ПМ (Базюкин), п.32

письма махатм

Письма Махатм А.П. Синнетту

Перевод В.В. Базюкина

ш

скачать

анг. • рус.

письмо № 32; раздел: Раздел 3: Испытание. Ученичество

от кого:	Кут Хуми Лал Сингх	написано из: –
кому:	Синнетт Альфред Перси	получено в: Симла, Индия

содержание: Обвинения Хьюма в адрес Махатм.

<<   ☰   >>

англ • аноним (82) • Базюкин (32) • Рерих (–) • Самара (84)

Письмо № 32

Я сожалею о том, что произошло, однако всего этого и следовало ожидать. М-р Хьюм сам разворошил осиное гнездо, и пенять ему теперь не на кого. Если мысли мои, которыми я откровенно поделился с Вами, ничуть не изменили Вашей позиции, то я твёрдо решил, что не буду более пытаться влиять на вас, а посему не стану даже смотреть в Вашу сторону, чтобы узнать, как обстоят дела у Вас, мой друг. Если Вам ещё окончательно не опротивели и наша система, и наши порядки — одним словом, если Вы всё ещё желаете продолжать переписку и учиться у нас, то нужно что-то сделать, чтобы остановить этого безответственного “благодетеля”. Она хотела было написать Хьюму письмо, причём собиралась написать его в выражениях даже более жёстких, чем написала Вам, но я помешал этому. Я не могу насильно заставить её пересылать мне его письма, а ему — мои. Доверять Ферну я более не могу, а элементарное чувство справедливости едва ли позволит нам принести Д.К. в жертву человеку, который начисто лишён чувства признательности за любую оказанную услугу, кроме его собственных — и как нам теперь быть со всем этим?

Теперь, когда мы вступили в сношения с внешним миром, у нас нет никакого права лишать его отдельных представителей свободы высказывать личное мнение или закрывать глаза на их критику, какой бы неблагожелательной для нас она ни была, — вот почему Е.П.Б. и было дано прямое указание опубликовать статью м-ра Хьюма. Однако нам хотелось бы, чтобы мир имел возможность взглянуть на этот вопрос с обеих сторон, а поэтому мы также позволили опубликовать и протест, с которым совместно выступили Деб, Субба Роу, Дамодар и ещё несколько чела, — он был опубликован в “Теософисте” под статьёй, в которой он подверг критике и нас самих, и нашу Систему.

Я обрисовал Вам пока лишь в самых общих чертах то, что когда-нибудь позже я постараюсь изложить гораздо более подробно. А Вы тем временем подумайте о трудностях, которых и без того предостаточно на нашем пути, а потому — если Вы искренне питаете ко мне дружеские чувства — давайте бросим попытки освободиться от стягивающих нас оков, которые от этого становятся лишь ещё теснее и тяжелее. Я же со своей стороны охотно готов сунуть голову в петлю, и пусть меня называют запутавшимся в собственных противоречиях невеждой, пусть м-р Хьюм и дальше позволяет себе какие угодно выражения, обрушиваясь на меня в печати, — лишь бы обучение у нас действительно обогатило Вас новыми знаниями, которыми Вы время от времени и дальше делились бы с миром. При этом скажу Вам начистоту: ни с одним европейцем я никогда больше не пойду на такой же риск, какой позволил себе в отношениях с Вами. Как Вы можете убедиться сегодня, сношения с внешним миром могут принести разве что лишь огорчения тем, кто верой и правдой служит нам, и бесчестие — нашему Братству.

Что касается азиатов, то самолюбивые выпады против нас м-ра Хьюма (вызванные моим последним письмом и вытребованным с него обещанием писать мне реже и меньше, чем он это делал до сих пор) едва ли способны возыметь на них хоть какое-то действие. Но что касается европейских читателей, то все эти выпады и критические нападки они могут воспринять как некое разоблачение, как откровение, даже не догадываясь об их подлинном источнике и о тех глубоко личных, самолюбивых чувствах, которыми они вызваны, а нападки эти имеют вполне определённую цель: нанести как можно больший вред именно в том направлении, которое Вы до сих пор даже не брали в расчёт.

Твёрдо решившись не терять столь полезный инструмент (полезный, разумеется, в одном-единственном направлении), Чохан в своё время поддался нашим уговорам и дал добро на продолжение моих отношений с м-ром Хьюмом. Я поручился за него, сказав, что он раскаялся — и теперь он совсем другой человек. И вот с какими теперь глазами я покажусь моему Великому Учителю, превратившемуся в посмешище, в предмет ядовитых шуток м-ра Хьюма, который называет его Рамсесом Великим и награждает другими недостойными прозвищами? Впрочем, он и в письмах своих применял выражения, невыносимая грубость которых не позволяет мне повторить их здесь — вся душа моя возмущалась, когда я читал их, эти слова, столь грязные, что, кажется, они оскверняли сам воздух, которого касались, и тогда я спешил отсылать Вам каждое письмо, содержавшее подобные выражения, чтобы только избавиться от этих страниц у себя в доме, полном юных и невинных чела, ибо им не следовало даже слышать подобных слов.

Но и на Вас, мой друг, он в этом смысле оказал влияние, и оно гораздо сильнее, чем Вы об этом думаете или догадываетесь — ведь и Вы легко склонны любую неполноту [изложенного учения — перев.] возводить в “противоречие”. Любой новый поворот в том или ином явлении или какой-то необъяснимый аспект того или иного факта, о которых говорится в нашей науке, ещё не повод тут же окрестить их как противоречие и заявлять, как это делает Хьюм в своей статье, что будто бы он всего за одну неделю мог бы обучить тому, что удалось ему вытянуть из нас за полтора года. Ведь те знания, которыми вы теперь располагаете, ещё слишком скудны, чтобы позволить ему судить о том, насколько много мы знаем или не знаем.

Но я слишком задержался на этой вздорной, нефилософской и путаной статье с её нападками на нас самих и на нашу Систему. Однажды мы докажем полную несостоятельность тех возражений, которые м-р Хьюм предпочёл высказать нам. Он может оказаться весьма толковым советником в каком-нибудь муниципалитете, но от нас он такой же оценки едва ли когда-нибудь дождётся. Он обвиняет меня в том, будто я внушаю через него миру “ложные идеи и факты”, говорит, что охотнее предпочёл бы держаться от нас подальше — и даже порвать с нами! — но удерживает его от этого лишь желание принести благо миру! Вот, право, наилучший способ угробить все науки, ибо попробуйте найти хоть одну такую, которая не была бы полным-полна “ложных фактов” и безумных теорий. Но только если западные науки вносят в уже существующую путаницу ещё больше несуразицы, наша Наука находит объяснение всем мнимым разноречиям и может обнаружить разумное зерно даже в самых безумных теориях.

Однако если Вам не удастся привести его в чувство, то всему этому скоро будет положен конец — на этот раз бесповоротно. Мне нет нужды заверять Вас в этом письме в искренности моего уважения к Вам и в нашей благодарности за всё сделанное Вами ради Общества — и косвенно для нас двоих.

Что бы ни случилось, я всегда к Вашим услугам. Я готов — подскажите только, как? — сделать всё возможное для Вашего друга, полковника Чесни. Только ради Вас — если кризиса удастся избежать и чёрная туча исчезнет с горизонта — я, насколько смогу, всё ему объясню. Но — не будет ли это слишком поздно?

Верный Ваш

К.Х.

Приложение № 1 к Письму № 32

“Разоблачённая Исида” и журнал “Теософист” о перевоплощении

[The Theosophist, vol. III, No. 11, August, 1882, pp. 288-289]

В газете “Лайт” (за 8 июля) Ч.К.М. процитировал фразу, взятую из редакционного комментария к статье “Мнимые расхождения” (“Seeming Discrepancies”), опубликованной в “Теософисте” (за июнь 1882 г.). Затем, обратившись к помещённой в том же номере “Теософиста” рецензии на книгу “Путь совершенства” (“The Perfect Way”), он приводит оттуда большую цитату, довольно язвительно замечая при этом, что ссылается на “некое авторитетное учение последнего времени”. И наконец после этого приводит длинный отрывок из “Исиды”. Эти три цитаты и собственные комментарии нашего друга выглядят следующим образом:

“. . . никогда не существовало, да и не могло существовать, никаких коренных расхождений между учением, изложенным в “Исиде”, и тем, что было сообщено за последнее время, так как всё это исходит из одного и того же источника — от Братьев-Адептов” (редакционный комментарий к “Мнимым расхождениям”)

Обратив внимание читателей на приведённое выше утверждение, Ч.К.М. затем пытается продемонстрировать — как он полагает — его ошибочность:

“Прежде всего, перевоплощение — с учётом существования иных миров, кроме нашего, — представляет собой весьма обыденное и регулярно повторяющееся явление Природы. Однако перевоплощение, происходящее в следующем, более высоком объективном мире, — это одно, а перевоплощение на нашей земле — совсем другое. Но даже оно, повторяясь снова и снова, пока не будет достигнуто наивысшее состояние человечества, какое сегодня мы можем только представить себе на нашей земле, на этом заканчивается — здесь-то и лежит ключ к разгадке тайны. . . Но вот, представим себе, в ходе последовательных перевоплощений человек достигает такого высокого уровня совершенства, какое только может позволить состояние нынешнего рода человеческого, и вот тогда он в следующий раз перевоплотится уже среди самой первой поросли следующего, более высокого мира — там, где даже самая ранняя поросль по своему уровню уже превосходит наивысший уровень совершенства, возможный здесь. Самая ужасная ошибка у современных реинкарнационистов состоит в том, что они полагают, будто на нашей земле возможно возвращение к низшим телесным формам” — то есть что человек может снова и снова перевоплощаться не в качестве человека, как это самым ясным и недвусмысленным образом изложено в виде истины в вышеприведённых цитатах” (рецензия на книгу “Путь совершенства” в журнале “Теософист”).

А вот фрагмент из “Исиды”:

“А теперь мы хотим привести здесь несколько фрагментов из этого таинственного учения о перевоплощении — учения, отличающегося от доктрины метемпсихоза, — их мы получили от одного заслуживающего доверия источника. Перевоплощение, или реинкарнация, то есть появление одного и того же индивида — а вернее, его астральной монады — дважды на одной и то же планете не является правилом в природе и представляет собой такое же исключение из правила, как и рождение ребёнка с двумя головами — явление, хорошо известное в тератологии. Ему должно предшествовать какое-то нарушение законов гармонии в природе и происходит лишь в тех случаях, когда природа, пытаясь восстановить нарушенное равновесие, насильно вбрасывает ещё раз в сферу земной жизни ту астральную монаду, которая до этого была уже выброшена из круга неизбежности в силу какого-то преступления или несчастного случая. Так, например, изначальный план природы, по которому она намеревалась произвести на свет какое-то совершенное человеческое существо, может оказаться нарушенным в тех случаях, когда женщина совершает аборт; когда ребёнок умирает, не достигнув некоего установленного возраста; или когда рождается ребёнок, страдающий врождённой и неизлечимой идиотией. Таким образом, если грубая материя каждой из сущностей этого ряда обречена на посмертное рассеяние по всему пространству бытия, то бессмертный дух и астральная монада индивида (последняя должна оживлять телесную оболочку, а первый — проливать свой божественный свет на телесный организм) должны предпринять ещё одну попытку довести до конца намерение творящего разума.

В том случае, если (у родившегося индивида — перев.) успешно формируется активный и способный к различению идей и предметов ум, перевоплощения на этой земле больше не происходит, поскольку в этом случае удаётся полное соединение всех трёх частей триединого человека, и он полностью готов к следующему забегу. Когда же это новое существо не может выйти за пределы состояния монады или когда (как это бывает в случаях врождённой идиотии) не возникает этого полного триединства, то озаряющая это существо бессмертная искра вынуждена вновь вступить на земной план бытия, поскольку предыдущая его попытка не увенчалась успехом. . . Однако то же самое оккультное учение указывает на ещё одну возможность — правда, указания об этом встречаются столь редко и носят столь туманный характер, что и упоминать-то о них, пожалуй, не стоит. И, хотя эта идея широко распространена в странах Востока, её отвергают даже современные западные оккультисты”.

Речь здесь идёт о возможном иногда возвращении крайне порочных человеческих духов, оказавшихся в восьмой сфере, — нам нет нужды приводить здесь всю цитату целиком. Таким образом, за исключением этой крайне редко случающейся и довольно сомнительной возможности, в “Исиде” — а я цитировал том I, сс. 351-352 — допускаются лишь три случая — аборт, смерть в самом раннем возрасте и идиотия, — в которых возможно перевоплощение на нашей земле.

Долгие годы занимаясь исследованием всего таинственного, я уже достаточно научен горьким опытом, а потому я чаще всего склонен винить скорее собственную глупость, чем превращать “мнимые расхождения” в предмет для издёвок. Но, в конце-то концов, два плюс три не есть четыре, а чёрное не есть белое, и когда ясно и определённо говорят “да” — это не может означать “нет”. Если я и горю желанием чему-то научиться вообще, то это прежде всего установить истину в этом самом вопросе — в проблеме перевоплощения. Надеюсь от меня не ждут того, чтобы я, послушный член Теософского общества, стал подробно сопоставлять точку зрения, изложенную в “Исиде”, с той позицией, которую занимает авторитетный автор рецензии к “Пути совершенства”. Утешает меня лишь надежда на то, что просвещённый автор “Исиды” не может совершенно не помнить учения по этому вопросу, которое она там изложила. А значит, мысли, изложенные автором рецензии, явно не были продиктованы ею. Если я могу предположить, что за её спиной стоит сам Кут Хуми, то, следовательно, злые языки ошибаются, и Кут Хуми со всей очевидностью не является лишь ещё одним псевдонимом мадам Блаватской”.

Ч.К.М.

[Редакционный комментарий]

Надеемся, это не так — в первую очередь, заботясь о благе самого же Кут Хуми. Одна только мысль о подобной чести преисполнила бы мадам Б. непомерным самомнением и гордыней. Как же всё-таки верно сказал французский классик: La critique est aisée, mais l’art est difficile — хотя в данном случае нам больше хотелось бы, поникнув головой, горько воскликнуть: Et tu Brute! — чем обращаться к старым трюизмам. Вот только усмотреть (даже) “мнимое расхождение” между обоими фрагментами мог бы, пожалуй, лишь человек, ничего не знающий об оккультном учении, и это, честное слово, так и останется загадкой для всякого восточного оккультиста, который прочитает приведённые выше строки и сам принадлежит к той же школе, что и автор рецензии к “Пути совершенства”. И, тем не менее, именно этот последний и выбран в качестве орудия, чтобы посильнее ударить нас по голове.

Достаточно прочитать выпуск № 1 “Фрагментов оккультной истины” и подумать о семеричной конституции человека, в которую оккультисты разворачивают троичную человеческую сущность, чтобы понять, что “астральная” монада не есть “духовная” монада и наоборот. Отсутствие какого бы то ни было расхождения между двумя вышеприведёнными утверждениями можно легко доказать, и мы надеемся, это и будет сделано нашим другом, “автором рецензии”. Самое большее, что можно сказать об отрывке, приведённом из “Исиды”, это то, что мысль в нём изложена неполно, запутанно и нечётко — возможно, даже неуклюже, как и многие другие места в этой книге, являющейся первым литературным произведением иностранки, которая ещё и сегодня не может похвалиться хорошим знанием английского языка. А поэтому в свете того, что было сказано чрезвычайно глубоко разбирающимся в этих вопросах, превосходным автором рецензии к “Пути совершенства”, мы ещё раз повторяем: “Перевоплощение, или реинкарнация, то есть появление одного и того же индивида — а вернее, его астральной монады [или личности, как выражаются современные реинкарнационисты] — дважды на одной и то же планете не является правилом в природе” и “представляет собой исключение из правила”.

Попробуем ещё раз объяснить, что мы имеем в виду. Автор рецензии говорит о “духовной индивидуальности”, то есть о так называемой бессмертной монаде, — иначе говоря, о седьмом и шестом принципах, упоминаемых во “Фрагментах”. В “Исиде” же мы говорим о личности, то есть о смертной астральной монаде — о соединении тончайших невесомых элементов, образуемых пятым и четвёртым принципами. Первая представляет собой эманацию единого абсолюта, а потому она нетленна. Вторая же является сочетанием элементов, а потому конечна и обречена на более-менее быстрое разрушение — исключение в ней составляют лишь наиболее одухотворённые составляющие пятого принципа (манаса, то есть ума), которые усваиваются шестым принципом в тот момент, когда этот шестой принцип переходит вслед за седьмым в состояние “вызревания”, чтобы затем либо возродиться, либо не возродиться — в зависимости от каждого конкретного случая — в арупа-локе (то есть в мире, не имеющем форм). Указанные семь принципов, образующие, так сказать, одну триаду и одну четверицу (или, как некоторые говорят, “сложное триединство”), подразделяются далее на одну триаду и две двоицы. Более наглядно это можно представить себе в виде групп принципов, описанных на следующей схеме:

ГРУППА I. 7. Атма — “Чистый дух” 6. Буддхи — “Духовная душа, или Разум”	ДУХ Духовная монада, или “Индивидуальность”, — и её носитель. Вечен и неразрушим
ГРУППА II. 5. Манас — “Ум, или животная душа” 4. Кама-рупа — Форма “желаний” или “страстей”	ДУША Астральная монада — или эго личности — и её носитель. Продолжает существовать после разрушения Группы III, и спустя какое-то время также разрушается, если, как сказано выше, не перевоплощается в исключительных обстоятельствах
ГРУППА III. 3. Линга-шарира — “астральное или витальное тело” 2. Джива — “принцип жизни” 1. Стхула-шарира — “тело”	ТЕЛО Составное физическое, или “земное”, эго. Три этих принципа умирают всегда одновременно.

А теперь мы хотели бы задать вопрос: где здесь “расхождение” или противоречие? Вне зависимости от того, был ли человек добрым, дурным, или ни тем, ни другим, Группа II должна либо превратиться в “оболочку”, либо подвергнуться однократному или многократному перевоплощению в “исключительных обстоятельствах”. В нашем оккультном учении существует огромная разница между безличной индивидуальностью и индивидуальной личностью. Ч.К.М. никогда больше не перевоплотится, и в следующем своём рождении он будет уже являться не Ч.К.М., а каким-то совершенно новым человеком, который родится из мыслей и поступков Ч.К.М.: он будет собственным своим творением, родным детищем и плодом его нынешней жизни — следствием тех причин, которые он сам сегодня формирует. Можем ли мы, следовательно, утверждать вместе со спиритистами, что Ч.К.М., всем нам хорошо известный человек, родится вновь? Нет, но мы можем говорить о том, что до конца Великого Цикла его божественная монада успеет ещё тысячи раз облачиться в формы самых разных людей, каждый из которых будет представлять собой новую личность. Как могучее дерево каждой весной облачает себя в свежую листву лишь затем, чтобы увидеть, как она вянет и умирает осенью, так и вечная монада переживает целый ряд малых циклов, оставаясь всегда самой собой, но при этом каждый раз переодеваясь и надевая на себя новое платье при каждом новом рождении. Почка, не раскрывшаяся в этом году, распустится в следующем, но лист, достигший своей зрелости и умерший естественной смертью, больше никогда не родится повторно на том же самом дереве. Во время нашей работы над “Исидой”, мы не получили разрешения входить в подробности вопроса, а отсюда и все эти окутанные туманом общие слова. Сегодня мы такое разрешение получили — и вот мы исполняем это поручение.

Так что, похоже, в конечном счёте может оказаться, что “два плюс три” “равняются именно четырём”, если “тройка” окажется неверным числом для этого расчёта. Да и, как мы слышали, бывают случаи, когда то, что всеми некогда считалось и отвергалось как нечто очень “чёрное”, ошеломляюще “чёрное”, вдруг становилось “белым” — стоило лишь позволить осветить его дополнительным лучом света. Что ж, возможно и придёт день, когда даже оккультисты, сегодня наталкивающиеся на глубокое непонимание, окажутся освещённые таким же светом. Vaut mieux tard que jamais!

А мы тем временем подождём — может быть, Ч.К.М. пожелает поискать в нашем нынешнем ответе новых цитат — для газеты “Лайт”.

Приложение № 2 к Письму № 32

“Ч.К.М.” и “Разоблачённая Исида”

[The Theosophist, September, 1882, pp. 324-326]

[Ниже мы публикуем письмо от “H.Х.”, и публикуем его, испытывая чувство решительного внутреннего протеста. Непосредственно за этим письмом следует ещё один материал за подписью нескольких чела — все они проходят систематическое обучение у наших Учителей, — который покажет читателю, что далеко не мы одни испытываем острую боль в связи с той недостойной и безосновательной критикой, которую мы с полным правом можем расценить как крайне однобокое выражение всего лишь частного мнения.

Когда европеец судит об азиатах, исходя из собственных западных норм и критериев, то это не всегда бывает справедливо и честно, но насколько же более несправедливым всё становится, когда европеец прилагает эту свою мерку к такому исключительному классу людей, даже судить о которых — в силу их общепризнанной учёности, тех удивительных способностей, которыми они обладают, и особенно благодаря несказанной чистоте их образа жизни — не позволяют себе их же собственные соплеменники: миллионы и миллионы азиатов, к какому бы народу, религии и касте они ни принадлежали.

Наш корреспондент уж должен знать наверное то, что известно любому ребёнку в Индии: они — те, кого бесчисленные народы Востока именуют Махатмами, “великими душами”, и перед кем склоняются в благоговейном поклоне, — неподвластны ни тираническим законам касты, ни какому-либо диктату со стороны общественных или религиозных законов. Даже в глазах отъявленных религиозных фанатиков образ их исполнен такой высочайшей святости, что на протяжении долгих столетий они сами стали считаться законом внутри закона, и любой обычный и какой угодно другой закон теряет всякую власть над этими исключительными людьми.

Vox populi, vox Dei — эта старая пословица не зря говорит о том, что людская интуиция редко ошибается, мешая инстинктивно прозревать великие истины. А с другой стороны мы, право, не видим ни малейшей причины, почему доселе никому не ведомое и таинственнейшее Братство — горстка людей, которые всеми силами стремились избегать контактов с внешним миром, которые никогда и никому не навязывались и даже не вызывались первыми познакомить кого-либо (и уж тем более европейцев!) со своими учениями — почему, спрашиваем мы, их должно столь бесцеремонно выволакивать на глаза равнодушнейшей публики (которая не только не проявляет к ним ни малейшего интереса, но даже в основном и не верит в их существование) ради того лишь, чтобы сначала оказаться выставленными в ложном свете (ложность проистекает из гигантской неполноты сведений о них), а затем быть изрубленными на мелкие кусочки каким-то разочаровавшимся учеником якобы в интересах узкой группки людей, даже не являющихся мирскими чела!

Но коль скоро наши Учители сами пожелали того, чтобы упомянутый критический взгляд был предложен ареопагу публики, мнением которой они дорожат, впрочем, ничуть не больше, чем великая Пирамида заботится о жгучих ветрах пустыни, овевающих её седую вершину, — то мы обязаны подчиниться их воле. При этом, однако, мы должны откровенно признаться, что, не получи мы ясных указаний об этом от наших великих Братьев, то сами мы никогда не согласились бы опубликовать столь — мягко говоря — недостойный документ. Впрочем, он может сослужить и одну добрую службу — он, на наш взгляд, позволит дать ответ на вопрос об истинной причине того, почему наши Братья столь неохотно оказывают милость даже самым интеллектуально одарённым из числа европейских “кандидатов” в мистики. — Ред.]

_ _ _ _ _ _ _ _ РЕДАКТОРУ ЖУРНАЛА “ТЕОСОФИСТ”

Милостивая государыня!

Не могу сказать, чтобы те комментарии, что были помещены на странице 288 последнего номера “Теософиста”, дабы объяснить трудности нашего друга “Ч.К.М.”, показались мне вполне удовлетворительными и достаточными — по крайней мере, на мой взгляд, взгляд непосвящённого.

Прежде всего, к глубокому моему сожалению, до сих пор так и не сказано напрямую, что “Разоблачённая Исида” — так полагают все, кроме Адептов и чела — изобилует фактическими ошибками. От страницы к странице написанное в ней заключает, да и и не может не заключать в себе, то, что, с точки зрения обычного читателя, является глубоко ошибочными представлениями. Ни один человек из числа непосвящённых не может, прочитав любой отдельный фрагмент этой работы, связанный с оккультными тайнами, и пытаясь осмыслить его, как это привык он делать с любой другой обычной книгой, извлечь для себя какой-то определённый верный смысл.

Всё дело в том, что “Исида” так и не предстала (да никогда и не предстанет) во всей своей наготе перед взором постороннего. Лишь жалкая пара прорезей — вот и всё, что было сделано в скрывающем её пологе, но даже и через них разглядеть очертания Богини сможет лишь тот, кто знает, как смотреть.

Книга эта, уже по самому характеру своему, оказалась глубоко разрушительной, и задача восстановления никогда всерьёз не входила в её планы — она и занимается лишь расчисткой пространства для него. Задача её — как бы расчистить площадку для будущих строительных работ.

А поэтому и всё, что касается в ней оккультных тайн, было намеренно написано таким образом, чтобы у посторонних ни за что не сложилось правильных представлений о них, тогда как эти правильные представления поданы достаточно прозрачно, чтобы быть узнанными любым посвящённым.

Но, кроме того, и сам текст — большей частью написанный Адептами, не вполне владеющими английским языком, — должен был перерабатываться, с одной стороны, Вами самой (в то время ещё невеликим знатоком английской словесности), а с другой, — полковником Олкоттом, в те дни вообще не разбиравшимся в вопросах оккультной философии.

Результатом явилось то, что в высказывания, и без того умышленно затемнённые и запутанные для любого непосвящённого, вкрался целый ряд явных ошибок в ходе литературной переработки этих высказываний.

Если я не ошибаюсь в этих своих рассуждениях, то, разумеется, лучше всего было бы сказать об этом раз и навсегда со всей определённостью и положить конец этой становящейся уже, похоже, регулярной потребности примирить противоречия между тем, что сказано на страницах “Исиды”, и тем, что говорится в статьях, публикуемых в “Теософисте”.

А во-вторых, как мне представляется, должно быть ясное понимание следующего: всё, что мы, мирские ученики, пишем на тему оккультной философии, не может восприниматься как нечто исчерпывающее и несомненно верное вплоть до последней буквы в каждом конкретном случае. Мы проходим известное обучение, и частицы полученных знаний мы воспроизводим при каждом удобном случае.

Да, разумеется, наши статьи не остаются без внимания, и самые вопиющие ошибки, если таковые случаются в них, подлежат исправлению, но не следует делать вид, будто такие статьи, как “Фрагменты” или рецензия на книгу “Путь совершенства”, могут считаться авторитетными от начала и до конца — в главных своих чертах они, конечно, верны и не могут быть никакими иными, ибо в противном случае их никогда не выпустили бы в печать, но при всём при том они не могут похвалиться никакой “боговдохновенностью”, и, хотя волей-неволей они так и будут оставаться всегда несовершенными (ибо возможно ли изложить подобные вопросы с необходимой полнотой на паре страниц?), им зачастую не будет хватать полной точности даже в тех узких вопросах, которым они посвящены.

Возможно, когда-нибудь позже и будет более-менее исчерпывающе и полно обрисован общий эскиз всей системы, но пока что единственной задачей всех этих фрагментарных статей остаётся лишь ознакомление читателя с самыми общими очертаниями каких-то наиболее важных элементов учения. Мы и не делаем вид, будто предлагаем читателю яркие картинки и тем более фотографии — мы даём ему лишь самые грубые наброски.

Если “Ч.К.М.” действительно хочет понять, почему ни он, ни кто-либо иной, кто, как и он сам, искренне жаждет познать истину целиком, не может получить её totus teres atque rotundus, то ответ ему будет такой: те, кто, как считается, по-настоящему знает, и кто, вполне возможно, хранит все ключи к этим знаниям, заявляют, что время сообщать миру нечто большее, чем не связанные между собой осколки этой истины, ещё не пришло.

Как самому “Ч.К.М.”, так и другим достойным нашим собратьям, незнакомым с Востоком, будет полезно запомнить следующее: в умственном отношении Адепты (от которых и зависит решение, в больших или малых порциях следует выдавать нам те знания, которые они действительно нам дают — охотно ли или нехотя, скупо или щедро) во многом резко отличаются от нас самих. Я, к примеру, искренне полагаю, что они совершают очевидный грех, когда, зная всё то, что знают, они не сообщают миру все эти знания, которыми обладают, дабы переданные знания не дошли до людей, вероятно, недостойных того, чтобы пользоваться оккультными способностями. Я придерживаюсь той точки зрения, что любой человек — будь он Адептом или кем угодно ещё — является просто временным доверительным хранителем тех знаний, которые он обязан передать своим собратьям по человечеству. Часть доверенных ему знаний он может приберечь для особо проверенных и испытанных учеников — это касается таких знаний, которые наделяют их аномальными способностями и ставят выше других людей, — но всё остальное они просто обязаны отдать.

Однако они отмахиваются от любых идей такого рода, полагая, что знания, которыми обладают, являются их исключительной собственностью, и только им одним принадлежит право решать, передавать их другим или нет, да и эту передачу, которая, на мой взгляд, является просто долгом, они рассматривают как величайшее из благодеяний, которого ещё надо заслужить.

Опять же, даже когда они и расположены обучать, то их представления об этом процессе отличаются toto coelo от наших. Если бы мы захотели кого-то чему-то обучать, то должны были бы делать это, следуя шаг за шагом, и каждую область разъяснять с совершеннейшей точностью. Они же, наоборот, как будто и думать не думают о предельной точности. Кажется, всё, к чему они стремятся, — это лишь передать самое общее представление о неком эскизном наброске. Им как будто и вовсе не хочется того, чтобы кто-либо, не связанный с ними обязательствами, превращающими человека практически в их раба, глубоко изучил хотя бы их философию. Сегодня их вполне устраивает, чтобы распространение получило лишь самое общее представление об их взглядах — они в таком случае могли бы снисходительно осчастливливать нас ничтожными крупинками разноречивых сведений, вполне, впрочем, достаточных для того, что мы были в состоянии время от времени производить на свет жалкие наброски их взглядов по тому или иному вопросу. Но, право слово, я мог бы всего за одну неделю обучить среднего ума человека тому, что удалось нам общими усилиями вытянуть из них за полтора года.

С моей точки зрения — и, полагаю, можно смело заявить — с точки зрения любого просвещённого европейца, в мире не найдётся ничего более неразумного и неубедительного, чем та позиция, которую они занимают по определённым вопросам. С восточной же точки зрения, эта позиция — вызывающая во мне столь великое отвращение, что я не раз бывал на грани полного разрыва с ними всяких отношений — так вот с восточной точки зрения эта позиция воспринимается совершенно иначе, поскольку многим моим друзьям из числа туземцев она, судя по всему, представляется не только естественной и вполне ожидаемой, но и действительно разумной и правильной.

Теософам-европейцам следует иметь в виду эту их особенность, равно как и то, что доказывать братству что-либо — всё равно что спорить с кирпичной стеной, поскольку они, когда не могут найти подходящих аргументов для ответа,преспокойно заявляют вам, что действующие у них правила не позволяют им говорить то-то и то-то.

Мне лично этот диалог с Братьями представляется самым безнадёжным предприятием — можно уважать их всех за те огромные познания в некоторых областях, которыми они обладают, а также за тот исключительно чистый и подвижнический образ жизни, который они вели и продолжают вести. Их можно даже любить всей душой — если не всех, то, по крайней мере, некоторых из них — за их добросердечие и благожелательность, но их система и их традиции прямо противоположны нашим представлениям о “правильном” и “неправильном”, и я далеко не уверен в том, что нам, вообще, когда-нибудь удастся получить хоть какую-то пользу от их учений, соизмеримую с теми затратами времени и сил, которые влечёт за собой общение с ними. В то же самое время никогда не следует забывать, что они, и только они, являются обладателями наивысших знаний; что они не принимают никаких доводов и их невозможно ни в чём убедить; что они — по нашим европейским понятиям — не являют собой ни воплощённую справедливость, ни великодушие; что им не хватает доброй дюжины черт для того, чтобы соответствовать европейскому идеалу людей столь высокой учёности и чистоты личной жизни — однако, при всём при этом, именно они, они одни, хранят у себя тайны мира незримого, и вы должны либо принимать их такими, как они есть, в надежде, что, выполняя порученную ими работу, вы, возможно, принесёте какую-то слабую пользу другим, либо вы должны порвать с ними целиком и полностью и все свои силы направить на службу вашим собратьям по человечеству — пусть, вероятно, и в каких-то более скромных, но, определённо, более перспективных сферах деятельности.

Не подлежит никакому сомнению, что Братья пребывают в искреннем убеждении: как бы они ни вели себя, что бы ни делали и что бы ни говорили, они всегда правы. Верно также и то, что ни один обычный образованный европеец никогда не договорится с ними ни по одному пункту. Но ведь они, несомненно, обладают такими знаниями, которые напрочь скрыты от нас, и, если знания эти откроются нам, то не исключено, что целиком изменятся и наши представления о Братьях, и, может статься, правыми окажутся именно они — каким бы невероятным подобный оборот событий ни казался сегодня, — а мы, возможно, глубоко ошибаемся. Но сегодня, пока мы ещё не обладаем этими знаниями (и даже нет ни малейшей надежды их когда-либо обрести), ни один европеец не может взглянуть на них под таким углом зрения (а азиаты смотрят на эти знания так же, как Братья), а поэтому Ч.К.М. и другие теософы-британцы должны приготовиться к тому, что в связи с высказываниями и поступками Братьев им предстоит постоянно сталкиваться с такими вещами, которые, на их [британцев — перев.] взгляд, будут совершенно несовместимы с тем, какими Адепты на самом деле должны быть, — вернее с их представлениями о том, какими они должны быть. Мы должны иметь дело с особым человеческим складом: с людьми почти исключительно восточными; людьми чрезвычайно учёными в некоторых вопросах — настолько, что они просто не укладываются в привычные рамки представлений об учёности у большинства жителей западных стран; людьми, ведущими самый безупречный образ жизни и крайне ревниво охраняющими сокровищницы своих знаний; людьми, воспитанными и закостеневшими в системе взглядов, которая годится разве лишь для восточного ума, и при этом тот поток мысли, который наполняет их изнутри, течёт в русле, диаметрально противоположном тому, в котором движется мысль у самых светлых и ярких умов современного Запада. Их цели, их задачи, их образ мысли, их modi operandi, и даже эталоны верного и неверного, правильного и неправильного, которые лежат в основе многих обсуждаемых ими вопросов, резко отличаются от наших, и чем скорее европейские теософы поймут всё это и сообразуют с этим свои ожидания и требования, тем будет лучше для всех.

Используя ставшую ныне уже традиционную формулу м-ра Глэдстона, мы можем сказать, что перед нами открываются три возможных пути.

1. Принимать Братьев такими, как они есть, — брать от них всё самое лучшее, с благодарностью принимая те жалкие крохи, что падают со столов наших Учителей, но раз и навсегда признав, что на сегодняшний день нет никакой возможности предложить такое объяснение их действий и системы, которое представлялось бы вполне удовлетворительным нашему европейскому (и, как, вероятно, они сказали бы, увечному и растленному) уму.

2. Поставить окончательный крест и на самих Братьях, и на скупо обрисованных ими призраках наивысших тайных познаний, но продолжить при этом работу в указанном ими русле, стремясь к всеобщему объединению узами братской любви, взаимотерпимости и уважения друг к другу.

3. Отказаться от всякой с ними связи вообще как от не обещающей никаких перспектив получения практических результатов, соизмеримых с затратами того времени и той энергии, которые потребуются от всякого, кто намеревается быть кем-то больше, чем просто номинальным членом Общества.

Я — во всяком случае, в рамках предложенных здесь вариантов — предпочёл бы выбрать первый путь. Но при этом я решительно полагаю, что каждый теософ должен отчётливо понимать: с точки зрения логики, предложенные три варианта — это единственное, что открывается перед ним, и он должен твёрдо выбрать какой-то один из них.

Ну, и в заключение, смею сказать, было бы неплохо объяснить Ч.К.М., почему то, что мы называем личностью, способно появляться повторно в тех случаях, когда мы говорим о врождённой идиотии, а также о смертях детей, не достигших возраста ответственности за собственные поступки. Взяв термин личность (personality) в его буквальном значении как производного от латинского слова persona, что значит “маска”, он, возможно, будет рассуждать следующим образом: коль скоро в указанных двух случаях “маска”, то есть тело, умирает так же, как и в любом другом случае, то и повторное рождение в этом (как и во всех иных) случае должно сопровождаться появлением новой личности. — Разумеется, всё дело в том, что у нас понятие личность обозначает телесную маску не для двух наивысших двоиц, а лишь для нижней из этих последних двух, которая для самого же человека в большинстве случаев служит “железной маской”, закрывающей собою наивысшую [двоицу — перев.].

Вообще, для образования всякой новой личности — в том смысле, какой мы вкладываем в этот термин, — должен возникать какой-то новый материал, который будет примешиваться к старому, и этим новым материалом может быть только Карма, то есть сознательно-ответственные поступки, слова и мысли — а там, где нет никакой ответственности, там не может быть и никакой Кармы, а значит, и никакого нового материала и, стало быть, никакой новой личности, невзирая на повторное рождение. Поэтому-то — опять-таки в нашем понимании этого слова — в рамках эволюции низшего царства и не происходит никакого изменения личности: имеет место лишь [очередное — перев.] её формирование. Так всё и обстоит, пока дело не доходит до уровня человеческой жизни, когда — как следствие множества прожитых жизней в качестве человека-обезьяны, обезьяны-человека и физического человека — возникает уже человек, полностью осознающий ответственность за свои поступки, и отныне уже каждая проживаемая им жизнь сопровождается Кармой. Вплоть до этого момента происходило лишь образование [прежней личности — перев.], но не её переплавка. Начиная же с этого времени — за исключением отдельных редких случаев (два из которых упомянуты выше) — происходит переплавка, а, значит, и изменение личности после каждой прожитой ею жизни, а вместе с этим изменением происходит не просто забывание, но полная утрата всех воспоминаний, поскольку составляющие их переживания растворяются, образуя [физическое — перев.] тело новой личности.

Совершенный же Адепт, как считается, способен предотвращать подобное изменение своей личности и на протяжении тысяч своих рождений в течение миллионов и миллионов лет умеет сохранять свою личность (personality) — а не просто индивидуальность (individuality) — в неизменности. Но это должен быть совершенный Адепт, а таковыми ближайшие к нам учителя-Адепты, по их же собственным словам, являться не могут. Личное бессмертие может аналогичным образом обеспечить для себя и совершенный колдун, но переживаемое им бессмертие — это уже мучительное бессмертие.

Ваш покорный слуга,

H.X.

Протест

Мы, нижеподписавшиеся индусские чела, как уже принятые в ученичество, так и ещё проходящие испытательный срок под руководством гималайских Братьев, их ученики, живущие в Индии и Северном Кашмире, почтительно заявляем о своём праве выступить с протестом, вызванным самим тоном опубликованной выше статьи и содержащейся в ней острой критикой со стороны H.X. — мирского чела. Ни один человек, вызвавшийся поступить в ученичество, не имеет никакого права выступать с открытой критикой и обвинениями против наших Учителей на основе одних лишь собственных непроверенных предположений и выносить свои однобокие суждения по существу вопроса. И мы почтительно утверждаем, что такие шаги особенно недостойны, когда совершаются человеком, который, удостоившись поистине исключительной милости, теперь столь бесцеремонно выставляет их личности на всеобщее обозрение, как он мог бы сделать это, имея дело с любыми другими категориями людей.

Пусть мы и принадлежим к так называемой “низшей” азиатской расе, но мы не можем позволить, чтобы то чувство безграничной преданности, которое питаем к своим Учителям, грубо именовалось европейцами рабским. Западным расам было бы неплохо взять себе на заметку следующее обстоятельство: да, кто-то из числа убогих азиатов действительно достигал невиданных высот познаний в области тайн природы, но происходило это лишь благодаря тому, что они всегда слепо выполняли все повеления своих Учителей и никогда не ставили себя не только выше своих Гуру, но даже и вровень с ними. В результате все они, рано или поздно, были вознаграждены за свою преданность — каждый по его способностям и заслугам — теми, кто за долгие годы самоотверженного труда и преданности своим Гуру смогли и сами стать Адептами.

Мы полагаем, что благословенные наши Учители должны быть лучшими судьями в вопросе о том, как им надлежит передавать свои знания. Большинство из нас видели их собственными глазами и знакомы с ними лично, а двое из нижеподписавшихся живут вместе с почитаемыми нами Махатмами, а потому им хорошо известно, как много сил они тратят на благо и преуспеяние человечества. И если по каким-то своим особым причинам — которые, мы знаем, должны быть вескими и разумными, — наши Гуру воздерживаются от передачи “миру всех тех знаний, которыми они обладают”, то это ещё не может служить основанием для “мирских чела”, ещё так мало о них знающих, называть это “грехом” и присваивать себе право публично их упрекать и поучать тому, что, как им подсказывает собственное воображение, является их долгом.

А то, что они принадлежат к числу “просвещённых европейских господ”, нисколько не меняет сути дела. Более того, наш учёный собрат, который жалуется на то, что получает так мало от наших Учителей, судя по всему, теряет из виду то — для него малозначимое — обстоятельство, что европейцы не меньше, чем туземцы, должны испытывать чувство благодарности даже за эти “крохи знаний”, которые они могут получать, ибо это не наши Учители первыми вызвались нас наставлять, а мы сами, жадно стремясь к этому, снова и снова молим их об этом. А поэтому каким бы рассудительным и талантливым — с литературной точки зрения — ни было это письмо H. X., автор его не должен удивляться тому, что, отбрасывая всю его рассудительность, мы, туземцы, остро улавливаем в нём — в первую очередь и главным образом — присутствие надменного духа властолюбия, совершенно чуждого нашей природе, — духа, рвущегося диктовать свои собственные законы даже тем, кто никогда не может оказаться под властью кого бы то ни было. Не менее удручающее впечатление на нас произвело и полное отсутствие в письме, побудившем нас выступить с этим протестом, выражения какой-либо искренней признательности хотя бы за то малое, что для него было, по признанию самого же автора письма, сделано.

В свете вышеизложенных причин мы, нижеподписавшиеся, просим наших собратьев в “Теософисте” предоставить нам возможность выразить свой протест на страницах этого журнала.

ДЭВА МУНИ.·.·.

ПАРАМАХАНСА ШУБ-ТУНГ.·.·.·.

Т. Субба Роу, бакалавр искусств и бакалавр права, член Т.О. . .

Дарбхагири Натх, член Т.О.

С. Рамашвамир, бакалавр искусств, член Т.О.

Гуала К. Деб, член Т.О.

Нобин К. Банерджре, член Т.О.

Т.Т. Гурудас, член Т.О.

Бхола Дэва Сарма, член Т.О.

С.Т.К. . . . Чери, член Т.О.

Гаргья Дэва, член Т.О.

Дамодар К. Маваланкар, член Т.О.

Предыдущее письмо № 34	Оглавление	Следующее письмо № 10
(предположительная хронологическая последовательность)

Сноски

---