Блаватская Е.П. - Тайная доктрина (пер. ВВБ) т.1 ч.3 отд.15: различия между версиями

'''[1]''' Статья "The Septenary Principle" в сборнике "Five Years of Theosophy" ("Пять лет теософии"), p. 197.<ref>“. . . и саму эзотерическую доктрину с полным правом можно было бы назвать “нитью-доктриной”, поскольку, подобно сутратману или пранатману, она пронизывает собой и скрепляет друг с другом все древнейшие философско-религиозные системы. Скажем больше, она устраняет противоречия между этими системами и проясняет их смысл” (Блаватская Е.П. Принцип семеричности в эзотеризме. // Пять лет теософии. М., Колокол-Дельфис. С. 216).</ref>  

Но знание это существует, и сообщениям о явлениях и процессах, происходящих в мастерской природы, мало-помалу позволяют пробиваться в область точных наук, а отдельным избранным, бьющимся над загадками природы, вдруг протягивается таинственная рука помощи. Обычно это случается по завершении великих циклов и в связи с наступлением особых этапов в развитии человечества. Мы находимся в самом конце 5-тысячелетнего цикла переживаемой нами эпохи, которая у ариев называется кали-югой, и в промежутке между сегодняшним днём и 1897 годом будет пробита широкая брешь в плотной завесе природы, в результате чего по материалистической науке будет нанесён смертельный удар.  

Не желая бросить тень на чьи бы то ни было многовековые верования в какой угодно области, мы всё же должны провести чёткую границу между слепой верой, сформировавшейся под воздействием богословия, и знанием как результатом самостоятельных исследований, проводившихся многочисленными поколениями адептов — одним словом, между верой и философией. Несомненно, во все века находились просвещённые и добропорядочные люди, которые, будучи воспитаны в духе сектантских учений, готовы были пойти на смерть ради своих закостенелых убеждений. Для протестантов начальной точкой всей драмы человечества служит райский сад, а разыгравшаяся на вершине Голгофы величественная трагедия является прелюдией к долгожданному тысячелетнему Царству Христа на земле. У католиков в основании космоса стоит сатана, в центре — Христос, а на вершине вздымается фигура Антихриста. И у тех, и у других иерархия бытия начинается и заканчивается в узких рамках собственных богословий: единый самосотворённый ''личный'' Бог и небеса, наполненные пением "аллилуйя" в исполнении ''сотворённых'' ангелов, всё же остальное — ''лже''-боги, сатана и враги человечества.  

Эта геометрическая фигура, наряду с изображаемым в плоскости кубом и кругом, представляет собой самое наглядное и самое научно обоснованное описание порядка развёртывания (эволюции) духовной, психической и физической вселенной по сравнению со всеми существующими описаниями космогонии и богооткровенными ''"Книгами Бытия"''. ''Десять точек'', вписанных в этот "''треугольник'' Пифагора",<ref>См. Дж. Оливер. Треугольник Пифагора (G. Oliver, "The Pythagorean Triangle," 1875): “Таким образом, в состоящем из десяти точек знаменитом треугольнике Пифагора единственная верхняя точка (или йод) представляет собой монаду или единицу, . . . начало всего сущего; прямая понималась как двойственность, так как возникала в результате самого первого движения невидимой природы . . . Весь же треугольник считался у пифагорейцев автором всего, что только есть в подлунном [земном] мире”. — pp. 18-19 (''SDR'', TUP). </ref> стоят всех теогоний и ангелологий, когда-либо рождавшихся в умах богословов. Действительно, тот, кто сумеет правильно их интерпретировать — в том виде и в том порядке, в каком они изображены, — тот обнаружит в этих семнадцати точках (включая семь скрытых математических точек) непрерывные генеалогические линии, связывающие между собой первое ''небесное'' и последующее ''земное'' человечество. И, указывая на последовательность иерархий существ, они тем самым раскрывают нам и тот порядок, в котором протекала эволюция космоса, нашей земли и образовавших её первоэлементов.<ref>См. там же: “По словам Плутарха, весь мир в понимании пифагорейцев состоял из двойной четверичности. Четверичность мира ума: "то агатон" [благо, или 1-й Логос], нус [божественный ум], псюхе [мировая душа], гиле [первоматерия]. Четверичность же чувственно воспринимаемого мира — того, что Пифагор называл космосом, — образовывалась огнём, воздухом, водой и землёй". — p. 112 (''SDR'', TUP). </ref>

Однако философия никогда не смогла бы сформировать своё представление о логичном, всемирном и абсолютном Божестве, если бы не имела в своих рассуждениях точки опоры в виде математической точки, расположенной в центре круга. Только эта точка, проявившаяся и тут же исчезнувшая из нашего поля зрения после своего первого (докосмического) появления в бесконечности и в ''непознаваемости'' Круга, и позволяет нам перебросить мостик между философией и богословием — при условии, если последнее в состоянии отречься от своих грубо материалистических догматов. И только потому, что христианское богословие так неразумно отвергло монаду Пифагора и его геометрические фигуры, оно и смогло породить этого самосотворённого человекообразного и личного Бога, этот чудовищный источник, из которого двумя ручьями вытекают догматы спасения и вечного проклятья.  

'''[1]''' См. "Наука чисел" ("Science of Numbers", by the Rev. G. Oliver, p. 36).<ref>Дж. Оливер, "Треугольник Пифагора, или Наука чисел" (G. Oliver, "The Pythagorean Triangle; or, The Science of Numbers," 1875, pp. 45-46 (''SDR'', TUP). </ref>

никогда не служила "иллюстрацией единства божественной эссенции",<ref>Там же: "У этих мудрецов монада символизировала собой престол Всемогущего Божества, расположенный в центре райских небес для обозначения В.А.В., сотворившего и сохраняющего всё сущее. Такая расстановка символически выражалась иерограммой в виде точки, вписанной в круг или равносторонний треугольник, также и для иллюстрации единства божественной эссенции . . ." — p. 36 (''SDR'', TUP). </ref> так как последняя обозначалась плоскостью безграничного круга. На самом деле в данном случае речь шла о триединой совечной природе, образованной из первой дифференцированной субстанции, то есть о ''единосущности'' (проявленного) духа, материи и вселенной — их "сына", возникшего из точки (истинного эзотерического {{Стиль С-Капитель|Логоса}}), то есть из {{Стиль С-Капитель|монады}} Пифагора.  

Термин "''монас''"<ref>μoνάς, единица, монада (греч.).</ref> у греков служил для обозначения понятия "единица" в её первичном, главном смысле. Тот, кто не в состоянии уловить разницу между понятием "монада" как "всемирная единица" и понятием "''монады''" (во множественном числе) как "проявленное единое", а также различие между понятиями "вечно сокрытый" и "проявленный" {{Стиль С-Капитель|Логос}} (''Слово''), тот должен навсегда забыть философию и тем более эзотерические науки.  

Просвещённому читателю вряд ли нужно напоминать о кантовском ''тезисе'', служащем для устранения его второй ''антиномии''.'''[1]''' Те, кто читал и понял эту книгу, легко увидят, что мы проводим чёткую разницу между ''абсолютно идеальной'' вселенной и невидимым — хотя и проявленным — космосом. Наши боги и монады вовсе не являются элементами собственно ''протяжённого'' пространства, они представляют собой элементы лишь той невидимой реальности, которая служит фундаментом для проявленного космоса. Ни эзотерическая философия, ни Кант, ни Лейбниц никогда не утверждали, что протяжённое пространство может состоять из простых, то есть лишённых протяжённости, частей.  

Но философам-богословам этого понять не дано. Круг и точка (где последняя переходит в первый, сливаясь с ним), которые излучают из себя первые три точки и соединяют их прямыми, в результате чего образуется первое ''ноуменальное'' основание для второго треугольника в проявленном мире, всегда представляли собой непреодолимый барьер для богословских полётов в их догматических эмпиреях. Если доверять авторитету этого архаичного символа, то личный Бог мужского пола, ''Творец'' и ''Отец'' всего сущего оказывается третьеразрядной эманацией, сфирой, возникшей в ''четвёртую'' очередь и расположенной по левую сторону от эйн-софа (см. каббалистическое древо жизни). Таким образом, монада опускается до разряда её сосуда-носителя — "престола"!<ref>См. Kabbalah, Mathers: “А поскольку сфирот называются также миром эманаций . . . или миром архетипов, . . . то от него ведут начало три других мира, в каждом из которых повторяются те же сфирот, но с убывающей силой яркости. Вторым миром является . . . мир творения, именуемый также . . . престолом.” — p. 29 (Introduction) (''SDR'', TUP). </ref>  

А треугольник этот состоит из ''десяти точек'', вписанных в виде пирамиды (от одной сверху до четырёх снизу) в пространстве, ограниченном тремя его сторонами. Это — символ вселенной в виде знаменитой декады (десятерицы) Пифагора. Самая верхняя единственная точка в ряду — это монада, представляющая собой единицу-точку. Это и есть ''то самое'' Единое, из которого проистекает всё, и это всё состоит из той же эссенции, что и монада. Все десять точек, заключённых внутри треугольника, изображают собой феноменальный мир, а три стороны равностороннего треугольника, охватывающие собой эту пирамиду точек, обозначают те границы ''ноуменальной'' материи (или субстанции), которые отделяют её от мира Мысли.  

выражена и доведена до совершенства заложенная в нём двойная символика. В качестве символа, наглядно изображающего объективную идею, простой треугольник превратился в объёмное тело. Воплощённый в камне и ориентированный по четырём главным точкам горизонта, он принял форму пирамиды — символа перехода, переливания всего феноменального в ноуменальную вселенную мысли в верхней точке соединения четырёх треугольников. В качестве же "мнимой фигуры, построенной из трёх математических линий",<ref>Там же.</ref> он выступает символом субъективных сфер — а эти самые линии  

Наши самые именитые химики и физики серьёзно поставили перед собой не столь уж и недостижимую цель: добраться наконец до того места, где скрывается ''протил'' — то есть заглянуть в основание пифагорейского треугольника. Последний, как уже было сказано, представляет собой самую величественную концепцию, какую только можно себе представить, так как он символически обозначает одновременно и идеальную, и видимую вселенные.'''[1]'''  

Та же самая мысль о том, что подлинной вселенной является субъективная, а не объективные, ненастоящие, вселенные, лежит в основе учений Пифагора и Платона — доступ к которым открыт лишь для ''избранных''.  

{{Стиль А-Цитата|"говоря о первопричине, необходимо иметь в виду следующие две вещи: первопричину ''per se'' и то, как связана и соотносится эта первопричина с видимой и невидимой вселенной"<ref>Qabbalah, Myer, p. 174.</ref>. }}

В эзотерических же учениях мы наблюдаем, как гармонично сплетены друг с другом самые трансцендентальные концепции вселенной и её таинств и самые (на первый взгляд) материалистические суждения, и в этом нет ничего удивительного, поскольку эти науки охватывают собой весь спектр эволюции, от духа до материи. Как отметил один американский теософ,  

Пусть читатель вспомнит, что собой представляют эти "монады" Лейбница, каждая из которых является живым зеркалом вселенной, поскольку в любой отдельно взятой монаде отражается любая другая монада, и пусть читатель сравнит эту точку зрения и такое описание монады с некоторыми санскритскими стансами (''шлоками''), переведёнными на английский язык сэром Уильямом Джонсом, в которых говорится, что творческий источник божественного Ума,  

{{Стиль А-Цитата|"Если нам и в самом деле удастся показать, каким образом смогли образоваться так называемые химические элементы, то мы тем самым получим возможность заполнить гигантский пробел в наших знаниях о вселенной", }}

{{Стиль А-Цитата|"тайна первого творения, которая являлась камнем преткновения для науки во все времена, так навсегда и останется тайной за семью печатями, если они (учёные) не признают правоту учения Гермеса. ''Они будут просто вынуждены пойти по стопам герметиков''".<ref>Указ соч.: "Эта тайна первого творения, которая являлась камнем преткновения для науки во все времена, так навсегда и останется тайной за семью печатями, если только мы не признаем правоту учения герметиков. Хотя материя и совечна духу, но та материя —это, конечно же, не наша зримая, осязаемая и делимая материя, а её крайняя сублимация. Чистый дух всего на один шаг выше неё. Пока мы не позволим человеку возникнуть из этой первичной духо-материи, как же сможем мы когда-нибудь прийти к более-менее разумной гипотезе о происхождении одушевлённых существ? Дарвин начинает свою эволюцию видов с самой низшей точки и ведёт её (эволюцию) вверх. Единственная его ошибка заключается, пожалуй, в том, что начинает он в своей системе не с того конца. Перемести он предмет своего поиска из вселенной видимой во вселенную невидимую, он, возможно, оказался бы на верном пути. Но в этом случае он должен был бы пойти по стопам герметиков". См. также: Разоблачённая Изида, кн. 1, сс. 586-587.</ref> }}

И вот сегодня наука говорит о том, что "перворождённым элементом, . . . наиболее близким к протилу" . . . мог бы быть "''водород'' . . . который какое-то время, по-видимому, оставался единственной существовавшей тогда формой материи"<ref>"Genesis of the Elements", p. 97 (''SDR'', TUP).</ref> во вселенной.  

Для нас, как и для Лейбница, они являются "выражением универсума",<ref>См. Лейбниц Г.В. Новая система природы и общения между субстанциями, а также о связи, существующей между душою и телом. // Сочинения в четырёх томах. Т. 1. М., 1982 г. — С. 276: "Их можно было бы назвать ''метафизическими точками'': они обладают чем-то ''жизненным ''и своего рода ''представлениями''; ''математические же точки'' — это их точки зрения для выражения универсума". Иными словами, обладают витальностью и перцепцией. (''SDR'', TUP). </ref>'''[1]''' а любая физическая точка есть не что иное, как феноменальное выражение ноуменальной метафизической точки. Разграничение между ''перцепцией'' и ''апперцепцией'', которое проводит Лейбниц, является философским (хотя и весьма смутным) выражением той же самой идеи, присутствующей в эзотерических учениях. Его "сведённые вселенные",<ref>См. Merz, Leibniz'':'' "И что происходит тогда с атомами? Они теряют всю свою протяжённость. . . Они сводятся к математическим точкам . . . " — p. 144;

см. также: Leibniz, La Monadologie: "Для неё (для каждой монады) существуют только её собственные состояния бытия. Она самодостаточна, . . . представляет собой "концентрированную вселенную" — p. 17 (''SDR'', TUP). </ref> которых "существует столько же, сколько существует монад",<ref>Монадология. // Готфрид Вильгельм Лейбниц. Сочинения в 4-х томах. Т. 1. М.: Мысль, 1982, (56-57). СС. 422-423: “А вследствие такой связи, или приспособленности . . , всех сотворенных вещей к каждой из них и каждой ко всем прочим любая простая субстанция имеет отношения, которыми выражаются все прочие субстанции, и, следовательно, монада является постоянным живым зеркалом универсума. . . Вследствие бесконечного множества простых субстанций существует как бы столько же различных универсумов, которые, однако, суть только перспективы одного и того же соответственно различным точкам зрения каждой монады”.</ref> — это та же наша семеричная система с её классификацией, только лишённая должной упорядоченности.  

{{Стиль А-Цитата|с которыми имеет дело материалистическая философия, могут считаться протяжёнными и делимыми, тогда как монады представляют собой всего-навсего математические точки<ref>У Бьеррегаарда: "''метафизические'' точки". См. Bjerregaard, Elementals, p. 297.</ref> и являются неделимыми. Наконец — и это тот момент, в котором монады Лейбница сильно напоминают элементалов, описываемых философами-мистиками — за этими монадами стоят целые типы разнообразных сущностей. Каждая отдельная монада отражает в себе любую другую. В своей собственной сфере каждая монада — это живое зеркало всей вселенной. Я прошу обратить на это особое внимание, так как именно этим и определяется вся их деятельность по отношению к нам: отражая в себе весь мир, монады вовсе не выступают в роли пассивных инструментов отражения, они ''проявляют спонтанную самодеятельность'', они производят образы спонтанно, аналогично тому, как душа производит сон. А значит, в каждой монаде адепт может легко прочитать всё, даже будущее. Каждая монада, или ''элементал'', представляет собой зеркало, умеющее говорить. . ." }}

Эзотерическая философия исповедует учение объективного идеализма — хотя и рассматривает объективную вселенную и всё в ней имеющееся как ''майю'', врéменную иллюзию — и поэтому с чисто метафизической точки зрения проводит чёткое различие между коллективной, всеобщей иллюзией, ''махамайей'', и объективной системой взаимоотношений в ней различных наделённых сознанием "я" ("эго") в течение всего периода действия этой иллюзии. Поэтому адепт, ''вероятно, и может'' прочитать будущее в какой-нибудь монаде элементала, но ему для этого потребуется очень большое их количество, ведь каждая монада отражает лишь небольшую часть того царства, к которому принадлежит.  

И, как объясняет Лейбниц, все части вселенной отчётливо представлены в монадах — но какая-то часть отражена в одной монаде, какая-то в другой.<ref>Лейбниц. Монадология, 61-62, с. 424: "И следовательно, всякое тело чувствует все, что совершается в универсуме, так что тот, кто видит, мог бы в каждом теле прочесть, что совершается повсюду, и даже то, что совершилось или еще совершится, замечая в настоящем то, что удалено по времени и месту; все дышит взаимным согласием, как говорил Гиппократ. Но душа может в себе самой читать лишь то, что в ней представлено отчетливо; она не может с одного раза раскрыть в себе все свои тайны, ибо они идут в бесконечность.