Изменения

(« Моя мысль, как чёрная, печальная туча, всегда о тебе, величественная Кальпа (старинное название Гибралтара), возвышающаяся как страж среди широких морей».) Чистые и довольно красивые улицы смотрят здесь как-то уныло вследствие недостатка кафе, ресторанов и прочих принадлежностей уличной жизни юга. Это происходит от строгого исполнения здесь закона о прекращении всякой общественной жизни в городе к 11 часам ночи, т. е. в ту пору, когда на юге только и можно дышать полной грудью, не будучи самому себе в тягость от несносной жары в течение 9-ти месяцев из 12-ти. Этот закон, также как отсутствие свободного сообщения с остальным материком, сильно повлиял на образ жизни обитателей Гибралтара. Они или ведут здесь замкнутую жизнь, или же, при желании повеселиться, отправляются на целую ночь в близлежащие испанские местечки и там кутят до утра. Рано утром у крепостных ворот стоит толпа экипажей и пешеходов: то возвращающися с кутежей господа и идущие на работу испанские подёнщики, которым англичане также ни под каким видом и предлогом не разрешают ночевать в городе. Это запрещение имеет и обратную сторону: в Гибралтаре есть довольно значительное число испанцев, провинившихся перед законами своего отечества, которые имеют постоянные занятия в Гибралтаре, но зато не могут уже выйти за вал, где их ждут испанские жандармы в своих театральных костюмах. Свобода этих преступников вполне здесь обеспечена, так как Англия по отношению к Гибралтару заключила с Испанией лишь трактат о выдаче одних военных дезертиров, т. е. трактат полезный лишь для неё. Я уже говорил, что здесь существует ещё второй верхний город – официальных зданий и казарм. Там дозволяется жить только исключительно англичанам, и потому к этой части совершенно не применяются суровые законы о ночной тишине; напротив. Мне передавали самые фантастические рассказы о пирах и забавах здешних хозяев.

(« Моя мысль, как чёрная, печальная туча, всегда о тебе, величественная Кальпа (старинное название Гибралтара), возвышающаяся как страж среди широких морей».) Чистые и довольно красивые улицы смотрят здесь как-то уныло вследствие недостатка кафе, ресторанов и прочих принадлежностей уличной жизни юга. Это происходит от строгого исполнения здесь закона о прекращении всякой общественной жизни в городе к 11 часам ночи, т. е. в ту пору, когда на юге только и можно дышать полной грудью, не будучи самому себе в тягость от несносной жары в течение 9-ти месяцев из 12-ти. Этот закон, также как отсутствие свободного сообщения с остальным материком, сильно повлиял на образ жизни обитателей Гибралтара. Они или ведут здесь замкнутую жизнь, или же, при желании повеселиться, отправляются на целую ночь в близлежащие испанские местечки и там кутят до утра. Рано утром у крепостных ворот стоит толпа экипажей и пешеходов: то возвращающися с кутежей господа и идущие на работу испанские подёнщики, которым англичане также ни под каким видом и предлогом не разрешают ночевать в городе. Это запрещение имеет и обратную сторону: в Гибралтаре есть довольно значительное число испанцев, провинившихся перед законами своего отечества, которые имеют постоянные занятия в Гибралтаре, но зато не могут уже выйти за вал, где их ждут испанские жандармы в своих театральных костюмах. Свобода этих преступников вполне здесь обеспечена, так как Англия по отношению к Гибралтару заключила с Испанией лишь трактат о выдаче одних военных дезертиров, т. е. трактат полезный лишь для неё. Я уже говорил, что здесь существует ещё второй верхний город – официальных зданий и казарм. Там дозволяется жить только исключительно англичанам, и потому к этой части совершенно не применяются суровые законы о ночной тишине; напротив. Мне передавали самые фантастические рассказы о пирах и забавах здешних хозяев.

Так как Гибралтар муниципальных прав не имеет, то, следовательно, всё управление им сосредоточено в руках англичан, живущих вверху. С маленького города «гордые» британцы не совестятся брать страшные налоги, так что при 20&nbsp;000 жителей город получает 32&nbsp;220 ф.с. {{Стиль С-Прим. ред.|фунтов стерлингов}}, причём не следует забывать, что в эту сумму не входят таможенные пошлины, потому что на всё, кроме вина, здесь существует porto-franco<ref>{{Стиль А-Прим. ред.|Порто-франко – порт, пользующийся правом беспошлинного ввоза и вывоза товаров.}}</ref>. Зато годовой расход в 28,920 ф.с. даёт некоторое объяснение относительно легендарных пиров здешнего губернатора. К этим расходам надо прибавить огромные суммы, затрачиваемые Англией на вооружение полуострова; так в течение 20 лет (от 1850-70гг.) на устройство, переделку и снабжение орудиями батарей, на постройку казарм и пр. Англия тратила ежегодно средним числом по 1&nbsp;875&nbsp;000 металлических рублей. Испанцы очень удивляются этим тратам, считая их вполне непроизводительными. Говоря словами известного испанского историка Марио Тубино, испанцы убеждены, что «Гибралтаром, со всеми его укреплениями, можно завладеть в одну ночь молодецкой атаки»; а так как, говоря его же словами, «Англия может быть вполне уверена, что в первую же войну Англии с другой иностранной могущественной державой мы воспользуемся случаем отнять украденное у нас, то зачем же бросать понапрасну целые десятки миллионов?» спрашивает Тубино в своей «Gibraltar ante historia, la diplomacia y la politica» {{Стиль С-Прим. ред.|Гибралтар перед лицом истории, дипломатии и политики}}. Что касается до военного значения Гибралтара то оно лучше всего выяснено в рапорте местного губернатора Кодрингтона, посланного английскому парламенту в ответ на речь Брайта о бесполезности этого «неправого и противного всем нравственным законам завладения» (из речи Брайта). Генерал Кодрингтон доказывает, что Гибралтар ни прежде, когда военные суда строились из дерева, ни, тем более, теперь не может загородит дороги идущему мимо флоту; что, таким образом, приписывать Гибралтару значение ворот пролива, значит – заблуждаться в его важности. Но, зато, превосходная гавань, лежащая между двумя морями – Средиземным и океаном, может в случае войны быть убежищем и магазином для английского флота, а главное – отсюда один маленький военный фрегат, при помощи пушек горных батарей, может ловить ''неприятельские'' торговые суда; «кроме того, откровенно говорит почтенный генерал, из Гибралтара всего удобнее рассылать шпионов в Испанию и Францию и получать от них быстрые сообщения». Со стороны моря генерал признаёт Гибралтар вполне неприступным, но не упоминает ни слова о неприкосновенности города и укреплений с суши. Торговое значение Гибралтара довольно велико; я уже упомянул о количестве посещающих гавань пароходов и парусных судов; но к ним следует прибавить ещё 8024 каботажных судов, ограничивающихся прибрежным плаванием. Вместимость больших судов и пароходов, из которых 2390, т.&nbsp;е. почти половина, ходит под английским флагом, равно приблизительно 2 милл. тонн. Ценность ввоза и вывоза доходит до 40 миллионов фунтов стерлингов (до 252 милл. метал. рублей). Отсюда англичане увозят, конечно, сырьё: кожи, шерсть, свинец в руде, соль грубую и хлеб; привозят же весь галантерейный товар и все изделия из добываемого там и тут сырья. Кроме этого транспортного богатства, в Гибралтар сохраняется масса частного и казённого каменного угля, масса военного провианта и пр. Теперь всё это ещё увеличивается с прибытием новых подкреплений из Англии к стоявшему здесь гарнизону из 5,000 солдат пехоты и артиллерии. Носятся слухи, что этот гарнизон будет увеличен до 25,000 человек. Торговля самого города очень незначительна, а производительность ещё того меньше; фабрика здесь всего навсего одна – табачная, на которой работают более 2000 подёнщиков. Зато много торговых контор и контрабандистов, на которых так часто и сильно жалуется испанское правительство. Вся торговля и все торговые фирмы в руках или англичан, или евреев, которых здесь изрядный процент: более 3000 душ. Это объясняется не только большей способностью британцев и евреев к торговле, чем испанцев, которые тоже умеют торговать, но ещё и теми судебными законами, которые изданы для Гибралтара с очевидной целью монополизировать в руках англичан всё торговое дело: судебные дела имеют в Гибралтаре только первую инстанцию; все же апелляции и кассации переносятся в Лондон. Ещё лучше распорядилась Англия относительно гарантирования здесь за собой «общественного уважения»: она разрешает выходит в Гибралтар только одной газете, в программе которой стоят лишь два отдела: официальные известия и объявления. Ввоз испанской литературы почти совсем запрещён, и здешние испанцы, которых в городе большая половина (почти ¾) принуждены учиться читать по-английски или совсем ничего не читать. Вообще, не смотря на то, что со времени фактического завладения Гибралтаром прошло 173 года, англичане до сих пор смотрят на испанцев очень недоверчиво и не любят их, особенно в последнее время, когда национальное чувство в народе здесь растёт и возвышается, а правительство Испании отказало в своём согласии на постройку железно-дорожной ветви от Гибралтара до линии мадридско-малажской. Зато трудно представить себе более, оживлённую картину, чем вид испанца, говорящего о Гибралтаре: чёрные глаза его горят злобным огнём, кулаки сжимаются и он не жалеет никаких обидных эпитетов для англичан. Я уже сказал, что испанцы начинают более сознавать свои национальные права теперь, чем прежде; это совершенно естественно: с 1868 года испанцы многому научились, а с знанием идёт рука об руку патриотизм. По отношению к Гибралтару национальное сознание сказывается изобилием книг, трактующих об его истории и по вопросу, как и каким путём можно воротить эту знаменитую гору Геркулеса. В общественной жизни это сказалось направлением железных дорог на юг. С целью убить торговое значение Гибралтара, как складочного пункта товаров. Наконец, люди, занимающиеся политикой, страстно желают теперь, чтобы Англия приняла участие в Восточной войне, надеясь, что испанское правительство не упустит этого дорогого случая, чтобы воротить то, что почти два века позорит испанскую гордость и честь. Я думаю, что даже консервативнейший кабинет Альфонса XII был бы не прочь от этой комбинации, так как молодой король сильно нуждается в популярности и народной любви, которые могут прийти к нему и дать прочность его престолу лишь под условием национальной королевской «заслуги». Чтобы читателю стал вполне ясен источник неудовольствий испанцев на англичан, я напомню ему вкратце историю о завладении Гибралтара. С точки зрения материальной, Гибралтар для Испании, пожалуй, и не особенно важен – на южном берегу её есть немало других превосходных гаваней: Барселона, Валенсия, Аликанте, Альмерия и пр.; но англичане ошибаются; – в деле патриотическом материальная сторона не играет первой роли. Испанцев раздражают две причины: – что англичане взяли у них Гибралтар обманом, и, второе, что они нахально заперли его перед носом самих же испанцев в противность заключенному 14 июля 1713 года трактата о полной свободе торговли. Англичане впервые вступили на почву Гибралтара 17 июля 1704 года, когда они, в союзе с Голландией, Савойей и Австрией, хотели силой навязать Испании в короли немца Карла III взамен царствовавшего тогда…

Так как Гибралтар муниципальных прав не имеет, то, следовательно, всё управление им сосредоточено в руках англичан, живущих вверху. С маленького города «гордые» британцы не совестятся брать страшные налоги, так что при 20&nbsp;000 жителей город получает 32&nbsp;220 ф.с. {{Стиль С-Прим. ред.|фунтов стерлингов}}, причём не следует забывать, что в эту сумму не входят таможенные пошлины, потому что на всё, кроме вина, здесь существует porto-franco<ref>{{Стиль А-Прим. ред.|Порто-франко – порт, пользующийся правом беспошлинного ввоза и вывоза товаров.}}</ref>. Зато годовой расход в 28,920 ф.с. даёт некоторое объяснение относительно легендарных пиров здешнего губернатора. К этим расходам надо прибавить огромные суммы, затрачиваемые Англией на вооружение полуострова; так в течение 20 лет (от 1850-70гг.) на устройство, переделку и снабжение орудиями батарей, на постройку казарм и пр. Англия тратила ежегодно средним числом по 1&nbsp;875&nbsp;000 металлических рублей. Испанцы очень удивляются этим тратам, считая их вполне непроизводительными. Говоря словами известного испанского историка Марио Тубино, испанцы убеждены, что «Гибралтаром, со всеми его укреплениями, можно завладеть в одну ночь молодецкой атаки»; а так как, говоря его же словами, «Англия может быть вполне уверена, что в первую же войну Англии с другой иностранной могущественной державой мы воспользуемся случаем отнять украденное у нас, то зачем же бросать понапрасну целые десятки миллионов?» спрашивает Тубино в своей «Gibraltar ante historia, la diplomacia y la politica» {{Стиль С-Прим. ред.|Гибралтар перед лицом истории, дипломатии и политики}}. Что касается до военного значения Гибралтара то оно лучше всего выяснено в рапорте местного губернатора Кодрингтона, посланного английскому парламенту в ответ на речь Брайта о бесполезности этого «неправого и противного всем нравственным законам завладения» (из речи Брайта). Генерал Кодрингтон доказывает, что Гибралтар ни прежде, когда военные суда строились из дерева, ни, тем более, теперь не может загородит дороги идущему мимо флоту; что, таким образом, приписывать Гибралтару значение ворот пролива, значит – заблуждаться в его важности. Но, зато, превосходная гавань, лежащая между двумя морями – Средиземным и океаном, может в случае войны быть убежищем и магазином для английского флота, а главное – отсюда один маленький военный фрегат, при помощи пушек горных батарей, может ловить ''неприятельские'' торговые суда; «кроме того, откровенно говорит почтенный генерал, из Гибралтара всего удобнее рассылать шпионов в Испанию и Францию и получать от них быстрые сообщения». Со стороны моря генерал признаёт Гибралтар вполне неприступным, но не упоминает ни слова о неприкосновенности города и укреплений с суши. Торговое значение Гибралтара довольно велико; я уже упомянул о количестве посещающих гавань пароходов и парусных судов; но к ним следует прибавить ещё 8024 каботажных судов, ограничивающихся прибрежным плаванием. Вместимость больших судов и пароходов, из которых 2390, т.&nbsp;е. почти половина, ходит под английским флагом, равно приблизительно 2 милл. тонн. Ценность ввоза и вывоза доходит до 40 миллионов фунтов стерлингов (до 252 милл. метал. рублей). Отсюда англичане увозят, конечно, сырьё: кожи, шерсть, свинец в руде, соль грубую и хлеб; привозят же весь галантерейный товар и все изделия из добываемого там и тут сырья. Кроме этого транспортного богатства, в Гибралтар сохраняется масса частного и казённого каменного угля, масса военного провианта и пр. Теперь всё это ещё увеличивается с прибытием новых подкреплений из Англии к стоявшему здесь гарнизону из 5,000 солдат пехоты и артиллерии. Носятся слухи, что этот гарнизон будет увеличен до 25,000 человек. Торговля самого города очень незначительна, а производительность ещё того меньше; фабрика здесь всего навсего одна – табачная, на которой работают более 2000 подёнщиков. Зато много торговых контор и контрабандистов, на которых так часто и сильно жалуется испанское правительство. Вся торговля и все торговые фирмы в руках или англичан, или евреев, которых здесь изрядный процент: более 3000 душ. Это объясняется не только большей способностью британцев и евреев к торговле, чем испанцев, которые тоже умеют торговать, но ещё и теми судебными законами, которые изданы для Гибралтара с очевидной целью монополизировать в руках англичан всё торговое дело: судебные дела имеют в Гибралтаре только первую инстанцию; все же апелляции и кассации переносятся в Лондон. Ещё лучше распорядилась Англия относительно гарантирования здесь за собой «общественного уважения»: она разрешает выходит в Гибралтар только одной газете, в программе которой стоят лишь два отдела: официальные известия и объявления. Ввоз испанской литературы почти совсем запрещён, и здешние испанцы, которых в городе большая половина (почти ¾) принуждены учиться читать по-английски или совсем ничего не читать. Вообще, не смотря на то, что со времени фактического завладения Гибралтаром прошло 173 года, англичане до сих пор смотрят на испанцев очень недоверчиво и не любят их, особенно в последнее время, когда национальное чувство в народе здесь растёт и возвышается, а правительство Испании отказало в своём согласии на постройку железно-дорожной ветви от Гибралтара до линии мадридско-малажской. Зато трудно представить себе более, оживлённую картину, чем вид испанца, говорящего о Гибралтаре: чёрные глаза его горят злобным огнём, кулаки сжимаются и он не жалеет никаких обидных эпитетов для англичан. Я уже сказал, что испанцы начинают более сознавать свои национальные права теперь, чем прежде; это совершенно естественно: с 1868 года испанцы многому научились, а с знанием идёт рука об руку патриотизм. По отношению к Гибралтару национальное сознание сказывается изобилием книг, трактующих об его истории и по вопросу, как и каким путём можно воротить эту знаменитую гору Геркулеса. В общественной жизни это сказалось направлением железных дорог на юг. С целью убить торговое значение Гибралтара, как складочного пункта товаров. Наконец, люди, занимающиеся политикой, страстно желают теперь, чтобы Англия приняла участие в Восточной войне, надеясь, что испанское правительство не упустит этого дорогого случая, чтобы воротить то, что почти два века позорит испанскую гордость и честь. Я думаю, что даже консервативнейший кабинет Альфонса XII был бы не прочь от этой комбинации, так как молодой король сильно нуждается в популярности и народной любви, которые могут прийти к нему и дать прочность его престолу лишь под условием национальной королевской «заслуги». Чтобы читателю стал вполне ясен источник неудовольствий испанцев на англичан, я напомню ему вкратце историю о завладении Гибралтара. С точки зрения материальной, Гибралтар для Испании, пожалуй, и не особенно важен – на южном берегу её есть немало других превосходных гаваней: Барселона, Валенсия, Аликанте, Альмерия и пр.; но англичане ошибаются; – в деле патриотическом материальная сторона не играет первой роли. Испанцев раздражают две причины: – что англичане взяли у них Гибралтар обманом, и, второе, что они нахально заперли его перед носом самих же испанцев в противность заключенному 14 июля 1713 года трактата о полной свободе торговли. Англичане впервые вступили на почву Гибралтара 17 июля 1704 года, когда они, в союзе с Голландией, Савойей и Австрией, хотели силой навязать Испании в короли немца Карла III взамен царствовавшего тогда Филиппа V. По непростительной оплошности тогдашнего испанского правительства, на Гибралтаре находилось всего 94 человека гарнизона и 6 артиллеристов при 100 пушках. Затем как известно, Франция приняла сторону Испании, война продолжалась до 1709 года и закончилась утрехтским миром в начале 1712 года. Во всё это время Гибралтар, занятый союзными войсками, продолжал считаться испанской территорией и даже английские адмиралы приводили жителей Гибралтара к присяге Карлу III, как испанскому королю, и отсюда же рассылали прокламации, возвещая о прибытии в Испанию «настоящего» короля. По заключении утрехтского мира, англичане, уже не будучи в войне с Испанией, всё ещё оставались в Гибралтаре, отпустив оттуда своих союзников. На жалобы Филиппа V, в августе 1712 года, т.&nbsp;е. спустя полгода со времени заключения утрехтского мирного договора, английский дипломат Приор поднёс Филиппу особый трактат, в котором были две статьи – об уступке Гибралтара и острова Минорки. Предложение подписать этот трактат сопровождалось такими солидными угрозами, что бесхарактерный Филипп, сознавая непрочность своего трона и расстройство положения дел в Испании после долгой войны, принужден был согласиться на уступку. Англичане тотчас приступили к вооружениям, и с тех пор только Питт во время войны с Францией, хотел уступить Гибралтар обратно Испании за союз последней с Англией. За что же взяли англичане Гибралтар и Минорку? За то, что они хотели посадить на трон Испании другого короля, которого не посадили на этот трон и от которого сами потом отказались, разорив предварительно Испанию длинной войной… Это – вполне английская политика, и в Константинополе сделают умно, если не забудут этой нравоучительной истории о «чувствах» великобританцев. Впрочем, даже в Англии нашлись лица, порицавшие этот бесчестный захват, таковы: Штангон, Питт, Кумберланд, Шельбурн, Брайт, Шмит, Ньюшен, а в особенности Конгрев в знаменитой книге «The foreins policy of England». Зато и испанские историки не церемонятся высказывать свой взгляд на владение англичанами Гибралтаром. Так, герцог де Валенсье, в своей истории Испании, восклицает: «Я бы желал лучше, чтоб все улицы этого города (Гибралтара) заросли зельем, чем видеть их в руках англичан»; другой историк, Марио Тубино, после самого серьёзного трактата о Гибралтаре, заключает последнюю главу таким неожиданным вопросом: «Не заслуживают ли они (англичане), чтоб мы не только прогнали их из Испании, но и отдули бы на прощание простыми палками, как бесчестных людей?»

 

{{Сноски}}

{{Сноски}}