Изменения

Как хорошо известно всем изучающим оккультные науки, первый рисунок изображает космос, пребывающий в вечности, когда дремлющая энергия — эманация Слова (как она будет называться в возникших позднее учениях) — ещё не пробудилась в очередной раз к жизни. Точка на прежде совершенно белом диске — символе пространства и вечности, находящихся в состоянии ''пралайи'' — обозначает начало процесса дифференциации. Эта точка заключена в мировом яйце (см. часть II, "Мировое яйцо") и является тем самым зародышем, из которого впоследствии вырастет вселенная — {{Стиль С-Капитель|Всё —}} безграничный, периодически возникающий космос. Зародыш этот периодически и поочерёдно находится то в скрытом, латентном, то в активном состоянии.  

Как хорошо известно всем изучающим оккультные науки, первый рисунок изображает космос, пребывающий в вечности, когда дремлющая энергия — эманация Слова (как она будет называться в возникших позднее учениях) — ещё не пробудилась в очередной раз к жизни. Точка на прежде совершенно белом диске — символе пространства и вечности, находящихся в состоянии ''пралайи'' — обозначает начало процесса дифференциации. Эта точка заключена в мировом яйце (см. часть II, "Мировое яйцо") и является тем самым зародышем, из которого впоследствии вырастет вселенная — {{Стиль С-Капитель|Всё —}} безграничный, периодически возникающий космос. Зародыш этот периодически и поочерёдно находится то в скрытом, латентном, то в активном состоянии.  

Изображённый на обоих рисунках круг представляет собой то божественное Единство, ту божественную Единицу, из которой всё проистекает и куда всё возвращается. Его окружность — произвольно нанесённая символическая граница, неизбежное следствие ограниченности человеческого ума — обозначает абстрактное, вечно непознаваемое божественное {{Стиль С-Капитель|присутствие}}, а внутренняя площадь диска — мировую душу, хотя на самом-то деле и то, и другое представляют собой нерасторжимое целое.  

Изображённый на обоих рисунках круг представляет собой то божественное "Единое", ту божественную Единицу, из которой всё проистекает и куда всё возвращается. Его окружность — произвольно нанесённая символическая граница, неизбежное следствие ограниченности человеческого ума — обозначает абстрактное, вечно непознаваемое божественное {{Стиль С-Капитель|присутствие}}, а внутренняя площадь диска — мировую душу, хотя на самом-то деле и то, и другое представляют собой нерасторжимое целое.  

И только белый цвет диска на чёрном фоне ясно указывает на то, что эта его внутренняя площадь и есть то единственное, что́ вообще доступно познанию человека — пусть даже его знание об этом и остаётся пока ещё очень туманным и неясным. Вот на этой-то самой площади, на этом плане и разворачивается процесс манвантарного проявления, так как именно в этой {{Стиль С-Капитель|душе}} и дремлет на протяжении всей пралайи та божественная Мысль'''[1]''', в которой кроется план, замысел любой будущей космогонии и теогонии.  

И только белый цвет диска на чёрном фоне ясно указывает на то, что эта его внутренняя площадь и есть то единственное, что́ вообще доступно познанию человека — пусть даже его знание об этом и остаётся пока ещё очень туманным и неясным. Вот на этой-то самой площади, на этом плане и разворачивается процесс манвантарного проявления, так как именно в этой {{Стиль С-Капитель|душе}} и дремлет на протяжении всей пралайи та божественная Мысль'''[1]''', в которой кроется план, замысел любой будущей космогонии и теогонии.  

Ортодоксы-брамины, которые больше всего и выступают против пантеистов и адвайтистов, называя их атеистами, вынуждены (коль скоро авторитет Ману<ref>См. Законы Ману ("The Ordinances of Manu," tr. Burnell, ed. Hopkins, 1884): "Но да будет известно, что число в тысячу (таких) божественных ''юг'' составляет день Брахмы, а ночь равна ему (по длине). . . В конце Своих дня и ночи Он пробуждается ото сна, а пробудившись, творит ум, который есть и которого нет" — p. 10 (i.72, 74) (''SDR'', TUP). </ref> что-нибудь да значит в этом вопросе) соглашаться с фактом смерти творца-Брахмы по истечении каждого "века" "жизни" этого (творящего) божества (100 божественных лет — период, который в пересчёте на наши годы, выражается пятнадцатизначным числом). Но при этом любой их философ видит в этой "смерти" лишь его временное исчезновение с проявленного плана бытия, то есть очередной период его отдыха.  

Ортодоксы-брамины, которые больше всего и выступают против пантеистов и адвайтистов, называя их атеистами, вынуждены (коль скоро авторитет Ману<ref>См. Законы Ману ("The Ordinances of Manu," tr. Burnell, ed. Hopkins, 1884): "Но да будет известно, что число в тысячу (таких) божественных ''юг'' составляет день Брахмы, а ночь равна ему (по длине). . . В конце Своих дня и ночи Он пробуждается ото сна, а пробудившись, творит ум, который есть и которого нет" — p. 10 (i.72, 74) (''SDR'', TUP). </ref> что-нибудь да значит в этом вопросе) соглашаться с фактом смерти творца-Брахмы по истечении каждого "века" "жизни" этого (творящего) божества (100 божественных лет — период, который в пересчёте на наши годы, выражается пятнадцатизначным числом). Но при этом любой их философ видит в этой "смерти" лишь его временное исчезновение с проявленного плана бытия, то есть очередной период его отдыха.  

Оккультисты, таким образом, едины с адвайт-ведантистскими философами в понимании вышеприведённого принципа. Они указывают, что с философской точки зрения невозможно согласиться с идеей, согласно которой абсолютное {{Стиль С-Капитель|Всё}} может творить и даже порождать "золотое яйцо"<ref>Там же. "Тогда самосущий Господь проявился . . . Желая произвести различных существ из собственного своего тела, он, возжелав (это), сначала сотворил одну только воду; в неё бросил он семя. И стало это золотым яйцом, по великолепию своему подобным тысячелучному (солнцу); там сам собой и родился Брахма, великий родитель всех миров" — p. 2 (i.6-9) (''SDR'').</ref>, в которое оно, по преданию, входит, чтобы превратиться в Брахму-творца, разворачивающегося далее в богов и во всю видимую вселенную. Они утверждают, что абсолютная единица не может переходить в бесконечность, ибо бесконечность предполагает безграничную протяжённость ''чего-то'' и безграничную продолжительность этого "чего-то". Поэтому это Всеединое подобно пространству, — то есть своему единственному психофизическому отображению на нашей Земле, на нашем плане бытия, — а значит, не может выступать ни объектом восприятия, ни его субъектом. Если же предположить, будто вечное бесконечное "Всё", эта всеохватывающая единица, не пребывает в вечности, а в своём периодическом проявлении сама становится многогранной вселенной или множественной личностью, то такая единица перестаёт быть единой. Идея Локка о том, что "чистое пространство неспособно ни к сопротивлению, ни к движению"<ref>См. Джон Локк. Опыт о человеческом разумении. — Сочинения. М., 1985, т. I, сс. 173-174: ". . . наша ''идея плотности отличается'' как ''от [идеи] чистого пространства'', неспособного ни к сопротивлению, ни к движению, так и от обычной ''идеи твёрдости''" (''SDR, TUP''). </ref>, — неверна. Пространство не есть ни "безграничная пустота", ни "обусловленная какими-либо качествами полнота", а и то, и другое одновременно: на плане абсолютной абстракции оно есть вечно непознаваемое Божество, представляющееся пустотой лишь конечным разумам,'''[1]''' а на плане иллюзорного — ''майявического'' — восприятия пространство есть полнота, абсолютный сосуд для всего, что только есть — проявленного и непроявленного, — а иначе говоря: то же самое АБСОЛЮТНОЕ ВСЁ. Нет никакой разницы между словами христианского апостола: "…мы в Нём живём и движемся и существуем"<ref>"В Нём" — так сформулировано в английском тексте Библии (короля Якова). В русском каноническом тексте сказано не "в Нём", а "Им": "мы '''Им''' живём и движемся и существуем" (Деяния, 17:28). >В старославянском переводе: "о нем бо живем и движемся и есмы".</ref> и утверждением индуистского риши: "Вселенная живёт в Брахмане (Брахме), из него она происходит

Оккультисты, таким образом, едины с адвайт-ведантистскими философами в понимании вышеприведённого принципа. Они указывают, что с философской точки зрения невозможно согласиться с идеей, согласно которой абсолютное {{Стиль С-Капитель|Всё}} может творить и даже порождать "золотое яйцо"<ref>Там же. "Тогда самосущий Господь проявился . . . Желая произвести различных существ из собственного своего тела, он, возжелав (это), сначала сотворил одну только воду; в неё бросил он семя. И стало это золотым яйцом, по великолепию своему подобным тысячелучному (солнцу); там сам собой и родился Брахма, великий родитель всех миров" — p. 2 (i.6-9) (''SDR'').</ref>, в которое оно, по преданию, входит, чтобы превратиться в Брахму-творца, разворачивающегося далее в богов и во всю видимую вселенную. Они утверждают, что абсолютное единое не может переходить в бесконечность, ибо бесконечность предполагает безграничную протяжённость ''чего-то'' и безграничную продолжительность этого "чего-то". Поэтому это Всеединое подобно пространству, — то есть своему единственному психофизическому отображению на нашей Земле, на нашем плане бытия, — а значит, не может выступать ни объектом восприятия, ни его субъектом. Если же предположить, будто вечное бесконечное "Всё", это всеохватывающее единое, не пребывает в вечности, а в своём периодическом проявлении само становится многогранной вселенной или множественной личностью, то такое единое перестаёт быть единым. Идея Локка о том, что "чистое пространство неспособно ни к сопротивлению, ни к движению"<ref>См. Джон Локк. Опыт о человеческом разумении. — Сочинения. М., 1985, т. I, сс. 173-174: ". . . наша ''идея плотности отличается'' как ''от [идеи] чистого пространства'', неспособного ни к сопротивлению, ни к движению, так и от обычной ''идеи твёрдости''" (''SDR, TUP''). </ref>, — неверна. Пространство не есть ни "безграничная пустота", ни "обусловленная какими-либо качествами полнота", а и то, и другое одновременно: на плане абсолютной абстракции оно есть вечно непознаваемое Божество, представляющееся пустотой лишь конечным разумам,'''[1]''' а на плане иллюзорного — ''майявического'' — восприятия пространство есть полнота, абсолютный сосуд для всего, что только есть — проявленного и непроявленного, — а иначе говоря: то же самое АБСОЛЮТНОЕ ВСЁ. Нет никакой разницы между словами христианского апостола: "…мы в Нём живём и движемся и существуем"<ref>"В Нём" — так сформулировано в английском тексте Библии (короля Якова). В русском каноническом тексте сказано не "в Нём", а "Им": "мы '''Им''' живём и движемся и существуем" (Деяния, 17:28). >В старославянском переводе: "о нем бо живем и движемся и есмы".</ref> и утверждением индуистского риши: "Вселенная живёт в Брахмане (Брахме), из него она происходит

{{Стиль А-ТД. Сноски ЕПБ}}

{{Стиль А-ТД. Сноски ЕПБ}}

'''[2]''' Вот уж воистину идеи оккультизма буквально носятся в воздухе в конце нашего столетия. В числе целого ряда недавно опубликованных работ есть одна, которую мы хотели бы особенно рекомендовать всем, кто изучает теорию оккультизма, но не осмеливается заглядывать по ту сторону нашего собственно человеческого плана. Называется эта книга "New Aspects of Life and Religion" ("Новые аспекты жизни и религии") и написана она доктором медицины Генри Праттом. В ней подробно освещаются эзотерические учения, а в заключительных главах и философия, — последняя, правда, весьма фрагментарно, в чём мы усматриваем определённую дань ограничивающему всё позитивизму. И, тем не менее, тот её фрагмент, в котором говорится о пространстве как о "неведомой первопричине", мы хотели бы здесь процитировать:  

'''[2]''' Вот уж воистину идеи оккультизма буквально носятся в воздухе в конце нашего столетия. В числе целого ряда недавно опубликованных работ есть одна, которую мы хотели бы особенно рекомендовать всем, кто изучает теорию оккультизма, но не осмеливается заглядывать по ту сторону нашего собственно человеческого плана. Называется эта книга "New Aspects of Life and Religion" ("Новые аспекты жизни и религии") и написана она доктором медицины Генри Праттом. В ней подробно освещаются эзотерические учения, а в заключительных главах и философия, — последняя, правда, весьма фрагментарно, в чём мы усматриваем определённую дань ограничивающему всё позитивизму. И, тем не менее, тот её фрагмент, в котором говорится о пространстве как о "неведомой первопричине", мы хотели бы здесь процитировать:  

"Это неведомое нечто, признаваемое и определяемое, таким образом, как первое воплощение простого целого, остаётся незримым и неощутимым (разумеется, только если речь идёт об ''абстрактном'' пространстве — ''Е.П.Б.''); а будучи невидимым и неощутимым, оно, следовательно, и непознаваемо. И эта его непознаваемость привела к ошибочному представлению о нём как о простом вакууме — неком сосуде, способном лишь принимать в себя что-то. Но даже если смотреть на него как на абсолютную пустоту, то мы должны либо считать пространство бесконечным и вечным самосущим, либо признать, что оно имело какую-то первопричину, которая находилась вне его самого, позади него или где-то за ним.  

"Это неведомое нечто, признаваемое и определяемое, таким образом, как первое воплощение простого единого, остаётся незримым и неощутимым (разумеется, только если речь идёт об ''абстрактном'' пространстве — ''Е.П.Б.''); а будучи невидимым и неощутимым, оно, следовательно, и непознаваемо. И эта его непознаваемость привела к ошибочному представлению о нём как о простом вакууме — неком сосуде, способном лишь принимать в себя что-то. Но даже если смотреть на него как на абсолютную пустоту, то мы должны либо считать пространство бесконечным и вечным самосущим, либо признать, что оно имело какую-то первопричину, которая находилась вне его самого, позади него или где-то за ним.  

Но будь даже такая причина обнаружена и определена, мы тут же стали бы приписывать ей атрибуты, относящиеся на самом деле к пространству, и в трудной задаче поиска его источника происхождения мы только сделали бы шаг назад, так и не узнав ничего нового о первопричинности" (с. 5).  

Но будь даже такая причина обнаружена и определена, мы тут же стали бы приписывать ей атрибуты, относящиеся на самом деле к пространству, и в трудной задаче поиска его источника происхождения мы только сделали бы шаг назад, так и не узнав ничего нового о первопричинности" (с. 5).