Поскольку д-р Биэрд пренебрёг (с высоты своего учёного величия) ответом на вызов, брошенный ему Вашим покорным слугой в номере «Daily Graphic» за 30 октября этого года, и предпочёл поучать публику вообще, а не наставлять одну «доверчивую дуру», будь она хоть из Черкессии или из Африки, то я всецело надеюсь, что Вы позволите мне ещё раз воспользоваться Вашей газетой и указать на некоторые весьма пикантные особенности этого поразительно искусного разоблачения, чтобы публика могла с полным основанием судить о том, кто может оказаться более подходящим объектом для вышеупомянутого изысканного эпитета.
- Дописано ЕПБ
- Подчёркнуто ЕПБ
- Зачёркнуто ЕПБ
- <Пометка редактора>
- <Пометка архивариуса>
- Утеряно
О спиритуализме
В течение недели или около того безмерное волнение и дрожь кощунственного ужаса, если можно так выразиться, сотрясали до самого основания психологизированные тела спиритуалистов Нью-Йорка. Зловещим шёпотом передавалась молва, что Джордж Биэрд, доктор медицины, поистине, Тиндаль Америки, выступит с окончательным разоблачением духов Эдди — и спиритуалисты трепетали за своих богов!
Вот и настал судный день: перед нами номер «Daily Graphic» за 9 ноября. Мы читали его внимательно, с почтительным благоговением, ибо истинная наука всегда была для нас авторитетом (сколь слабоумными ни были бы), и потому, ожидая этого страшного разоблачения, испытывали чувства, сходные с чувствами фанатика-христианина, открывающего томик Бюхнера[2]. Мы прочитали всё от начала до конца, затем снова и снова просматривали страницы, тщетно напрягая зрение и мозг, в попытках найти хотя бы одно слово научного доказательства, хотя бы один-единственный атом сокрушительного свидетельства, которое вонзило бы в нашу спиритуалистическую душу ядовитые зубы сомнения. Но нет, там не нашлось ни полслова обоснованного объяснения или научного свидетельства того, что всё, что мы видели, слышали и ощущали в доме Эдди, было ничем иным как обманом наших чувств. По нашей женской сдержанности, всё ещё сохранявшей за упомянутой статьёй презумпцию невиновности, мы не поверили нашим собственным чувствам и посвятили целый день поискам хотя бы какой-нибудь критики от тех знатоков, которых считаем сведущими более нас, и в конце концов пришли к следующему выводу.
«Daily Graphic» в своей щедрости предоставила д-ру Биэрду девять колонок своих драгоценных страниц, чтобы доказать — что? А вот что: во-первых, согласно его собственным скромным суждениям (смотри вторую и третью колонки), д-р Биэрд имеет больше прав занимать место актера, играющего простаков (например, Тартюф у Мольера мог бы ему очень подойти), нежели выступать в трудной для себя роли этакого профессора Фарадея[3] в отношении читтенденского Д. Д. Хьюма[4].
Во-вторых, несмотря на то, что учёный муж «и до этого был перегружен профессиональными обязанностями» (неплохая и дешёвая реклама, между прочим) и научными изысканиями, он направил последние по новому руслу, и так оказался у братьев Эдди. По прибытии он, во славу науки и на благо человечества, разыграл перед Горацио Эдди нелёгкую роль «растрёпанного простака» и был вознагражден в своём научном поиске находкой в означенных подозрительных владениях профессора по шишкам (френолога)[5], «несчастного безобидного дурака»! Знаменитый Галилей, уличивший Солнце в его невольном обмане, ликовал, несомненно, меньше по поводу своего триумфа, чем д-р Биэрд находке этого «несчастного дурака» №1. Здесь мы выскажем осторожное предположение, что ради такого открытия учёному доктору, возможно, и не следовало ехать в такую даль, как Читтенден.
Далее доктор, совершенно забывая мудрый девиз non bis in idem[6], на протяжении всей статьи обнаруживает и утверждает, что прошлые, настоящие и будущие поколения паломников в «усадьбу Эдди» все поголовно дураки и что каждый отдельный индивид этого огромного потока спиритуалистических пилигримов такой же «слабоумный, легковерный дурак»! Вопрос — с Вашего позволения, доказательство, д-р Биэрд? Ответ — как сказал д-р Биэрд, так эхо и отвечает: «Дурак»!
Воистину, чудны дела твои, о Матерь-Природа! Корова чёрная, но молоко её белое! Но, понимаете ли, эти дурно воспитанные и невежественные братья Эдди предоставили пренеприятную возможность своим доверчивым гостям проглотить всю «форель», пойманную д-ром Биэрдом и оплаченную им по семьдесят пять центов за фунт; вероятно, уже один этот факт мог бы сделать его немного, так сказать, недовольным и предвзятым? Но нет, именно лживость его заявления будет более подходящим определением.
Он-таки заблуждается, если не сказать больше. Когда с напускным видом авторитетного учёного он утверждает, что помещение, где проходит спиритический сеанс, всегда бывает таким тёмным, что на расстоянии трёх футов невозможно признать и мать родную, он говорит то, что не отвечает истине.
Когда далее он сообщает нам, что через дыру в одном из платков и в пространстве между ними он видел все манипуляции руки Горацио, он рискует оказаться изобличённым тысячами тех, кто, — какими бы они ни были слабоумными, — вовсе не слепы и не сообщники братьев Эдди, но куда более надёжные свидетели со всей их бесхитростной честностью, чем д-р Биэрд в своих нечистоплотных заявлениях, претендующих на научность. То же самое он позволяет себе, когда говорит, что приближаться к духам на расстояние ближе двенадцати футов и уж тем более касаться их не позволено никому, кроме «двух туповатых, невежественных идиотов», которые обыкновенно сидят с обеих сторон помоста. Насколько мне известно, там были и многие другие, кроме тех двух.
Д-р Биэрд должен бы знать об этом лучше, чем кто-либо иной, поскольку сам сидел там. К слову сказать, в поместье Эдди ходят пересуды об одном печальном происшествии. Письменные отчёты о спиритических сеансах в Читтендене посвятили целую страницу описанию ужасной опасности, грозившей в какой-то миг лишить Америку одного из её ярчайших научных светочей. Д-р Биэрд, который и сам отчасти признает случившееся, искажает концовку истории, что он проделывает и со всем остальным в своей статье. Доктор признаёт, что ему был нанесен сильный удар гитарой, и он, не в силах снести боль, «вскочил» и разорвал круг. Вот тут-то и выясняется, что этот учёный джентльмен не озаботился присовокупить к своим несметным познаниям хотя бы малые основы «логики». Он горделиво вещает, что оставил Горацио и других в полном неведении относительно истинной цели своего визита. Тогда за что же Горацио пришлось осыпать его голову ударами? За духами такая грубость прежде не замечалась. Но ведь д-р Биэрд выражает неверие в их существование, а затем сваливает всю вину на Горацио. Он забывает, однако, сказать, что на его голову обрушился настоящий град ударов и что «бледный как привидение», — так живописует документальная запись, — бедолага-учёный в один миг превзошёл даже самого «быстроногого Ахилла», стремглав бросившись наутек. Не странно ли, что Горацио так и не заподозрил его (в намерении разоблачить. — ред.-сост.) и оставил стоять всего в двух футах от занавеса? Какая здесь логика?
Здесь-то и выясняется, что упомянутая выше забытая логика пребывала в то время на дне колодца в одной компании со старушкой Истиной, не будучи востребованными д-ром Биэрдом — ни одна, ни другая. Я сама сидела на верхней ступеньке помоста в течение четырнадцати ночей рядом с г-жой Кливленд. Я вставала всякий раз, когда «Хонто» приближалась ко мне на расстояние одного дюйма от моего лица, чтобы получше её рассмотреть. Я неоднократно касалась её рук, точно так же как и других духов, и даже обнимала её почти каждую ночь.
Поэтому, когда я прочитала нелепое и наглое суждение, что «не требуется большого таланта, чтобы составить команду из нескольких слов на разных языках, а затем невнятно бормотать их доверчивым спиритуалистам», я считаю, что имею, в свою очередь, полное право заявить в ответ, что такое разоблачение, которым разразился д-р Биэрд в своей статье, не требует вообще никаких способностей. Напротив, требуется лишь самая абсурдная вера со стороны пишущего в свою собственную непогрешимость, а также самонадеянная уверенность в том, что все его читатели окажутся, как он их изысканно элегантно называет, «слабоумными дураками». Каждое слово его заявления, если оно не самая очевидная ложь, есть низкая злонамеренная инсинуация, основанная на весьма сомнительном авторитете одного свидетеля, которому противостоят тысячи очевидцев.
Вот что говорит д-р Биэрд: «Я доказал, что жизнь семейства Эдди одна сплошная ложь, и нет нужды углубляться в подробности». Автор этих строк забывает, употребляя такие опрометчивые слова, что некоторые люди, возможно, подумают, что «подобное притягивается подобным». Он отправился в Читтенден с лживостью в сердце и вероломством на устах, и потому судит о ближнем тою мерою, которую выбрал себе сам, и видит в каждом мошенника, если сразу не записывает его в дураки. Заявляя с такой уверенностью, что он доказал это, доктор забывает об одном пустяковом факте, а именно о том, что он вообще не доказал ничего.
Где же его хвалёные доказательства? Когда мы опровергаем его в том, что помещение для спиритических сеансов далеко не такое тёмное, каким он его выставляет, и что сами духи неоднократно просили голосом г-жи Итон дать больше света, мы высказываем лишь то, что можем доказать перед любым судом присяжных. Когда д-р Биэрд говорит, что все духи являются персонажами, сыгранными Уильямом Эдди, он выдвигает то, что было бы, будучи доказанным, даже бльшей головоломкой, чем появление самих духов. Здесь он немедленно попадает во владения Калиостро: поскольку, если д-р Биэрд видел всего лишь пять или шесть духов, то другие люди, включая меня саму, менее чем за две недели видели сто девятнадцать, и почти все они были одеты по-разному. Кроме того, обвинение д-ра Биэрда наводит публику на мысль, что художник из «Daily Graphic», сделавший множество зарисовок таких явлений и совсем не «доверчивый спиритуалист», есть точно такой же мошенник, для всего мира рисующий то, чего он не видел, и таким образом навязывающий всем и вся самую нелепую и возмутительную ложь.
Когда учёный доктор объяснит нам, каким образом человек, имеющий на себе лишь рубашку с рукавами и узкие брюки, может каким-то образом прятать на себе (предварительно осмотренный шкаф был пуст) целый ворох одежды — женские платья, шляпы, шапки, шлемы, целые ансамбли вечернего платья, белые жилеты с шейными платками, тогда он будет пользоваться большим доверием, чем сейчас. Это действительно будет доводом, ибо при всём должном уважении к его научному уму д-р Биэрд не первый Эдип, который хотел поймать Сфинкса за хвост и тем самым разгадать тайну. Нам известен более чем один «слабоумный дурак», включая нас самих, кто гораздо дольше одной ночи тешил себя всё той же несбыточной надеждой, но все мы в итоге должны были повторить слова великого Галилея: «Eppur si muove!»[7] — и сдаться.
Но не таков д-р Биэрд: он не сдаётся. Предпочитая хранить презрительное молчание каким-либо обоснованным объяснениям, он хранит секрет вышеупомянутой мистерии в недрах своего глубоко научного ума. Видите ли, «его жизнь посвящена научным изысканиям», «его познания по психологии и нейрофизиологии безмерны», как он сам об этом говорит, и поскольку он, столь опытный в боях с мошенничеством, пускает в ход ещё большее мошенничество (смотри колонку восемь), трюки спиритуалистов более не представляют для него никакой тайны. За пять минут этот учёный сделал для науки больше, чем все остальные учёные, вместе взятые, сделали за годы труда, и «ему было бы стыдно, если бы он не сделал этого» (cмотри ту же колонку). Во всеподавляющей скромности своей учёности он не ставит себе в заслугу всё совершённое им, а ведь он открыл поразительное, не известное ранее явление — «парализующее чувство холода». Как должно быть вспыхнут у себя на родине от зависти Уоллес, Крукс и Варлей — натуралист-антрополог, химик и электротехник! Ведь лишь одна Америка способна взращивать на своей плодородной почве такие проворные и поразительные умы. Veni, vidi, vici![8] — таков был девиз великого завоевателя. Почему бы д-ру Биэрду не выбрать те же слова для своего щита? Кроме того, не отставая от Александров и Цезарей античности, он (в первобытной простоте своих манер) столь изящно оскорбляет людей, называя их «дураками», когда не может найти лучшего аргумента.
Куда более мудрый ум, чем д-р Биэрд (будет ли он это оспаривать?), столетия тому назад советовал судить о дереве по плодам его. Спиритуализм, вопреки отчаянным попыткам более учёных мужей, нежели сам д-р Биэрд, стоит твёрдо на своих позициях вот уже более четверти века. Где же те плоды древа науки, расцветающего на умственной почве д-ра Биэрда? Если судить о них по его статье, тогда, поистине, упомянутое выше древо нуждается в чём-то бо́льшем, нежели обычный уход. Что до плодов, то они, похоже, всё ещё пребывают в пределах «сладкой призрачной надежды». Но, с другой стороны, доктор, возможно, побоялся раздавить читателей тяжестью своей учёности (истинная добродетель во все времена была скромной и непритязательной), и это оправдывает учёного доктора, скрывающего от нас хоть какое-то доказательство того обмана, который он намерен разоблачить, не считая вышеупомянутого факта «парализующего ощущения холода». Однако, как же вся рука Горацио до самого плеча может оставаться холодной как лёд, если он держит её под теплой шалью каждый раз в течение получаса как летом, так и в любое иное время года, при этом не имея при себе льда, или как он может уберечь его от таяния, — всё вышеизложенное есть тайна, которую д-р Биэрд пока ещё не раскрывает.
Возможно, он поведает нам об этом в своей книге, которую он анонсирует в статье. Что ж, остается надеяться, что книга принесет бо́льшее удовлетворение, чем статья.
Однако я добавлю несколько слов, прежде чем прекратить полемику с д-ром Биэрдом навсегда. Всё, что он говорит о лампе, спрятанной в шляпной коробке, о подготовленных сообщниках и прочем, существует только в его воображении ради аргумента в споре, не более того, как мы полагаем. «Ложное в одном — ложно во всём», — утверждает д-р Биэрд в шестой колонке. Эти слова — справедливый вердикт его собственной статье.
Сейчас я изложу вкратце то, что я до настоящего момента была вынуждена не доводить до сведения людей, подобных д-ру Биэрду. Этот факт был слишком для меня свят, чтобы сделать его объектом газетных сплетен. Но теперь, чтобы раз и навсегда поставить точку в этом вопросе, считаю своим долгом спиритуалиста отдать его на суд публики.
В последнюю ночь, проведённую мною у Эдди, Джордж Дикс и Мэйфлауэр подарили мне серебряную пряжку — верхнюю часть ордена, который был слишком хорошо мне знаком. Дословно цитирую слова духов: «Дарим тебе эту пряжку, ибо считаем, что ты будешь дорожить ею, как ничем иным. Ты обязательно узнаешь её, потому что она от того ордена, которым правительство наградило твоего отца за Русско-Турецкую кампанию 1828 года. Мы получили её благодаря помощи твоего дяди, который являлся здесь этой ночью. Мы взяли её из могилы твоего отца в Ставрополе. Ты определишь её подлинность по известному тебе признаку». Эти слова были произнесены в присутствии сорока свидетелей. Полковник Олькотт собирается описать это событие и представить изображение этой пряжки.
Эта награда находится в моём распоряжении. Знаю, что она принадлежала моему отцу. Более того, я опознала её по отколотой части, которую по своей небрежности я отломила много лет тому назад; и, чтобы окончательно развеять все сомнения в отношении этой вещи, скажу, что у меня есть фотография отца — этот портрет никогда не был в доме Эдди и никто из них никогда не имел возможности увидеть его, — на которой отчётливо виден этот орден.
Вопрос д-ру Биэрду: каким образом братья Эдди могли знать, что мой отец похоронен в Ставрополе, что его когда-то наградили этим орденом и что он участвовал в боевых действиях в войне 1828 года?
Желая воздать каждому по его заслугам, считаем необходимым заявить д-ру Биэрда, чтобы он не перехваливал свои способности, когда советовал братьям Эдди взять у него несколько частных уроков жульничества в медиумизме. Учёный доктор должно быть эксперт во всех таких трюкачествах. <...>
Сноски
- ↑ Блаватская, Е. П., «О спиритуализме». Daily Graphic, The, vol. VI, p. 90-91. Переводчик: Аксентьев П.. About Spiritualism, The Daily Graphic, New York, Vol. VI, November 13, 1874, Pp. 90-91; HPB CW, Vol. I, Pp. 36‒44; ЛА Е.П.Б I:6-7.
- ↑ Речь видимо идёт о главном труде немецкого врача, естествоиспытателя и философа, представителя так называемого вульгарного материализма Людвига Бюхнера (1824‒1899) «Craft und Stoff» («Сила и материя», 1855). – Прим. ред.-сост.
- ↑ Майкл Фарадей (1791‒1867) — английский физик-экспериментатор и химик, основоположник учения о электромагнитном поле, открывший явление электромагнитной индукции. – Прим. ред.-сост.
- ↑ Даниел Данглас Хьюм; также Юм, или Хоум (англ. Daniel Dunglas Home; 1833‒1886) — шотландский медиум-спиритуалист, ставший широко известным благодаря способности демонстрации целого ряда психических феноменов: транслированию голосов «духов» обоих типов (когда «духи» говорят голосом медиума и когда они говорят через медиума собственными голосами), ясновидению, телекинезу и особо удававшейся Х. левитации. Случай последней, упоминаемый здесь Г.С.О., имел место в 1867 г. в Лондоне; тогда Х., вылетев из окна спальни на третьем этаже упомянутого дома, пролетел по воздуху не менее 20 м над землёй и влетел затем в окно гостиной на том же этаже. – Прим. ред.-сост.
- ↑ Френология — непризнанная наука XIX в, устанавливающая взаимосвязи между психикой человека и строением поверхности его черепа. Создатель френологии — австрийский врач и анатом Франц Йозеф Галль (нем. Franz Joseph Gall, 1758‒1828). Г. утверждал, что все психические свойства локализуются в различных участках мозга, и полагал, что различия в мозговых извилинах можно определить по выпуклости («шишке») на соответствующем участке черепа, а при недоразвитии части мозга — по впадине. Г. выделил 27 участков черепа и сопоставил им психические качества человека, его последователи довели число показателей до 40. – Прим. ред.-сост.
- ↑ Не дважды за одно и то же (лат.). – Прим. ред.-сост.
- ↑ И всё-таки она вертится! (лат.). – Прим. ред.-сост.
- ↑ Пришёл, увидел, победил! (лат.). – Прим. ред.-сост.
См. также
- Блаватская Е.П. - Интервью Daily Graphic, напечатанное в этом же выпуске газеты.