Изменения

Не можем мы согласиться также и со словами о том, что указанная "семеричная классификация" "стоит даже гораздо ближе к брахманическому учению о логосе, чем к буддийскому", поскольку оба учения идентичны друг другу и совершенно неважно, будем ли мы называть единый "Логос" ''ишварой'' или ''авалокитешварой'',<ref>См. "Notes on the Bhagavad Gita — I,": "Если воспользоваться языком древних писателей, то этот ''Логос'' мы можем назвать ''ишварой'' [божественным духом] или ''Пратьягатамой'' [Мировой Душой]. . . Буддисты называют его ''авалокитешварой'' . . ." — p. 303 ("The Theosophist", v. 8) (''SDR'', TUP). </ref> Брахмой или "падмапани".<ref>См. выше, с. 178: "То, что принято понимать на санскрите под названием "падмапани" (или "авалокитешвара"), в Тибете называют "ченрези". . . На проявленных же планах он, подобно Дакше, является прародителем (в духовном смысле) человечества".</ref> Хотя между ними и есть небольшие различия, но они скорее мнимые, чем реальные по своей сути. С чисто ортодоксальной точки зрения, брахманизм и буддизм столь же различны и непримиримы друг с другом, как вода и пламя. Однако у каждого из них есть и свои уязвимые места. Даже по вопросам эзотерической интерпретации они не могут найти согласия между собой, но если взглянуть глубже в их соответствующие уязвимые места, то стена между ними тут же рухнет, так как окажется, что оба стоят на одной почве.  

Не можем мы согласиться также и со словами о том, что указанная "семеричная классификация" "стоит даже гораздо ближе к брахманическому учению о логосе, чем к буддийскому", поскольку оба учения идентичны друг другу и совершенно неважно, будем ли мы называть единый "Логос" ''ишварой'' или ''авалокитешварой'',<ref>См. "Notes on the Bhagavad Gita — I,": "Если воспользоваться языком древних писателей, то этот ''Логос'' мы можем назвать ''ишварой'' [божественным духом] или ''Пратьягатамой'' [Мировой Душой]. . . Буддисты называют его ''авалокитешварой'' . . ." — p. 303 ("The Theosophist", v. 8) (''SDR'', TUP). </ref> Брахмой или "падмапани".<ref>См. выше, с. 178: "То, что принято понимать на санскрите под названием "падмапани" (или "авалокитешвара"), в Тибете называют "ченрези". . . На проявленных же планах он, подобно Дакше, является прародителем (в духовном смысле) человечества".</ref> Хотя между ними и есть небольшие различия, но они скорее мнимые, чем реальные по своей сути. С чисто ортодоксальной точки зрения, брахманизм и буддизм столь же различны и непримиримы друг с другом, как вода и пламя. Однако у каждого из них есть и свои уязвимые места. Даже по вопросам эзотерической интерпретации они не могут найти согласия между собой, но если взглянуть глубже в их соответствующие уязвимые места, то стена между ними тут же рухнет, так как окажется, что оба стоят на одной почве.  

"Ахиллесовой пятой" ортодоксального брахманизма является философия адвайта, сторонников которой правоверные брахманисты называют "замаскировавшимися буддистами". Слабым же звеном ортодоксального буддизма является северный мистицизм, представленный последователями философий Арьясанги (школа йогачара) и махаяны, которых единоверцы, в свою очередь, окрестили "переодевшимися ведантистами". При внимательном анализе и сопоставлении оказывается, что эзотерическая философия обеих школ — одна и та же, так как учения Гаутамы Будды и Шанкарачарьи тесны смыкаются друг с другом, если руководствоваться традицией и некоторыми эзотерическими учениями. И оказывается, что все различия между ними заключаются в одной только форме, а вовсе не в содержании.  

"Ахиллесовой пятой" ортодоксального брахманизма является философия адвайта, сторонников которой правоверные брахманисты называют "замаскировавшимися буддистами". Слабым же звеном ортодоксального буддизма является северный мистицизм, представленный последователями философий Арьясанги (школа йогачара) и махаяны, которых единоверцы, в свою очередь, окрестили "переодевшимися ведантистами". При внимательном анализе и сопоставлении оказывается, что эзотерическая философия обеих школ — одна и та же, так как учения Гаутамы Будды и Шанкарачарьи тесно смыкаются друг с другом, если руководствоваться традицией и некоторыми эзотерическими учениями. И оказывается, что все различия между ними заключаются в одной только форме, а вовсе не в содержании.  

В "Анугите"'''[1]''' можно встретить фрагмент, выдержанный исключительно в мистическом ключе и наполненный семеричной символикой. Это рассказ Брамина о блаженстве, которое можно испытать, выйдя за пределы сферы иллюзий — той, "в которой любые фантазии подобны оводам и москитам, в которой горе и радость подобны холоду и зною, в которой заблуждение подобно слепящей тьме, жадность подобна хищным зверям и пресмыкающимся и помехами в которой выступают желание и гнев".<ref>"Anugītā", Telang, p. 284.</ref>

В "Анугите"'''[1]''' можно встретить фрагмент, выдержанный исключительно в мистическом ключе и наполненный семеричной символикой. Это рассказ Брамина о блаженстве, которое можно испытать, выйдя за пределы сферы иллюзий — той, "в которой любые фантазии подобны оводам и москитам, в которой горе и радость подобны холоду и зною, в которой заблуждение подобно слепящей тьме, жадность подобна хищным зверям и пресмыкающимся и помехами в которой выступают желание и гнев".<ref>"Anugītā", Telang, p. 284.</ref>