ПМ (Базюкин), п.22: различия между версиями

<center>Выписки из письма К.Х., отправленного Хьюму, а также для моего сведения.</center>

<center>Получено в конце сезона 1881 г. (А.П.С.)</center>

А Вам никогда не приходила в голову такая, например, мысль? Приготовьтесь посмеяться над этой нелепой мыслью, ведь Вы вооружены знанием Вашей западной науки и тем, что Вам подсказывает собственное ''эго'', уже успевшее нахвататься верхов во всех истинах на свете . . . Так вот, Вы никогда не задумывались над тем, что Мировой ум — подобно конечному, человеческому — вполне может обладать двумя характеристиками, то есть действие его может проявляться двумя способами: с одной стороны, он действует произвольно и сознательно, а с другой — непроизвольно и бессознательно, то есть чисто механически? Идея подобной двойственности обусловлена философской необходимостью примирения противоречий, часто возникающих в суждениях как у теистов, так и у атеистов. Если мы говорим о бесконечном уме, то возможность действия для него первым способом, то есть произвольно и сознательно, всегда будет оставаться всего лишь гипотезой — что бы ни утверждали по этому поводу все ''эго'' этого мира живых существ, хотя применительно к уму конечному это представляется уже научно доказанным фактом. И даже самый наивысший “планетарный дух” знает об этой первой [характеристике] не больше нашего, и эта гипотеза так и останется всего лишь гипотезой даже в нирване, ибо подобная возможность — не более, чем логическое умозаключение, выводимое хоть там, хоть здесь.  

Видеть в Боге какого-то обладающего разумом духа и одновременно принимать его абсолютную имматериальность означало бы мыслить его как несущность, как пустое место. Видеть же в Боге какое-то Существо, ''эго'', и при этом по неким таинственным причинам ставить его разум “под сосуд”<ref>См. Мк 4,21: “И сказал им: для того ли приносится свеча, чтобы поставить ее под сосуд или под кровать?” (см. тж Мф 5,15; Лк 11,33). То есть “ограничивать”, “сводить на нет” (''примеч. перев''.).</ref> было бы совершеннейшей бессмыслицей, а наделять его разумом, невзирая на существование слепого и вопиющего Зла, это всё равно что делать из него злодея — самого законченного Бога-плута.  

А между тем, движение-то мы как раз и можем считать тем, что фактически управляет законами природы, и управление это можно уподобить приданию механического толчка движению воды: толчок этот будет заставлять законы действовать либо прямо и непосредственно, либо принуждать их растекаться по сотням боковых канальцев, встречающихся им на пути, и при этом неважно, созданы ли эти канальцы природой или образованы искусственно рукой человека. И мы утверждаем: всюду, где есть жизнь и бытие — какой бы степени спиритуализации ни достигали их формы — не остаётся никакого места для морального управления, не говоря уже о неком моральном Управителе, который — при том, что является Существом — не имеет формы и не занимает собою никакого пространства! Воистину, если свет во тьме светит, и тьма не способна объять его,<ref>Ин 1,5: “И свет во тьме светит, и тьма не объяла его” (''примеч. перев''.).</ref> то это лишь потому, что именно таков закон природы, но насколько более выразительно и многозначительно эта фраза прозвучала бы ''для того, кто знает'', если её переиначить и сказать, что ещё менее свет способен объять тьму и когда-либо постигнуть её, ибо он убивает тьму, немедленно уничтожая её, как только проникает в неё.  

Вы говорите о неком разумном и добром (не вполне удачно выбранное качество) Отце, о неком моральном наставнике и управителе вселенной и человечества. Вокруг нас сложился определённый порядок вещей, который мы называем нормальным, и ни одно из происходящих вокруг нас явлений при этом сложившемся порядке вещей не может выходить за пределы нашего повседневного опыта — “Божьих незыблемых законов”. Но представим себе, что мы изменяем этот порядок вещей, воспользовавшись для этого с максимальной пользой для себя волей того, кто, как говорят на Западе, не позволит и волосу Вашему упасть с головы просто так. Вот сейчас с озера, подле которого я сижу, тянет студёным холодом, и он леденит мне пальцы, пока я пишу вам эти строки . . . Но, пользуясь определённым сочетанием электрических, магнетических, одических и всех прочих влияний, я изменяю этот леденящий воздушный поток на тёплый ласкающий ветерок — и тем самым я могу легко расстроить планы Всевышнего, свергнув его с престола своей собственной волей! И я могу это делать каждый раз, когда не хочу, чтобы Природа производила какие-то необычные или слишком заметные явления — для этого мне достаточно напрячь своё внутреннее “Я”, способное видеть природу и воздействовать на неё, тем самым вдруг пробуждая его к новым чувствам, новым ощущениям, и тогда я сам себе и Творец, и государь.  

Никогда не был я повинен и в другой ереси, которую Вы приписываете мне — в том, что касается духа и материи. Как бы мало я ни знал о них, мне, разумеется, никогда и в голову не могло бы прийти отстаивать концепцию, по которой материя и дух представляют собой два разных, хоть и вечных, начала, поскольку одна из азбучных и фундаментальных доктрин оккультизма как раз в том и состоит, что оба этих начала суть единое целое и различаются лишь в соответствующих своих проявлениях — да и то только вследствие ограниченности восприятия, свойственной миру чувств. Отнюдь не страдая “отсутствием философской широты”, наши доктрины описывают лишь один-единственный Принцип Природы — дух-материю или материю-дух, а третьим выступает изначальный Абсолют, квинтэссенция обоих, — да простят мне применение неверного термина в данном приложении, — который теряется из виду и исчезает даже для духовного восприятия “богов”, то есть “планетарных духов”.  

Этот третий принцип, утверждают философы-ведантисты, и составляет единственную реальность, тогда как всё остальное — это майя, и ни одно из протееподобных<ref>Сравнение изменчивости материи с преображениями Протея очень часты в теософской литературе. См.: Гомер. Одиссея (перев. В.А. Жуковского), IV, 455-461:  

{{Стиль А-Стих|стих=“. . . старик не забыл чародейства;  

Мы, не робея, тем крепче его, тем упорней держали.  

Сделался тих и ко мне наконец обратился с вопросом . . .”  (''примеч. перев''.).}}</ref> проявлений духа-материи, то есть ''пуруши-пракрити'', ещё никогда не рассматривалось иначе, как в свете временного обмана чувств. Эта мысль отчётливо прослеживается даже в едва намеченной в “Исиде” философии. В книге ''Гью-де'' дух называется наивысшей сублимацией материи, а материя — кристаллизованным духом. Трудно подобрать более ясной иллюстрацией этого, чем очень простой пример льда, воды и в конце концов рассеивающегося пара, а если проследить это же явление в порядке обратных проявлений, то мы можем говорить о том, что дух переходит к своему рождению в бытии — то есть к материи. За эту тройственность, разрешающуюся в единство — доктрину столь же древнюю, как и мир мысли — ухватились некоторые ранние христиане, исповедовавшие её в школах Александрии: они превратили её в Отца (производительный дух), Сына (или материю) — человека, и Святой Дух, имматериальную эссенцию (или вершину равностороннего треугольника) — и эту идею мы можем лицезреть по сей день воплощённой в египетских пирамидах.  

А теперь что касается Вашей своеобразной гипотезы о том, что Зло вместе с сопровождающим его шлейфом греха и страдания является не продуктом материи, а, вероятно, составляет мудрую схему бытия, устроенную моральным правителем вселенной. Как бы понятна эта идея ни была Вам, воспитанному в пагубном заблуждении христианских воззрений, — “пути Господни неисповедимы” — для меня она совершенно непостижима. Нужно ли мне повторять Вам, что лучшие Адепты за минувшие тысячелетия обшарили всё мироздание и нигде не обнаружили ни малейшего следа автора этой схемы, что так сродни идеям Макиавелли, — напротив, всюду царил один и тот же непреложный и неумолимо действующий закон. А потому, простите меня, я решительно отказываюсь тратить своё время на обсуждение всех этих детских фантазий. Непонятными мне представляются вовсе не “пути Господни”, а пути некоторых чрезвычайно разумных людей, которыми они следуют во всём, но только не в отдельных сферах своей деятельности, к которым питают живой интерес.  

Тот мир, в котором живёт сила, — это мир оккультный: именно туда и отправляются наивысшие посвящённые, стремясь проникнуть в тайны бытия. А стало быть, если кто и может что-либо знать об этих тайнах, то это одни лишь такие посвящённые. Под началом своего гуру каждый чела вначале открывает для себя существование этого мира, затем он познаёт его законы, а ещё позже — то, как центробежные силы переносят их в материальный мир. На то, чтобы стать совершенным Адептом, уходят годы и годы, и в конце концов чела овладевает этой сложной наукой. С этой минуты всё тайное для него становится явным, а понятия “тайна” и “чудо” перестают для него существовать навсегда. Он отчётливо понимает, как следует направлять силу в ту или иную сторону, чтобы получить желаемый результат. Во всех тайных химических, электрических или одических свойствах растений, трав, кореньев, минералов и животных тканей они разбираются не хуже, чем Вы в опереньях ваших птиц. От его внимания не ускользнёт ни малейшее изменение в вибрациях эфира. Стоит ему только приложить свои знания — и происходит чудо! И тот, кому в самом начале пути втолковывали невозможность самой идеи чуда, тут же объявляется чудотворцем, которому глупцы начинают поклоняться как полубогу либо шельмуется ещё большими глупцами как шарлатан. А чтобы Вы поняли, насколько точен оккультизм как наука, позвольте мне сообщить Вам о том, что все те средства, которыми мы пользуемся, самым подробнейшим образом изложены в едином кодексе, столь же древнем, как и само человечество, — но каждый из нас всегда должен начинать с начала, а не с конца.  

Наши законы столь же незыблемы, как и законы Природы, и человек знал о них за целую вечность до того, как успел вылупиться из яйца этот важно расхаживающий ныне бойцовый петух — современная наука. И если я не рассказал Вам ничего о ''modus operandi'' и не захотел браться за дело не с того конца, то, по крайней мере, я показал Вам, что свою философию мы строим на эксперименте и строгой рациональности — правда, Вы можете подвергнуть сомнению и этот факт, оспорив его наравне со всеми другими. Начните с изучения наших законов и воспитания своих органов восприятия, дорогой мой брат. Научитесь управлять своими непроизвольно функционирующими способностями и развивайте в правильном направлении свою волю, и тогда Вы сами станете учителем, а не учеником. Я ничуть не отказываюсь от обучения Вас тому, на что имею право. Но вот только мне пришлось потратить пятнадцать лет на свою учёбу, прежде чем я подошёл к доктринам циклов, а вначале я должен был усвоить более простые вещи. Однако чем бы мы ни занимались и что бы с нами ни случилось, я верю, что между нами больше не будет споров, которые столь же неплодотворны, сколь и болезненны.