Изменения

{{raw:t-ru-pool:Содержание справа}}

{{raw:t-ru-pool:Содержание справа}}

= <center>ОТ РЕДАКЦИИ</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|ОТ РЕДАКЦИИ}}

 

Аполлоний Тианский — замечательный философ, родившийся в Каппадокии приблизительно в начале первого столетия. Ревностный пифагореец, изучивший финикийские науки под руководством Евтидема и пифагорейскую философию и другие учения — у Евксена из Гераклеи, он (согласно принципам этой школы) оставался вегетарианцем всю свою долгую жизнь, питался лишь фруктами и растениями, не пил вина, носил одежду исключительно из волокон растений, ходил босым и позволял бороде и волосам расти беспрепятственно — как все посвящённые до и после него.  

Аполлоний Тианский — замечательный философ, родившийся в Каппадокии приблизительно в начале первого столетия. Ревностный пифагореец, изучивший финикийские науки под руководством Евтидема и пифагорейскую философию и другие учения — у Евксена из Гераклеи, он (согласно принципам этой школы) оставался вегетарианцем всю свою долгую жизнь, питался лишь фруктами и растениями, не пил вина, носил одежду исключительно из волокон растений, ходил босым и позволял бороде и волосам расти беспрепятственно — как все посвящённые до и после него.  

Критическое исследование Дж.Р.С.Мида, бакалавра гуманитарных наук, члена Королевской академии наук, посвящено единственному существующему сочинению об Аполлонии Тианском. Автором рассматриваются многие спорные вопросы относительно его жизни, философии и деятельности в религиозных объединениях и братствах того времени, а также о возможном влиянии индийской религиозной мысли на Грецию.

Критическое исследование Дж.Р.С.Мида, бакалавра гуманитарных наук, члена Королевской академии наук, посвящено единственному существующему сочинению об Аполлонии Тианском. Автором рассматриваются многие спорные вопросы относительно его жизни, философии и деятельности в религиозных объединениях и братствах того времени, а также о возможном влиянии индийской религиозной мысли на Грецию.

В изучении истории христианства, его происхождения и становления, по всей видимости, нет более интересного периода, чем первое столетие нашей эры, но из дошедших до нас сведений о том времени далеко немногие имеют определённый и достоверный характер. Остаётся только сожалеть о том, что ни один нехристианский писатель первого столетия не обладал достаточной интуицией, чтобы записать хотя бы строчку информации о зарождении и развитии учения, которому суждено было стать религией западного мира. В равной степени разочаровывает и тот факт, что мы практически не имеем действительной информации об общей социальной и религиозной обстановке той эпохи. Похоже, что главный интерес для историографов последующего столетия представляла область политической истории: войны и судьбы правителей Римской империи. Общественная деятельность императоров в определённой степени известна, ибо её можно проследить по записям и надписям. Когда же мы касаемся сферы их личных мотиваций и побуждений, то оказываемся уже не в контексте истории, но главным образом в атмосфере предвзятых мнений, скандалов и спекуляций. Правда, политическая деятельность императоров и их чиновников может в лучшем случае пролить лишь немного света на социальную обстановку в целом, религиозной сферы она не освещает вовсе, за исключением тех случаев, когда последняя каким-либо образом не соприкасается с политикой, как таковой. Пытаться восстановить картину религиозной жизни первого столетия по императорским законам и рескриптам было бы всё равно что стараться получить какое-нибудь представление о традиционной религии нашей страны по сводам законов или по отчётам о дебатах в парламенте.

В изучении истории христианства, его происхождения и становления, по всей видимости, нет более интересного периода, чем первое столетие нашей эры, но из дошедших до нас сведений о том времени далеко немногие имеют определённый и достоверный характер. Остаётся только сожалеть о том, что ни один нехристианский писатель первого столетия не обладал достаточной интуицией, чтобы записать хотя бы строчку информации о зарождении и развитии учения, которому суждено было стать религией западного мира. В равной степени разочаровывает и тот факт, что мы практически не имеем действительной информации об общей социальной и религиозной обстановке той эпохи. Похоже, что главный интерес для историографов последующего столетия представляла область политической истории: войны и судьбы правителей Римской империи. Общественная деятельность императоров в определённой степени известна, ибо её можно проследить по записям и надписям. Когда же мы касаемся сферы их личных мотиваций и побуждений, то оказываемся уже не в контексте истории, но главным образом в атмосфере предвзятых мнений, скандалов и спекуляций. Правда, политическая деятельность императоров и их чиновников может в лучшем случае пролить лишь немного света на социальную обстановку в целом, религиозной сферы она не освещает вовсе, за исключением тех случаев, когда последняя каким-либо образом не соприкасается с политикой, как таковой. Пытаться восстановить картину религиозной жизни первого столетия по императорским законам и рескриптам было бы всё равно что стараться получить какое-нибудь представление о традиционной религии нашей страны по сводам законов или по отчётам о дебатах в парламенте.

Римская империя пребывала в зените своей мощи. А это означает, что в правящей касте было много превосходных администраторов и достойных людей, иначе такого политического совершенства никогда бы не удалось ни достичь, ни поддерживать. Более того, как и прежде, в древнем мире была гарантирована свобода вероисповедания. Дошедшие же до нас сведения о существовавших гонениях при правлении Нерона и Домициана скорее можно истолковать политическими, а не теологическими причинами. Будет более правильным оставить спорный вопрос о гонениях на христиан при Домициане и уточнить, что гонения Нерона были направлены на тех, кого власти считали еврейскими политическими революционерами. Да, известны факты, что при названных императорах философов бросали в заточение или изгоняли из Рима, но это происходило не из-за того, что последние были философами, а потому, что идеалом некоторых из них было восстановление республики. В этой связи их обвиняли не только в принадлежности к политической оппозиции, но и в активной заговорщической деятельности против императорского авторитета. Аполлоний же всегда был горячим приверженцем монархического правления. Стало быть, когда мы слышим о философах, изгнанных из Рима или брошенных в тюрьму, мы должны помнить, что эти гонения на философию в Империи не были массовыми. Когда же мы говорим, что некоторые из философов мечтали восстановить Республику, мы должны подразумевать, что подавляющее большинство из них сторонилось политики, и особенно это касается учеников религиозно-философских школ.

Римская империя пребывала в зените своей мощи. А это означает, что в правящей касте было много превосходных администраторов и достойных людей, иначе такого политического совершенства никогда бы не удалось ни достичь, ни поддерживать. Более того, как и прежде, в древнем мире была гарантирована свобода вероисповедания. Дошедшие же до нас сведения о существовавших гонениях при правлении Нерона и Домициана скорее можно истолковать политическими, а не теологическими причинами. Будет более правильным оставить спорный вопрос о гонениях на христиан при Домициане и уточнить, что гонения Нерона были направлены на тех, кого власти считали еврейскими политическими революционерами. Да, известны факты, что при названных императорах философов бросали в заточение или изгоняли из Рима, но это происходило не из-за того, что последние были философами, а потому, что идеалом некоторых из них было восстановление республики. В этой связи их обвиняли не только в принадлежности к политической оппозиции, но и в активной заговорщической деятельности против императорского авторитета. Аполлоний же всегда был горячим приверженцем монархического правления. Стало быть, когда мы слышим о философах, изгнанных из Рима или брошенных в тюрьму, мы должны помнить, что эти гонения на философию в Империи не были массовыми. Когда же мы говорим, что некоторые из философов мечтали восстановить Республику, мы должны подразумевать, что подавляющее большинство из них сторонилось политики, и особенно это касается учеников религиозно-философских школ.

Государственные культы и национальные институты Империи первого столетия действительно требовали реформ, и следует заметить, что Аполлоний отдал много времени и сил тому, чтобы возродить и очистить их. На тот момент они практичёски утратили свою силу, многое в религиозном укладе стало поверхностным. Но это вовсе не значит, что религиозной жизни в стране не было: соразмерно тому, как официальные культовые и родовые институты не приносили людям настоящего удовлетворения в религиозных чувствах, народ всё ревностнее предавался тайным культам, погружаясь в тот поток религиозного энтузиазма, который с неослабевающей силой тёк с Востока. Бесспорно, при таком брожении случалось много крайностей, если судить по нынешним представлениям о религиозном этикете. И тем не менее, исключая из религиозного процесса откровенно порочные культы, можно увидеть, что в народных кругах было широко распространено то, что при окончательном анализе похоже на феномен религиозного исступления. Подобный феномен мы наблюдаем в наши дни среди таких сект, как шейкеры и рантеры, а также на общих собраниях непосвящённых у «возрожденцев».

Государственные культы и национальные институты Империи первого столетия действительно требовали реформ, и следует заметить, что Аполлоний отдал много времени и сил тому, чтобы возродить и очистить их. На тот момент они практичёски утратили свою силу, многое в религиозном укладе стало поверхностным. Но это вовсе не значит, что религиозной жизни в стране не было: соразмерно тому, как официальные культовые и родовые институты не приносили людям настоящего удовлетворения в религиозных чувствах, народ всё ревностнее предавался тайным культам, погружаясь в тот поток религиозного энтузиазма, который с неослабевающей силой тёк с Востока. Бесспорно, при таком брожении случалось много крайностей, если судить по нынешним представлениям о религиозном этикете. И тем не менее, исключая из религиозного процесса откровенно порочные культы, можно увидеть, что в народных кругах было широко распространено то, что при окончательном анализе похоже на феномен религиозного исступления. Подобный феномен мы наблюдаем в наши дни среди таких сект, как шейкеры и рантеры, а также на общих собраниях непосвящённых у «возрожденцев».

= <center>• Часть III •<br />ИНДИЯ И ГРЕЦИЯ</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть III •<br />ИНДИЯ И ГРЕЦИЯ|part_3}}

 

Исследование жизни и деятельности Аполлония представляет огромный исторический интерес ещё и потому, что он был восторженным приверженцем индийской философии. В связи с чем возможны следующие вопросы: какое влияние, если оно имело место, оказали брахманизм и буддизм на западную мысль в те давние годы? Одни горячо утверждают, что это влияние было очень значительным; другие в равной степени его отрицают, утверждая, что такого вообще не могло быть. Очевидно одно: ни для какой точки зрения нет действительно неоспоримых фактов.

Исследование жизни и деятельности Аполлония представляет огромный исторический интерес ещё и потому, что он был восторженным приверженцем индийской философии. В связи с чем возможны следующие вопросы: какое влияние, если оно имело место, оказали брахманизм и буддизм на западную мысль в те давние годы? Одни горячо утверждают, что это влияние было очень значительным; другие в равной степени его отрицают, утверждая, что такого вообще не могло быть. Очевидно одно: ни для какой точки зрения нет действительно неоспоримых фактов.

= <center>• Часть IV •<br />ПРЕЖНИЕ МНЕНИЯ ОБ АПОЛЛОНИИ</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть IV •<br />ПРЕЖНИЕ МНЕНИЯ ОБ АПОЛЛОНИИ|part_4}}

 

Аполлоний Тианский был наиболее известным философом античного мира в I веке и посвятил большую часть своей жизни очищению многих культов Империи и обучению священников и жрецов. В истории Запада того древнего периода более интересным мог быть только сам Христос. Об Аполлонии существовало множество разных и зачастую совершенно противоречивых мнений, ибо сведения о жизни философа дошли до нас скорее в форме романтической истории, нежели исторического документа. Но этого, вероятно, и следовало ожидать, так как у Аполлония, помимо его общественной деятельности, была и сокровенная жизнь, та, к которой он не допускал даже любимых учеников. Он путешествовал по самым далёким странам и пропадал на долгие годы; он вступал в святыни самых священных храмов и оказывался во внутренних кругах самых закрытых обществ. Что он там делал и что говорил? Это остаётся тайной по сей день. И для многих эта тайна служит поводом к сочинительству какой-нибудь фантастической истории.

Аполлоний Тианский был наиболее известным философом античного мира в I веке и посвятил большую часть своей жизни очищению многих культов Империи и обучению священников и жрецов. В истории Запада того древнего периода более интересным мог быть только сам Христос. Об Аполлонии существовало множество разных и зачастую совершенно противоречивых мнений, ибо сведения о жизни философа дошли до нас скорее в форме романтической истории, нежели исторического документа. Но этого, вероятно, и следовало ожидать, так как у Аполлония, помимо его общественной деятельности, была и сокровенная жизнь, та, к которой он не допускал даже любимых учеников. Он путешествовал по самым далёким странам и пропадал на долгие годы; он вступал в святыни самых священных храмов и оказывался во внутренних кругах самых закрытых обществ. Что он там делал и что говорил? Это остаётся тайной по сей день. И для многих эта тайна служит поводом к сочинительству какой-нибудь фантастической истории.

= <center>• Часть V •<br />ТЕКСТЫ, ПЕРЕВОДЫ И ЛИТЕРАТУРА</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть V •<br />ТЕКСТЫ, ПЕРЕВОДЫ И ЛИТЕРАТУРА|part_3}}

 

А теперь обратимся к текстам, переводам и основной литературе по данному вопросу более позднего периода. После мрачных времён забвения Аполлоний вновь открылся миру, но не самым лучшим образом: возобновилась старая дискуссия между Иероклом и Евсевием. Тема же полемики перенеслась из спокойной сферы философии и истории на бурную арену религиозной нетерпимости и предубеждений. Альдус долго не решался опубликовать текст Филострата, но в конце концов в 1501 году напечатал его с текстом Евсевия в качестве приложения. «К яду прилагается противоядие», — благочестиво выразился он по этому поводу. Вместе с изданным текстом появляется и латинский перевод флорентийца Ринуччи<ref>Philostratus de Vita Apollonii Tyanei Libri Octo; Eusebis contra Hieroclem (Venice, 1501-1504). Перевод Ринуччи был доработан Бероальдусом и напечатан в Лионе (1504), а затем в Кёльне (1534).</ref>. Далее, в XVI столетии, также появились итальянский<ref>F.Baldelli, Filostrato Lemnio della Vita di Apollonio Tianeo (Florence, 1549, 8vo.)</ref> и французский<ref>B. de Vignere, Philostrate de la Vie d’Apollonius (Paris, 1596, 1599, 1611). Перевод Блеза Винье был впоследствии исправлен Фредериком Морелем, а позднее — Тома Артю; в своих напыщенных примечаниях последний резко нападает на чудеса Аполлония. Перевод на французский сделал также Т.Сибиле примерно в 1560 году, но он так и не был опубликован; рукопись хранилась в Имперской библиотеке. См.: Miller, Journal des Savants, 1849, p. 625 (приводится Шассанем).</ref> переводы.

А теперь обратимся к текстам, переводам и основной литературе по данному вопросу более позднего периода. После мрачных времён забвения Аполлоний вновь открылся миру, но не самым лучшим образом: возобновилась старая дискуссия между Иероклом и Евсевием. Тема же полемики перенеслась из спокойной сферы философии и истории на бурную арену религиозной нетерпимости и предубеждений. Альдус долго не решался опубликовать текст Филострата, но в конце концов в 1501 году напечатал его с текстом Евсевия в качестве приложения. «К яду прилагается противоядие», — благочестиво выразился он по этому поводу. Вместе с изданным текстом появляется и латинский перевод флорентийца Ринуччи<ref>Philostratus de Vita Apollonii Tyanei Libri Octo; Eusebis contra Hieroclem (Venice, 1501-1504). Перевод Ринуччи был доработан Бероальдусом и напечатан в Лионе (1504), а затем в Кёльне (1534).</ref>. Далее, в XVI столетии, также появились итальянский<ref>F.Baldelli, Filostrato Lemnio della Vita di Apollonio Tianeo (Florence, 1549, 8vo.)</ref> и французский<ref>B. de Vignere, Philostrate de la Vie d’Apollonius (Paris, 1596, 1599, 1611). Перевод Блеза Винье был впоследствии исправлен Фредериком Морелем, а позднее — Тома Артю; в своих напыщенных примечаниях последний резко нападает на чудеса Аполлония. Перевод на французский сделал также Т.Сибиле примерно в 1560 году, но он так и не был опубликован; рукопись хранилась в Имперской библиотеке. См.: Miller, Journal des Savants, 1849, p. 625 (приводится Шассанем).</ref> переводы.

= <center>• Часть VI •<br />БИОГРАФ АПОЛЛОНИЯ</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть VI •<br />БИОГРАФ АПОЛЛОНИЯ|part_6}}

 

Флавий Филострат — автор единственной дошедшей до нас «Жизни Аполлония»<ref>Состоящей из восьми книг, написанных на греческом, под общим заглавием ''Τὰ ἐς τὸν Τυανέα Ἀπολλώνιον ''</ref>. Замечательный писатель и мыслитель жил в последней четверти II — первой половине III века (примерно 175-245 гг.). Им был организован известный литературный салон при императрице-философе<ref>ἡ φιλόσοφος , см. статью «Филострат» в словаре греческих и римских биографов Смита (Лондон, 1870), III, 327b.</ref> Юлии Домне, путеводной звезды Империи при правлении её мужа Септимия Севера и сына Каракаллы. Все три члена императорской фамилии изучали оккультные науки; в те давние времена оккультные науки, как добрые, так и злые были предметом всеобщей страсти. Скептически настроенный Гиббон пишет в своей статье о Севере и его знаменитом наследнике: «Подобно большинству африканцев, Север со страстью предавался пустому изучению магии и гадания, отлично разбирался в толкованиях сновидений и знамений и был хорошо знаком с наукой судейской астрологии, которая почти во все времена, за исключением нынешнего, властвовала над умами людей. Первую жену он потерял, когда был губернатором Лионской Галлии. При выборе второй он хотел соединиться именно с избранницей судьбы; и как только узнал, что у молодой женщины из сирийского города Эмеса ''царский гороскоп<ref>''Курсив — Гиббона.''</ref>, добился её руки. Юлия Домна<ref>Более правильно — Домна Юлия; Домна — это не сокращённая форма от «Домина», а сирийское имя императрицы.</ref> (ибо так её звали) заслужила всё то, что обещали ей звёзды. Она была необыкновенно хороша даже в преклонном возрасте<ref>Она умерла в 217 г.</ref>, живость её воображения сочеталась с решительностью характера и рассудительностью, столь редкой для её пола. Эти качества никогда не производили впечатления на тёмный и завистливый нрав её мужа<ref>Другие историки утверждают противоположное.</ref>. Но при правлении сына она занималась основными делами Империи с осмотрительностью, поддерживающей его авторитет, и со сдержанностью, которая иногда компенсировала его дикие выходки. Юлия довольно успешно занималась литературой и философией и пользовалась отличной репутацией. Она была покровительницей всех искусств и другом всех гениев»<ref>Gibbon, Decline and Fall, I, vi.</ref>.

Флавий Филострат — автор единственной дошедшей до нас «Жизни Аполлония»<ref>Состоящей из восьми книг, написанных на греческом, под общим заглавием ''Τὰ ἐς τὸν Τυανέα Ἀπολλώνιον ''</ref>. Замечательный писатель и мыслитель жил в последней четверти II — первой половине III века (примерно 175-245 гг.). Им был организован известный литературный салон при императрице-философе<ref>ἡ φιλόσοφος , см. статью «Филострат» в словаре греческих и римских биографов Смита (Лондон, 1870), III, 327b.</ref> Юлии Домне, путеводной звезды Империи при правлении её мужа Септимия Севера и сына Каракаллы. Все три члена императорской фамилии изучали оккультные науки; в те давние времена оккультные науки, как добрые, так и злые были предметом всеобщей страсти. Скептически настроенный Гиббон пишет в своей статье о Севере и его знаменитом наследнике: «Подобно большинству африканцев, Север со страстью предавался пустому изучению магии и гадания, отлично разбирался в толкованиях сновидений и знамений и был хорошо знаком с наукой судейской астрологии, которая почти во все времена, за исключением нынешнего, властвовала над умами людей. Первую жену он потерял, когда был губернатором Лионской Галлии. При выборе второй он хотел соединиться именно с избранницей судьбы; и как только узнал, что у молодой женщины из сирийского города Эмеса ''царский гороскоп<ref>''Курсив — Гиббона.''</ref>, добился её руки. Юлия Домна<ref>Более правильно — Домна Юлия; Домна — это не сокращённая форма от «Домина», а сирийское имя императрицы.</ref> (ибо так её звали) заслужила всё то, что обещали ей звёзды. Она была необыкновенно хороша даже в преклонном возрасте<ref>Она умерла в 217 г.</ref>, живость её воображения сочеталась с решительностью характера и рассудительностью, столь редкой для её пола. Эти качества никогда не производили впечатления на тёмный и завистливый нрав её мужа<ref>Другие историки утверждают противоположное.</ref>. Но при правлении сына она занималась основными делами Империи с осмотрительностью, поддерживающей его авторитет, и со сдержанностью, которая иногда компенсировала его дикие выходки. Юлия довольно успешно занималась литературой и философией и пользовалась отличной репутацией. Она была покровительницей всех искусств и другом всех гениев»<ref>Gibbon, Decline and Fall, I, vi.</ref>.

= <center>• Часть VII •<br />МОЛОДОСТЬ</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть VII •<br />МОЛОДОСТЬ|part_7}}

 

Аполлоний родился<ref>Ходили легенды об удивительных событиях, сопутствовавших его рождению, — той же природы, что и все подобные легенды о рождении великих людей.</ref> в Тиане, городе на юге Каппадокии, примерно в первые годы христианской эпохи. Его родители происходили из древнего рода и были довольно богаты (i., 4). В детстве Аполлоний проявлял признаки хорошей памяти и склонности к наукам, а ещё был очень красивым. В возрасте четырнадцати лет его отправили в Тарсус, известный научный центр того времени, для завершения образования. Но краснобайство и образ жизни этих «школ» не подходили его серьёзному характеру, и он поспешно отбыл в Эгею — город на морском побережье к востоку от Тарсуса. Здесь Аполлоний нашёл более подходящее для себя окружение и с пылом погрузился в изучение философии. Он познакомился со жрецами храма Эскулапа, в котором занимались и лечением людей, а также с учениками и учителями платонической, стоической, перипатетической и эпикурейской школ философии. Несмотря на то что Аполлоний внимательно изучал эти философские системы, по-настоящему ему было интересно только учение Пифагора. При его изучении Аполлоний проявлял необычайную глубину понимания<ref>ἀρρήτῳ τινὶ σοφία ξυνέλαβε.</ref>, несмотря на то, что наставник Эвксений вовсе не практиковал учение, а лишь как попугай бессмысленно повторял доктрины. Такое преподавание было недостаточно для нетерпеливого духа Аполлония; его необычайная «память», наполнявшая жизнью однообразное бормотание наставника, заставляла его двигаться вперёд. В шестнадцать лет «он окунулся в пифагорейскую жизнь, вдохновлённый великим»<ref>Речь идёт не о наставнике, а о «внутренней памяти», или «даймоне».</ref>. Тем не менее Аполлоний сохранил привязанность к своему учителю и щедро наградил его (I, 7).

Аполлоний родился<ref>Ходили легенды об удивительных событиях, сопутствовавших его рождению, — той же природы, что и все подобные легенды о рождении великих людей.</ref> в Тиане, городе на юге Каппадокии, примерно в первые годы христианской эпохи. Его родители происходили из древнего рода и были довольно богаты (i., 4). В детстве Аполлоний проявлял признаки хорошей памяти и склонности к наукам, а ещё был очень красивым. В возрасте четырнадцати лет его отправили в Тарсус, известный научный центр того времени, для завершения образования. Но краснобайство и образ жизни этих «школ» не подходили его серьёзному характеру, и он поспешно отбыл в Эгею — город на морском побережье к востоку от Тарсуса. Здесь Аполлоний нашёл более подходящее для себя окружение и с пылом погрузился в изучение философии. Он познакомился со жрецами храма Эскулапа, в котором занимались и лечением людей, а также с учениками и учителями платонической, стоической, перипатетической и эпикурейской школ философии. Несмотря на то что Аполлоний внимательно изучал эти философские системы, по-настоящему ему было интересно только учение Пифагора. При его изучении Аполлоний проявлял необычайную глубину понимания<ref>ἀρρήτῳ τινὶ σοφία ξυνέλαβε.</ref>, несмотря на то, что наставник Эвксений вовсе не практиковал учение, а лишь как попугай бессмысленно повторял доктрины. Такое преподавание было недостаточно для нетерпеливого духа Аполлония; его необычайная «память», наполнявшая жизнью однообразное бормотание наставника, заставляла его двигаться вперёд. В шестнадцать лет «он окунулся в пифагорейскую жизнь, вдохновлённый великим»<ref>Речь идёт не о наставнике, а о «внутренней памяти», или «даймоне».</ref>. Тем не менее Аполлоний сохранил привязанность к своему учителю и щедро наградил его (I, 7).

= <center>• Часть VIII •<br />ПУТЕШЕСТВИЯ АПОЛЛОНИЯ</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть VIII •<br />ПУТЕШЕСТВИЯ АПОЛЛОНИЯ|part_8}}

 

Итак, Аполлоний покидает Антиохию и отправляется в Нин, в ранее великую Нины, или Ниневию. Там он знакомится с Дамисом, который становится его постоянным спутником и преданным учеником. «Пойдём вместе, — говорит Дамис словами, несколько напоминающими слова Руфи. — Ты пойдёшь за Богом, а я за тобой!» (I, 19).

Итак, Аполлоний покидает Антиохию и отправляется в Нин, в ранее великую Нины, или Ниневию. Там он знакомится с Дамисом, который становится его постоянным спутником и преданным учеником. «Пойдём вместе, — говорит Дамис словами, несколько напоминающими слова Руфи. — Ты пойдёшь за Богом, а я за тобой!» (I, 19).

= <center>• Часть IX •<br />В СВЯТИЛИЩАХ ХРАМОВ И ПРИБЕЖИЩАХ РЕЛИГИИ</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть IX •<br />В СВЯТИЛИЩАХ ХРАМОВ И ПРИБЕЖИЩАХ РЕЛИГИИ|part_9}}

 

Как мы понимаем, беседы Аполлония со жрецами храмов и приверженцами мистической жизни имели природу самую сокровенную и тайную. В те времена существовала резкая граница между миром внешним и внутренним, между посвящённым и непосвящённым. Вследствие чего не следует ожидать, что из повествования Дамиса и Филострата мы можем узнать что-либо помимо фрагментов исключительно из внешнего мира. Тем не менее ориентиры внешнего характера сегодня представляют большой интерес.

Как мы понимаем, беседы Аполлония со жрецами храмов и приверженцами мистической жизни имели природу самую сокровенную и тайную. В те времена существовала резкая граница между миром внешним и внутренним, между посвящённым и непосвящённым. Вследствие чего не следует ожидать, что из повествования Дамиса и Филострата мы можем узнать что-либо помимо фрагментов исключительно из внешнего мира. Тем не менее ориентиры внешнего характера сегодня представляют большой интерес.

= <center>• Часть X •<br />ГИМНОСОФИСТЫ ВЕРХНЕГО ЕГИПТА</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть X •<br />ГИМНОСОФИСТЫ ВЕРХНЕГО ЕГИПТА|part_10}}

 

Теперь перейдём к посещению Аполлонием «гимнософистов» в «Эфиопии». Какой бы ни представлялась Филострату цель путешествия Аполлония в Египет, само путешествие есть лишь эпизод из жизни загадочного философа в этой древней стране (причём об этом периоде жизни Аполлония не сохранилось никаких достоверных записей).

Теперь перейдём к посещению Аполлонием «гимнософистов» в «Эфиопии». Какой бы ни представлялась Филострату цель путешествия Аполлония в Египет, само путешествие есть лишь эпизод из жизни загадочного философа в этой древней стране (причём об этом периоде жизни Аполлония не сохранилось никаких достоверных записей).

Получение денег за наставление в священной науке или за выполнение священных обрядов считалось настоящими философами самым отвратительным преступлением.

Получение денег за наставление в священной науке или за выполнение священных обрядов считалось настоящими философами самым отвратительным преступлением.

= <center>• Часть XI •<br />АПОЛЛОНИЙ И ПРАВИТЕЛИ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ</center> =

 

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть XI •<br />АПОЛЛОНИЙ И ПРАВИТЕЛИ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ|part_11}}

 

Аполлоний не только воскрешал и заново освящал древние религиозные центры, способствуя развитию религиозной жизни того времени, но и оказывал в своём роде определённое влияние на судьбы Римской империи через личности её верховных правителей.

Аполлоний не только воскрешал и заново освящал древние религиозные центры, способствуя развитию религиозной жизни того времени, но и оказывал в своём роде определённое влияние на судьбы Римской империи через личности её верховных правителей.

= <center>• Часть XII •<br />АПОЛЛОНИЙ – ПРОРОК И ЧУДОТВОРЕЦ</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть XII •<br />АПОЛЛОНИЙ – ПРОРОК И ЧУДОТВОРЕЦ|part_12}}

 

А теперь уделим внимание той стороне жизни Аполлония, которая сделала его объектом непобедимых предубеждений. Аполлоний был не только философом, то есть мыслителем-теоретиком, или приверженцем определённых воззрений и образа жизни, основанных на дисциплине смирения; он был ещё и философом в первоначальном пифагорейском значении этого слова, знатоком тайн Природы, и мог говорить о них с полным авторитетом.

А теперь уделим внимание той стороне жизни Аполлония, которая сделала его объектом непобедимых предубеждений. Аполлоний был не только философом, то есть мыслителем-теоретиком, или приверженцем определённых воззрений и образа жизни, основанных на дисциплине смирения; он был ещё и философом в первоначальном пифагорейском значении этого слова, знатоком тайн Природы, и мог говорить о них с полным авторитетом.

= <center>• Часть XIII •<br />ОБРАЗ ЖИЗНИ ФИЛОСОФА</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть XIII •<br />ОБРАЗ ЖИЗНИ ФИЛОСОФА|part_13}}

 

Попробуем охарактеризовать некоторые черты образа жизни Аполлония, а также его манеры обучения, о чём уже частично рассказывалось в главе «Юность». Наш философ был восторженным последователем учения Пифагора; по этому поводу Филострат утверждает, что Аполлоний прилагал большие усилия для достижения мудрости, нежели сам великий самосянин (I, 2). Наш автор перечисляет внешние атрибуты этого учения на примере поведения Пифагора: «Он не носил ничего, сделанного из мёртвых животных, не притрагивался к тому, что когда-то было живым, и не приносил его в жертву. Он не пачкал алтари кровью, но жертвовал медовые лепёшки и ладан, а его песня поднималась к богам, так как он хорошо знал, что они охотнее примут подобные дары, нежели сотню быков, заколотых ножом. Ведь он действительно беседовал с богами и узнал при этом, когда они довольны людьми, а когда — недовольны. Что же до остальных, говорил он, то они только гадают о сути божественного, а их представления о богах оказываются ложными. Но к нему сходил сам Аполлон, признавшись в этом, и без маски<ref>То есть не в какой-либо «форме», а в своём истинном облике.</ref>, а также являлись, хотя и не открываясь, Афина, и Музы, и другие боги, чьих обличий и имён люди ещё не знают».

Попробуем охарактеризовать некоторые черты образа жизни Аполлония, а также его манеры обучения, о чём уже частично рассказывалось в главе «Юность». Наш философ был восторженным последователем учения Пифагора; по этому поводу Филострат утверждает, что Аполлоний прилагал большие усилия для достижения мудрости, нежели сам великий самосянин (I, 2). Наш автор перечисляет внешние атрибуты этого учения на примере поведения Пифагора: «Он не носил ничего, сделанного из мёртвых животных, не притрагивался к тому, что когда-то было живым, и не приносил его в жертву. Он не пачкал алтари кровью, но жертвовал медовые лепёшки и ладан, а его песня поднималась к богам, так как он хорошо знал, что они охотнее примут подобные дары, нежели сотню быков, заколотых ножом. Ведь он действительно беседовал с богами и узнал при этом, когда они довольны людьми, а когда — недовольны. Что же до остальных, говорил он, то они только гадают о сути божественного, а их представления о богах оказываются ложными. Но к нему сходил сам Аполлон, признавшись в этом, и без маски<ref>То есть не в какой-либо «форме», а в своём истинном облике.</ref>, а также являлись, хотя и не открываясь, Афина, и Музы, и другие боги, чьих обличий и имён люди ещё не знают».

= <center>• Часть XIV •<br />ФИЛОСОФ И ЕГО ОКРУЖЕНИЕ</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть XIV •<br />ФИЛОСОФ И ЕГО ОКРУЖЕНИЕ|part_14}}

 

Нам сообщают, что Аполлоний был очень красивым (I, 7, 12; IV, 1)<ref>Г.&nbsp;Ратегебер в своей замечательной библиографической работе «Grossgriechenland und Pythagoras» (Гота, 1866) упоминает три предположительных портрета Аполлония (с. 621): а) в Указателе скульптур ватиканского музея Кампидольо (Рим, 1840) — №№ 75, 76, 77; б) в путеводителе по Королевскому музею Бурбонов, автор — Мишель Б. (Напле, 1837) — с. 79, №363; в) реверс медали, воспроизводимый Висконти. Мне не удалось проследить первую ссылку, но в путеводителе по Королевскому музею Бурбонов в переводе С.Ж.Ж. (Напле, 1831) я прочитал на с. 152, что № 363 — это бюст Аполлония, высотой 23/4 фута, тщательно выполненный, с головой как у Зевса, с бородой и длинными волосами, спадающими на плечи и крепко перехваченными лентой. Похоже, что бюст античный. Правда, мне не удалось найти его репродукцию. Э.&nbsp;К.&nbsp;Висконти в атласе своей Греческой иконографии (Париж, 1808), том I, илл. 17 к с. 68, приводит репродукцию медали с круглым ободком, на реверсе которой изображена голова Аполлония и латинская надпись APOLLONIUS TEANEUS. Тут наш философ также представлен с бородой и длинными волосами. Голова увенчана короной, а верхнюю часть туловища прикрывает туника и плащ философа. Правда, медаль — отвратительного качества, и портрет никак нельзя признать хорошим. В тексте Висконти уделяет Аполлонию сердитый и презрительный абзац, называя его «ce trop celebre imposteur», вслед за Де Тильемоном.</ref>, но кроме этого замечания у нас нет точных описаний его внешности. Его поведение всегда было мягким, добрым (I, 36; II, 22) и скромным (IV, 31; VIII, 15). Таким поведением, говорит Дамис, он больше напоминал индийца, чем грека (III, 36). Но иногда он всё же взрывался гневом в ответ на особо грубые проявления кого-либо (IV, 30). Настроение у него часто бывало задумчивым (I, 34), и тогда он мало говорил и погружался в глубокие раздумья, глядя перед собой (I, 10 и др.).

Нам сообщают, что Аполлоний был очень красивым (I, 7, 12; IV, 1)<ref>Г.&nbsp;Ратегебер в своей замечательной библиографической работе «Grossgriechenland und Pythagoras» (Гота, 1866) упоминает три предположительных портрета Аполлония (с. 621): а) в Указателе скульптур ватиканского музея Кампидольо (Рим, 1840) — №№ 75, 76, 77; б) в путеводителе по Королевскому музею Бурбонов, автор — Мишель Б. (Напле, 1837) — с. 79, №363; в) реверс медали, воспроизводимый Висконти. Мне не удалось проследить первую ссылку, но в путеводителе по Королевскому музею Бурбонов в переводе С.Ж.Ж. (Напле, 1831) я прочитал на с. 152, что № 363 — это бюст Аполлония, высотой 23/4 фута, тщательно выполненный, с головой как у Зевса, с бородой и длинными волосами, спадающими на плечи и крепко перехваченными лентой. Похоже, что бюст античный. Правда, мне не удалось найти его репродукцию. Э.&nbsp;К.&nbsp;Висконти в атласе своей Греческой иконографии (Париж, 1808), том I, илл. 17 к с. 68, приводит репродукцию медали с круглым ободком, на реверсе которой изображена голова Аполлония и латинская надпись APOLLONIUS TEANEUS. Тут наш философ также представлен с бородой и длинными волосами. Голова увенчана короной, а верхнюю часть туловища прикрывает туника и плащ философа. Правда, медаль — отвратительного качества, и портрет никак нельзя признать хорошим. В тексте Висконти уделяет Аполлонию сердитый и презрительный абзац, называя его «ce trop celebre imposteur», вслед за Де Тильемоном.</ref>, но кроме этого замечания у нас нет точных описаний его внешности. Его поведение всегда было мягким, добрым (I, 36; II, 22) и скромным (IV, 31; VIII, 15). Таким поведением, говорит Дамис, он больше напоминал индийца, чем грека (III, 36). Но иногда он всё же взрывался гневом в ответ на особо грубые проявления кого-либо (IV, 30). Настроение у него часто бывало задумчивым (I, 34), и тогда он мало говорил и погружался в глубокие раздумья, глядя перед собой (I, 10 и др.).

= <center>• Часть XV •<br />ИЗ ВЫСКАЗЫВАНИЙ И ПРОПОВЕДЕЙ ФИЛОСОФА</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть XV •<br />ИЗ ВЫСКАЗЫВАНИЙ И ПРОПОВЕДЕЙ ФИЛОСОФА|part_15}}

 

Аполлоний верил в молитву, но не в традиционном понимании. Для него представление о том, что боги по просьбам людей могли не следовать суровой справедливости, было богохульством. Так же была ему отвратительна идея, что боги могли принимать участие в осуществлении наших эгоистичных надежд и страхов. Аполлоний знал лишь одно: боги — служители справедливости, строго раздающие нам по заслугам. Всеобщая уверенность, бытующая и в наши дни, в том, что Бог может отклониться от Своего помысла, что с Ним или с Его слугами можно заключать договоры, претила Аполлонию. Ведь существа, с которыми можно было заключать подобные сделки и которые уклонялись от праведного пути, были не боги, а те, кто стоит даже ниже людей. Вот что говорит молодой Аполлоний, беседуя со жрецами Эскулапа: «Так как боги знают обо всём, то я думаю, что тот, кто входит в храм с чистой совестью, должен молиться так: «О боги, воздайте мне по заслугам!» (I, 11).

Аполлоний верил в молитву, но не в традиционном понимании. Для него представление о том, что боги по просьбам людей могли не следовать суровой справедливости, было богохульством. Так же была ему отвратительна идея, что боги могли принимать участие в осуществлении наших эгоистичных надежд и страхов. Аполлоний знал лишь одно: боги — служители справедливости, строго раздающие нам по заслугам. Всеобщая уверенность, бытующая и в наши дни, в том, что Бог может отклониться от Своего помысла, что с Ним или с Его слугами можно заключать договоры, претила Аполлонию. Ведь существа, с которыми можно было заключать подобные сделки и которые уклонялись от праведного пути, были не боги, а те, кто стоит даже ниже людей. Вот что говорит молодой Аполлоний, беседуя со жрецами Эскулапа: «Так как боги знают обо всём, то я думаю, что тот, кто входит в храм с чистой совестью, должен молиться так: «О боги, воздайте мне по заслугам!» (I, 11).

= <center>• Часть XVI •<br />ИЗ ЕГО ПИСЕМ</center> =

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть XVI •<br />ИЗ ЕГО ПИСЕМ|part_16}}

 

Аполлоний написал много писем императорам, царям, философам, в различные общины и государственные структуры, но это ни в коем случае не была «обширная переписка»: стиль его коротких записок чрезвычайно сжат, и составлены они были, как говорит Филострат, «по образцу лакедемонийского скитала»<ref>Скитал — палка, или жезл, использовавшаяся как шифр для написания депеш. «Вокруг неё наискось наматывалась полоска кожи с написанными в длину депешами — так, чтобы в неразвёрнутом виде они были непонятны. Военачальники повсюду имели жезлы сходной толщины, наматывая на которые свои бумаги, они могли прочесть сообщения» («Лексикон» Лидделла и Скотта). Здесь под «скиталом» имеется в виду спартанская депеша, которая отличалась своей лаконичностью и краткостью.</ref> (IV, 27; VII, 35).

Аполлоний написал много писем императорам, царям, философам, в различные общины и государственные структуры, но это ни в коем случае не была «обширная переписка»: стиль его коротких записок чрезвычайно сжат, и составлены они были, как говорит Филострат, «по образцу лакедемонийского скитала»<ref>Скитал — палка, или жезл, использовавшаяся как шифр для написания депеш. «Вокруг неё наискось наматывалась полоска кожи с написанными в длину депешами — так, чтобы в неразвёрнутом виде они были непонятны. Военачальники повсюду имели жезлы сходной толщины, наматывая на которые свои бумаги, они могли прочесть сообщения» («Лексикон» Лидделла и Скотта). Здесь под «скиталом» имеется в виду спартанская депеша, которая отличалась своей лаконичностью и краткостью.</ref> (IV, 27; VII, 35).

</blockquote>

</blockquote>

= <center>• Часть XVII •<br />СОЧИНЕНИЯ АПОЛЛОНИЯ</center> =

 

{{Стиль А-Заголовок уровня|2|• Часть XVII •<br />СОЧИНЕНИЯ АПОЛЛОНИЯ|part_17}}

 

Кроме этих писем, Аполлоний написал также ряд трактатов, из которых, правда, сохранилась лишь пара фрагментов.

Кроме этих писем, Аполлоний написал также ряд трактатов, из которых, правда, сохранилась лишь пара фрагментов.

<center><nowiki>* * *</nowiki></center>

<center><nowiki>* * *</nowiki></center>

{{raw:t-ru-pool:Сноски}}

{{Сноски}}

= См. также =

= См. также =