Изменения

Как пишет весьма неверующий г-н Буланже:

Как пишет весьма неверующий г-н Буланже:

{{Стиль А-Цитата|«Если прислушаться к преданиям, то перед царствованием царей они помещают царство героев и полу-богов; а ещё раньше чудесное царствование богов всех легенд Золотого Века… Можно изумляться, что такие интересные летописи могли быть отброшены почти всеми историками. Но, тем не менее, идеи, выраженные в этих свидетельтсвах, были когда-то всемирно приняты и почитались всеми народностями; немало тех, кто почитает их ещё сейчас, полагая их основанием своей ежедневной жизни. Подобные соображения, казалось бы, требуют менее поспешного суждения… Древние, передавшие нам эти предания, которые ''мы более не принимаем, ибо мы больше не понимаем их,'' должны были иметь основания верить в них, основания, предоставленные им большею близостью их к первым эпохам и в которых отказано нам, в силу расстояния, отделяющего нас от них… Платон в четвёртой книге своих «Законов» говорит, что задолго до построения первых городов Сатурн установил на Земле ''известную'' форму правления, при которой человек был очень счастлив. Так как он намекает здесь на Золотой Век или же на царство богов, столь прославляемое во всех древних легендах… то рассмотрим те представления, которые он имел об этой счастливой эпохе, и какова была причина, заставившая его ввести эту ''басню'' в трактат о политике. По мнению Платона, чтобы создать себе ясное и точное представление о царском достоинстве, его начале и мощи, следует вернуться к первым принципам истории и предания. Великие перемены, говорит он, произошли в древние времена ''на небе и на земле'', и настоящее положение вещей есть один из результатов (карма). Наши предания говорят нам о многих чудесах, переменах, происшедших в обращении Солнца, в царстве Сатурна и в тысячах других вещей, запечатлённых в человеческой памяти; ''но никогда не слышно ничего о зле, произведшем эти перевороты, так же как и о зле, непосредственно последовавшем за ними''. Однако… это Зло есть принцип, который следует обследовать, чтобы быть в состоянии рассуждать о царском достоинстве и начале мощи»<ref>Буланже, «Царство богов», Введение; см. де Мирвилль, ''op. cit., ibid.,'' стр.&nbsp;32–33.</ref>.}}

{{Стиль А-Цитата|«Если прислушаться к преданиям, то перед царствованием царей они помещают царство героев и полу-богов; а ещё раньше чудесное царствование богов всех легенд Золотого Века… Можно изумляться, что такие интересные летописи могли быть отброшены почти всеми историками. Но, тем не менее, идеи, выраженные в этих свидетельствах, были когда-то всемирно приняты и почитались всеми народностями; немало тех, кто почитает их ещё сейчас, полагая их основанием своей ежедневной жизни. Подобные соображения, казалось бы, требуют менее поспешного суждения… Древние, передавшие нам эти предания, которые ''мы более не принимаем, ибо мы больше не понимаем их,'' должны были иметь основания верить в них, основания, предоставленные им большею близостью их к первым эпохам и в которых отказано нам, в силу расстояния, отделяющего нас от них… Платон в четвёртой книге своих «Законов» говорит, что задолго до построения первых городов Сатурн установил на Земле ''известную'' форму правления, при которой человек был очень счастлив. Так как он намекает здесь на Золотой Век или же на царство богов, столь прославляемое во всех древних легендах… то рассмотрим те представления, которые он имел об этой счастливой эпохе, и какова была причина, заставившая его ввести эту ''басню'' в трактат о политике. По мнению Платона, чтобы создать себе ясное и точное представление о царском достоинстве, его начале и мощи, следует вернуться к первым принципам истории и предания. Великие перемены, говорит он, произошли в древние времена ''на небе и на земле'', и настоящее положение вещей есть один из результатов (карма). Наши предания говорят нам о многих чудесах, переменах, происшедших в обращении Солнца, в царстве Сатурна и в тысячах других вещей, запечатлённых в человеческой памяти; ''но никогда не слышно ничего о зле, произведшем эти перевороты, так же как и о зле, непосредственно последовавшем за ними''. Однако… это Зло есть принцип, который следует обследовать, чтобы быть в состоянии рассуждать о царском достоинстве и начале мощи»<ref>Буланже, «Царство богов», Введение; см. де Мирвилль, ''op. cit., ibid.,'' стр.&nbsp;32–33.</ref>.}}

По-видимому, Платон видит это Зло в тождественности или единосущности природы правителей и управляемых, ибо, говорит он, задолго до того, как человек начал строить свои города в Золотом Веке, существовало лишь блаженство на Земле, ибо не было потребностей. Почему? Потому что Сатурн, зная, что человек не мог управлять человеком без того, чтобы несправедливость не затопила, в конце концов, весь мир, вследствие его прихотей и тщеславия, не позволял ни одному из смертных приобрести власть над себе подобными. Чтобы выполнить это, бог воспользовался теми же способами, какие мы сами употребляем в отношении наших стад. Мы не ставим быка или барана во главе наших быков и баранов, но даём им водителя, пастуха, ''то есть существо, совершенно отличного вида от них и высшей природы''. Именно так поступил Сатурн. Он любил человечество и поставил во главе его не смертного царя или правителя, но «духов и гениев (δαίμονες) божественной природы, более совершенной, нежели природа человека».

По-видимому, Платон видит это Зло в тождественности или единосущности природы правителей и управляемых, ибо, говорит он, задолго до того, как человек начал строить свои города в Золотом Веке, существовало лишь блаженство на Земле, ибо не было потребностей. Почему? Потому что Сатурн, зная, что человек не мог управлять человеком без того, чтобы несправедливость не затопила, в конце концов, весь мир, вследствие его прихотей и тщеславия, не позволял ни одному из смертных приобрести власть над себе подобными. Чтобы выполнить это, бог воспользовался теми же способами, какие мы сами употребляем в отношении наших стад. Мы не ставим быка или барана во главе наших быков и баранов, но даём им водителя, пастуха, ''то есть существо, совершенно отличного вида от них и высшей природы''. Именно так поступил Сатурн. Он любил человечество и поставил во главе его не смертного царя или правителя, но «духов и гениев (δαίμονες) божественной природы, более совершенной, нежели природа человека».