м-р Холмс лежит больной в Вайнленде, оказались, с его точки зрения, достаточно удовлетворительными для того, чтобы убедить г-на Оуэна вернуться к месту его первой любви, а именно, к шкафу Холмсов. Он начал с того, что, связав, поместил м-с Холмс в мешок, плотно обмотав веревку вокруг её шеи, затем завязал узел и опечатал его в присутствии м-ра Оуэна и ещё одного джентльмена. После этого медиума поместили в пустой шкаф, который выкатили на середину комнаты, причём для неё была исключена всякая возможность действовать руками. Когда дверь шкафа закрыли, из щели показались руки, затем появились очертания лица, которые постепенно оформились в классическую голову Джона Кинга с тюрбаном, бородой и всем остальным. Он любезно позволил исследователям погладить свою бороду, прикоснуться к своему тёплому лицу и дал им похлопать руками по своим рукам. По окончании сеанса г-жа Холмс в присутствии трёх джентльменов, вся в слезах благодарности и со всей искренностью стала убеждать г-на Оуэна, что она уже много раз рассказывала д-ру Чайлду о «Кэти», которая оставляет в доме свои презенты, разбрасывая их повсюду, и что она, г-жа Холмс, желает, чтобы м-р Оуэн узнал об этом; однако доктор строжайшим образом приказывал ей обратное, запрещая сообщать об этом м-ру Оуэну, и произносил буквально следующее: «Не делайте этого; это ни к чему; он не должен этого знать!» Вопрос правдивости г-жи Холмс в отношении этого факта я оставляю д-ру Чайлду для улаживания с ней самой.
С другой стороны, существует женщина по имени Элиза Уайт, разоблачитель и обвинитель Холмсов, которая и по сей день остается загадкой, египетской тайной для всех и для каждого в этом городе, за исключением умного и столь же невидимого действующего лица — своего рода небесного покровителя, прибравшего данное предприятие к рукам, направившего всю кампанию по материализации «Кэти» к разоблачению, как ему казалось, в столь первоклассной манере.
С ней нельзя познакомиться или повидаться, или взять интервью, нельзя кому-либо поговорить с ней, а менее всего — бывшим почитателя самой «Кэти Кинг», которые жаждут хотя бы украдкой взглянуть на скромную, застенчивую красавицу, посчитавшую себя достойной олицетворять прекрасный дух. Кто знает, не таится ли некая опасность в том, чтобы дать им шанс самим сравнить черты обеих? Но самое трудное во всей этой в высшей степени непостижимой путанице состоит в том, что г-н Р. Д. Оуэн, как он сам мне признался, никогда, даже в день разоблачения, не видел м-с Уайт и не говорил с ней, и не имел никакой, хотя бы малейшей, возможности рассмотреть черты её лица на достаточно близком для него расстоянии, чтобы опознать её. Лишь однажды ему удалось охватить быстрым взглядом её силуэт, а именно на пробном сеансе 5 декабря, упоминаемом в её биографии, когда она появилась перед полудюжиной свидетелей (приглашённых для выявления и подтверждения обмана), вновь возникнув из шкафа с лицом, плотно прикрытым двойной вуалью(!), после чего мимолётное видение исчезло и более не появлялось! М-р Оуэн добавляет, что не готов поклясться в идентичности м-с Уайт и Кэти Кинг.
Позволительно ли мне спросить о неизбежности столь глубокой таинственности после обещания публичного разоблачения всего этого обмана? Мне видится, что пресловутое разоблачение могло бы быть гораздо более успешным, если бы его провести несколько иначе. Почему не предоставить законную возможность Р. Д. Оуэну, наиболее пострадавшему участнику этого отвратительного мошенничества, если это вообще мошенничество, сравнить м-с Уайт с его Кэти? Предположу, что всё это, возможно, оттого, что черты лица явленного духа просто слишком глубоко отпечатались в его памяти — этого несчастного, благородного, доверчивого джентльмена! Прозрачные одежды и лунный свет, диадемы и звёзды можно, пожалуй, подделать в полутёмной комнате, однако черты лица, совпадающие во всех деталях с обликом «духа Кэти», не создаются с такой лёгкостью; последнее требует весьма искусных приготовлений. Ложь может быть достаточно лёгкой для гладкого языка, но ни один курносый нос сам по себе не может предстать носом классическим.
Весьма почтенный джентльмен из числа моих знакомых, горячий поклонник красоты «духа Кэти», раз пятьдесят видевший её и говоривший с ней на расстоянии двух футов, сообщил мне, что однажды вечером, когда д-р Чайлд упрашивал дух позволить ему осмотреть её язык (уж не хотел ли уважаемый доктор сравнить его с языком г-жи Уайт, являвшейся его пациенткой?), она разрешила; и когда открыла рот, то этот джентльмен, как он уверял меня, ясно увидел то, что он в своём восхищении определил как «прекраснейшие зубы — два ряда жемчужин». Он особенно отметил[7] именно зубы. Но имеются некие злобные и гнусные болтуны, которым довелось быть в самых близких дружеских отношениях с м-с Уайт в счастливейшие времена её невинности — еще до её падения и последовавшего за ним разоблачения, — и они весьма определённо сообщают нам (мы просим прощения у кающегося ангела, мы лишь повторяем слухи), что эта дама вряд ли может назвать в числе своих прочих природных чар редкую красоту жемчужных зубов или же совершенные формы своих кистей и рук. Почему бы ей тотчас не показать зубы своему поклоннику и, тем самым, не пристыдить клеветников? К чему «Кэти» избегать своих лучших друзей? Если бы мы так же страстно желали, как, наверно, и она, доказать «кто есть кто», то обязательно и с удовольствием предоставили бы себя для показа своих собственных зубов — истинная правда — даже в суде. Указанное обстоятельство, каким бы пустяковым оно ни казалось на первый взгляд, могло бы оказаться в глазах разумного присяжного заседателя весьма важным при разборе дела по установлению личности.
Заявление г-на Оуэна в наш адрес подтверждается самой «Кэти Кинг» в её биографии — заверенном, не забудем об этом, под присягой свидетельстве — следующими словами: «Она дала согласие на интервью с несколькими джентльменами, которые видели её персонификацию духа, но при условии, что ей будет позволено прикрывать лицо вуалью в течение всего времени её беседы с ними». — («Philadelphia Inquirer», 11 января 1875 г., 4-й столбец «Биографии Кэти Кинг».)
Теперь же вопрошу, с какой стати этих «слишком доверчивых и слабоумных джентльменов», как заявил бы бессмертный д-р Биэрд, вновь нужно подвергать дополнительному испытанию их слепой веры? Мы же полагаем, что теперь был бы самый подходящий момент, чтобы выступить и показать природу их внутреннего заблуждения, под влиянием которого они находились на протяжении столь многих месяцев. Однако, если они всё-таки примут на веру это новое, закрытое вуалью, доказательство, это их право. Vulgus vult decipi — decipiatur![8] Но я ожидаю чего-то более реального, прежде чем в позорном молчании предстать на осмеяние публики. В нашем случае дело обстоит следующим образом.
Согласно всё той же биографии (тот же столбец) этот проверочный сеанс был подготовлен и проведён — ко всеобщему удовольствию — благодаря энергичным усилиям детектива-любителя, некоего м-ра У. О. Лесли, если это кому-то интересно, местного жителя, подрядчика или агента железной дороги Балтимор–Филадельфия–Нью-Йорк. Если печать и некоторые из числа самых известных жертв этого обмана находятся с ним в сговоре хранить всё в секрете, то я обещаний не давала и намерена сообщить всё, что мне известно. Итак, упомянутый сеанс состоялся 5-го декабря прошлого года, и это событие, упоминаемое в клятвенно заверенном свидетельстве, означает, что м-р Лесли добился от м-с Уайт её признания в вине по крайней мере за несколько дней до означенной даты, хотя точная дата триумфа этого «любителя» в клятвенно заверенном документе весьма умно опущена. Но тут возникает новая загадка.
Вечером 2-го и 3-го декабря в ходе двух сеансов у Холмсов я сама в присутствии Роберта Дейл Оуэна и д-ра Чайлда (главного режиссера этих спектаклей, от которого я тем же утром получила пригласительный билет), вместе с двадцатью другими свидетелями наблюдала, как дух Кэти дважды выходил из шкафа в полный свой рост и во всей красе; и я могу поклясться перед любым судом, что она не имела ни малейшего сходства с описанием внешности г-жи Уайт. Поскольку я не склонна строить свои доводы ни на чьих свидетельских показаниях, кроме своих собственных, и ввиду того, что обстоятельства увели меня из города, я не буду подробно останавливаться на так называемом появлении Кэти Кинг у Холмсов 5-го декабря перед господином Робертсом и ещё пятнадцатью людьми, среди которых находился м-р У. Г. Кларк, репортёр из «Daily Graphic»; впрочем, если <...>
Сноски
- ↑ Чайлд был конфедератом*. Он брал деньги ... сеанс [Холм]сов. Он ...**.
<*В Гражданской войне 1860–1865 гг. в США — сторонник Конфедерации южных штатов.
** Последнее слово может означать «мо[шенни]к». — Прим. Б.М.Ц.> - ↑ Блаватская, Е. П., «Филадельфийское фиаско, или кто есть кто?». Banner of Light, The, Boston, Saturday, January 30, 1875, vol. XXXVI, pp. 2-3. Переводчик: Аксентьев П.. также HPB CW, Vol. I, Pp. 56-72.
- ↑ Драматургический и постановочный приём в древнегреческом театре: внезапное появление (при помощи подъёмной машины — эоремы) на сцене божества, приводящее действие к развязке. — Прим. ред.
- ↑ Д-р Адолфус Фелджер — знаменитый и весьма уважаемый филадельфийский врач. — Прим. Б.М.Ц.
- ↑ Митральеза — французское название картечницы во второй половине XIX века, позднее — станкового пулемета. — Прим. ред.
- ↑ «Нэвэмо» — изречение из стихотворения «The Raven» («Ворон»), одного из самых известных в творчестве американского писателя и поэта Эдгара Аллана По (1809–1849); драматический диалог рассказчика и говорящего ворона-духа, который в ответ на все вопросы и просьбы, обращённые к нему, неизменно отвечал: «Никогда больше» (англ.: nevermore). — Прим. ред.
- ↑ Е.П.Б. во многих случаях использует слово «отметил» (remarked), когда она фактически имеет в виду «заметил» (noticed). Это подсознательный перевод французского слова «remarquer», которое означает «to notice». — Прим. Б.М.Ц.
- ↑ Толпа хочет быть обманутой — пусть обманывается! (лат.)