Изменения

Предупреждение о «лже-Христах» и лже-пророках по сей день продолжает истолковываться благочестивыми христианами, поклоняющимися мертвой букве своего писания, как относящееся прежде всего к мистикам вообще и, разумеется, к теософам в частности.

Предупреждение о «лже-Христах» и лже-пророках по сей день продолжает истолковываться благочестивыми христианами, поклоняющимися мертвой букве своего писания, как относящееся прежде всего к мистикам вообще и, разумеется, к теософам в частности.

Подтверждением тому является недавно вышедшая в свет работа м-ра Пембера «Ранний период существования Земли». Но, что бы там ни говорилось, совершенно очевидно, что к теософам слова Евангелия от Матфея едва ли применимы. Ибо теософы никогда не утверждали, что Христос находится «здесь» или «там», в пустыне или в большом городе; и наконец, они никогда не призывали искать Его в «потаенных комнатах» — за алтарем какой-либо церкви. Будь они христиане или язычники по своему рождению, они тем не менее всегда выступали против облачения в материю и, следовательно, неправомерного принижения того, что является самым чистым и величественным идеалом, символом символов, а именно — бессмертного Божественного Духа, заключенного в человеке, как бы этот Дух ни назывался — Гор, Кришна, Будда или Христос. И никто из них ни разу не сказал: «Я — Христос», поскольку те из них, кто родился на Западе, считают себя пока что только'' хрестианами<ref>Самый ранний христианский автор — Юстин Мученик — в своей «Первой Апологии» называет своих собратьев по вере хрестианами (χρηστιανοί), а не христианами.</ref>, хотя и прилагают все усилия к тому, чтобы стать'' христианами'' в духе. Это предостережение Христа скорее можно отнести к тем, кто в своей гордыне и тщеславии не желает вести жизнь'' Хрестоса<ref>«Во II в. Климент Александрийский прямо заявлял о нетождественности этих понятий, утверждая (lib. III, cap. XVII, p. 53, et circa — Psal. 55, D), что те, кто верит в Хреста (т.е. доброго человека), называются и в действительности являются хрестианами, т. е. добрыми людьми» (Stromata, lib. II, ch. IV, цит. по кн. Higgins, Anacalypsis, I, 568). И Лактанций говорит (Divine Institutes, lib. IV, ch. vii), что только по невежеству своему люди называют себя христианами, хотя надо говорить — хрестиане.</ref> (которая только и может снискать человеку право носить имя'' Христа''), но при этом самонадеянно полагает себя христианином (благословенным, помазанником) — исключительно по праву обряда крещения, через который он прошел, когда ему было всего лишь несколько дней от роду. И как же можно сомневаться в пророческом даре того, кто высказал это предостережение, видя толпы лжепророков и псевдоапостолов (''Христа''), наполнивших землю? Именно они раскололи на бесчисленное множество маленьких кусочков единую божественную Истину — теперь только в протестантском мире мо­нолит Вечной Истины разбит на триста пятьдесят с лишним сект, и число их продолжает расти. Возь­мем для примера округленную цифру 350 и предположим, что одной из этих сект удалось-таки более или менее приблизиться к истине; тогда выходит, что остальные 349 учений'' по необходимости должны быть ложными<ref>В одной только Англии — свыше 239 различных сект. (Whitaker's Almanac.) В 1883 г. насчитывалось всего 186 наименований, но с каждым годом их число стабильно растет. Только за последние четыре года появились 53 новые секты!</ref>. Но ведь каждая из этих сект утверждает, что Христос находится именно в ее «потаенной комнате», и отказывает в этой привилегии всем другим, в то время как подавляющее большинство сектантов ежедневно распинает Христа на кресте материальной обыденности: по сути дела — на «столбе позора», как называли его древние римляне!

Подтверждением тому является недавно вышедшая в свет работа м-ра Пембера «Ранний период существования Земли». Но, что бы там ни говорилось, совершенно очевидно, что к теософам слова Евангелия от Матфея едва ли применимы. Ибо теософы никогда не утверждали, что Христос находится «здесь» или «там», в пустыне или в большом городе; и наконец, они никогда не призывали искать Его в «потаенных комнатах» — за алтарем какой-либо церкви. Будь они христиане или язычники по своему рождению, они тем не менее всегда выступали против облачения в материю и, следовательно, неправомерного принижения того, что является самым чистым и величественным идеалом, символом символов, а именно — бессмертного Божественного Духа, заключенного в человеке, как бы этот Дух ни назывался — Гор, Кришна, Будда или Христос. И никто из них ни разу не сказал: «Я — Христос», поскольку те из них, кто родился на Западе, считают себя пока что только'' хрестианами<ref>Самый ранний христианский автор — Юстин Мученик — в своей «Первой Апологии» называет своих собратьев по вере хрестианами (χρηστιανοί), а не христианами.</ref>, хотя и прилагают все усилия к тому, чтобы стать'' христианами'' в духе. Это предостережение Христа скорее можно отнести к тем, кто в своей гордыне и тщеславии не желает вести жизнь'' Хрестоса<ref>«Во II в. Климент Александрийский прямо заявлял о нетождественности этих понятий, утверждая (lib. III, cap. XVII, p. 53, et circa — Psal. 55, D), что те, кто верит в Хреста (т.е. доброго человека), называются и в действительности являются хрестианами, т. е. добрыми людьми» (Stromata, lib. II, ch. IV, цит. по кн. Higgins, Anacalypsis, I, 568). И Лактанций говорит (Divine Institutes, lib. IV, ch. vii), что только по невежеству своему люди называют себя христианами, хотя надо говорить — хрестиане.</ref> (которая только и может снискать человеку право носить имя'' Христа''), но при этом самонадеянно полагает себя христианином (благословенным, помазанником) — исключительно по праву обряда крещения, через который он прошел, когда ему было всего лишь несколько дней от роду. И как же можно сомневаться в пророческом даре того, кто высказал это предостережение, видя толпы лжепророков и псевдоапостолов (''Христа''), наполнивших землю? Именно они раскололи на бесчисленное множество маленьких кусочков единую божественную Истину — теперь только в протестантском мире монолит Вечной Истины разбит на триста пятьдесят с лишним сект, и число их продолжает расти. Возьмем для примера округленную цифру 350 и предположим, что одной из этих сект удалось-таки более или менее приблизиться к истине; тогда выходит, что остальные 349 учений'' по необходимости должны быть ложными<ref>В одной только Англии — свыше 239 различных сект. (Whitaker's Almanac.) В 1883 г. насчитывалось всего 186 наименований, но с каждым годом их число стабильно растет. Только за последние четыре года появились 53 новые секты!</ref>. Но ведь каждая из этих сект утверждает, что Христос находится именно в ее «потаенной комнате», и отказывает в этой привилегии всем другим, в то время как подавляющее большинство сектантов ежедневно распинает Христа на кресте материальной обыденности: по сути дела — на «столбе позора», как называли его древние римляне!

Преклонение перед мертвой буквой библейского текста это не что иное, как одна из форм'' идолопоклонства''. Главный догмат веры не может быть двуликим Янусом. «Оправдание»'' через Христа'' не может быть достигнуто по нашей воле и прихоти,'' будь то'' оправдание «верой» или «деяниями»; и потому, когда Иаков (II, 25) противоречит Павлу (Евр., XI, 31) и'' наоборот<ref>Справедливости ради следует отметить, что это противоречие появилось, несомненно, вследствие позднейших искажений, внесенных в Послания Св. Павла. Павел сам был гностиком, т.е. «Сыном Мудрости», посвященным в истинные мистерии Христа, хотя бы он и грозил (или, возможно, делал вид, что грозит) некоторым гностическим сектам, коих в его время было великое множество. Но его Христос не был тем Иисусом из Назарета, как не был и человеком вообще, что убедительно доказал м-р Джеральд Массей в своей лекции «Павел — гностический оппонент Петра». Павел был Посвященным, истинным Учителем-Строителем, или Адептом, как это показано в «Разоблаченной Изиде», том II.</ref>, один из них неизбежно должен быть неправ. Следовательно, Библия отнюдь'' не является'' «Словом Божьим», но, в лучшем случае, содержит в себе слова обыкновенных, подверженных заблуждениям людей и'' несовершенных'' наставников. Однако если читать ее'' эзотерически'', можно найти в ней если не'' всю'' истину, то, по крайней мере,'' «ничего кроме истины»'', в какой бы аллегорической форме она ни была изложена. И все же:'' Quot homines tot sententiae''.

Преклонение перед мертвой буквой библейского текста это не что иное, как одна из форм'' идолопоклонства''. Главный догмат веры не может быть двуликим Янусом. «Оправдание»'' через Христа'' не может быть достигнуто по нашей воле и прихоти,'' будь то'' оправдание «верой» или «деяниями»; и потому, когда Иаков (II, 25) противоречит Павлу (Евр., XI, 31) и'' наоборот<ref>Справедливости ради следует отметить, что это противоречие появилось, несомненно, вследствие позднейших искажений, внесенных в Послания Св. Павла. Павел сам был гностиком, т.е. «Сыном Мудрости», посвященным в истинные мистерии Христа, хотя бы он и грозил (или, возможно, делал вид, что грозит) некоторым гностическим сектам, коих в его время было великое множество. Но его Христос не был тем Иисусом из Назарета, как не был и человеком вообще, что убедительно доказал м-р Джеральд Массей в своей лекции «Павел — гностический оппонент Петра». Павел был Посвященным, истинным Учителем-Строителем, или Адептом, как это показано в «Разоблаченной Изиде», том II.</ref>, один из них неизбежно должен быть неправ. Следовательно, Библия отнюдь'' не является'' «Словом Божьим», но, в лучшем случае, содержит в себе слова обыкновенных, подверженных заблуждениям людей и'' несовершенных'' наставников. Однако если читать ее'' эзотерически'', можно найти в ней если не'' всю'' истину, то, по крайней мере,'' «ничего кроме истины»'', в какой бы аллегорической форме она ни была изложена. И все же:'' Quot homines tot sententiae''.

«Принцип Христа», пробужденный и воссиявший Дух Истины универсален и вечен; и потому истинный Христос не может быть монополизирован никем из людей, даже если кто-то из них присвоит себе титул «Викария Христа» или же «Главы» той или иной государственной религии. Дух «Хреста», как и дух «Христа», невозможно ограничить рамками какой-либо одной веры или секты уже потому, что эта вера или секта, утверждая собственную непогрешимость, стремится вознестись над остальными. Само это имя используется сейчас в столь нетерпимой и догма­тической манере, что христианство превратилось в наши дни в религию чванства'' par excellence'', в средство для удовлетворения личных амбиций, в синекуру для тех, кто стремится к богатству, мистификации и власти; в настоящее прибежище для лицемеров. Столь благородный в древности эпитет, о котором Юстин Мученик сказал: «''Одним только этим именем'', коим клеймят нас как преступников,'' мы прославлены''», ныне осквернен и унижен. Миссионер гордится тем, что ему удается'' обратить ''язычника, для которого христианство становится'' профессией'', но почти никогда — религией: источником доходов, получаемых из миссионерского фонда, а также удобным предлогом для оправдания всех своих мелких прегрешений и преступлений, начиная с пьянства и кончая воровством, — ведь все это уже искуплено кровью Иисуса. Но тот же миссионер готов, не колеблясь, публично осудить на вечные муки в адовом пламени самого великого святого, если последний не прошел в свое время через бессмысленный и бесполезный обряд крещения водой, сопровождаемый бормотанием'' непонятных ''молитв и пустыми ритуалами.

«Принцип Христа», пробужденный и воссиявший Дух Истины универсален и вечен; и потому истинный Христос не может быть монополизирован никем из людей, даже если кто-то из них присвоит себе титул «Викария Христа» или же «Главы» той или иной государственной религии. Дух «Хреста», как и дух «Христа», невозможно ограничить рамками какой-либо одной веры или секты уже потому, что эта вера или секта, утверждая собственную непогрешимость, стремится вознестись над остальными. Само это имя используется сейчас в столь нетерпимой и догматической манере, что христианство превратилось в наши дни в религию чванства'' par excellence'', в средство для удовлетворения личных амбиций, в синекуру для тех, кто стремится к богатству, мистификации и власти; в настоящее прибежище для лицемеров. Столь благородный в древности эпитет, о котором Юстин Мученик сказал: «''Одним только этим именем'', коим клеймят нас как преступников,'' мы прославлены''», ныне осквернен и унижен. Миссионер гордится тем, что ему удается'' обратить ''язычника, для которого христианство становится'' профессией'', но почти никогда — религией: источником доходов, получаемых из миссионерского фонда, а также удобным предлогом для оправдания всех своих мелких прегрешений и преступлений, начиная с пьянства и кончая воровством, — ведь все это уже искуплено кровью Иисуса. Но тот же миссионер готов, не колеблясь, публично осудить на вечные муки в адовом пламени самого великого святого, если последний не прошел в свое время через бессмысленный и бесполезный обряд крещения водой, сопровождаемый бормотанием'' непонятных ''молитв и пустыми ритуалами.

Мы намеренно говорим о «непонятных молитвах» и «пустых ритуалах». Лишь немногим христианам из числа мирян знакомо истинное значение слова'' Христос''; а те представители духовенства, которым все-таки удалось его узнать, скрывают это знание от своих прихожан, поскольку воспитывались они в духе неразмышления над подобными вопросами; размышление же приравнивалось к сомнению и почиталось'' греховным''. Они требуют слепой, безоговорочной веры и'' запрещают любые исследования как непростительный грех'', хотя все, что ведет к постижению истины, ничем иным, кроме как святым, быть не может. Ибо что есть Божественная Мудрость, или'' Гнозис'', как не сущностная реальность, стоящая за мимолетными внешними образами существующих в природе объектов, как не сама душа проявленного''' Логоса'''? И почему же тогда люди, стремящиеся к достижению единства с вечным и абсолютным Божеством, должны отказываться от мысли о проникновении в его тайны, какими бы отпугивающими они ни казались? И почему они должны произносить имена и фразы, подлинный смысл которых остается для них тайной за семью печатями, простым, мало что значащим звуком? Не кроется ли истинная причина в том, что один не слишком щепетильный общественный институт, именуемый церковью, боится утратить свою власть над душами людей, пугая и грозя каждому, кто попытается выйти за установленные ею рамки, объявляет его богохульником, стараясь уничтожить самый дух исследования? Но теософия — «Божественная Мудрость» — никогда не обращала внимания на эти окрики, имея мужество высказывать собственное мнение. Скептики и фанатики наверняка навесят на нее за это качество очередной ярлык: первые — какой-нибудь пустой «-''изм''», вторые назовут «сатанизмом». Но уничтожить теософию ни тем ни другим не удастся. Теософов уже называли и атеистами, и ненавистниками христианства, и даже врагами Бога и богов. Но, не являясь никем из перечисленных, теософы приняли решение — публично, на страницах печатных изданий, четко и ясно изложить свои идеи и свое кредо или, по крайней мере, пояснить свою позицию в отношении монотеизма и христианства, чтобы непредвзятый читатель мог сам во всем разобраться, дав оценку как теософам с их верой, так и вере клевещущих на них и самим клеветникам. Ни один искренне стремящийся к истине человек не станет возражать против такого честного и открытого диспута; и новый свет, пролитый на эти проблемы, — даже если его будет слишком много — никого не ослепит, хотя поначалу и вызовет удивление. Напротив, такие люди будут только благодарны «Люциферу»; а те, о ком сказано —'' «qui vult decipi decipiatur»'', пусть и впредь позволяют дурачить себя как угодно!

Мы намеренно говорим о «непонятных молитвах» и «пустых ритуалах». Лишь немногим христианам из числа мирян знакомо истинное значение слова'' Христос''; а те представители духовенства, которым все-таки удалось его узнать, скрывают это знание от своих прихожан, поскольку воспитывались они в духе неразмышления над подобными вопросами; размышление же приравнивалось к сомнению и почиталось'' греховным''. Они требуют слепой, безоговорочной веры и'' запрещают любые исследования как непростительный грех'', хотя все, что ведет к постижению истины, ничем иным, кроме как святым, быть не может. Ибо что есть Божественная Мудрость, или'' Гнозис'', как не сущностная реальность, стоящая за мимолетными внешними образами существующих в природе объектов, как не сама душа проявленного''' Логоса'''? И почему же тогда люди, стремящиеся к достижению единства с вечным и абсолютным Божеством, должны отказываться от мысли о проникновении в его тайны, какими бы отпугивающими они ни казались? И почему они должны произносить имена и фразы, подлинный смысл которых остается для них тайной за семью печатями, простым, мало что значащим звуком? Не кроется ли истинная причина в том, что один не слишком щепетильный общественный институт, именуемый церковью, боится утратить свою власть над душами людей, пугая и грозя каждому, кто попытается выйти за установленные ею рамки, объявляет его богохульником, стараясь уничтожить самый дух исследования? Но теософия — «Божественная Мудрость» — никогда не обращала внимания на эти окрики, имея мужество высказывать собственное мнение. Скептики и фанатики наверняка навесят на нее за это качество очередной ярлык: первые — какой-нибудь пустой «-''изм''», вторые назовут «сатанизмом». Но уничтожить теософию ни тем ни другим не удастся. Теософов уже называли и атеистами, и ненавистниками христианства, и даже врагами Бога и богов. Но, не являясь никем из перечисленных, теософы приняли решение — публично, на страницах печатных изданий, четко и ясно изложить свои идеи и свое кредо или, по крайней мере, пояснить свою позицию в отношении монотеизма и христианства, чтобы непредвзятый читатель мог сам во всем разобраться, дав оценку как теософам с их верой, так и вере клевещущих на них и самим клеветникам. Ни один искренне стремящийся к истине человек не станет возражать против такого честного и открытого диспута; и новый свет, пролитый на эти проблемы, — даже если его будет слишком много — никого не ослепит, хотя поначалу и вызовет удивление. Напротив, такие люди будут только благодарны «Люциферу»; а те, о ком сказано —'' «qui vult decipi decipiatur»'', пусть и впредь позволяют дурачить себя как угодно!

Слово «Хрестос» существовало задолго до того, как мир услышал о христианстве. Оно встречается с V в. до н.э. — у Геродота, Эсхила и других классических греческих авторов, где оно употреблялось по отношению как к людям, так и к предметам.

Слово «Хрестос» существовало задолго до того, как мир услышал о христианстве. Оно встречается с V в. до н.э. — у Геродота, Эсхила и других классических греческих авторов, где оно употреблялось по отношению как к людям, так и к предметам.

Так, у Эсхила («Хоэфоры», 901) мы читаем о μαντεύματα (''пифохрестах'') — «оракулах пифийского Бога» (Greek-English Lexicon), возвещавшихся через пифию;'' Пифохрестос,'' это именительный падеж единственного числа прилагательного, образованного от'' храо'' χράω (Euripides, Ion, 1218). Более поздние значения, весьма вольно выведенные из первоначаль­ного, многочисленны и многообразны. Языческие классики использовали глагол χράομαι («вопрошать оракула») в нескольких значениях, ибо он означал также «предопределенный»,'' предназначенный ''ора­кулу, в смысле'' требуемой им жертвы ''или жертвы '''слову''', поскольку слово'' хрестерион'' обозначало не только «местонахождение оракула», но также — «предназначенное оракулу приношение»<ref>Слово χρεών Геродот объясняет (7.11.7) как речение оракула, в то время как у Плутарха (Lives: Nicias, XIV, b) τό χρεών — «предначертание», «необходимость».'' См.'': Геродот, VII, 215; V, 109; и Софокл «Филоклет», 437.</ref>. ''Хрестес'', χρήστης это тот, кто объяснял, толковал оракулы,'' «прорицатель, предсказатель» ''(Liddell and Scott, Greek-English Lexicon); а'' хрестериос,'' χρηστήριος — тот, кто принадлежит или служит оракулу, Богу или «Учителю»<ref>Здесь имеются в виду типичные взаимоотношения между'' гуру'', учителем, и'' чела'', учеником.</ref>, что бы там не говорил каноник Фаррар<ref>В своей новой книге «Первые дни христианства» каноник Фаррар отмечает: «Пс. XXXIV, 8, χρηστός, “благой” (Авг.'' dulcis'', Вульг.'' suavis''). Ср.: Лук., V, 39; VI, 35. В словах'' хрестос'' (“благой”) и Христос некоторые предполагают забавную игру слов, основанную на созвучии...» (vol. I, p. 158). Но тут нечего предполагать, поскольку с этой «игры слов» как раз все и началось. Только имя Христус'' не'' было «искажено и преобразовано в'' Хрестос''», как убеждает читателя наш ученый автор (I, p. 19); но, напротив, существительное и прилагательное'' Хрестос'' было искажено и переиначено в'' Христус'' и в такой форме присвоено Иисусу. В примечании к слову «Хрестианин», встречающемуся в «Первом Послании Петра» (IV, 16) и в позднейших списках'' исправленному'' на'' христианина'', каноник Фаррар снова отмечает: «...Возможно, нам следует читать так, как неверно написал невежественный язычник, —'' хрестианин''...» (I, p. 171). Разумеется, следует, ибо наш красноречивый автор должен помнить завет своего Учителя — отдавать Кесарю Кесарево. К тому же, м-р Фаррар должен признать, что слово'' христианин'' было впервые придумано насмешливыми и глумливыми антиохийцами в 44 г. н.э. и вплоть до репрессий Нерона широкого распространения не имело. «Тацит (Анналы, XV, 44), — пишет он, — использует слово'' “Christianos”'' с оттенком пренебрежения. Общеизвестно, что в Новом Завете оно употребляется лишь трижды и всякий раз в связи с выражением недоверия (Деян., XI, 26; XXVI, 28, так же как и IV, 16)» (vol. I, p. 147). Не только Клавдий с тревогой и подозрением наблюдал за христианами, прозванными так в насмешку за их стремление к овеществлению субъективного принципа (или атрибута), но и все языческие народы. Тацит, например, говоря о тех, кого в народе называли «христианами», описывает их как категорию людей,'' вызывавших стойкое и всеобщее отвращение за свои гнусности'' и преступления. Чему удивляться? — история повторяется. Безусловно, на свете есть множество благородных, искренних и добродетельных мужчин и женщин, являющихся'' христианами (христианками) по рождению''. Но сейчас нас интересуют только мерзости, творимые обращенными в христианство «язычниками»; только'' моральный облик'' индийских прозелитов, от которых открещиваются даже сами миссионеры. Мы хотим провести параллель между новообращенными 1800-летней давности и современными язычниками, на которых «снизошла благодать».</ref>.

Так, у Эсхила («Хоэфоры», 901) мы читаем о μαντεύματα (''пифохрестах'') — «оракулах пифийского Бога» (Greek-English Lexicon), возвещавшихся через пифию;'' Пифохрестос,'' это именительный падеж единственного числа прилагательного, образованного от'' храо'' χράω (Euripides, Ion, 1218). Более поздние значения, весьма вольно выведенные из первоначального, многочисленны и многообразны. Языческие классики использовали глагол χράομαι («вопрошать оракула») в нескольких значениях, ибо он означал также «предопределенный»,'' предназначенный ''оракулу, в смысле'' требуемой им жертвы ''или жертвы '''слову''', поскольку слово'' хрестерион'' обозначало не только «местонахождение оракула», но также — «предназначенное оракулу приношение»<ref>Слово χρεών Геродот объясняет (7.11.7) как речение оракула, в то время как у Плутарха (Lives: Nicias, XIV, b) τό χρεών — «предначертание», «необходимость».'' См.'': Геродот, VII, 215; V, 109; и Софокл «Филоклет», 437.</ref>. ''Хрестес'', χρήστης это тот, кто объяснял, толковал оракулы,'' «прорицатель, предсказатель» ''(Liddell and Scott, Greek-English Lexicon); а'' хрестериос,'' χρηστήριος — тот, кто принадлежит или служит оракулу, Богу или «Учителю»<ref>Здесь имеются в виду типичные взаимоотношения между'' гуру'', учителем, и'' чела'', учеником.</ref>, что бы там не говорил каноник Фаррар<ref>В своей новой книге «Первые дни христианства» каноник Фаррар отмечает: «Пс. XXXIV, 8, χρηστός, “благой” (Авг.'' dulcis'', Вульг.'' suavis''). Ср.: Лук., V, 39; VI, 35. В словах'' хрестос'' (“благой”) и Христос некоторые предполагают забавную игру слов, основанную на созвучии...» (vol. I, p. 158). Но тут нечего предполагать, поскольку с этой «игры слов» как раз все и началось. Только имя Христус'' не'' было «искажено и преобразовано в'' Хрестос''», как убеждает читателя наш ученый автор (I, p. 19); но, напротив, существительное и прилагательное'' Хрестос'' было искажено и переиначено в'' Христус'' и в такой форме присвоено Иисусу. В примечании к слову «Хрестианин», встречающемуся в «Первом Послании Петра» (IV, 16) и в позднейших списках'' исправленному'' на'' христианина'', каноник Фаррар снова отмечает: «...Возможно, нам следует читать так, как неверно написал невежественный язычник, —'' хрестианин''...» (I, p. 171). Разумеется, следует, ибо наш красноречивый автор должен помнить завет своего Учителя — отдавать Кесарю Кесарево. К тому же, м-р Фаррар должен признать, что слово'' христианин'' было впервые придумано насмешливыми и глумливыми антиохийцами в 44 г. н.э. и вплоть до репрессий Нерона широкого распространения не имело. «Тацит (Анналы, XV, 44), — пишет он, — использует слово'' “Christianos”'' с оттенком пренебрежения. Общеизвестно, что в Новом Завете оно употребляется лишь трижды и всякий раз в связи с выражением недоверия (Деян., XI, 26; XXVI, 28, так же как и IV, 16)» (vol. I, p. 147). Не только Клавдий с тревогой и подозрением наблюдал за христианами, прозванными так в насмешку за их стремление к овеществлению субъективного принципа (или атрибута), но и все языческие народы. Тацит, например, говоря о тех, кого в народе называли «христианами», описывает их как категорию людей,'' вызывавших стойкое и всеобщее отвращение за свои гнусности'' и преступления. Чему удивляться? — история повторяется. Безусловно, на свете есть множество благородных, искренних и добродетельных мужчин и женщин, являющихся'' христианами (христианками) по рождению''. Но сейчас нас интересуют только мерзости, творимые обращенными в христианство «язычниками»; только'' моральный облик'' индийских прозелитов, от которых открещиваются даже сами миссионеры. Мы хотим провести параллель между новообращенными 1800-летней давности и современными язычниками, на которых «снизошла благодать».</ref>.

Все вышесказанное свидетельствует о том, что термины «Христос» и «христиане», первоначально произносившиеся как'' Хрестос'' и'' хрестиане,'' χρηστιανοί<ref>Юстин Мученик, Тертуллиан, Лактанций, Климент Александрийский и др. произносили и писали именно так.</ref>, были заимствованы из храмовой терминологии язычников, при этом их значение осталось прежним. Бог евреев заменил теперь оракула и других богов; родовое понятие «Хрестос» стало принадлежностью одного лица; и новые термины, такие, как'' Chrestianoi'' и'' Chrestodoulos'' («последователь или слуга Хрестоса»), были созданы из старого материала. Это наглядно показано Филоном Иудеем — монотеистом, который пользуется этим термином в своих, монотеистических целях. Ибо он говорит о θεόχρηστος (''теохрестос''), т.е. о том, что «провозглашено Богом» (или о тех, кто провозглашен Богом), и о λόγια θεόχρηστα (''логия теохреста'') — «изречениях, исходящих от Бога», что является доказательством того, что он писал в период (между I в. до н.э. и I в. н. э.), когда ни христиане, ни хрестиане еще не были известны под этими именами, но все еще называли себя назареянами. И хотя между двумя словами — χράω, «вопрошать или получать ответ от Бога или оракула» (χρεώ — более ранняя, ионическая форма этого слова), и χριω (''хрио''), «натирать, помазывать», — большая разница, это не помешало духовенству превратить термин Филона (θεόχρηστος) в другой — θεόχριστος («по­мазанный Богом»). Таким образом, в чисто догматических целях буква '''η''' была заменена на '''ι'''; и, как мы это теперь наблюдаем, подмена с успехом удалась.

Все вышесказанное свидетельствует о том, что термины «Христос» и «христиане», первоначально произносившиеся как'' Хрестос'' и'' хрестиане,'' χρηστιανοί<ref>Юстин Мученик, Тертуллиан, Лактанций, Климент Александрийский и др. произносили и писали именно так.</ref>, были заимствованы из храмовой терминологии язычников, при этом их значение осталось прежним. Бог евреев заменил теперь оракула и других богов; родовое понятие «Хрестос» стало принадлежностью одного лица; и новые термины, такие, как'' Chrestianoi'' и'' Chrestodoulos'' («последователь или слуга Хрестоса»), были созданы из старого материала. Это наглядно показано Филоном Иудеем — монотеистом, который пользуется этим термином в своих, монотеистических целях. Ибо он говорит о θεόχρηστος (''теохрестос''), т.е. о том, что «провозглашено Богом» (или о тех, кто провозглашен Богом), и о λόγια θεόχρηστα (''логия теохреста'') — «изречениях, исходящих от Бога», что является доказательством того, что он писал в период (между I в. до н.э. и I в. н. э.), когда ни христиане, ни хрестиане еще не были известны под этими именами, но все еще называли себя назареянами. И хотя между двумя словами — χράω, «вопрошать или получать ответ от Бога или оракула» (χρεώ — более ранняя, ионическая форма этого слова), и χριω (''хрио''), «натирать, помазывать», — большая разница, это не помешало духовенству превратить термин Филона (θεόχρηστος) в другой — θεόχριστος («помазанный Богом»). Таким образом, в чисто догматических целях буква '''η''' была заменена на '''ι'''; и, как мы это теперь наблюдаем, подмена с успехом удалась.

Мирское значение слова'' Хрестос'', часто встре­чающегося в греческой классической литературе, было тем же, что и в мистериях. Выражение Демосфена ώ χρηστέ (De corona, 318 [330]) означает просто — «о добрый человек»; у Платона читаем («Федр», 264 C): χρηστός έι, τι με ηγεϊ, «ты очень добр, раз так думаешь...». Однако в эзотерической фразеологии храмов «хрестосом»<ref>См. «Греко-Английский Словарь» Лидделла и Скотта. На самом деле'' Хрестос'' — тот, кто постоянно получает предо­стережения, советы и наставления от оракула или прорицателя. М-р Дж. Массей не совсем точен, когда говорит, что «...В своей гностической форме имя Хрест, или Хрестос, обозначает'' Благого Бога'', а не человека», поскольку обозначало оно все-таки последнего, т.е. доброго, святого человека; но он абсолютно прав, когда добавляет, что'' Chrestianus'' означает «благость, доброту или великодушие (своего рода ранняя версия “Приятности и Света” Мэттью Арнольда)». «''Chrestoi'', т.е.'' Благие Люди'', существовали и раньше. Многочисленные греческие надписи свидетельствуют о том, что умерший герой, приравненный к святым, то есть “Благой”, титуловался именем'' Хрестос,'' или Христос; из этого значения — “Благой” — Юстин, главный апологет, выводит слово'' христианин''. Это отождествляет его с гностическим источником и, согласно Марциону, с проявляющим себя “Благим Богом”; т.е. с Ун-Нефер или Благо-открывателем из египетской теологии». (Agnostic Annual)</ref> — слово, которое, подобно причастию'' Chrestheis'', было образовано по тому же правилу от глагола χράομαι («вопрошать Бога») и имело тот же самый смысл — назывался тот, кого мы могли бы назвать Адептом, а также — высшим'' чела'', учеником. Именно в этом значении мы встречаем его у Эврипида (Ion, 1320) и Эсхила. Этот эпитет применялся к тем, кого бог, оракул или еще кто-либо вышестоящий удостаивал своим упоминанием. Тому можно привести следующий пример.

Мирское значение слова'' Хрестос'', часто встречающегося в греческой классической литературе, было тем же, что и в мистериях. Выражение Демосфена ώ χρηστέ (De corona, 318 [330]) означает просто — «о добрый человек»; у Платона читаем («Федр», 264 C): χρηστός έι, τι με ηγεϊ, «ты очень добр, раз так думаешь...». Однако в эзотерической фразеологии храмов «хрестосом»<ref>См. «Греко-Английский Словарь» Лидделла и Скотта. На самом деле'' Хрестос'' — тот, кто постоянно получает предостережения, советы и наставления от оракула или прорицателя. М-р Дж. Массей не совсем точен, когда говорит, что «...В своей гностической форме имя Хрест, или Хрестос, обозначает'' Благого Бога'', а не человека», поскольку обозначало оно все-таки последнего, т.е. доброго, святого человека; но он абсолютно прав, когда добавляет, что'' Chrestianus'' означает «благость, доброту или великодушие (своего рода ранняя версия “Приятности и Света” Мэттью Арнольда)». «''Chrestoi'', т.е.'' Благие Люди'', существовали и раньше. Многочисленные греческие надписи свидетельствуют о том, что умерший герой, приравненный к святым, то есть “Благой”, титуловался именем'' Хрестос,'' или Христос; из этого значения — “Благой” — Юстин, главный апологет, выводит слово'' христианин''. Это отождествляет его с гностическим источником и, согласно Марциону, с проявляющим себя “Благим Богом”; т.е. с Ун-Нефер или Благо-открывателем из египетской теологии». (Agnostic Annual)</ref> — слово, которое, подобно причастию'' Chrestheis'', было образовано по тому же правилу от глагола χράομαι («вопрошать Бога») и имело тот же самый смысл — назывался тот, кого мы могли бы назвать Адептом, а также — высшим'' чела'', учеником. Именно в этом значении мы встречаем его у Эврипида (Ion, 1320) и Эсхила. Этот эпитет применялся к тем, кого бог, оракул или еще кто-либо вышестоящий удостаивал своим упоминанием. Тому можно привести следующий пример.

Встречающееся у Пиндара выражение χρήσεν οίκιστήρα (Odes: Pythia, IV, 6) означает — «оракул'' провозгласил'' его переселенцем». В этом случае дух греческого языка допускает, чтобы такого человека называли χρηστός (''Хрестос''). Следовательно, этим словом можно было назвать любого ученика, признанного учителем, равно как и просто любого хо­рошего человека. Но теперь греческий язык допускает довольно странные этимологии. Христианская теология постановила, что имя «Христос» следует производить от χρίω χρισω (Хрисо) — «помазанный благовонными мазями или маслом». Но это слово имеет несколько значений. У Гомера (Илиада, XXIII, 186; также — Одиссея, IV, 252) и у многих других древних авторов оно употребляется в значении — «натирать тело маслом после купания». Таким образом, слово χριστης (''Христес'') скорее обозначает —'' чисто вымытый'', в то время как Хрестес (χρήστης) — это «жрец, пророк»; т.е. именно последний термин более применим к Иисусу, нежели «намазанный, помазанный», так как Норк, ссылаясь на авторитет Евангелий, показал, что Иисус никогда не был помазан ни как царь, ни как священник. Словом, мы видим здесь глубочайшую тайну, разгадать которую (я на этом настаиваю) можно, лишь опираясь на обширные познания в области'' языческих'' мистерий<ref>И вновь я должна обратиться к авторитету м-ра Массея (которого я цитирую практически беспрерывно как несомненного знатока и исключительного специалиста в данном вопросе): «Мое толкование, или скорее объяснение слова “христианин”, — говорит он, — отталкивается от египетской мумии-Христа, называвшейся египтянами'' Карест'' и являвшейся символом бессмертного духа в человеке, внутренним Христом (по выражению Павла), воплощенным проявлением божества, Логосом, Словом Истины (''Макхеру'' у египтян). Но мумия была не просто символом! Сохраняемая мумия оставалась'' мертвым телом того'', кто был'' Карестом'' (мумифицированным), и потому живым людям надлежало заботиться о ее сохранности. Со временем, вследствие постоянного повторения, мумия стала прообразом воскресения ''из'' мертвых (но не воскресением мертвого!)». Более подробное объ­яснение этой традиции см. ниже.</ref>. Не авторитет ранних отцов церкви, преследовавших свои собственные цели, является наиболее достоверным источником для определения значений терминов'' Хрестос'' и'' Христос'', но свидетельства, оставленные древними, жившими в до-христианские века. Ибо последние никаких целей не преследовали, а потому утаивать или искажать что-либо им не было никакой нужды; в силу этого, их свидетельства, безусловно, более достоверны. Эти свидетельства можно обнаружить, обратившись сперва к классикам древности, объясняющим в своих сочинениях значение этих слов, а затем — к мистической символике, определяющей их истинный смысл.

Встречающееся у Пиндара выражение χρήσεν οίκιστήρα (Odes: Pythia, IV, 6) означает — «оракул'' провозгласил'' его переселенцем». В этом случае дух греческого языка допускает, чтобы такого человека называли χρηστός (''Хрестос''). Следовательно, этим словом можно было назвать любого ученика, признанного учителем, равно как и просто любого хорошего человека. Но теперь греческий язык допускает довольно странные этимологии. Христианская теология постановила, что имя «Христос» следует производить от χρίω χρισω (Хрисо) — «помазанный благовонными мазями или маслом». Но это слово имеет несколько значений. У Гомера (Илиада, XXIII, 186; также — Одиссея, IV, 252) и у многих других древних авторов оно употребляется в значении — «натирать тело маслом после купания». Таким образом, слово χριστης (''Христес'') скорее обозначает —'' чисто вымытый'', в то время как Хрестес (χρήστης) — это «жрец, пророк»; т.е. именно последний термин более применим к Иисусу, нежели «намазанный, помазанный», так как Норк, ссылаясь на авторитет Евангелий, показал, что Иисус никогда не был помазан ни как царь, ни как священник. Словом, мы видим здесь глубочайшую тайну, разгадать которую (я на этом настаиваю) можно, лишь опираясь на обширные познания в области'' языческих'' мистерий<ref>И вновь я должна обратиться к авторитету м-ра Массея (которого я цитирую практически беспрерывно как несомненного знатока и исключительного специалиста в данном вопросе): «Мое толкование, или скорее объяснение слова “христианин”, — говорит он, — отталкивается от египетской мумии-Христа, называвшейся египтянами'' Карест'' и являвшейся символом бессмертного духа в человеке, внутренним Христом (по выражению Павла), воплощенным проявлением божества, Логосом, Словом Истины (''Макхеру'' у египтян). Но мумия была не просто символом! Сохраняемая мумия оставалась'' мертвым телом того'', кто был'' Карестом'' (мумифицированным), и потому живым людям надлежало заботиться о ее сохранности. Со временем, вследствие постоянного повторения, мумия стала прообразом воскресения ''из'' мертвых (но не воскресением мертвого!)». Более подробное объяснение этой традиции см. ниже.</ref>. Не авторитет ранних отцов церкви, преследовавших свои собственные цели, является наиболее достоверным источником для определения значений терминов'' Хрестос'' и'' Христос'', но свидетельства, оставленные древними, жившими в до-христианские века. Ибо последние никаких целей не преследовали, а потому утаивать или искажать что-либо им не было никакой нужды; в силу этого, их свидетельства, безусловно, более достоверны. Эти свидетельства можно обнаружить, обратившись сперва к классикам древности, объясняющим в своих сочинениях значение этих слов, а затем — к мистической символике, определяющей их истинный смысл.

Слово Хрестос, как уже говорилось, имеет несколько значений. Оно может быть отнесено и к Божеству и к Человеку. В первом значении оно употребляется в Евангелиях (например — Лук., VI, 35), обозначая — «добрый, милосердный» (χρηστός έστιν έπϊ τοϋς); и в «Первом Послании Петра» (II, 3), где сказано — «благ Господь» (χρηστός ό Κύριος). С другой стороны, Климент Александрийский подразумевает под этим словом просто доброго человека: «Все, кто верит в'' Хреста'' (доброго человека),'' называются'' и в действительности'' являются хрестианами'', то есть добрыми людьми (Strom., lib. II, ch. iv)». Скрытность Климента вполне естественна, ибо его хрис­тианство, как справедливо отмечает Кинг в своих «Гностиках и их наследии», было не более чем хилой веточкой, привитой к могучему стволу платонизма, первоначально им исповедуемого. Прежде чем стать христианином, он был Посвященным-неоплатоником; и, как бы ни изменились его взгляды, это не могло освободить его от ранее данного обязательства хранить в тайне некоторые вещи. Будучи теософом и'' гнос­тиком'' (т.е. тем, кто'' знает''), Климент просто не мог не знать, что'' Христос'' — это «'''Путь'''», тогда как'' Хрестос'' — одинокий путник, следующий по этому «Пути» к достижению конечной цели, которая и есть тот самый'' Христос'' — сияющий в славе Дух '''Истины''', воссоединяясь с которым душа (Сын) становится''' Единой''' с Духом (Отцом). О том, что Павел, несомненно, знал эту истину, говорят его собственные слова. Ибо что еще может означать его фраза — οϋς παλιν ώδίνω άχρις ού μορφωθή χριστός έν υμϊν, звучащая в официальном переводе как: «Я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос»; что еще она может означать, как не эзотерическое напутст­вие: «пока вы не отыщете в себе'' Христоса'' как свой единственный “путь”». (Гал., IV, 19)

Слово Хрестос, как уже говорилось, имеет несколько значений. Оно может быть отнесено и к Божеству и к Человеку. В первом значении оно употребляется в Евангелиях (например — Лук., VI, 35), обозначая — «добрый, милосердный» (χρηστός έστιν έπϊ τοϋς); и в «Первом Послании Петра» (II, 3), где сказано — «благ Господь» (χρηστός ό Κύριος). С другой стороны, Климент Александрийский подразумевает под этим словом просто доброго человека: «Все, кто верит в'' Хреста'' (доброго человека),'' называются'' и в действительности'' являются хрестианами'', то есть добрыми людьми (Strom., lib. II, ch. iv)». Скрытность Климента вполне естественна, ибо его христианство, как справедливо отмечает Кинг в своих «Гностиках и их наследии», было не более чем хилой веточкой, привитой к могучему стволу платонизма, первоначально им исповедуемого. Прежде чем стать христианином, он был Посвященным-неоплатоником; и, как бы ни изменились его взгляды, это не могло освободить его от ранее данного обязательства хранить в тайне некоторые вещи. Будучи теософом и'' гностиком'' (т.е. тем, кто'' знает''), Климент просто не мог не знать, что'' Христос'' — это «'''Путь'''», тогда как'' Хрестос'' — одинокий путник, следующий по этому «Пути» к достижению конечной цели, которая и есть тот самый'' Христос'' — сияющий в славе Дух '''Истины''', воссоединяясь с которым душа (Сын) становится''' Единой''' с Духом (Отцом). О том, что Павел, несомненно, знал эту истину, говорят его собственные слова. Ибо что еще может означать его фраза — οϋς παλιν ώδίνω άχρις ού μορφωθή χριστός έν υμϊν, звучащая в официальном переводе как: «Я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос»; что еще она может означать, как не эзотерическое напутствие: «пока вы не отыщете в себе'' Христоса'' как свой единственный “путь”». (Гал., IV, 19)

Таким образом, Иисус из Назарета или из Луда<ref>Или Лидды. Согласно раввинской традиции, зафиксированной в Вавилонской «Гемаре» под названием «Сефер Толдош Иешу», Иисус был сыном человека по имени Пандира, и жил он за сто лет до начала христианской эры, а именно — во время правления еврейского царя Александра Ианнея и его жены Саломеи (между 106 и 79 г. до н.э.). Обвиненный иудеями в колдовстве, которому он обучался в Египте, и в похищении из Святая Святых Непроизносимого Имени, Иегошуа (Иисус) был приговорен к смерти Синедрионом в Луде. Его забросали камнями, а затем распяли на дереве в канун праздника Песах (Пасха). Источником этих сведений называются талмудические сочинения'' Сота'' и'' Синедрион''. См.: «Разоблаченная Изида», II, 201; Арнобий (''Adv. Gentes'', I, 43); Элифас Леви, «La Science des Esprits»; и лекция Дж. Массея «Исторический Иисус и мифический Христос».</ref> был Хрестосом; и это так же бесспорно, как и то, что при жизни своей он никогда не носил титул'' Христос'', вплоть до самого последнего своего испытания. Вполне возможно, что, как предполагает Хиггинс, «Иисуса сначала звали — χρειστος, потом — χρηστος, и только после этого — χριστος. Написание χρειστος использовалось до того, как в алфавите утвердилась буква “H” [заглавная буква “эта”]». Но преп. Р.Тейлор в своем ответе Паю Смиту (цит. на с. 113) утверждает: «Лестный эпитет''' Хрест'''... означал не более чем просто “хороший человек”».

Таким образом, Иисус из Назарета или из Луда<ref>Или Лидды. Согласно раввинской традиции, зафиксированной в Вавилонской «Гемаре» под названием «Сефер Толдош Иешу», Иисус был сыном человека по имени Пандира, и жил он за сто лет до начала христианской эры, а именно — во время правления еврейского царя Александра Ианнея и его жены Саломеи (между 106 и 79 г. до н.э.). Обвиненный иудеями в колдовстве, которому он обучался в Египте, и в похищении из Святая Святых Непроизносимого Имени, Иегошуа (Иисус) был приговорен к смерти Синедрионом в Луде. Его забросали камнями, а затем распяли на дереве в канун праздника Песах (Пасха). Источником этих сведений называются талмудические сочинения'' Сота'' и'' Синедрион''. См.: «Разоблаченная Изида», II, 201; Арнобий (''Adv. Gentes'', I, 43); Элифас Леви, «La Science des Esprits»; и лекция Дж. Массея «Исторический Иисус и мифический Христос».</ref> был Хрестосом; и это так же бесспорно, как и то, что при жизни своей он никогда не носил титул'' Христос'', вплоть до самого последнего своего испытания. Вполне возможно, что, как предполагает Хиггинс, «Иисуса сначала звали — χρειστος, потом — χρηστος, и только после этого — χριστος. Написание χρειστος использовалось до того, как в алфавите утвердилась буква “H” [заглавная буква “эта”]». Но преп. Р.Тейлор в своем ответе Паю Смиту (цит. на с. 113) утверждает: «Лестный эпитет''' Хрест'''... означал не более чем просто “хороший человек”».

Здесь опять-таки можно призвать в свидетели многих античных писателей, удостоверяющих, что'' Христос'' (или вернее —'' Хрейстос'') это эпитет, применявшийся, наряду с χρηστος=Хрестос, в отношении язычников-неиудеев до начала христианской эры. В «Philopatris», 17, сказано: πάντα, εί τύχη γε χρηστός καϊ έν έθνεσι, т.е. — «если хрестос может быть среди язычников», и т.д.

Здесь опять-таки можно призвать в свидетели многих античных писателей, удостоверяющих, что'' Христос'' (или вернее —'' Хрейстос'') это эпитет, применявшийся, наряду с χρηζος = Хрестос, в отношении язычников-неиудеев до начала христианской эры. В «Philopatris», 17, сказано: πάντα, ει᾿ τύχῃ γε χρηστος καΐ ἐν ἔθνεσι, т.е. — «если хрестос может быть среди язычников», и т.д.

Тертуллиан разоблачает в III главе своего «Apologeticus» слово «''Christianus''» как результат «ловкой интерпретации»<ref>«Christianus vero, quantum interpretatio est, de unctione deducitur. Sed et cum perperam Chrestianus pronunciatur a vobis (nam nec nominis certa est noticia penes vos), de suavitate vel benignitate compositum est»*. Каноник Фаррар прилагает большие усилия к тому, чтобы представить эту допущенную различными отцами церкви'' lapsus calami'' как следствие распространенных в то время страхов и антипатий. «...Не приходится сомневаться, — пишет он (The Early Days of Christianity, vol. I, с. 60), — ...в том, что название'' “христиане”''... было прозвищем, придуманным язвительными антиохийцами... Понятно, что авторы священных писаний старались не употреблять это слово [христиане], поскольку его использовали их враги... (Тацит, «Анналы», XV, 44). Общеупотребительным оно стало только после того, как на него пролился свет добродетелей, присущих христианству...» Такому выдающемуся мыслителю, каким является каноник Фаррар, столь неубедительное и жалкое объяснение просто не к лицу. Что же касается «добродетелей христианства», проливающих ''свет'' на это имя, то мы надеемся, что автор не имел в виду ни Александрийского епископа Кирилла, ни Евсевия, ни императора Константина, снискавшего себе славу убийцы, ни Пап из рода Борджиа, ни Святейшую Инквизицию.

Тертуллиан разоблачает в III главе своего «Apologeticus» слово «''Christianus''» как результат «ловкой интерпретации»<ref>«Christianus vero, quantum interpretatio est, de unctione deducitur. Sed et cum perperam Chrestianus pronunciatur a vobis (nam nec nominis certa est noticia penes vos), de suavitate vel benignitate compositum est»*. Каноник Фаррар прилагает большие усилия к тому, чтобы представить эту допущенную различными отцами церкви'' lapsus calami'' как следствие распространенных в то время страхов и антипатий. «...Не приходится сомневаться, — пишет он (The Early Days of Christianity, vol. I, с. 60), — ...в том, что название'' “христиане”''... было прозвищем, придуманным язвительными антиохийцами... Понятно, что авторы священных писаний старались не употреблять это слово [христиане], поскольку его использовали их враги... (Тацит, «Анналы», XV, 44). Общеупотребительным оно стало только после того, как на него пролился свет добродетелей, присущих христианству...» Такому выдающемуся мыслителю, каким является каноник Фаррар, столь неубедительное и жалкое объяснение просто не к лицу. Что же касается «добродетелей христианства», проливающих ''свет'' на это имя, то мы надеемся, что автор не имел в виду ни Александрийского епископа Кирилла, ни Евсевия, ни императора Константина, снискавшего себе славу убийцы, ни Пап из рода Борджиа, ни Святейшую Инквизицию.

* Т.Р.Гловер (Loeb Class. Library) переводит этот фрагмент следующим образом: «Слово “христианин”, судя по его буквальному переводу, образовано от слова “помазание”. И когда вы, по неведению своему, говорите — “хрестианин” (а вы не знаете даже значения самого этого имени), вы пользуетесь словом, означающим “доброту” и “приятность”».</ref>; а д-р Джон Джонс, напротив, приводит подкрепленные достоверными источниками данные о том, что'' Хрестос'' (χρ0ηστος) «было обычным именем, которым называли его [Христа] гностики и даже неуверовавшие», и утверждает, что истинным его именем должно быть χριστος, или Христос, повторяя тем самым «благочестивую ложь» ранних отцов — ту ложь, которая привела к грубой материализации всей христианской системы<ref>Цит. по Г.Хиггинсу (См. vol. I, с. 570).</ref>. Но я, в меру своих сил и знаний, попытаюсь объяснить истинный смысл всех этих терминов.

Слово «Христос», или «состояние Христа», всегда было синонимом «состояния Махатмы», т.е. единства человека с заключенным в нем божественным принципом. Как говорит Павел (Еф., III, 17): «κατοικῆσαι τὸν Χριστὸν δια­̀ τῆς πίστεως ἐν ταῖς καρδίαις ὑμῶν». «Найдете Христоса в сердце своем через'' знание''», а не через веру, как сказано в переводе*; ибо'' Pistis'', как будет подробнее показано ниже, есть «знание».

* Т.Р.Гловер (Loeb Class. Library) переводит этот фрагмент следующим образом: «Слово “христианин”, судя по его буквальному переводу, образовано от слова “помазание”. И когда вы, по неведению своему, говорите — “хрестианин” (а вы не знаете даже значения самого этого имени), вы пользуетесь словом, означающим “доброту” и “приятность”».</ref>; а д-р Джон Джонс, напротив, приводит подкрепленные достоверными источниками данные о том, что'' Хрестос'' (χρ0ηστος) «было обычным именем, которым называли его [Христа] гностики и даже неуверовавшие», и утверждает, что истинным его именем должно быть χριστος, или Христос, повторяя тем самым «благочестивую ложь» ранних отцов — ту ложь, которая привела к грубой материализации всей христианской системы<ref>Цит. по Г.Хиггинсу (См. vol. I, с. 570).</ref>. Но я, в меру своих сил и знаний, попытаюсь объяснить истинный смысл всех этих терминов.

Существует и другое, гораздо более убедительное доказательство тому, что имя'' Христос'' имеет до-христианское происхождение. Это имя содержится в пророчестве Эритрейской Сивиллы*. Читаем: IHSOUS CREISTOS QEOU UIOS SWTHR STAUROS. Набор существительных; для непосвященного — полнейшая бессмыслица. Но если прочесть их эзотерически, пе­ред нами возникнет настоящее пророчество (правда, касается оно не Иисуса) — фраза из мистического катехизиса Посвященного. В пророчестве говорится о нисхождении на Землю Духа Истины (Христоса), после пришествия которого (опять-таки не имеющего ничего общего с возвращением Иисуса) наступит Золотой Век. Эта фраза указывает на необходимость прохождения через распятие плоти, или материи, во имя достижения блаженного состояния внутренней (или субъективной)'' теофании'' и'' теопнейстии''. Если прочесть ее экзотерически, то слова «''Iesous Chreistos theou huios soter stauros''» (что буквально означает — «Иесус, Христос, Сын Бога, Спаситель, Крест») могут показаться блестящим поводом для христианского пророчества; но это пророчество'' язычника'', а не христианина.

 

Существует и другое, гораздо более убедительное доказательство тому, что имя'' Христос'' имеет до-христианское происхождение. Это имя содержится в пророчестве Эритрейской Сивиллы*. Читаем: IHSOUS CREISTOS QEOU UIOS SWTHR STAUROS. Набор существительных; для непосвященного — полнейшая бессмыслица. Но если прочесть их эзотерически, перед нами возникнет настоящее пророчество (правда, касается оно не Иисуса) — фраза из мистического катехизиса Посвященного. В пророчестве говорится о нисхождении на Землю Духа Истины (Христоса), после пришествия которого (опять-таки не имеющего ничего общего с возвращением Иисуса) наступит Золотой Век. Эта фраза указывает на необходимость прохождения через распятие плоти, или материи, во имя достижения блаженного состояния внутренней (или субъективной)'' теофании'' и'' теопнейстии''<ref>''Теофания'' и ''теопнейстии'' — «Богоявление» и «Божественное Откровение».</ref>. Если прочесть ее экзотерически, то слова «''Iesous Chreistos theou huios soter stauros''» (что буквально означает — «Иесус, Христос, Сын Бога, Спаситель, Крест») могут показаться блестящим поводом для христианского пророчества; но это пророчество ''язычника'', а не христианина.

Если уж браться за объяснение имени IESOUS CHREISTOS, то следует прежде всего обратиться к изучению мифологии, так называемых «фантастических историй» древних, ибо в них — ключ. Задумайтесь над сущностью Аполлона, солнечного бога, Врачевателя, и над аллегорическими образами его сыновей — Януса (или Иона), дельфийского жреца, благодаря посредничеству которого возносимые смертными молитвы достигали бессмертных богов; и Асклепия, прозванного'' Сотером'', т.е. Спасителем.  

Если уж браться за объяснение имени IESOUS CHREISTOS, то следует прежде всего обратиться к изучению мифологии, так называемых «фантастических историй» древних, ибо в них — ключ. Задумайтесь над сущностью Аполлона, солнечного бога, Врачевателя, и над аллегорическими образами его сыновей — Януса (или Иона), дельфийского жреца, благодаря посредничеству которого возносимые смертными молитвы достигали бессмертных богов; и Асклепия, прозванного'' Сотером'', т.е. Спасителем.  

Вот страничка эзотерической истории, переска­занная символическим языком древнегреческих поэтов.

Вот страничка эзотерической истории, пересказанная символическим языком древнегреческих поэтов.

 

 

(ныне произносится — Криса) был построен в память о Креусе (или Кревсе) — дочери царя Эрехтея, матери Януса (или Иона), родившей его от Аполлона; а точнее — в память об опасности, которой Янусу удалось счастливо избежать<ref>У слов crht!oV (''Хретос'') и crhst!oV (''Хрестос'') — один и тот же корень — cr!sw, означающий в одном случае — «вопрошать оракул», а в другом — «освященный»,'' избранный'', принадлежащий какому-либо храму или оракулу, или предназначенный для нужд оракула. С другой стороны, слово cre (cr!we) означает «обязательство, обет, долг» или же того, кто связан какой-либо клятвой или обетом</ref>. Мы узнаем, что Янус, оставленный в пещере своей матерью, желавшей «скрыть позор девственницы, родившей сына», был найден Гермесом, забравшим младенца в Дельфы и воспитавшим его при святилище и оракуле его отца Аполлона. Там Янус, под именем Хресис (cr%hsiV), сперва стал'' Хрестесом'' (жрецом, прорицателем или Посвященным), а затем едва не стал'' Хрестерионом'', «священной жертвой»<ref name="ftn85">Эпитет crhst!oV ставился также перед именем собственным в качестве комплимента, например, у Платона в «Феэтете» (166 A)'' Хрестосом'' назван Сократ; или же в качестве про­звища, как, например, у Плутарха (Vitae: Phocion, ch. X, sec. 2), который удивляется, почему такой грубый и глупый человек, как Фокион, мог быть прозван'' Хрестосом''.</ref>, когда его мать, не узнав собственного сына и сочтя Януса, на основании туманного сообщения оракула, внебрачным сыном своего мужа, решила в ревности своей отравить его. Узнав о готовящемся злодействе, Янус преследовал Креусу до самого алтаря с намерением убить, но пифия спасла ее, открыв обоим тайну их родства. Впоследствии, в память об этом чудесном спасении, Креуса построила город Хрису, или Крису. И вся эта аллегория — не более чем символиче­ское отображение сопутствующих Посвящению испытаний<ref name="ftn86">Оккультист может разглядеть в мифе (если это, конечно, миф) о Янусе множество странных, наводящих на размышление особенностей. Одни видят в Янусе персонификацию'' Космоса'', другие —'' Coelus'' (небес); отсюда и «двуликость», объясняемая его двойственной природой — духовной и материальной; но он не только «Janus'' Bifrons''» (двуликий), он еще и'' Quadrifrons'' — совершенный квадрат, эмблема каббалистического божества. Храмы, посвященные Янусу, строились с'' четырьмя'' равными сторонами; на каждой стороне — дверь и ''три'' окна. Ученые-мифологи видят в этом символ'' четырех'' времен года и'' трех'' месяцев в каждом сезоне (итого — 12 месяцев, составляющие полный календарный год). Однако во время мистерий Посвящения он становился Дневным Солнцем и Ночным Солнцем. По этой причине его часто изображали с числом 300 в одной руке и числом 65 — в другой, т.е. с числом дней cолнечного года. Таким образом,'' Ханох'' (в Библии — Канох и'' Енох''), является ли он сыном Каина, сыном Сифа или же сыном Мафусала, это один и тот же персонаж (что подтверждается авторитетом каббалы): как'' Ханох'' (согласно Фуэрсту), «он —'' Инициатор'','' Руководитель'' астрономического круга и солнечного года», как сын Мафусала, проживший, согласно традиции, 365 лет и взятый на небо живым, и как представитель Солнца (или бога). (См. «Книгу Еноха».) У этого патриарха есть много общих черт с Янусом, которого эзотерически называют — Ион, но каббалистически — IAO, или Иегова, «Господь Бог Творения», мистический Йод или единица (фаллическое число). Ибо Янус или Ион это также и'' Consivium'','' a conserendo'', потому что он начальствует над творениями. Он изображается оказывающим гостеприимство Сатурну (''Хроносу'', времени) и является'' инициатором'' года, или времени, разделенного на 365.</ref>.

Город Хриса<ref>В дни Гомера этот город, известный своими мистериями, являлся одним из главных центров Посвящения. В ходе этих мистерий имя'' Хрестос'' использовалось как титул. В «Илиаде» (II, 520) этот город упоминается как «Криса» (Κρισα). Д-р Кларк предполагает, что его руины находятся под нынешней'' Крестоной'' — небольшим городком, или вернее — деревней в Фокее, недалеко от Крисского залива. (E.D.Clarke, Travels in various Countries of Europe, Asia and Africa. vol. VII, chap. vi, «Lebadea to Delphi», p. 239.)</ref> (ныне произносится — Криса) был построен в память о Креусе (или Кревсе) — дочери царя Эрехтея, матери Януса (или Иона), родившей его от Аполлона; а точнее — в память об опасности, которой Янусу удалось счастливо избежать<ref>У слов χρητός (''Хретос'') и χρηστός (''Хрестос'') — один и тот же корень — χράω, означающий в одном случае — «вопрошать оракул», а в другом — «освященный», ''избранный'', принадлежащий какому-либо храму или оракулу, или предназначенный для нужд оракула. С другой стороны, слово χρε (χρώε) означает «обязательство, обет, долг» или же того, кто связан какой-либо клятвой или обетом</ref>. Мы узнаем, что Янус, оставленный в пещере своей матерью, желавшей «скрыть позор девственницы, родившей сына», был найден Гермесом, забравшим младенца в Дельфы и воспитавшим его при святилище и оракуле его отца Аполлона. Там Янус, под именем Хресис (χρῆσις), сперва стал'' Хрестесом'' (жрецом, прорицателем или Посвящённым), а затем едва не стал'' Хрестерионом'', «священной жертвой»<ref name="ftn85">Эпитет χρηστός ставился также перед именем собственным в качестве комплимента, например, у Платона в «Феэтете» (166 A)'' Хрестосом'' назван Сократ; или же в качестве прозвища, как, например, у Плутарха (Vitae: Phocion, ch. X, sec. 2), который удивляется, почему такой грубый и глупый человек, как Фокион, мог быть прозван'' Хрестосом''.</ref>, когда его мать, не узнав собственного сына и сочтя Януса, на основании туманного сообщения оракула, внебрачным сыном своего мужа, решила в ревности своей отравить его. Узнав о готовящемся злодействе, Янус преследовал Креусу до самого алтаря с намерением убить, но пифия спасла её, открыв обоим тайну их родства. Впоследствии, в память об этом чудесном спасении, Креуса построила город Хрису, или Крису. И вся эта аллегория — не более чем символическое отображение сопутствующих Посвящению испытаний<ref name="ftn86">Оккультист может разглядеть в мифе (если это, конечно, миф) о Янусе множество странных, наводящих на размышление особенностей. Одни видят в Янусе персонификацию'' Космоса'', другие —'' Coelus'' (небес); отсюда и «двуликость», объясняемая его двойственной природой — духовной и материальной; но он не только «Janus'' Bifrons''» (двуликий), он еще и'' Quadrifrons'' — совершенный квадрат, эмблема каббалистического божества. Храмы, посвященные Янусу, строились с'' четырьмя'' равными сторонами; на каждой стороне — дверь и ''три'' окна. Ученые-мифологи видят в этом символ'' четырех'' времен года и'' трех'' месяцев в каждом сезоне (итого — 12 месяцев, составляющие полный календарный год). Однако во время мистерий Посвящения он становился Дневным Солнцем и Ночным Солнцем. По этой причине его часто изображали с числом 300 в одной руке и числом 65 — в другой, т.е. с числом дней cолнечного года. Таким образом,'' Ханох'' (в Библии — Канох и'' Енох''), является ли он сыном Каина, сыном Сифа или же сыном Мафусала, это один и тот же персонаж (что подтверждается авторитетом каббалы): как'' Ханох'' (согласно Фуэрсту), «он —'' Инициатор'','' Руководитель'' астрономического круга и солнечного года», как сын Мафусала, проживший, согласно традиции, 365 лет и взятый на небо живым, и как представитель Солнца (или бога). (См. «Книгу Еноха».) У этого патриарха есть много общих черт с Янусом, которого эзотерически называют — Ион, но каббалистически — IAO, или Иегова, «Господь Бог Творения», мистический Йод или единица (фаллическое число). Ибо Янус или Ион это также и'' Consivium'','' a conserendo'', потому что он начальствует над творениями. Он изображается оказывающим гостеприимство Сатурну (''Хроносу'', времени) и является'' инициатором'' года, или времени, разделенного на 365.</ref>.

Зная, таким образом, что Янус — солнечный Бог и сын Аполлона, Солнца — это также «Инициатор» (т.е. Посвятитель) и «Открывающий Врата Света» (т.е. тайной мудрости мистерий); что он рожден от Крисы (эзотерически —'' Хрис'') и что он был'' Хрестосом'', устами которого говорил Бог; что он был, в конце концов, Ионом, прародителем ионийцев, и, как говорят некоторые,'' аспектом'' Асклепия, другого сы­на Аполлона, мы получаем ту нить Ариадны, которая выведет нас из этого лабиринта аллегорий. Однако у нас нет возможности подробно останавливаться здесь на всех сопутствующих аспектах мифологии. Достаточно выявить связь между мифическими персонажами седой древности и позднейшими небылицами, появление которых знаменует собою начало нашей цивилизованной эры.

Зная, таким образом, что Янус — солнечный Бог и сын Аполлона, Солнца — это также «Инициатор» (т.е. Посвятитель) и «Открывающий Врата Света» (т.е. тайной мудрости мистерий); что он рожден от Крисы (эзотерически —'' Хрис'') и что он был'' Хрестосом'', устами которого говорил Бог; что он был, в конце концов, Ионом, прародителем ионийцев, и, как говорят некоторые,'' аспектом'' Асклепия, другого сына Аполлона, мы получаем ту нить Ариадны, которая выведет нас из этого лабиринта аллегорий. Однако у нас нет возможности подробно останавливаться здесь на всех сопутствующих аспектах мифологии. Достаточно выявить связь между мифическими персонажами седой древности и позднейшими небылицами, появление которых знаменует собою начало нашей цивилизованной эры.

Асклепий (Эскулап) был божественным враче­вателем, «Целителем», «Спасителем», за что его и прозвали — Swt!hr; но этот титул носил также и Янус Дельфийский, в то время как''' Иасо''' — дочь Асклепия — была богиней исцеления; под ее покровительством находились все те, кто готовился к посвящению в храме ее отца; этих новообращенных или'' хрестов'' (chrestoi) называли «сыновьями Иасо». (См.: Aristophanes, Plutus, 701.)

Асклепий (Эскулап) был божественным врачевателем, «Целителем», «Спасителем», за что его и прозвали — Σωτήρ; но этот титул носил также и Янус Дельфийский, в то время как''' Иасо''' — дочь Асклепия — была богиней исцеления; под ее покровительством находились все те, кто готовился к посвящению в храме ее отца; этих новообращенных или'' хрестов'' (chrestoi) называли «сыновьями Иасо». (См.: Aristophanes, Plutus, 701.)

Теперь, если мы вспомним, что имена''' Иесуса''' в различных вариациях — Иасиус, Иасион, Ясон и Иасус — были широко распространены в Древней Греции, и особенно, среди потомков Ясиуса (Ясидов), так же как и среди «сынов Иасо» —'' Мистов*'' и будущих Эпоптов (Посвященных), то что может помешать нам истолковать таинственные слова из Сивиллиной книги в их истинном значении, никак не связанном с христианским пророчеством? Тайная доктрина учит, что первые два слова — IHSOUS CRE­ISTOS означают всего-навсего «сын Иасо, Хрестос», или — слуга Бога-оракула. Действительно,'' на ионийском диалекте'' имя''' Иасо''' звучит как''' Иесо'''; и выражение Ihso%uV (''Iesous''), в своей архаической форме — IHSOUS означает просто — «сын Иасо, или ''Иесо''», «целитель».

Теперь, если мы вспомним, что имена''' Иесуса''' в различных вариациях — Иасиус, Иасион, Ясон и Иасус — были широко распространены в Древней Греции, и особенно, среди потомков Ясиуса (Ясидов), так же как и среди «сынов Иасо» —'' Мистов*'' и будущих Эпоптов (Посвященных), то что может помешать нам истолковать таинственные слова из Сивиллиной книги в их истинном значении, никак не связанном с христианским пророчеством? Тайная доктрина учит, что первые два слова — ΙΗΣΟΥΣ ΧΡΕΙΣΤΟΣ означают всего-навсего «сын Иасо, Хрестос», или — слуга Бога-оракула. Действительно,'' на ионийском диалекте'' имя''' Иасо''' звучит как''' Иесо'''; и выражение Ιησοῦς (''Iesous''), в своей архаической форме — ΙΗΣΟΥΣ означает просто — «сын Иасо, или ''Иесо''», «целитель».

Безусловно, подобное истолкование не может вы­звать никаких нареканий, равно как и написание'' Иесо'' вместо'' Иасо'', так как последняя форма является'' аттической'' и поэтому неточной, ибо это имя —'' ионическое''. «Иесо», от которого образовано «ho Iesous» (сын Иесо) — т.е. родительный падеж, а не именительный, может быть только'' ионическим словом и никаким другим'', особенно если принять во внимание возраст Сивиллиной книги. Сивилла из Эритреи не могла произнести эти слова иначе, ведь Эритрея, место ее обитания, была городом в Ионии (от имени Ион, или Янус), напротив Хиоса; так что'' ионическая'' форма предшествовала'' аттической''.

Безусловно, подобное истолкование не может вызвать никаких нареканий, равно как и написание'' Иесо'' вместо'' Иасо'', так как последняя форма является'' аттической'' и поэтому неточной, ибо это имя —'' ионическое''. «Иесо», от которого образовано «ho Iesous» (сын Иесо) — т.е. родительный падеж, а не именительный, может быть только'' ионическим словом и никаким другим'', особенно если принять во внимание возраст Сивиллиной книги. Сивилла из Эритреи не могла произнести эти слова иначе, ведь Эритрея, место ее обитания, была городом в Ионии (от имени Ион, или Янус), напротив Хиоса; так что'' ионическая'' форма предшествовала'' аттической''.

Если оставить на время мистическое значение этих слов Сивиллы, ставших ныне такими знаменитыми, и прочесть их буквально, памятуя все сказанное выше, то остававшиеся доселе загадочными слова будут выглядеть следующим образом: «Сын''' Иасо''',''' Хрестос''' (жрец или слуга)''' сын(а) Бог(а)''' (Аполлона)''' Спасителя''' от''' Креста''' (плоти или материи)»<ref name="ftn87">Стаурос'' превратился в крест — орудие распятия — гораздо позже, когда он начал восприниматься как христианский символ, изображаемый греческой буквой T (''тау''). Изначально этот символ имел фаллическое значение, олицетворяя мужское и женское начало, великого змия-искуситетеля, тело, которое должно быть покорено драконом мудрости, семигласного солнечного Хнуфиса, или Дух гностиче­ского Христоса, или, опять-таки, Аполлона, убивающего Пифона.</ref>. Поистине, христианство должно оставить всякую надежду быть понятым, пока из него не будет выметен весь догматизм и мертвая буква не будет принесена в жерт­ву вечному Духу истины, который есть Гор, и Кришна, и Будда, равно как и гностический Христос, и истинный Христос Павла.

Если оставить на время мистическое значение этих слов Сивиллы, ставших ныне такими знаменитыми, и прочесть их буквально, памятуя все сказанное выше, то остававшиеся доселе загадочными слова будут выглядеть следующим образом: «Сын''' Иасо''',''' Хрестос''' (жрец или слуга)''' сын(а) Бог(а)''' (Аполлона)''' Спасителя''' от''' Креста''' (плоти или материи)»<ref>''Стаурос'' превратился в крест — орудие распятия — гораздо позже, когда он начал восприниматься как христианский символ, изображаемый греческой буквой T (''тау''). Изначально этот символ имел фаллическое значение, олицетворяя мужское и женское начало, великого змия-искуситетеля, тело, которое должно быть покорено драконом мудрости, семигласного солнечного Хнуфиса, или Дух гностического Христоса, или, опять-таки, Аполлона, убивающего Пифона.</ref>. Поистине, христианство должно оставить всякую надежду быть понятым, пока из него не будет выметен весь догматизм и мертвая буква не будет принесена в жертву вечному Духу истины, который есть Гор, и Кришна, и Будда, равно как и гностический Христос, и истинный Христос Павла.

В своих «Путешествиях по разным странам Европы, Азии и Африки» д-р Э.Д.Кларк описывает увиденный им языческий монумент.

В своих «Путешествиях по разным странам Европы, Азии и Африки» д-р Э.Д.Кларк описывает увиденный им языческий монумент.

{{Стиль А-Цитата|«...Внутри святилища, за алтарем, мы увидели обломки'' мраморной бемы (кафедры)'', на задней стенке которой обнаружили надпись — прекрасно сохранившуюся, нигде не поврежденную и вполне разборчивую, являющую собой, пожалуй, единственный известный пример'' надгробной'' надписи на памятнике столь замечательной формы.»}}

{{Стиль А-Цитата|«...Внутри святилища, за алтарем, мы увидели обломки'' мраморной бемы (кафедры)'', на задней стенке которой обнаружили надпись — прекрасно сохранившуюся, нигде не поврежденную и вполне разборчивую, являющую собой, пожалуй, единственный известный пример'' надгробной'' надписи на памятнике столь замечательной формы.»}}

Эта надпись гласила: CRHSTOS PRWTOU QESSALOS LAREISAIOS PELASGIWTHS ETWN IH HRWS; или «Хрестос, первый, Фессалоникиец из Ларисы, Пеласгиот, 18-летний Герой»; Хрестос'' первый (protou)'' — почему? Если понимать эту фразу буквально, в ней отсутствует какой-либо смысл; но прочитанная эзотерически, она ясна и конкретна. Как показывает д-р Кларк, слово «Хрестос» встречается в эпитафиях практически всех древних жителей Ларисы, но ему всякий раз предшествует имя собственное. Если эпитет Хрестос стоит после имени, он означает просто «добрый человек», т.е. посмертную похвалу усопшему (примерно то же самое можно встретить и в наших современных эпитафиях). Но если слово Хрестос употребляется самостоятельно и за ним следует слово «protou», смысл его совершенно меняется, особенно если умерший характеризуется как «герой». Оккультист, прочитав эту фразу, сказал бы, что умерший был неофитом, скончавшимся на 18-м году своего'' неофитства<ref name="ftn88">Стаурос превратился в крест — орудие распятия — гораздо позже, когда он начал восприниматься как христианский символ, изображаемый греческой буквой T (тау) (Lu­cian, Judicium Vocalium). Изначально этот символ имел фаллическое значение, олицетворяя мужское и женское начало, великого змия-искусителя, тело, которое должно быть убито или покорено драконом мудрости, семигласного солнечного Хнуфиса, или Дух гностического Христоса, или, опять-таки, Аполлона, убивающего Пифона.</ref>, но успевшим достичь первого или высшего класса ученичества, «героически» выдержав все подготовительные испытания; однако он умер, так и не успев приобщиться к последней тайне, познав которую он стал бы «Христосом»,'' помазанным'', воссоединившимся с духом Христоса или Истины в себе самом. Он не достиг конца «Пути», хотя и выдержал как герой все ужасы подготовительных теургических испытаний.

Эта надпись гласила: ΧΡΗΣΤΟΣ ΠΡΩΤΟΥ ΘΕΣΣΑΛΟΣ ΛΑΡΕΙΣΑΙΟΣ ΠΕΛΑΣΓΙΩΤΗΣ ΕΤΩΝ ΙΗ ΗΡΩΣ; или «Хрестос, первый, Фессалоникиец из Ларисы, Пеласгиот, 18-летний Герой»; Хрестос'' первый (protou)'' — почему? Если понимать эту фразу буквально, в ней отсутствует какой-либо смысл; но прочитанная эзотерически, она ясна и конкретна. Как показывает д-р Кларк, слово «Хрестос» встречается в эпитафиях практически всех древних жителей Ларисы, но ему всякий раз предшествует имя собственное. Если эпитет Хрестос стоит после имени, он означает просто «добрый человек», т.е. посмертную похвалу усопшему (примерно то же самое можно встретить и в наших современных эпитафиях). Но если слово Хрестос употребляется самостоятельно и за ним следует слово «protou», смысл его совершенно меняется, особенно если умерший характеризуется как «герой». Оккультист, прочитав эту фразу, сказал бы, что умерший был неофитом, скончавшимся на 18-м году своего'' неофитства, но успевшим достичь первого или высшего класса ученичества, «героически» выдержав все подготовительные испытания; однако он умер, так и не успев приобщиться к последней тайне, познав которую он стал бы «Христосом»,'' помазанным'', воссоединившимся с духом Христоса или Истины в себе самом. Он не достиг конца «Пути», хотя и выдержал как герой все ужасы подготовительных теургических испытаний.

Наша уверенность в правильности этого прочтения станет абсолютной, когда мы прочтем у д-ра Кларка, где он нашел эту надпись. Как отмечает Годфри Хиггинс, она была обнаружена именно там, «где я и предполагал ее найти, — в Дельфах, в храме Бога, называемого ИЕ», который у христиан превратился в Йах, или Иегову, объединенного с Христом Иисусом. Этот храм был расположен у подножия Парнаса, в Гимнасии, «рядом с Касталийским источником, который протекал мимо руин Криссы (вероятно, городка, именуемого Крестона) и впадал в Крисский залив». (Higgins, Anacalypsis, I, 582.) И еще: «В начале своего пути от [Касталийского]'' источника'' она [река] отделяет развалины''' Гимнасия''', где ныне стоит'' Монастырь Паная'', от деревушки'' Кастри'', так же как, возможно, ранее отделяла его от древних'' Дельф''...» — местопребывания великого оракула Аполлона, города Криса (или Креуса), великого центра посвящений и пророков-''Chrestoi'', где претенденты на последнее'' испытание'' принимали помазание священными маслами<ref name="ftn89">Демосфен сообщает (De Corona, 259 [313]), что в ходе греческих мистерий претенденты на посвящение помазывались маслом. Так делается сейчас и в Индии, во время'' йогических'' мистерий, где используются различные мази и притирания.</ref>, перед тем как войти в заключительный, сорокадевятичасовый транс (что практикуется на Востоке по сей день), из которого они выходили уже во всей славе адептов-''Christoi''.

Наша уверенность в правильности этого прочтения станет абсолютной, когда мы прочтем у д-ра Кларка, где он нашел эту надпись. Как отмечает Годфри Хиггинс, она была обнаружена именно там, «где я и предполагал ее найти, — в Дельфах, в храме Бога, называемого ИЕ», который у христиан превратился в Йах, или Иегову, объединенного с Христом Иисусом. Этот храм был расположен у подножия Парнаса, в Гимнасии, «рядом с Касталийским источником, который протекал мимо руин Криссы (вероятно, городка, именуемого Крестона) и впадал в Крисский залив». (Higgins, Anacalypsis, I, 582.) И еще: «В начале своего пути от [Касталийского]'' источника'' она [река] отделяет развалины''' Гимнасия''', где ныне стоит'' Монастырь Паная'', от деревушки'' Кастри'', так же как, возможно, ранее отделяла его от древних'' Дельф''...» — местопребывания великого оракула Аполлона, города Криса (или Креуса), великого центра посвящений и пророков-''Chrestoi'', где претенденты на последнее'' испытание'' принимали помазание священными маслами<ref name="ftn89">Демосфен сообщает (De Corona, 259 [313]), что в ходе греческих мистерий претенденты на посвящение помазывались маслом. Так делается сейчас и в Индии, во время'' йогических'' мистерий, где используются различные мази и притирания.</ref>, перед тем как войти в заключительный, сорокадевятичасовый транс (что практикуется на Востоке по сей день), из которого они выходили уже во всей славе адептов-''Christoi''.

Теперь мы можем рассматривать это понятие не только как греческое слово, означающее «помазанный» или «намазанный», но как видовое определение.

Теперь мы можем рассматривать это понятие не только как греческое слово, означающее «помазанный» или «намазанный», но как видовое определение.

''Карест'' заворачивался в цельный кусок ткани без швов — обычную одежду Христа! Длина ткани роли не играла: некоторые полосы достигали в развернутом виде 1000 ярдов в длину, но при этом не имели ни единого шва... Ныне это цельное одеяние египетского'' Кареста'' служит нам на­поминанием о мистическом Христе, ставшем историче­ским в Евангелиях, где он изображается облаченным в плащ или хитон, не имеющий ни единого шва. Объяснение данному факту не могли дать ни греки, ни евреи; но зато его наилучшим образом объясняет'' кету'' — египет­ская ткань, бесшовное одеяние или бинты, изготавливавшиеся для вечного ношения; в такую одежду облачали мумию-Христа — символ бессмертия в египетских гробницах...

''Карест'' заворачивался в цельный кусок ткани без швов — обычную одежду Христа! Длина ткани роли не играла: некоторые полосы достигали в развернутом виде 1000 ярдов в длину, но при этом не имели ни единого шва... Ныне это цельное одеяние египетского'' Кареста'' служит нам напоминанием о мистическом Христе, ставшем историческим в Евангелиях, где он изображается облаченным в плащ или хитон, не имеющий ни единого шва. Объяснение данному факту не могли дать ни греки, ни евреи; но зато его наилучшим образом объясняет'' кету'' — египетская ткань, бесшовное одеяние или бинты, изготавливавшиеся для вечного ношения; в такую одежду облачали мумию-Христа — символ бессмертия в египетских гробницах...

...Далее, Иисус был предан смерти в точном соответствии с указаниями по изготовлению'' Кареста''. Ни одна кость не должна быть сломана. Настоящий'' Карест'' должен быть совершен в любой своей части. «Это тот, кто воскресает целым и невредимым; тот, кого люди не знают по имени».

...Далее, Иисус был предан смерти в точном соответствии с указаниями по изготовлению'' Кареста''. Ни одна кость не должна быть сломана. Настоящий'' Карест'' должен быть совершен в любой своей части. «Это тот, кто воскресает целым и невредимым; тот, кого люди не знают по имени».

У меня нет ни малейшего сомнения в том, что древнеримские празднества, именуемые харистиями, ведут свое происхождение из культа'' Кареста'' и'' Евхаристии'' — праздника в честь'' манов'' усопших друзей и родственников, ради которого раз в году было принято организовывать дружественные встречи-примирения.

У меня нет ни малейшего сомнения в том, что древнеримские празднества, именуемые харистиями, ведут свое происхождение из культа'' Кареста'' и'' Евхаристии'' — праздника в честь'' манов'' усопших друзей и родственников, ради которого раз в году было принято организовывать дружественные встречи-примирения.

Именно здесь нам следует искать принципиальное единство между Христом египтян, христиан и римских катакомб. Христианские мистерии, по невежеству объявленные необъяснимыми, на самом деле объясняются с помощью гностицизма и мифологии, но никак иначе. Они вовсе не являются непостижимыми для человеческого разума, как это утверждают сегодня их малообразованные, но высокооплачиваемые толкователи. Это не более чем ребяческая уловка невежд, стремящихся как-то оправдать собственную беспомощность, — тех, кто понятия не имеет, что такое гнозис, или наука мистерий, которая только и способна удовлетворительно объяснить все эти вещи, проследив их развитие от самых истоков. И только в Египте мы сможем отыскать корни нынешней религиозной символики, определить происхождение природы и имени Христа и убедиться в том, что Христос был некогда мумией, а наша нынешняя христология — не что иное, как мумифицированная мифология. (Agnostic Annual, «The Na­me and Nature of the Christ» Gerald Massey.)

Именно здесь нам следует искать принципиальное единство между Христом египтян, христиан и римских катакомб. Христианские мистерии, по невежеству объявленные необъяснимыми, на самом деле объясняются с помощью гностицизма и мифологии, но никак иначе. Они вовсе не являются непостижимыми для человеческого разума, как это утверждают сегодня их малообразованные, но высокооплачиваемые толкователи. Это не более чем ребяческая уловка невежд, стремящихся как-то оправдать собственную беспомощность, — тех, кто понятия не имеет, что такое гнозис, или наука мистерий, которая только и способна удовлетворительно объяснить все эти вещи, проследив их развитие от самых истоков. И только в Египте мы сможем отыскать корни нынешней религиозной символики, определить происхождение природы и имени Христа и убедиться в том, что Христос был некогда мумией, а наша нынешняя христология — не что иное, как мумифицированная мифология. (Agnostic Annual, «The Name and Nature of the Christ» Gerald Massey.)

{{Стиль А-Цитата завершается}}

{{Стиль А-Цитата завершается}}

Все вышесказанное является чисто научным объяснением, хотя, может быть, излишне'' материалистическим'', — именно потому, что это наука, хотя сам автор статьи — широко известный спиритуалист. Истинный оккультизм обнаруживает в христианстве те же самые мистические элементы, что и в других вероисповеданиях, но решительно отрицает его догматический и'' исторический'' характер. Неоспоримым фактом является то, что в словах Ihso%uV $o crist!oV (см.: Деян., V, 42; IX, 34; 1 Кор., III, 11, и т.д.) артикль'' «o»'' перед словом'' Христос'' указывает, что это просто прозвище, подобное тому, что носил Фокион, упоминаемый как Fwk!iwn $o crist!oV (Плутарх, «Жизнеописания»). И все же реальный человек (Иисус), носивший этот титул, — где бы и когда бы он ни жил, — несомненно был великим Посвященным и «Сыном Бога».

Все вышесказанное является чисто научным объяснением, хотя, может быть, излишне'' материалистическим'', — именно потому, что это наука, хотя сам автор статьи — широко известный спиритуалист. Истинный оккультизм обнаруживает в христианстве те же самые мистические элементы, что и в других вероисповеданиях, но решительно отрицает его догматический и'' исторический'' характер. Неоспоримым фактом является то, что в словах Ιησους ο χριστος (см.: Деян., V, 42; IX, 34; 1 Кор., III, 11, и т.д.) артикль'' «o»'' перед словом'' Христос'' указывает, что это просто прозвище, подобное тому, что носил Фокион, упоминаемый как Fwk!iwn $o crist!oV (Плутарх, «Жизнеописания»). И все же реальный человек (Иисус), носивший этот титул, — где бы и когда бы он ни жил, — несомненно был великим Посвященным и «Сыном Бога».

Ибо, повторим еще раз, прозвище Христос и история с распятием вызваны к жизни событиями гораздо более древними и полностью основаны на них. Повсюду — и в Индии, и в Египте, и в Халдее, и в Греции — эти легенды имеют в своей основе один и тот же первоисходный сюжет: добровольное само­пожертвование'' logoi'' —'' лучей'' единого''' Логоса''' (непо­средственной проявленной эманации из Единого, вечносокрытого Бесконечного и Непостижимого), воплотившихся в человечестве. Они согласились'' пасть в материю'' и потому называются «Падшими». Это таинство принадлежит к числу тех великих мистерий, рассказ о которых явно выходит за рамки журнальной статьи; но данная тема во всех подробностях будет рассмотрена мною в отдельной книге «Тайная Доктрина».

Ибо, повторим еще раз, прозвище Христос и история с распятием вызваны к жизни событиями гораздо более древними и полностью основаны на них. Повсюду — и в Индии, и в Египте, и в Халдее, и в Греции — эти легенды имеют в своей основе один и тот же первоисходный сюжет: добровольное самопожертвование'' logoi'' —'' лучей'' единого''' Логоса''' (непосредственной проявленной эманации из Единого, вечносокрытого Бесконечного и Непостижимого), воплотившихся в человечестве. Они согласились'' пасть в материю'' и потому называются «Падшими». Это таинство принадлежит к числу тех великих мистерий, рассказ о которых явно выходит за рамки журнальной статьи; но данная тема во всех подробностях будет рассмотрена мною в отдельной книге «Тайная Доктрина».

И наконец, хотя об этимологии обоих терминов нами сказано вполне достаточно, можно добавить к уже перечисленным фактам еще несколько дополнительных. Слово crist!oV являлось в греческом языке отглагольным прилагательным от корня cr!iw, означающего «быть натертым» (''мазью'' или бальзамом), и в конце концов превратилось в христианской теологии в «помазанника». Но таким же образом можно превратить в «помазанника» и Кришну, первый слог имени которого —'' Кри'' — на санскрите означает, помимо всего прочего, «выливать, натирать, покрывать»<ref>Потому-то это учение и увековечено в мистериях. Чистая монада, «бог» воплощается и становится'' Хрестосом'', или человеком, проходящим через испытание жизнью на земле. Последовательность таких испытаний рано или поздно приводит его к'' распятию плоти'' и в конечном счете к достижению состояния Христоса.</ref>. Христианские филологи стремятся свести значение имени Кришна к корню'' Криш'', «черный»; но, если проанализировать этимологию этого санскритского слова (''Х''ришна) более тщательно, сравнив его с греческими корнями, содержащимися в именах Хрестос и Христос, можно убедиться, что они имеют общее происхождение<ref>Наиболее авторитетные источники выводят греческое слово'' Христос'' из санскритского корня'' гхриш'', «трение»; таким образом:'' гхарш-а-ми-то'', «тереть», и'' гхриш-та-с'', «натертый, воспаленный». Кроме того, корень'' Криш'' имеет еще дополнительное значение «пахать, делать борозды», а также — «причинять боль, терзать, мучить»; а слово'' гхриш-та-с'' — «натирание». Все эти термины имеют отношение к состояниям Хрестоса и Христоса. Каждый должен'' умереть как Хрестос'', т.е. убить в себе все личностное, все страсти, полностью отринуть идею собственной обособленности от «Отца» — Божественного Духа в человеке, чтобы воссоединиться с вечной и абсолютной'' Жизнью'' и'' Светом'' (Сат), достичь благословенного состояния'' Христоса'', возрожденного человека, обретшего духовную свободу.</ref>.

И наконец, хотя об этимологии обоих терминов нами сказано вполне достаточно, можно добавить к уже перечисленным фактам еще несколько дополнительных. Слово crist!oV являлось в греческом языке отглагольным прилагательным от корня cr!iw, означающего «быть натертым» (''мазью'' или бальзамом), и в конце концов превратилось в христианской теологии в «помазанника». Но таким же образом можно превратить в «помазанника» и Кришну, первый слог имени которого —'' Кри'' — на санскрите означает, помимо всего прочего, «выливать, натирать, покрывать»<ref>Потому-то это учение и увековечено в мистериях. Чистая монада, «бог» воплощается и становится'' Хрестосом'', или человеком, проходящим через испытание жизнью на земле. Последовательность таких испытаний рано или поздно приводит его к'' распятию плоти'' и в конечном счете к достижению состояния Христоса.</ref>. Христианские филологи стремятся свести значение имени Кришна к корню'' Криш'', «черный»; но, если проанализировать этимологию этого санскритского слова (''Х''ришна) более тщательно, сравнив его с греческими корнями, содержащимися в именах Хрестос и Христос, можно убедиться, что они имеют общее происхождение<ref>Наиболее авторитетные источники выводят греческое слово'' Христос'' из санскритского корня'' гхриш'', «трение»; таким образом:'' гхарш-а-ми-то'', «тереть», и'' гхриш-та-с'', «натертый, воспаленный». Кроме того, корень'' Криш'' имеет еще дополнительное значение «пахать, делать борозды», а также — «причинять боль, терзать, мучить»; а слово'' гхриш-та-с'' — «натирание». Все эти термины имеют отношение к состояниям Хрестоса и Христоса. Каждый должен'' умереть как Хрестос'', т.е. убить в себе все личностное, все страсти, полностью отринуть идею собственной обособленности от «Отца» — Божественного Духа в человеке, чтобы воссоединиться с вечной и абсолютной'' Жизнью'' и'' Светом'' (Сат), достичь благословенного состояния'' Христоса'', возрожденного человека, обретшего духовную свободу.</ref>.

{{Стиль А-Цитата|«...''Первый'' [Хрестос], заставив себя спуститься в преисподнюю [к Скорпиону, т.е. воплотиться в чреве земной женщины] ради спасения мира, стал Солнцем, лишенным своих'' золотых лучей и увенчанным черными<ref>Востоковедам и теологам полезно было бы прочесть, изучить и подумать как следует над аллегорией Вишвакармана — «Всетворящего» — Ведического Бога, мирового зодчего, который принес себя в жертву самому себе (или Вселенной) после жертвоприношения всех миров (которые суть тоже он сам), совершив тем самым «Сарва-Медха», всеобщее жертвоприношение. В аллегории Пуран его дочь Йога-сиддха («Духовное сознание»), жена Сурьи (Солнца), жалуется ему на чрезмерную яркость своего мужа; и Вишвакарман, приняв форму Такшаки — «резчика и плотника», закрепляет Солнце на своем токарном станке и отсекает часть его блеска. Сурья после этого кажется покрытым черными шипами, превращаясь таким образом в Викарттану («лишенного своих лучей»). Все эти имена и термины использовались кандидатами на Посвящение во время испытаний. Иерофант-Инициатор (Посвятитель) олицетворял в данном случае Вишвакармана — отца и главного делателя богов (земных адептов); а кандидат (посвящаемый) — Сурью, Солнце, которому надлежало отсечь от себя все пылкие страсти, надеть терновый (с шипами) венец и предать свое тело распятию (на кресте или на токарном станке), дабы воскреснуть и заново родиться к новой жизни, уже будучи прекрасным «СветомМира» — Христом. Но, видимо, никто из востоковедов не смог разобраться в этой поучительной аллегории, не говоря уже о том, чтобы применять ее на практике! [Прим. Е.П. Блаватской.]</ref> лучами ''(шипами, символизирующими эту утрату); а'' второй'' — уже торжествующий'' Мессия'', пребывающий'' на вершине небесного свода'', персонифицированный в виде'' Льва из колена Иудина''. В обоих случаях он является обладателем креста: и в своем унижении (как сын совокупления), и будучи Иеговой, когда крест — как закон творения — находится в полной его власти...»}}

{{Стиль А-Цитата|«...''Первый'' [Хрестос], заставив себя спуститься в преисподнюю [к Скорпиону, т.е. воплотиться в чреве земной женщины] ради спасения мира, стал Солнцем, лишенным своих'' золотых лучей и увенчанным черными<ref>Востоковедам и теологам полезно было бы прочесть, изучить и подумать как следует над аллегорией Вишвакармана — «Всетворящего» — Ведического Бога, мирового зодчего, который принес себя в жертву самому себе (или Вселенной) после жертвоприношения всех миров (которые суть тоже он сам), совершив тем самым «Сарва-Медха», всеобщее жертвоприношение. В аллегории Пуран его дочь Йога-сиддха («Духовное сознание»), жена Сурьи (Солнца), жалуется ему на чрезмерную яркость своего мужа; и Вишвакарман, приняв форму Такшаки — «резчика и плотника», закрепляет Солнце на своем токарном станке и отсекает часть его блеска. Сурья после этого кажется покрытым черными шипами, превращаясь таким образом в Викарттану («лишенного своих лучей»). Все эти имена и термины использовались кандидатами на Посвящение во время испытаний. Иерофант-Инициатор (Посвятитель) олицетворял в данном случае Вишвакармана — отца и главного делателя богов (земных адептов); а кандидат (посвящаемый) — Сурью, Солнце, которому надлежало отсечь от себя все пылкие страсти, надеть терновый (с шипами) венец и предать свое тело распятию (на кресте или на токарном станке), дабы воскреснуть и заново родиться к новой жизни, уже будучи прекрасным «СветомМира» — Христом. Но, видимо, никто из востоковедов не смог разобраться в этой поучительной аллегории, не говоря уже о том, чтобы применять ее на практике! [Прим. Е.П. Блаватской.]</ref> лучами ''(шипами, символизирующими эту утрату); а'' второй'' — уже торжествующий'' Мессия'', пребывающий'' на вершине небесного свода'', персонифицированный в виде'' Льва из колена Иудина''. В обоих случаях он является обладателем креста: и в своем унижении (как сын совокупления), и будучи Иеговой, когда крест — как закон творения — находится в полной его власти...<ref>''Первый [Хрестос], заставив... его власти...'' — Е.П.Блаватская цитирует книгу Дж. Ральстона Скиннера «Ключ к еврейско-египетским мистериям в источнике мер» (J.Ralston Skinner, ''Key to the Hebrew-Egyptian Mystery in the Source of Measures.'' Cincinnati, 1875).</ref>»}}

{{Стиль А-Цитата|Довольно просто, поскольку имена'' Иисус'' (на иврите — CW) и Аполлоний (или Аполлон) обозначают примерно одно и то же —'' солнце на небосводе''. И следовательно, история странствий одного из них среди'' знаков'' [Зодиака], с персонификацией его страданий, триумфов и чудес, вполне могла стать'' историей другого'', тем более что при описании подобных странствий в те времена повсеместно использовались сходные методы персонификации.}}

{{Стиль А-Цитата|Довольно просто, поскольку имена'' Иисус'' (на иврите — CW) и Аполлоний (или Аполлон) обозначают примерно одно и то же —'' солнце на небосводе''. И следовательно, история странствий одного из них среди'' знаков'' [Зодиака], с персонификацией его страданий, триумфов и чудес, вполне могла стать'' историей другого'', тем более что при описании подобных странствий в те времена повсеместно использовались сходные методы персонификации.}}

Тот факт, что в указе Константина об учреждении Государственной Церкви было сказано: «Древний день Солнца провозглашается особым днем поклонения Иисусу Христу как день Воскресения»*, доказывает, что они — в этой «Государст­венной Церкви» — прекрасно знали о том, что эта аллегория покоится «на астрономическом основании», как это и утверждает автор. Однако то обстоятельство, что и Пураны и Библия изобилуют солярными и астрономическими аллегориями, ни в коей мере не мешает другому — все подобные писания (включая и эти два) продолжают оставаться'' закрытыми'' книгами для наших «авторитетных» ученых (!) Не противоречит оно и другой истине, а именно: все эти учения в первооснове'' не являются творением смертного человека''.

Тот факт, что в указе Константина об учреждении Государственной Церкви было сказано: «Древний день Солнца провозглашается особым днем поклонения Иисусу Христу как день Воскресения»*, доказывает, что они — в этой «Государственной Церкви» — прекрасно знали о том, что эта аллегория покоится «на астрономическом основании», как это и утверждает автор. Однако то обстоятельство, что и Пураны и Библия изобилуют солярными и астрономическими аллегориями, ни в коей мере не мешает другому — все подобные писания (включая и эти два) продолжают оставаться'' закрытыми'' книгами для наших «авторитетных» ученых (!) Не противоречит оно и другой истине, а именно: все эти учения в первооснове'' не являются творением смертного человека''.

Таким образом, «Христос» — как бы его ни называли — означает нечто большее, нежели просто'' Карест'' (мумия) или даже «помазанник» и'' избранник'' (в теологии). Оба последних наименования относятся скорее к'' Хрестосу'', т.е. к человеку скорбящему и страждущему, в его физическом, ментальном и психическом состояниях; и оба — согласно этимологии<ref>«На иврите слово RWC,'' шиах'', как глагол означает'' “спускаться, нисходить (в преисподнюю)”''; а как существительное — “нечто тернистое” или, опять же, “преисподняя”, а также'' “жалоба, плач”''. Причастием типа'' хифиль'', образованным от этого слова, будет RWCE,'' Мешиах'', или по-гречески —'' Messias,'' или'' Христос'', означающее “тот, кто заставляет себя спускаться в преисподнюю”» (или в ад — в догматическом варианте). В эзотерической философии это нисхождение ''в преисподнюю'' имеет глубокий мистический смысл. Принято считать, что Дух «Христос», или вернее — «Логос» (''читай'' — логосы), «нисходит в преисподнюю», облеченный во плоть, т.е.'' рождается в образе человека''. После того как Ангелы Света похитили у'' Элохимов'' (или богов) их тайну —'' творческий'' «огонь жизни», они были низвергнуты в преисподнюю, в пучину материи, или, как говорят добрые теологи, в бездоную пропасть'' Ада''. Так сказано в Космогонии и Антропологии. Однако во время мистерий'' Хрестос'','' неофит'' и т.д. (т.е. смертный человек) мог спуститься в подземелья Посвящения и, пройдя испытания, постичь последние, окончательные тайны бы­тия во время «Сна Силоама», или заключительного'' транса'', превращавшего его в нового Посвященного. Гадес (Аид), Шеол и Патала — одно и то же. То, что практиковалось на Западе 2000 лет назад во время мистерий, на Востоке существует и поныне.</ref>, приводимой Фуэрстом и автором «Источника Мер» (с. 255), соотносятся с древнееврейским понятием'' Мешиах'', от которого происходит слово'' Мессия''. Христос это венец славы для страждущего Хрестоса из мистерий, претендента на окончательное''' воссоединение''', к какой бы расе и религии он ни принадлежал. Для настоящего последователя''' Духа Истины''' по сути дела не важно, жил ли Иисус как человек и Хре­стос во времена, названные христианскими, или раньше, или же он вовсе не жил на земле. Адепты, жившие и умиравшие ради блага человечества, существовали во все века; и в древние времена многие добрые и святые люди носили прозвище, или титул, Хрестос — еще до того, как был рожден на свет Иисус из Назарета, или, по-другому, Иисус (Иегошуа) Бен Пандира<ref name="ftn96">Этот факт подтверждают некоторые классики. У Лукиана (Iupp. Conf., 16): Fwk!iwn $o crhst!oV и Fwk!iwn $o #ep!iklhn (leg!omenoV, прозванный) crhst!oV. В «Федре» (266 E) читаем: «Ты имеешь в виду Феодора Хрестоса?» То же самое и у Плутарха; к тому же CrhstoV (Chrestos) было собственным именем (см.: Thesaur. Steph.) оратора и ученика Ирода Аттического.</ref>. Следовательно, из всего вышесказанного можно сделать обоснованный вывод, что Иисус (или Иегошуа), подобно Сократу, Фокиону, Феодору и многим другим, носивший прозвище'' Хрестос'', т.е. «добрый, прекрасный», кроткий и святой Посвященный, указывавший людям путь к состоянию Христоса сам превратился в Путь в сердцах своих наиболее ревностных почитателей. Христиане, подобно всем прочим «герое-поклонникам», постарались предать забвению всех прочих Хрестосов, казавшихся им соперниками'' их'' Богочеловека. Но, несмотря на то, что голос''' Мистерий''' на Западе умолк на многие столетия, а Элевсис, Мемфис, Антий, Дельфы и Креса стали кладбищами для науки, некогда столь же могучей на Западе, как и по сей день на Востоке, им на смену идут в наши дни новые продолжатели их великого дела. Сейчас 1887 год, и девятнадцатый век приближается к своему завершению. Но двадцатое столетие несет человечеству новые, невиданные испытания и потому может стать последним столетием'' нынешней'' эры.

Таким образом, «Христос» — как бы его ни называли — означает нечто большее, нежели просто'' Карест'' (мумия) или даже «помазанник» и'' избранник'' (в теологии). Оба последних наименования относятся скорее к'' Хрестосу'', т.е. к человеку скорбящему и страждущему, в его физическом, ментальном и психическом состояниях; и оба — согласно этимологии<ref>«На иврите слово טיה,'' шиах'', как глагол означает'' “спускаться, нисходить (в преисподнюю)”''; а как существительное — “нечто тернистое” или, опять же, “преисподняя”, а также'' “жалоба, плач”''. Причастием типа'' хифиль'', образованным от этого слова, будет םטיה,'' Мешиах'', или по-гречески —'' Messias,'' или'' Христос'', означающее “тот, кто заставляет себя спускаться в преисподнюю”» (или в ад — в догматическом варианте). В эзотерической философии это нисхождение ''в преисподнюю'' имеет глубокий мистический смысл. Принято считать, что Дух «Христос», или вернее — «Логос» (''читай'' — логосы), «нисходит в преисподнюю», облеченный во плоть, т.е.'' рождается в образе человека''. После того как Ангелы Света похитили у'' Элохимов'' (или богов) их тайну —'' творческий'' «огонь жизни», они были низвергнуты в преисподнюю, в пучину материи, или, как говорят добрые теологи, в бездоную пропасть'' Ада''. Так сказано в Космогонии и Антропологии. Однако во время мистерий'' Хрестос'','' неофит'' и т.д. (т.е. смертный человек) мог спуститься в подземелья Посвящения и, пройдя испытания, постичь последние, окончательные тайны бытия во время «Сна Силоама», или заключительного'' транса'', превращавшего его в нового Посвященного. Гадес (Аид), Шеол и Патала — одно и то же. То, что практиковалось на Западе 2000 лет назад во время мистерий, на Востоке существует и поныне.</ref>, приводимой Фуэрстом и автором «Источника Мер» (с. 255), соотносятся с древнееврейским понятием'' Мешиах'', от которого происходит слово'' Мессия''. Христос это венец славы для страждущего Хрестоса из мистерий, претендента на окончательное''' воссоединение''', к какой бы расе и религии он ни принадлежал. Для настоящего последователя''' Духа Истины''' по сути дела не важно, жил ли Иисус как человек и Хрестос во времена, названные христианскими, или раньше, или же он вовсе не жил на земле. Адепты, жившие и умиравшие ради блага человечества, существовали во все века; и в древние времена многие добрые и святые люди носили прозвище, или титул, Хрестос — еще до того, как был рожден на свет Иисус из Назарета, или, по-другому, Иисус (Иегошуа) Бен Пандира<ref name="ftn96">Этот факт подтверждают некоторые классики. У Лукиана (Iupp. Conf., 16): Φωκίων ὁ χρηστός и Φωκίων ὁ ἐπίκλην (λεγόμενος, прозванный) χρηστός. В «Федре» (266 E) читаем: «Ты имеешь в виду Феодора Хрестоса?» То же самое и у Плутарха; к тому же CrhstoV (Chrestos) было собственным именем (см.: Thesaur. Steph.) оратора и ученика Ирода Аттического.</ref>. Следовательно, из всего вышесказанного можно сделать обоснованный вывод, что Иисус (или Иегошуа), подобно Сократу, Фокиону, Феодору и многим другим, носивший прозвище'' Хрестос'', т.е. «добрый, прекрасный», кроткий и святой Посвященный, указывавший людям путь к состоянию Христоса сам превратился в Путь в сердцах своих наиболее ревностных почитателей. Христиане, подобно всем прочим «герое-поклонникам», постарались предать забвению всех прочих Хрестосов, казавшихся им соперниками'' их'' Богочеловека. Но, несмотря на то, что голос''' Мистерий''' на Западе умолк на многие столетия, а Элевсис, Мемфис, Антий, Дельфы и Креса стали кладбищами для науки, некогда столь же могучей на Западе, как и по сей день на Востоке, им на смену идут в наши дни новые продолжатели их великого дела. Сейчас 1887 год, и девятнадцатый век приближается к своему завершению. Но двадцатое столетие несет человечеству новые, невиданные испытания и потому может стать последним столетием'' нынешней'' эры.

{{Стиль А-Цитата|В двух древнейших греческих манускриптах и некоторых других источниках часть текста — начиная с 9-го стиха и до конца — отсутствует. Некоторые источники предлагают'' иную концовку Евангелия'', — и ни слова более.}}

{{Стиль А-Цитата|В двух древнейших греческих манускриптах и некоторых других источниках часть текста — начиная с 9-го стиха и до конца — отсутствует. Некоторые источники предлагают'' иную концовку Евангелия'', — и ни слова более.}}

Но в двух «древнейших греческих манускриптах» заключительные стихи'' действительно отсутствуют, как будто их никогда и не было''. Жаждущие обрести истину ученые и богобоязненные «ревизоры» знают это гораздо лучше нас с вами; и тем не менее эту вопиющую ложь печатают в самом центре протестантского богословия; ей позволено жить дальше, являя себя взорам грядущих поколений теологов, а следовательно — и их будущих прихожан. Разумеется, за­блуждаться на счет этой явной лжи ученые не могут, но все-таки'' делают вид'', будто верят в истинность этих жестокосердных слов, достойных'' теологического Сатаны''. И самое скверное то, что этим Сатаной-Молохом стал их собственный Небесный'' Бог бесконечного всепрощения и справедливости'', с которым не­разрывно связан их воплощенный символ любви и милосердия, живший среди людей на Земле!

Но в двух «древнейших греческих манускриптах» заключительные стихи'' действительно отсутствуют, как будто их никогда и не было''. Жаждущие обрести истину ученые и богобоязненные «ревизоры» знают это гораздо лучше нас с вами; и тем не менее эту вопиющую ложь печатают в самом центре протестантского богословия; ей позволено жить дальше, являя себя взорам грядущих поколений теологов, а следовательно — и их будущих прихожан. Разумеется, за­блуждаться на счет этой явной лжи ученые не могут, но все-таки'' делают вид'', будто верят в истинность этих жестокосердных слов, достойных'' теологического Сатаны''. И самое скверное то, что этим Сатаной-Молохом стал их собственный Небесный'' Бог бесконечного всепрощения и справедливости'', с которым неразрывно связан их воплощенный символ любви и милосердия, живший среди людей на Земле!

Воистину, неисповедимы ваши парадоксальные пути, о Церкви Христовы!

Воистину, неисповедимы ваши парадоксальные пути, о Церкви Христовы!

Я не собираюсь повторять здесь набившие оскомину аргументы и логические рассуждения относительно всей теологической системы в целом, ибо это делалось уже не раз, причем самыми блистательными «атеистическими умами» Англии и Америки. Я хочу лишь вкратце повторить одно пророчество, которое является естественным заключением, выведенным из нынешних умонастроений христиан. Неосмысленная вера в'' мертвую букву'' Библии, равно как и вера в'' воплощенного'' Христа, продержится не более и четверти века. Церкви будут вынуждены распрощаться со своими драгоценными догмами; в противном случае XX век станет свидетелем упадка и полного краха христианства, а вместе с ним даже и самой веры в Христа как чистого Духа. Само это имя уже начинает вызывать неприязнь, а потому теологическое Христианство должно умереть, чтобы'' впредь никогда не воскресать'' в своей нынешней форме. Это, по сути дела, было бы наилучшим решением всех проблем, если бы не реакция, которая неизбежно за этим последует: результатом многовекового засилья слепой веры станет грубый материализм, который будет править бал до тех пор, пока на смену поверженным идеалам не придут новые —'' универсальные'' и потому несокрушимые, построенные на скале вечных истин, а не на зыбучем песке человеческой фантазии. Антропоморфизм идеалов, утверждаемый нынешними догматиками, сменится, в конечном счете, их полной нематериальностью. Иначе как же христианские догмы — полная противоположность догматам других экзотерических и языческих религий — смогут претендовать на какое-либо превосходство над ними? Ведь в основе своей все эти догматы имеют одни и те же астрономические и физиологические (или фаллические) символы. В астрологиче­ском смысле любая догма какой угодно религии может быть изначально возведена к Солнцу и знакам Зодиака. И коль скоро наука сравнительной символики или любая теология владеют только двумя ключами, открывающими тайны религиозных догм, причем ни одним из них в полной мере, то как же они могут проводить разграничения или изыскивать различия между, скажем, религиями Кришны (Хришны) и Христа; между спасением через кровь «перворожденного, первозданного мужчины» — в одной и кровь «''единородного'' Сына» — в другой, гораздо более молодой религии?

Я не собираюсь повторять здесь набившие оскомину аргументы и логические рассуждения относительно всей теологической системы в целом, ибо это делалось уже не раз, причем самыми блистательными «атеистическими умами» Англии и Америки. Я хочу лишь вкратце повторить одно пророчество, которое является естественным заключением, выведенным из нынешних умонастроений христиан. Неосмысленная вера в'' мертвую букву'' Библии, равно как и вера в'' воплощенного'' Христа, продержится не более и четверти века. Церкви будут вынуждены распрощаться со своими драгоценными догмами; в противном случае XX век станет свидетелем упадка и полного краха христианства, а вместе с ним даже и самой веры в Христа как чистого Духа. Само это имя уже начинает вызывать неприязнь, а потому теологическое Христианство должно умереть, чтобы'' впредь никогда не воскресать'' в своей нынешней форме. Это, по сути дела, было бы наилучшим решением всех проблем, если бы не реакция, которая неизбежно за этим последует: результатом многовекового засилья слепой веры станет грубый материализм, который будет править бал до тех пор, пока на смену поверженным идеалам не придут новые —'' универсальные'' и потому несокрушимые, построенные на скале вечных истин, а не на зыбучем песке человеческой фантазии. Антропоморфизм идеалов, утверждаемый нынешними догматиками, сменится, в конечном счете, их полной нематериальностью. Иначе как же христианские догмы — полная противоположность догматам других экзотерических и языческих религий — смогут претендовать на какое-либо превосходство над ними? Ведь в основе своей все эти догматы имеют одни и те же астрономические и физиологические (или фаллические) символы. В астрологиче­ском смысле любая догма какой угодно религии может быть изначально возведена к Солнцу и знакам Зодиака. И коль скоро наука сравнительной символики или любая теология владеют только двумя ключами, открывающими тайны религиозных догм, причем ни одним из них в полной мере, то как же они могут проводить разграничения или изыскивать различия между, скажем, религиями Кришны (Хришны) и Христа; между спасением через кровь «перворожденного, первозданного мужчины» — в одной и кровь «''единородного'' Сына» — в другой, гораздо более молодой религии?

Изучайте Веды: прочтите хотя бы поверхностные и зачастую искаженные переводы наших крупнейших востоковедов и задумайтесь над тем, что узнали. Обратите внимание на то, чему учили за тысячи лет до начала нашей эры брахманы, египетские иерофанты и халдейские маги: сами боги были некогда обычными смертными (в своих предыдущих рождениях), но обрели бессмертие,'' пожертвовав собственную кровь своему Верховному Божеству,'' или настав­нику. «Книга Мертвых» учит, что смертные «уподобились богам благодаря породнившему их слиянию жизни и крови». Смертные принесли в жертву Богам кровь своих первородных сыновей. В своем «Индуизме» (с. 36) профессор Моньер Вильямс приводит строку из переведенной им «Тайттирия-Брахманы»: «Благодаря жертвоприношению боги достигли небес». А в «Тандья-Брахмане» говорится: «Господь всего сотворенного (Праджапати) принес себя в жертву богам». ...И опять же в «Сатапатха-Брахмане»: «Тот, кто, зная это, совершает жертвоприношение'' Пуруша-медха'' (или первозданного мужа), становится всем».

Изучайте Веды: прочтите хотя бы поверхностные и зачастую искаженные переводы наших крупнейших востоковедов и задумайтесь над тем, что узнали. Обратите внимание на то, чему учили за тысячи лет до начала нашей эры брахманы, египетские иерофанты и халдейские маги: сами боги были некогда обычными смертными (в своих предыдущих рождениях), но обрели бессмертие,'' пожертвовав собственную кровь своему Верховному Божеству,'' или наставнику. «Книга Мертвых» учит, что смертные «уподобились богам благодаря породнившему их слиянию жизни и крови». Смертные принесли в жертву Богам кровь своих первородных сыновей. В своем «Индуизме» (с. 36) профессор Моньер Вильямс приводит строку из переведенной им «Тайттирия-Брахманы»: «Благодаря жертвоприношению боги достигли небес». А в «Тандья-Брахмане» говорится: «Господь всего сотворенного (Праджапати) принес себя в жертву богам». ...И опять же в «Сатапатха-Брахмане»: «Тот, кто, зная это, совершает жертвоприношение'' Пуруша-медха'' (или первозданного мужа), становится всем».

Когда я слышу, как ведические ритуалы называют «отвратительными человеческими жертвоприношениями» и даже людоедством (''sic''), мне всякий раз хочется спросить: а чем, собственно, они отличаются от христианских? Хотя одно отличие все-таки есть. Христианам преподносится «историческая» (но при вдумчивом рассмотрении — в высшей степени философичная) новозаветная драма Распятия, а также «реальная» драма Авраама и Исаака<ref>См. статью преп. Т.Г.Хедли «Дочь солдата» в этом же номере. Обратите внимание на отчаянный протест этого'' истинного'' христианина против буквального понимания англиканской церковью таких фраз, как «жертвоприношение крови», «Искупление кровью» и т.д. Похоже, обратный процесс уже начался: вот вам еще одна ''примета времени''.</ref>; тогда как брахманизм — во всяком случае, его философские школы — учит своих последователей, что это (''языческое'') жертвоприношение «первозданного мужа» есть чисто аллегорический и философский символ. Если прочесть Евангелия'' буквально'', они предстанут перед нами только как слегка видоизмененные версии того, что церковь объявляет сатанинским искажением (интуитивным) христианских догм в языческих религиях. Так что у материализма есть все права указывать на одно и то же чувственное поклонение и одни и те же «солярные» мифы, лежащие в основе всех религий. Так, поверхностный критический анализ'' свастики'','' египетского креста'' и креста обыкновенного приводит профессора Жоли (Man before Metals, p. 189-190) ко вполне обоснованному выводу: все это — просто сексуальные символы. Зная, что

Когда я слышу, как ведические ритуалы называют «отвратительными человеческими жертвоприношениями» и даже людоедством (''sic''), мне всякий раз хочется спросить: а чем, собственно, они отличаются от христианских? Хотя одно отличие все-таки есть. Христианам преподносится «историческая» (но при вдумчивом рассмотрении — в высшей степени философичная) новозаветная драма Распятия, а также «реальная» драма Авраама и Исаака<ref>См. статью преп. Т.Г.Хедли «Дочь солдата» в этом же номере. Обратите внимание на отчаянный протест этого'' истинного'' христианина против буквального понимания англиканской церковью таких фраз, как «жертвоприношение крови», «Искупление кровью» и т.д. Похоже, обратный процесс уже начался: вот вам еще одна ''примета времени''.</ref>; тогда как брахманизм — во всяком случае, его философские школы — учит своих последователей, что это (''языческое'') жертвоприношение «первозданного мужа» есть чисто аллегорический и философский символ. Если прочесть Евангелия'' буквально'', они предстанут перед нами только как слегка видоизмененные версии того, что церковь объявляет сатанинским искажением (интуитивным) христианских догм в языческих религиях. Так что у материализма есть все права указывать на одно и то же чувственное поклонение и одни и те же «солярные» мифы, лежащие в основе всех религий. Так, поверхностный критический анализ'' свастики'','' египетского креста'' и креста обыкновенного приводит профессора Жоли (Man before Metals, p. 189-190) ко вполне обоснованному выводу: все это — просто сексуальные символы. Зная, что

Множество аллегорий и всевозможных'' завес'', «туманных изложений», иносказаний и притч в несколько слоев покрывают оригинальные эзотерические тексты, положенные в основу (''как это уже известно'') Нового Завета. Откуда же в таком случае взялись Евангелия, жизнеописания Иисуса из Назарета? Разве не твердили нам постоянно, что никакой человеческий,'' смертный'' разум не смог бы сам придумать биографию этого еврейского реформатора, равно как и завершившую ее ужасную драму на Голгофе? Мы заявляем, опираясь на авторитет эзотерической восточной школы, что сюжет этот заимствован у гностиков (а именно — само имя «Христос» и мистико-астрономические аллегории) и из писаний древних'' Танаимов''. (Каббалистическая связь между Иисусом, или Иошуа, и библейскими персонификациями). Одной из этих персонификаций является мистическое эзотерическое имя Иеговы — не мифического Бога непосвященных евреев (ничего не знающих о своих собственых мистериях) и еще более невежественных христиан (заимствовавших его впоследствии), но Иеговы языческих посвящений. Это неоспоримо подтверждают глифы, или мистические комбинации различных символов, сохранившиеся до наших дней в римско-католической иероглифике.

Множество аллегорий и всевозможных'' завес'', «туманных изложений», иносказаний и притч в несколько слоев покрывают оригинальные эзотерические тексты, положенные в основу (''как это уже известно'') Нового Завета. Откуда же в таком случае взялись Евангелия, жизнеописания Иисуса из Назарета? Разве не твердили нам постоянно, что никакой человеческий,'' смертный'' разум не смог бы сам придумать биографию этого еврейского реформатора, равно как и завершившую ее ужасную драму на Голгофе? Мы заявляем, опираясь на авторитет эзотерической восточной школы, что сюжет этот заимствован у гностиков (а именно — само имя «Христос» и мистико-астрономические аллегории) и из писаний древних'' Танаимов''. (Каббалистическая связь между Иисусом, или Иошуа, и библейскими персонификациями). Одной из этих персонификаций является мистическое эзотерическое имя Иеговы — не мифического Бога непосвященных евреев (ничего не знающих о своих собственых мистериях) и еще более невежественных христиан (заимствовавших его впоследствии), но Иеговы языческих посвящений. Это неоспоримо подтверждают глифы, или мистические комбинации различных символов, сохранившиеся до наших дней в римско-католической иероглифике.

Гностические тексты содержали краткое изложение основных обрядов, коими сопровождались таинства Посвящения, в то время еще не окончательно стертые из человеческой памяти; однако и эта информация необходимо облекалась в полуаллегорическую форму, прежде чем доверялась бумаге или пергаменту. Но древние'' Танаимы'' — Посвященные, у которых талмудисты позднее заимствовали мудрость каббалы (''устной традиции''), знали тайный язык мистерий; именно'' на этом языке были написаны Евангелия<ref>Так, если три Синоптические Евангелия являют собой комбинацию языческой-греческой и еврейской символики, то «Откровение» написано на тайном языке Танаимов — реликте египетской и халдейской мудрости, а «Евангелие от Иоанна» является чисто гностическим.</ref>. И только тот, кто владеет древним эзотерическим шифром — тайным значением цифр (некогда общим достоянием всех народов), в состоянии в полной мере оценить гений, проявившийся в соединении египетско-еврейских, ветхозаветных аллегорий и имен с аллегориями и символами языческих греческих гностиков — величайших из всех мистиков своего времени. Епископ Ньютон доказывает это, сам того не замечая, когда говорит, что «Св. Варнава — сотоварищ Св. Павла, упомянутый в его послании (глава IX) — обнаруживает... имя Иисуса распятым в числе 318»; т.е. Варнава разглядел имя Иисуса Христа в мистическом греческом IHT, где буква'' тау'' является глифом креста. Один каббалист, автор неопубликованной рукописи «Ключ к строению Тай­ного Языка», заметил по этому поводу:

Гностические тексты содержали краткое изложение основных обрядов, коими сопровождались таинства Посвящения, в то время еще не окончательно стертые из человеческой памяти; однако и эта информация необходимо облекалась в полуаллегорическую форму, прежде чем доверялась бумаге или пергаменту. Но древние'' Танаимы'' — Посвященные, у которых талмудисты позднее заимствовали мудрость каббалы (''устной традиции''), знали тайный язык мистерий; именно'' на этом языке были написаны Евангелия<ref>Так, если три Синоптические Евангелия являют собой комбинацию языческой-греческой и еврейской символики, то «Откровение» написано на тайном языке Танаимов — реликте египетской и халдейской мудрости, а «Евангелие от Иоанна» является чисто гностическим.</ref>. И только тот, кто владеет древним эзотерическим шифром — тайным значением цифр (некогда общим достоянием всех народов), в состоянии в полной мере оценить гений, проявившийся в соединении египетско-еврейских, ветхозаветных аллегорий и имен с аллегориями и символами языческих греческих гностиков — величайших из всех мистиков своего времени. Епископ Ньютон доказывает это, сам того не замечая, когда говорит, что «Св. Варнава — сотоварищ Св. Павла, упомянутый в его послании (глава IX) — обнаруживает... имя Иисуса распятым в числе 318»; т.е. Варнава разглядел имя Иисуса Христа в мистическом греческом IHT, где буква'' тау'' является глифом креста. Один каббалист, автор неопубликованной рукописи «Ключ к строению Тайного Языка», заметил по этому поводу:

{{Стиль А-Цитата|Однако это только игра еврейскими буквами'' Йод'','' Хет'' и'' Шин''. Отсюда — IHS как монограмма Христа, дошедшая до нашего времени. Ее написание — CUW, или 381; но сумма этих букв может быть представлена и как 318, или число Авраама и его Сатаны, Иошуа и его Амалика. Несложно доказать, что это также число Иакова и его противника. Годфри Хиггинс придает особое значение числу 608. Это число имени Мелхиседека, ибо числовое значение его имени — 304, а Мелхиседек был жрецом Наивысшего Бога, у которого нет начала и не будет конца.}}

{{Стиль А-Цитата|Однако это только игра еврейскими буквами'' Йод'','' Хет'' и'' Шин''. Отсюда — IHS как монограмма Христа, дошедшая до нашего времени. Ее написание — CUW, или 381; но сумма этих букв может быть представлена и как 318, или число Авраама и его Сатаны, Иошуа и его Амалика. Несложно доказать, что это также число Иакова и его противника. Годфри Хиггинс придает особое значение числу 608. Это число имени Мелхиседека, ибо числовое значение его имени — 304, а Мелхиседек был жрецом Наивысшего Бога, у которого нет начала и не будет конца.}}

{{Стиль А-Цитата|В древних Пантеонах две планеты считались существующими изначально и вечно [''эоническая вечность ''— Е.П.Б.]. Это Солнце и Луна, или Осирис и Изида. Отсюда и фраза: «''нет начала и не будет конца''». 304, умноженное на два, дает 608. Таково же и числовое значение слова Сет, носитель которого символизировал смену времен года. Ряд авторитетных источников утверждает, что число 888 соотносится с именем Иисуса Христа и является противоположностью числа 666, связанного с Анти-Христом... Значение имени Иошуа неизменно определялось числом 365, соответствующим числу дней солнечного года, в то время как Иегова удовольствовался ролью определителя продолжительности лунного года. Но в христианском Пантеоне Иисус Христос был одновременно и Иеговой и Иошуа...}}

{{Стиль А-Цитата|В древних Пантеонах две планеты считались существующими изначально и вечно [''эоническая вечность ''— Е.П.Б.]. Это Солнце и Луна, или Осирис и Изида. Отсюда и фраза: «''нет начала и не будет конца''». 304, умноженное на два, дает 608. Таково же и числовое значение слова Сет, носитель которого символизировал смену времен года. Ряд авторитетных источников утверждает, что число 888 соотносится с именем Иисуса Христа и является противоположностью числа 666, связанного с Анти-Христом... Значение имени Иошуа неизменно определялось числом 365, соответствующим числу дней солнечного года, в то время как Иегова удовольствовался ролью определителя продолжительности лунного года. Но в христианском Пантеоне Иисус Христос был одновременно и Иеговой и Иошуа...}}

Это еще одна иллюстрация к тому, что христианское значение составного имени Иисус-Христос целиком основано на гностическом и восточном мистицизме. И совершенно естественно и правильно, что летописцы, подобные посвященным гностикам, будучи связанными обетом молчания, не раскрывали эту завесу таинственности, но продолжали окружать покровом тайны глубинный смысл своих древнейших священных учений. Но право отцов церкви покрывать все это толстым слоем своей собственной эвгемеристической фантазии весьма сомнительно<ref>«Претензия христианства на обладание Божественным авторитетом основана на невежественном убеждении в том, что мистический Христос мог воплотиться в человека и действительно сделал это. Тогда как Гнозис утверждает, что телесный Христос — не более чем иллюзорное присутствие трансматериального человека. Следовательно, любое отождествление Христа с исторической личностью является фальсифицированием и дискредитацией Духовной Реальности». (G.Massey. «Gnostic and Historic Christianity»)</ref>. Гностический сочинитель и летописец никого не обманывал. Ибо каждый Посвященный в тайны архаического гнозиса — как в до-христианскую, так и в христианскую эпоху — прекрасно знал значение каждого слова из этого «тайного языка». Как утверждает Гиббон, эти гностики — вдохновители первоначального христианства — были «наиболее культурными, наиболее образованными и наиболее зажиточными из всей массы христиан». (The History of the Decline and Fall of the Roman Empire, ch. XV.) Так что буквальное восприятие собственных текстов не грозило ни им самим, ни их смиренным последователям. Но совершенно иначе дело обстояло с жертвами распространителей выдумок, известных ныне как'' ортодоксальное'' и'' историческое'' христианство. Их последователи впали в то же заблуждение, что и «несмысленные Галаты», которых Павел порицает (Гал., III, 1-5) за то, что они, «начавши духом» (т.е. с веры в Дух [Христоса]), «оканчивают'' плотию''» (т.е. верой в'' телесного'' Христа). Ибо таково подлинное значение греческой фразы: «#enarx!amenoi pne!umati n%un sark”i #epitele%isqe»<ref>Анализ этой фразы выявляет следующее значение: «Неужели вы, стремившиеся поначалу к'' Христу-Духу'','' закончите'' теперь верой в телесного Христа»; так как в противном случае она не имеет вообще никакого смысла. Глагол epiteloumai означает не «достигать совершенства», но «заканчиваться, приобретать определенный вид». Подтверждением тому является борьба, которую Павел вел до конца своих дней с Петром и ему подобными, и его собственный рассказ о том, что он назвал видением Духовного Христа, но не Иисуса из Назарета, как написано в «Деяниях».</ref>. То, что Павел был гностиком и основателем новой'' гностической'' секты, которая, хотя и выступала против других гностических сект, но, подобно им, признавала Христа-Духа, — совершенно очевидно для всех, кроме догматиков и теологов. Не менее очевидно и то, что подлинные учения Иисуса, когда бы он ни жил, могли быть заимствованы только из учений гностиков; против этого отождествления христианства с гностицизмом с самого начала выступали фальсификаторы, которые стремились низвести Дух в материю, принизив тем самым благородную философию изначальной Религии Мудрости. Как сообщает Евсевий (Hist. Eccles., book IV, ch. 7), только один Василид (по определению Климента — «философ, посвятивший себя размышлениям о Божественных вещах») оставил 24 то­ма своих «Толкований Евангелия», но все они были сожжены по приказу Церкви.

Это еще одна иллюстрация к тому, что христианское значение составного имени Иисус-Христос целиком основано на гностическом и восточном мистицизме. И совершенно естественно и правильно, что летописцы, подобные посвященным гностикам, будучи связанными обетом молчания, не раскрывали эту завесу таинственности, но продолжали окружать покровом тайны глубинный смысл своих древнейших священных учений. Но право отцов церкви покрывать все это толстым слоем своей собственной эвгемеристической фантазии весьма сомнительно<ref>«Претензия христианства на обладание Божественным авторитетом основана на невежественном убеждении в том, что мистический Христос мог воплотиться в человека и действительно сделал это. Тогда как Гнозис утверждает, что телесный Христос — не более чем иллюзорное присутствие трансматериального человека. Следовательно, любое отождествление Христа с исторической личностью является фальсифицированием и дискредитацией Духовной Реальности». (G.Massey. «Gnostic and Historic Christianity»)</ref>. Гностический сочинитель и летописец никого не обманывал. Ибо каждый Посвященный в тайны архаического гнозиса — как в до-христианскую, так и в христианскую эпоху — прекрасно знал значение каждого слова из этого «тайного языка». Как утверждает Гиббон, эти гностики — вдохновители первоначального христианства — были «наиболее культурными, наиболее образованными и наиболее зажиточными из всей массы христиан». (The History of the Decline and Fall of the Roman Empire, ch. XV.) Так что буквальное восприятие собственных текстов не грозило ни им самим, ни их смиренным последователям. Но совершенно иначе дело обстояло с жертвами распространителей выдумок, известных ныне как'' ортодоксальное'' и'' историческое'' христианство. Их последователи впали в то же заблуждение, что и «несмысленные Галаты», которых Павел порицает (Гал., III, 1-5) за то, что они, «начавши духом» (т.е. с веры в Дух [Христоса]), «оканчивают'' плотию''» (т.е. верой в'' телесного'' Христа). Ибо таково подлинное значение греческой фразы: «#enarx!amenoi pne!umati n%un sark”i #epitele%isqe»<ref>Анализ этой фразы выявляет следующее значение: «Неужели вы, стремившиеся поначалу к'' Христу-Духу'','' закончите'' теперь верой в телесного Христа»; так как в противном случае она не имеет вообще никакого смысла. Глагол epiteloumai означает не «достигать совершенства», но «заканчиваться, приобретать определенный вид». Подтверждением тому является борьба, которую Павел вел до конца своих дней с Петром и ему подобными, и его собственный рассказ о том, что он назвал видением Духовного Христа, но не Иисуса из Назарета, как написано в «Деяниях».</ref>. То, что Павел был гностиком и основателем новой'' гностической'' секты, которая, хотя и выступала против других гностических сект, но, подобно им, признавала Христа-Духа, — совершенно очевидно для всех, кроме догматиков и теологов. Не менее очевидно и то, что подлинные учения Иисуса, когда бы он ни жил, могли быть заимствованы только из учений гностиков; против этого отождествления христианства с гностицизмом с самого начала выступали фальсификаторы, которые стремились низвести Дух в материю, принизив тем самым благородную философию изначальной Религии Мудрости. Как сообщает Евсевий (Hist. Eccles., book IV, ch. 7), только один Василид (по определению Климента — «философ, посвятивший себя размышлениям о Божественных вещах») оставил 24 тома своих «Толкований Евангелия», но все они были сожжены по приказу Церкви.

И поскольку эти «Толкования» были написаны в ту пору, когда Евангелия в их нынешнем виде еще не существовали<ref>Supernatural Religion, vol. II, ch. «Basilides».</ref>, это лишний раз доказывает, что Евангелие, которое было передано Василиду апостолом Матфеем и учеником Петра Главкием (Clemens Alexandrinus, Strom., VII, ch.. XVII), в значительной мере отличалось от нынешнего текста Нового Завета. Об этом учении вряд ли можно с уверенностью судить по тем необъективным отрывкам, которые оставил для потомков Тертуллиан. Однако даже того немногого, что сообщил нам этот ярый фанатик, вполне достаточно, чтобы идентифицировать основные гностические учения по их терминологии и персоналиям с'' Тайной Доктриной'' Востока.

И поскольку эти «Толкования» были написаны в ту пору, когда Евангелия в их нынешнем виде еще не существовали<ref>Supernatural Religion, vol. II, ch. «Basilides».</ref>, это лишний раз доказывает, что Евангелие, которое было передано Василиду апостолом Матфеем и учеником Петра Главкием (Clemens Alexandrinus, Strom., VII, ch.. XVII), в значительной мере отличалось от нынешнего текста Нового Завета. Об этом учении вряд ли можно с уверенностью судить по тем необъективным отрывкам, которые оставил для потомков Тертуллиан. Однако даже того немногого, что сообщил нам этот ярый фанатик, вполне достаточно, чтобы идентифицировать основные гностические учения по их терминологии и персоналиям с'' Тайной Доктриной'' Востока.

Далее, цитируя Толука, он добавляет:

Далее, цитируя Толука, он добавляет:

{{Стиль А-Цитата|Гаи Гаон, умерший в 1038 г., был, насколько нам известно, первым автором, который развил теорию'' сефиротов'' и дал им имена, которые мы опять-таки наблюдаем у каббалистов (ср.: Jellinek, Moses ben Schem-tob de Leon, etc., p. 13, note 5); этот доктор,'' близко знакомый с сирий­скими и халдейскими христианскими учеными'', благодаря им смог познакомиться с некоторыми гностическими сочинениями.}}

{{Стиль А-Цитата|Гаи Гаон, умерший в 1038 г., был, насколько нам известно, первым автором, который развил теорию'' сефиротов'' и дал им имена, которые мы опять-таки наблюдаем у каббалистов (ср.: Jellinek, Moses ben Schem-tob de Leon, etc., p. 13, note 5); этот доктор,'' близко знакомый с сирийскими и халдейскими христианскими учеными'', благодаря им смог познакомиться с некоторыми гностическими сочинениями.}}

И, как убедительно доказывает Мунк, эти «гностические сочинения» и эзотерические доктрины стали неотъемлемой частью каббалистических трактатов (не говоря уже о многочисленных более поздних интерполяциях, которые мы находим теперь в «Зохаре»). Нынешняя каббала уже не еврейская, а христианская.

И, как убедительно доказывает Мунк, эти «гностические сочинения» и эзотерические доктрины стали неотъемлемой частью каббалистических трактатов (не говоря уже о многочисленных более поздних интерполяциях, которые мы находим теперь в «Зохаре»). Нынешняя каббала уже не еврейская, а христианская.

Таким образом, в результате деятельности нескольких поколений наиболее активных отцов церкви, неустанно трудившихся над уничтожением древних документов и составлением собственных интерполяций для тех из них, которым все же посчастливилось уцелеть, от'' гностицизма'' — законного наследника древней Религии Мудрости — остались только невразумительные и почти неузнаваемые осколки. Однако даже эти крохи будут вечно сиять, подобно чистому золоту; и какими бы тенденциозными ни были отзывы Тертуллиана и Епифания об учениях «еретиков», оккультист способен даже в них разглядеть первозданные истины, некогда передававшиеся по всему миру в ходе мистерий Посвящения. Среди прочих сочинений, содержащих глубокомысленные аллегории, следует выделить «Апокрифические Евангелия» и недавно признанный драгоценнейшей реликвией гностической литературы фрагмент, известный под названием'' «Пистис София»'', «Знание-Мудрость».

Таким образом, в результате деятельности нескольких поколений наиболее активных отцов церкви, неустанно трудившихся над уничтожением древних документов и составлением собственных интерполяций для тех из них, которым все же посчастливилось уцелеть, от'' гностицизма'' — законного наследника древней Религии Мудрости — остались только невразумительные и почти неузнаваемые осколки. Однако даже эти крохи будут вечно сиять, подобно чистому золоту; и какими бы тенденциозными ни были отзывы Тертуллиана и Епифания об учениях «еретиков», оккультист способен даже в них разглядеть первозданные истины, некогда передававшиеся по всему миру в ходе мистерий Посвящения. Среди прочих сочинений, содержащих глубокомысленные аллегории, следует выделить «Апокрифические Евангелия» и недавно признанный драгоценнейшей реликвией гностической литературы фрагмент, известный под названием ''«Pistis-Sophia»<ref>''...фрагмент, известный под названием «Pistis-Sophia»...'' — В 1890 году Джордж Р.С. Мид (1863—1933) — теософ, классический ученый и близкий соратник Е.П. Блаватской, работавший вместе с нею в лондонской штаб-квартире — перевел на английский латинскую версию «Pistis-Sophia», составленную М.Г.Шварце на основе хранящегося в Британском Музее оригинального Коптского манускрипта. В период с апреля 1890 года по май 1891 года Дж.Р.С.Мид опубликовал в журнале «Lucifer» 252 страницы своего перевода, снабдив их своими же комментариями и примечаниями. Известно, что Е.П.Блаватская присовокупила к ним немало собственных примечаний и комментариев.</ref>'', «Знание-Мудрость».

В своей следующей статье, посвященной эзотерическому характеру Евангелия, я намерена показать, что те, кто переводит слово'' Пистис'' как «вера», заблуждаются. Слово «вера» в значении «''благодать''», или «нечто, во что необходимо слепо и беспрекословно верить», вошло в обиход только с возникновением христианства. Павел в своих Посланиях нигде не употребляет это слово в подобном значении; а Павел несомненно был''' Посвященным'''.

В своей следующей статье, посвященной эзотерическому характеру Евангелия, я намерена показать, что те, кто переводит слово'' Пистис'' как «вера», заблуждаются. Слово «вера» в значении «''благодать''», или «нечто, во что необходимо слепо и беспрекословно верить», вошло в обиход только с возникновением христианства. Павел в своих Посланиях нигде не употребляет это слово в подобном значении; а Павел несомненно был''' Посвященным'''.