ЕПБ-Альбомы-3-65

Во Франции на протяжении XVI века каждое главное событие было предсказано последовательно, с точностью, которая до сих пор шокирует и сбивает нас с толку. Франциску I, который открывает столетие (и многие считают, что он открывает книгу современной истории, в отличие от средневековой или феодальной истории), битва при Павии была предсказана не по названию, а по её результатам – его собственному испанскому плену; обмену его собственных детей на пограничной с Испанией реке под названием Испания; наконец, его собственной позорной смерти от печально известной болезни, переданной ему по смертельной цепи мести.

ш э

том 3, стр. 65

Альбомы с вырезками Е.П. Блаватской

в Адъярской штаб-квартире международного Теософского общества

том 3 (1875-1878)

 

Обозначения В оформлении текста использованы вспомогательные стили.<br> Наведите мышь на обозначение, чтобы получить дополнительную информацию

• Дописано ЕПБ
• Подчёркнуто ЕПБ
• Зачёркнуто ЕПБ
• <Пометка редактора>
• <Пометка архивариуса>
• Утеряно

<<   ☰   >>

eng • рус

Снег на горах

Почему горы должны хранить снег На каждом высоком гребне, В то время как мирные долины внизу Улыбаются в красивом наряде? Пышное Лета цветенье Разбросано по равнинам, Когда Зимы леденящий мрак Царит на вершине. И всё же они поднимают свои руки к вышине, К сияющему небосводу И обнимают облака, что мимо поспешают, Изгнанные из бури. Й, заключённый их в объятья, В эти крепкие объятья, Расстилает снег своей мантии складки По склону горы. Но когда невыносимая жара Лета Выжигает всю равнину, Рассыпаясь у подножия горы, Напрасно ли о помощи просят они? Нет, – тысячи хрустальных струек Из тающего снега Несут в себе сокровища горы В долины нижние. Богатство на время нужды, Именно так горы хранят. С обильными запасами для пропитания Долин, что вокруг них спят. Наблюдая за их глубоким покоем, Так высится каждая вершина, И на челе её вечные снега, У ног – цветы. Почему же души высочайшего достоинства должны Бороться с глубоким страданием, Чувствуя, как тяжелейшая боль земли Давит на их дух; Испить горькую чашу невзгод, Испытать жесточайшие муки. Те беды, которые ждут их внизу, Прольются на них не напрасно ли? О, они завоюют улыбку Небес, Обретая уверенность и верность, Получая на свои печали благословения Что опадают на всё вокруг. Сердца беспечные к жизни пробуждаются, Следы блуждающие вспоминаются Тех, что барахтались в невзгодах, Хоть слабые, но непоколебимые. На их челах снег леденящий От бурь скорбей ещё простирается, Но они созерцают сиянье Небес. Непоколебимым взглядом. Сострадание и любовь, что дарят они, Исходят из глубин их сердец, И следом за ними, сияя вокруг, оживают Душистые цветы Надежды и Веры.

Потерянная Плеяда

Потерянная сестра из сплочённой семерки. Иль спрятанная на небесных равнинах. Так, чтобы для поднятого вверх взора человека Ни одна звёздная точка ответа не появилась в небе; Потерянный для музыки сфер, Вычеркнутый из свитка небесных пиров. Утративший спокойствие, что созерцает, Что ничего не чувствует, не любит и не ненавидит; Вечно бесстрастно скользящий вперед, Могла бы твоя смертная природа Оставить свой трон света вдалеке? Ты, дух звезды, правитель, Ты обуздал ли все свои соблазны Вздыхать на шее смертной? Потерян и ты с тех пор, как одной из всех земных созданий Рассказана и показана пылающая любовь. Найдена рождённой на земле, найдена преклоняющей колени, Он дух в тебе приветствует; Найденная любимая, скрывшаяся вдали, Всю женскую любовь в тебе он встретил: И половина страсти не скоро угаснет, И небеса воспоют своим узором о вашем раздоре, Но вечные во времени узы, что никогда Ни человек, ни дух разъединить не смогут, Он нашёл в тебе, Стеропа, и твоё сердце Должно узнать любви блаженство и её печаль. Должно испытать и новое, но врождённое наслаждение, Глубоко в твоей душе, что не измерить никакими словами, Должна познать ты боль смертной любви. То, о чём ты и не мечтала в своём побеге наверх, Должна попробовать и золото жизни, и его сплав., Ибо нет на земле несмешанной радости. Не лучше ли так – иль лучше спокойно правящий Ночною колесницею твоей в беге её на пространстве Знающий – управляющий – всем Разум, Но бездушный, как попутный ветер? Или со смертной любовью забавляться, Как пара смертных может наслаждаться, Все радости у смертных возрастают И путы смертных все спадают, Их поднимая над землёй И обучая их высочайшим ценностям, которые все их с трудом полученные знания не смогут дать, О том, как в совершенном спокойствии жить? Потерянная или найденная, шаг сделан, Не позволяй и мыслям горделивым старым проснуться, Отыщи всё хорошее в своём странном выборе. В человеческом облике радуйся, К недостаткам, которые ты обнаружишь В твоём новом и более грубом любовнике, Отнесись спокойно, но не печалься и не тоскуй, Ты принадлежишь ему, а он – тебе. Вашингтон, округ Колумбия Т.Х.Э Томас Х. Эванс.

Предсказания в истории Франции

После этого, и, как мы полагаем, немного позже краткого правления Франциска II, появился Нострадамус, великий пророк того времени. Все дети Генриха II и Екатерины Медичи, один за другим, умерли при обстоятельствах, полных страданий и ужаса, и Нострадамус сопровождал эти события зловещими намеками. Карл IX, хотя и был инициатором Варфоломеевской резни, был наименее виновен из своей партии и единственный, кто проявил страшное раскаяние. Генрих III, последний из братьев, умер, как помнит читатель, в результате покушения. Во время осады Парижа в 1589 году доминиканский монах по имени Жак Клеман, взволнованный заявлениями членов Лиги, убил Генриха в Сен-Клу.

И обо всей этой трагической последовательности событий всё ещё можно более или менее смутно прочесть в стихах, даты которых мы здесь обсуждать не будем. Достаточно того, что многие подлинные историки подтверждают добрую веру пророков.

Манифестации

В 1706-1777 годах преподобный мистер Хьюз из Колледжа Иисуса в Кембридже рассказал преподобному мистеру Бонвику следующую “необычную историю”:

Некий мистер Шоу, бывший студент колледжа Святого Иоанна и ныне покойный священник из Соулдерна, расположенного в двенадцати милях от Оксфорда, однажды вечером сидел один, курил трубку и читал, когда заметил, что кто-то открывает дверь; он обернулся и увидел как в комнату входит некий мистер Нейлор, товарищ по колледжу и близкий друг, который был мёртв уже пять лет. Джентльмен пришёл в точно такой же одежде и с таким же манерами, какие были у него в колледже. Мистер Шоу сначала был чем-то удивлен, но, опомнившись, предложил ему сесть, на что мистер Н. придвинул стул и сел рядом с них; и у них была беседа, длившаяся около полутора часов. Он сказал м-ру Шоу, что “его послали предупредить о его смерти, которая наступит через очень короткое время”; и, если я не ошибаюсь, добавил, что его смерть будет внезапной. В подобной манере он упомянул также нескольких других учеников колледжа, особо отметил знаменитого Очарда, который после этого умер. М-р Ш. спросил его, не может ли он нанести ему ещё один визит, тот ответил “Нет”, утверждая, что "отведённое ему время составляло всего три дня, и что ему нужно было повидаться с другими, которые находились на большом расстоянии". М-р Шоу испытывал огромное желание расспросить о его нынешнем состоянии, но боялся упоминать об этом, не зная, как это будет воспринято. Наконец, он выразился таким образом: “Мистер Н., как у вас дела в другом мире? Он ответил с оживленным и жизнерадостным выражением лица: ”Очень хорошо“. Мистер Шоу продолжил: ”Есть ли с Вами кто-нибудь из наших старых друзей? ” Он ответил: ”Ни одного". После того, как их беседа закончилась, он откланялся и вышел. Мистер Шоу предложил выйти с ним из комнаты; но он махнул рукой, чтобы тот оставался на месте, мистер Нейлор, казалось, повернул в соседнюю комнату и исчез из поля зрения. Этот мистер Шоу на следующий день составил своё завещание, поскольку беседа всё ещё оказывала на него влияние; и вскоре после этого во время чтения богослужения с ним случился апоплексический удар, он упал со своего письменного стола и сразу после этого скончался. На него всегда смотрели как на благочестивого человека и хорошего учёного; только некоторые утверждали, что он был склонен к меланхолии. Эту историю он сам рассказал мистеру Гроувзу, сотруднику колледжа Св.Иоанна и своему близкому другу.

По возвращении в Кембридж мистер Гр. встретился с одним из своих коллег по колледжу, который сказал ему, что мистер Очард, о котором особенно упоминал мистер Шоу, мёртв. Он держал это дело в секрете до тех пор, когда, услышав о смерти самого мистера Шоу, не рассказал всю историю. Он достаточно далёк от того, чтобы выдумать подобную историю; и он рассказывает её во всех компаниях без каких-либо вариаций. Мы в Кембридже сильно разошлись во мнениях по этому поводу: одни искренне принимают её, а другие отвергают как нелепую историю, вызывающую хандру и меланхолию. Со своей стороны, я должен признать, что сам являюсь одним из тех, кто в неё верит, поскольку пока не столкнулся ни с чем достаточно убедительным, чтобы её опровергнуть. Что касается небольших скептических возражений, которые обычно используются по этому поводу, то сами по себе они кажутся очень слабыми и приведут к опасным последствиям, если будут применены к вопросам более важного характера.

В течение следующих двух недель мистер Тернер в письме мистеру Бонвику из Кембриджа написал: “Есть обстоятельство, связанное с историей о привидении, которое добавляет ей весомое подтверждение; я полагаю, мистер Хьюз Вам о нём не рассказал. Есть некий мистер Картрайт, член парламента от Нортгемптоншира, человек с хорошей репутацией и порядочный, близкий друг мистера Шоу, который рассказывал ту же историю вместе с д-ром Гроувзом (который узнал её от мистера Шоу) за столом архиепископа Кентерберийского; но далее он говорил, что мистер Шоу рассказал ему о некоторых великих переворотах в государстве, о которых никто заранее не узнает, поскольку он вынужден молчать из-за обещания мистеру Шоу, либо он их скрывает по каким-то осмотрительным и политическим причинам.”

Напоминание

Вдова сэра Уолтера Лонга (как рассказывает Обри) действительно дала ему торжественное обещание на смертном одре, что она не выйдет замуж после его смерти; но вскоре после этого один сэр – Фокс, очень красивый молодой джентльмен, возбудил её любовь; так что, несмотря на вышеупомянутое обещание, она вышла за него замуж. Они были в Рексале, где над дверью гостиной висел портрет сэра Уолтера, как сейчас в Дрейкоте. Когда сэр Фокс вёл свою невесту за руку из церкви (которая находится недалеко от дома) в гостиную, шнурок на картине порвался, картина упала на плечо леди и треснула при падении. (Она была нарисована на дереве, как это было модно в те дни.) Это заставило её светлость задуматься о своём обещании и вызвало у неё слезы на глазах.

Мы цитируем вышеизложенное из прекрасной перепечатки мистером Расселом Смитом сборников Обри, 4-е издание, 1857 год. Редактор добавляет следующее примечание: “Эта история может быть правдивой во всех деталях, за исключением имени леди, которая была дочерью сэра У. Лонга: она вышла замуж за Сомерсета Фокса, эсквайра.