Изменения

{{Стиль А-Текст в центре|''Перевод посвящается ''

{{Стиль А-Текст в центре|''Перевод посвящается ''

''Елене Петровне Блаватской, ''

''Елене Петровне Блаватской, ''

''одной из главных учредителей ''

''одной из главных учредителей ''

''Теософского общества.''}}

''Теософского общества.''}}

Далее идёт множество гемм, покрытых только длинными строч­ками ''надписей'', подлинное детище каббалы, которые выдают дело рук ненавидящих изображения еврейских мечтателей Александрии, а именно, заклинания, тогда даже приписываемые Соломону и которые сохранили благоволение

Далее идёт множество гемм, покрытых только длинными строч­ками ''надписей'', подлинное детище каббалы, которые выдают дело рук ненавидящих изображения еврейских мечтателей Александрии, а именно, заклинания, тогда даже приписываемые Соломону и которые сохранили благоволение

{{Стиль А-Цитата|«Тех духов, живущих в огне,

{{Стиль А-Стих|стих=«Тех духов, живущих в огне,

 

В возд̀ухе, земле и воде,

В возд̀ухе, земле и воде,

Чья мощь в согласии всегда  

Чья мощь в согласии всегда  

С планетной стихией она».}}

С планетной стихией она».}}

{{Стиль А-Заголовок уровня |1|Часть I.

{{Стиль А-Заголовок уровня |1|Часть I.<br>

Гностицизм и его источники}}

Гностицизм и его источники}}

ΓΝΩ͂ΣΙΝ καλέσας, παραδώσω

ΓΝΩ͂ΣΙΝ καλέσας, παραδώσω

Сего ради пошли меня, Отче,

Сего ради пошли меня, Отче,

Nè da nocchier ch’ a sè medesmo parca.

Nè da nocchier ch’ a sè medesmo parca.

Морской простор не для худого струга –

Морской простор не для худого струга –

Рассмотрение местных и политических обстоятельств основных очагов гностицизма послужит объяснению многого из того, что вызывает недоумение относительно происхожде­ния и природы самой системы. ''Эфес'' был после Александрии самым важным перекрёстком греческой культуры и восточной мысли. Что касается торговли и богатства, он уступал столице Египта, но соперничал в этом с Коринфом, которого Эфес, и вправду, превзошёл сокровищами религии и науки. Богатство Эфеса теософскими идеями и обрядами испокон веков проявлялось присутствием там Дианы, которой поклонялись «вся Азия и весь мир». Эта пантеистическая фигура соответство­вала духу Востока; эфесская школа «ессеев» была посвящена этой богине, а название «Megabyzae» [храмовый раб или храмовая жрица] свидетельствует о принадлежности к магии. Отсюда появился талисман, пользовавшийся самой высокой репутацией в античном мире, а именно, знаменитое «эфесское заклинание», мистические слова, начертанные у основания «образа, который упал с Юпитера». Как рьяно магия культивировалась его гражданами видно из случайного упоми­нания евангелиста Луки о стоимости книг, принадлежавших тем, кто использовал «любопытные искусства» [τὰ περίεργα обычное название для магии или гадания], и уничтоженных владельцами в первую очередь при переходе в новую веру. Такие новообращённые, на самом деле, после того, как остывал их первый порыв, не могли противостоять соблазнам обращения к своей древней знаменитой мудрости с новым откровением; короче говоря, они следовали плану, изобретённому незадолго до этого александрийским евреем, который примирил Платона с Моисеем и пророками.  

Рассмотрение местных и политических обстоятельств основных очагов гностицизма послужит объяснению многого из того, что вызывает недоумение относительно происхожде­ния и природы самой системы. ''Эфес'' был после Александрии самым важным перекрёстком греческой культуры и восточной мысли. Что касается торговли и богатства, он уступал столице Египта, но соперничал в этом с Коринфом, которого Эфес, и вправду, превзошёл сокровищами религии и науки. Богатство Эфеса теософскими идеями и обрядами испокон веков проявлялось присутствием там Дианы, которой поклонялись «вся Азия и весь мир». Эта пантеистическая фигура соответство­вала духу Востока; эфесская школа «ессеев» была посвящена этой богине, а название «Megabyzae» [храмовый раб или храмовая жрица] свидетельствует о принадлежности к магии. Отсюда появился талисман, пользовавшийся самой высокой репутацией в античном мире, а именно, знаменитое «эфесское заклинание», мистические слова, начертанные у основания «образа, который упал с Юпитера». Как рьяно магия культивировалась его гражданами видно из случайного упоми­нания евангелиста Луки о стоимости книг, принадлежавших тем, кто использовал «любопытные искусства» [τὰ περίεργα обычное название для магии или гадания], и уничтоженных владельцами в первую очередь при переходе в новую веру. Такие новообращённые, на самом деле, после того, как остывал их первый порыв, не могли противостоять соблазнам обращения к своей древней знаменитой мудрости с новым откровением; короче говоря, они следовали плану, изобретённому незадолго до этого александрийским евреем, который примирил Платона с Моисеем и пророками.  

{{Стиль А-Цитата|«В Ефесе, – пишет Маттер, -- учение еврейско-египет­ской школы и полу-персидское учение каббалы привели к значительному слиянию греческих и азиатских доктрин; поэтому неудиви­тельно, что учителя должны были появиться там, где стремились объединить вновь проповедуемую апостолами религию с давно устоявши­мися идеями. Уже в 58 году н.э. апостол Павел в первом Послании к Тимофею обязывает его предупреж­дать некоторых лиц, "чтобы они не учили иному и не зани­мались баснями и родословиями бесконеч­ными, которые производят больше споры". Те же "басни и родословия" относятся, без всякого сомнения, к теории эманации эонов-сефирот и к отношениям между добрыми и злыми ангелами, которых каббалисты позаимствовали из религии Зороастра».}}

{{Стиль А-Цитата|«В Ефесе, – пишет Маттер, – учение еврейско-египет­ской школы и полу-персидское учение каббалы привели к значительному слиянию греческих и азиатских доктрин; поэтому неудиви­тельно, что учителя должны были появиться там, где стремились объединить вновь проповедуемую апостолами религию с давно устоявши­мися идеями. Уже в 58 году н.э. апостол Павел в первом Послании к Тимофею обязывает его предупреж­дать некоторых лиц, "чтобы они не учили иному и не зани­мались баснями и родословиями бесконеч­ными, которые производят больше споры". Те же "басни и родословия" относятся, без всякого сомнения, к теории эманации эонов-сефирот и к отношениям между добрыми и злыми ангелами, которых каббалисты позаимствовали из религии Зороастра».}}

После осуждения неких доктрин относительно обета полного аскетизма, воспринятого в буквальном смысле от ессеев, апостол добавляет: «храни преданное тебе, отвращаясь негодного пустословия и прекословий лжеименного ''знания'', которому предавшись, некоторые уклонились от веры Христовой» [1Тим.6:20]. Это были, несомненно, не просто басни, которыми новообращённые стремились обогатить или пополнить христианское учение (такие примеры мы находим в детских, хотя и благочестивых вымыслах апокрифических Евангелий) и, конечно, не просто «лжеименными знаниями», которые противопоставлялись «истинным знаниям», то есть самому Откровению, но как нечто высшее, чем Откровение. Это учение, наоборот, вероятно, стремилось сделать ''науку'' из христианской веры, и ''науку'', основанную на принципах ''антитезы''. Итак, что такое эти «антитезы» (или противополож­ности), как не учение зендавесты, касающееся двух империй, Света и Тьмы, двух больших классов разумных существ, добрых и злых духов и вечной борьбой между ними? Итак, именно эти противоречия или принцип дуализма формирует наиболее бросающуюся в глаза особенность гностической схемы; и, по словам апостола, мы проследим один из наиболее очевидных способов, которым сообщалось такое учение, и путь, каким оно проникало в младенческую Церковь.

После осуждения неких доктрин относительно обета полного аскетизма, воспринятого в буквальном смысле от ессеев, апостол добавляет: «храни преданное тебе, отвращаясь негодного пустословия и прекословий лжеименного ''знания'', которому предавшись, некоторые уклонились от веры Христовой» [1Тим.6:20]. Это были, несомненно, не просто басни, которыми новообращённые стремились обогатить или пополнить христианское учение (такие примеры мы находим в детских, хотя и благочестивых вымыслах апокрифических Евангелий) и, конечно, не просто «лжеименными знаниями», которые противопоставлялись «истинным знаниям», то есть самому Откровению, но как нечто высшее, чем Откровение. Это учение, наоборот, вероятно, стремилось сделать ''науку'' из христианской веры, и ''науку'', основанную на принципах ''антитезы''. Итак, что такое эти «антитезы» (или противополож­ности), как не учение зендавесты, касающееся двух империй, Света и Тьмы, двух больших классов разумных существ, добрых и злых духов и вечной борьбой между ними? Итак, именно эти противоречия или принцип дуализма формирует наиболее бросающуюся в глаза особенность гностической схемы; и, по словам апостола, мы проследим один из наиболее очевидных способов, которым сообщалось такое учение, и путь, каким оно проникало в младенческую Церковь.

В самом деле, древние комментаторы Иоанн Златоуст и Феодорит, которые были досконально знакомы с гностицизмом их времени, применяли этот отрывок из посланий апостола Павла к фактичес­кому предтече гностицизма, достойному сопернику Павла, Симону Магу, чьи любопытные постулаты были к тому времени широко распространены по всей Малой Азии.

В самом деле, древние комментаторы Иоанн Златоуст и Феодорит, которые были досконально знакомы с гностицизмом их времени, применяли этот отрывок из посланий апостола Павла к фактичес­кому предтече гностицизма, достойному сопернику Павла, Симону Магу, чьи любопытные постулаты были к тому времени широко распространены по всей Малой Азии.

Настолько глубоко проникли такие суждения в головы многих ефесян, что апостол в своём втором Послании к Тимофею, написанном шесть лет спустя, постоянно возвраща­ется к этой теме, в то время как в Послании к Эфесской церкви он призывает паству не соблазняться ни «пустословием» [μωρολογία – глупые речи] или «вновь придуманными названиями» (как говорит одна версия, и это касается гностической терминологии), ни человеческими учениями, которые имеют в себе не больше крепости, чем ветер, о котором никто не знает, откуда он приходит и куда уходит. И далее он даже использует терминологию гностицизма, когда говорит: «И вас, мёртвых по преступлениям и грехам вашим, в которых вы некогда [περιεπατήσατε] ходили [жили] по [αιωνα эону] обычаю мира сего, по ''воле'' [άρχοντα архонта] князя, господствующего в воздухе», то есть Demiurgus Ildabaoth демиурга Иалдабаофа<ref>Ἲαλδαβαωθ (греч.) – Прим. пер.</ref>. Здесь мы имеем дивов Зороастра, чьи воинства наполняют воздух, обманывают челове­чество, ослепляют разум и вводят в искушение. Опять же, когда он добавляет: «Наша брань не против крови и плоти, но против ''начальств'', против ''властей'', против ''мироправителей'' ''тьмы'' века сего, против ''духов'' злобы поднебесной» – всё это обычные гностические эпитеты, присутствующие в каббалистическом богословии. Поздний гностицизм является, по сути, как хорошо выразился Шифле, «духом азиатской древности, стремившимся раскинуть свою империю над душой человека, утверждаясь в христианской церкви». Офиты даже в ранние времена Ипполита хвастались, что они из всех людей были единственными настоящими христианами, потому что только они ''постигли'' ''истинную'' природу Спасителя. В то же время они старательно принимали участие в праздновании всех древних мистерий, в частности Элевсинских и Фригийских, заявляя, что благодаря своим ''знаниям'' они получили ключ к тайному значению всех обрядов, которые своими формами и символами предвещали пришествие Христа. И действительно, гностицизм в его первоначальной форме был почти вытеснен из-за придания ему символизма красивого материализма древней греческой и латинской мифологии. Католицизм своим единством и простотой, в конце концов, одержал победу над ''противобор­ствующей'' гностической философией, которая исчезла, как открыто исповедуемая религия в шестом веке, если говорить о Европе, и чьи реликвии в Азии в то же время были покрыты непроницаемым мраком внезапного наплыва мусульман. Тем не менее, даже в первое время их господства, гностическая философия не могла быть искоренена, не оставив после себя глубоких следов в сочинениях и символах магов, астрологов и искателей ''великого аркана'' на протяжении всей эпохи Средневековья. Так, у Данте есть стих (Рай, XVIII гл.), который пестрит глубочайшим символизмом, и, конечно, наши масоны заявляют, что это их символизм, и, конечно, совершенно секретно, потому что такой характер предъявления прав освобождает их от толкования тайны. Поэт говорит о том, как ''пять ''раз по'' семь'' букв, образуя ''пять'' слов "Diligite justitiam qui judicatis terram" [«Любите справедливость, (которые) судьи земли…» Прем.1:1], вышли в звезду Юпитера, когда блаженные духи праведных князей парили над конечной буквой М в виде орла. Безусловно, значение, придаваемое цифрам ''пять'' и ''семь'' в этом откровении, имеет признаки гностической фразеологии, и напоминает одну из тридцати букв, которые составляют четырёхсло­говое имя Бога, сообщённое Истиной ересиарху Марку, история которого будет дана в соответствующем месте. Данте перед этим (Песня VI) говорил о «страхе, что охватывает его при виде B.&nbsp;I.&nbsp;C.&nbsp;E.», видимо, акронима какого-то сильного пароля, хотя его комментаторы наиболее прозаично интерпретировали это, как просто сокращение имени его потерянной любви, Беатрис. Именно своей связью с гностицизмом раннее христианство было обязано обвинению в ''магии'', суеверию не ''nova'' новому, но ''malefica'' злобному. Есть любопытный текст у Диона Кассия, где упоминается о том, что христианский легион в войне с квадами<ref>Германское племя свебской ветви, жившее к сев. от Дуная. – Прим. пер.</ref> М. Аврелия вызвал дождь с небес своими молитвами, и он пишет: «Христиане могут исполнить любое желание по молитве». В более поздние времена различные церковные фракции любили обвинять друг на друга в этой древней клевете язычников, а именно, по обвинению в магических практиках, говорит Аммиан, арианам удалось низложить и изгнать самого великого Афанасия.

Настолько глубоко проникли такие суждения в головы многих ефесян, что апостол в своём втором Послании к Тимофею, написанном шесть лет спустя, постоянно возвраща­ется к этой теме, в то время как в Послании к Эфесской церкви он призывает паству не соблазняться ни «пустословием» [μωρολογία – глупые речи] или «вновь придуманными названиями» (как говорит одна версия, и это касается гностической терминологии), ни человеческими учениями, которые имеют в себе не больше крепости, чем ветер, о котором никто не знает, откуда он приходит и куда уходит. И далее он даже использует терминологию гностицизма, когда говорит: «И вас, мёртвых по преступлениям и грехам вашим, в которых вы некогда [περιεπατήσατε] ходили [жили] по [αιωνα эону] обычаю мира сего, по ''воле'' [άρχοντα архонта] князя, господствующего в воздухе», то есть Demiurgus Ildabaoth демиурга Иалдабаофа<ref>Ἲαλδαβαωθ (греч.) – Прим. пер.</ref>. Здесь мы имеем дивов Зороастра, чьи воинства наполняют воздух, обманывают челове­чество, ослепляют разум и вводят в искушение. Опять же, когда он добавляет: «Наша брань не против крови и плоти, но против ''начальств'', против ''властей'', против ''мироправителей'' ''тьмы'' века сего, против ''духов'' злобы поднебесной» – всё это обычные гностические эпитеты, присутствующие в каббалистическом богословии. Поздний гностицизм является, по сути, как хорошо выразился Шифле, «духом азиатской древности, стремившимся раскинуть свою империю над душой человека, утверждаясь в христианской церкви». Офиты даже в ранние времена Ипполита хвастались, что они из всех людей были единственными настоящими христианами, потому что только они ''постигли'' ''истинную'' природу Спасителя. В то же время они старательно принимали участие в праздновании всех древних мистерий, в частности Элевсинских и Фригийских, заявляя, что благодаря своим ''знаниям'' они получили ключ к тайному значению всех обрядов, которые своими формами и символами предвещали пришествие Христа. И действительно, гностицизм в его первоначальной форме был почти вытеснен из-за придания ему символизма красивого материализма древней греческой и латинской мифологии. Католицизм своим единством и простотой, в конце концов, одержал победу над ''противобор­ствующей'' гностической философией, которая исчезла, как открыто исповедуемая религия в шестом веке, если говорить о Европе, и чьи реликвии в Азии в то же время были покрыты непроницаемым мраком внезапного наплыва мусульман. Тем не менее, даже в первое время их господства, гностическая философия не могла быть искоренена, не оставив после себя глубоких следов в сочинениях и символах магов, астрологов и искателей ''великого аркана'' на протяжении всей эпохи Средневековья. Так, у Данте есть стих (Рай, XVIII гл.), который пестрит глубочайшим символизмом, и, конечно, наши масоны заявляют, что это их символизм, и, конечно, совершенно секретно, потому что такой характер предъявления прав освобождает их от толкования тайны. Поэт говорит о том, как ''пять ''раз по'' семь'' букв, образуя ''пять'' слов "Diligite justitiam qui judicatis terram" [«Любите справедливость, (которые) судьи земли…» {{Библия|Прем.1:1}}], вышли в звезду Юпитера, когда блаженные духи праведных князей парили над конечной буквой М в виде орла. Безусловно, значение, придаваемое цифрам ''пять'' и ''семь'' в этом откровении, имеет признаки гностической фразеологии, и напоминает одну из тридцати букв, которые составляют четырёхсло­говое имя Бога, сообщённое Истиной ересиарху Марку, история которого будет дана в соответствующем месте. Данте перед этим (Песня VI) говорил о «страхе, что охватывает его при виде B.&nbsp;I.&nbsp;C.&nbsp;E.», видимо, акронима какого-то сильного пароля, хотя его комментаторы наиболее прозаично интерпретировали это, как просто сокращение имени его потерянной любви, Беатрис. Именно своей связью с гностицизмом раннее христианство было обязано обвинению в ''магии'', суеверию не ''nova'' новому, но ''malefica'' злобному. Есть любопытный текст у Диона Кассия, где упоминается о том, что христианский легион в войне с квадами<ref>Германское племя свебской ветви, жившее к сев. от Дуная. – Прим. пер.</ref> М. Аврелия вызвал дождь с небес своими молитвами, и он пишет: «Христиане могут исполнить любое желание по молитве». В более поздние времена различные церковные фракции любили обвинять друг на друга в этой древней клевете язычников, а именно, по обвинению в магических практиках, говорит Аммиан, арианам удалось низложить и изгнать самого великого Афанасия.

История гностицизма, написанная его современниками, до сих пор составляет обширную библиотеку, несмотря на потери и убытки, нанесённые временем. Для достижения главной цели настоящего сочинения, то есть нахождения ''вещественных'' реликвий гносиса, ни одна из исторических летописей не сослужила мне такую службу, как «Опровержение всех ересей», написанная'' Ипполитом'', епископом Остии (Порт) в начале третьего века. Многие вопросы, до сих пор казавшиеся безнадёжно погружёнными во тьму, стали понятны при внимательном прочтении его продуманного резюме о системах различных гностических апостолов. Его убеждение относительно их учения было, очевидно, построено объективно и разумно, и полностью подтверждает его заявление, «что в его планы не входило поношение приверженцев таких доктрин, а просто указание источ­ников, откуда они действительно взяли свои псевдо-откровения». И он держит своё слово, ни разу не прибегая как более поздние полемисты, к выпадам против заявленных'' практик'', но демонстрируя только принципы противников и с большой изобретательностью показывая явный плагиат языческой философии. Его стремление видеть источник языческой философии в источнике всех гностических потоков иногда приводит его к тому, что он находит родство там, где его нет на самом деле. Ещё чаще он объявляет более поздней ''копией'' гностицизма то, что на самом деле было снято непосредственно с того же восточного прототипа или истинного источника древнегреческой мысли, с которым он идентифицирует его. Весь этот бесценный, а также наиболее интересный трактат дышит духом милосердия и кротости, что позволило к счастью автора, принадлежавшего к по-прежнему преследуемой религии, жить среди веротерпимых соседей. Оскорбления и непристойные басни, от которых впоследствии получал удовольствие Епифаний, вполне указывают на то, что автор принадлежал к господствующей Церкви; он мог, в конце концов, обратиться к светской власти, чтобы помочь убедить всех своих противников в ошибках посредством неопровержимых аргументов дыбы, верёвки или костра.

История гностицизма, написанная его современниками, до сих пор составляет обширную библиотеку, несмотря на потери и убытки, нанесённые временем. Для достижения главной цели настоящего сочинения, то есть нахождения ''вещественных'' реликвий гносиса, ни одна из исторических летописей не сослужила мне такую службу, как «Опровержение всех ересей», написанная'' Ипполитом'', епископом Остии (Порт) в начале третьего века. Многие вопросы, до сих пор казавшиеся безнадёжно погружёнными во тьму, стали понятны при внимательном прочтении его продуманного резюме о системах различных гностических апостолов. Его убеждение относительно их учения было, очевидно, построено объективно и разумно, и полностью подтверждает его заявление, «что в его планы не входило поношение приверженцев таких доктрин, а просто указание источ­ников, откуда они действительно взяли свои псевдо-откровения». И он держит своё слово, ни разу не прибегая как более поздние полемисты, к выпадам против заявленных'' практик'', но демонстрируя только принципы противников и с большой изобретательностью показывая явный плагиат языческой философии. Его стремление видеть источник языческой философии в источнике всех гностических потоков иногда приводит его к тому, что он находит родство там, где его нет на самом деле. Ещё чаще он объявляет более поздней ''копией'' гностицизма то, что на самом деле было снято непосредственно с того же восточного прототипа или истинного источника древнегреческой мысли, с которым он идентифицирует его. Весь этот бесценный, а также наиболее интересный трактат дышит духом милосердия и кротости, что позволило к счастью автора, принадлежавшего к по-прежнему преследуемой религии, жить среди веротерпимых соседей. Оскорбления и непристойные басни, от которых впоследствии получал удовольствие Епифаний, вполне указывают на то, что автор принадлежал к господствующей Церкви; он мог, в конце концов, обратиться к светской власти, чтобы помочь убедить всех своих противников в ошибках посредством неопровержимых аргументов дыбы, верёвки или костра.

Авторство некоторых мест этой рукописи присваивается апостолу Филиппу, которого Спаситель попросил сесть и записать это всё! Это обстоятельство заставило меня сначала принять рукопись за потерянное Евангелие от Филиппа, цитируемое Епифанием, но в ней не было одного эпизода, приведённого им из этого Евангелия. В оригинале много больших пропусков, которые часто выпадают на очень интересные места, как будто сделанные намеренно, чтобы скрыть самое важное от взора невежд. Из-за этих пропусков нельзя отождествлять эти два сочинения.

Авторство некоторых мест этой рукописи присваивается апостолу Филиппу, которого Спаситель попросил сесть и записать это всё! Это обстоятельство заставило меня сначала принять рукопись за потерянное Евангелие от Филиппа, цитируемое Епифанием, но в ней не было одного эпизода, приведённого им из этого Евангелия. В оригинале много больших пропусков, которые часто выпадают на очень интересные места, как будто сделанные намеренно, чтобы скрыть самое важное от взора невежд. Из-за этих пропусков нельзя отождествлять эти два сочинения.

Характер этой книги можно кратко описать следующим образом. Она претендует на запись высокого учения Спасителя, сообщаемого его ученикам в течение ''одиннадцати ''лет странствия с ними по земле после распятия, когда он вернулся после своего Вознесения на небо. Он вознёсся с горы Елеонской, где получил свыше два сияющих одеяния с написанными на них пятью мистическими словами (§&nbsp;16) и именами всех властей, через чьи владения ему пришлось пройти. Итак, он (как он рассказывает ученикам) проходит через врата небосвода, сферу Судьбы и области двенадцати великих Эонов, которые все по очереди падают перед ним, охваченные ужасом, и поют гимны хвалы. Войдя в тринадцатый Эон, он видит, что внизу сидит и плачет изгнанная Власть Пистис-София,<ref>Изгнание Софии из общества других Эонов является великим поворотным пунктом основных гностические диаграмм, хотя каждая приводит разные причины её низведения, как например, в системе Валентина, а также у более поздних офитов.</ref> чьим именем названо это откровению. Она однажды мельком увидела высший свет. И её охватило желание улететь вверх к нему, но Адамас, правитель того места, будучи в ярости из-за бунта против него, заставил ложный свет или, в действительности, ignis fatuus<ref>Блуждающий огонёк (лат.) – Прим. пер.</ref> светить на водах нижележащего хаоса, чтобы заманивать вниз незадачливого искателя. Она неуклонно погружалась в бездну в окружении духов, стремящихся лишить её естественного сияния. Учение о смешении света, исходящего от сокровищницы Света, с ''материей'', о его заточе­нии в ней, извлечении и восстановлении назначенными для этого «Приемщиками света» является главной мыслью этого откровения, даже в большей степени, чем в диаграмме офитов. Частью того же понятия является частое указание на κέρασμος или хаотичную смесь света и материи, преобразование которой является главной целью нисхождения Спасителя.

Характер этой книги можно кратко описать следующим образом. Она претендует на запись высокого учения Спасителя, сообщаемого его ученикам в течение ''одиннадцати ''лет странствия с ними по земле после распятия, когда он вернулся после своего Вознесения на небо. Он вознёсся с горы Елеонской, где получил свыше два сияющих одеяния с написанными на них пятью мистическими словами (§&nbsp;16) и именами всех властей, через чьи владения ему пришлось пройти. Итак, он (как он рассказывает ученикам) проходит через врата небосвода, сферу Судьбы и области двенадцати великих Эонов, которые все по очереди падают перед ним, охваченные ужасом, и поют гимны хвалы. Войдя в тринадцатый Эон, он видит, что внизу сидит и плачет изгнанная Власть Пистис-София,<ref>Изгнание Софии из общества других Эонов является великим поворотным пунктом основных гностические диаграмм, хотя каждая приводит разные причины её низведения, как например, в системе Валентина, а также у более поздних офитов.</ref> чьим именем названо это откровению. Она однажды мельком увидела высший свет. И её охватило желание улететь вверх к нему, но Адамас, правитель того места, будучи в ярости из-за бунта против него, заставил ложный свет или, в действительности, ''ignis fatuus''<ref>Блуждающий огонёк (лат.) – Прим. пер.</ref> светить на водах нижележащего хаоса, чтобы заманивать вниз незадачливого искателя. Она неуклонно погружалась в бездну в окружении духов, стремящихся лишить её естественного сияния. Учение о смешении света, исходящего от сокровищницы Света, с ''материей'', о его заточе­нии в ней, извлечении и восстановлении назначенными для этого «Приемщиками света» является главной мыслью этого откровения, даже в большей степени, чем в диаграмме офитов. Частью того же понятия является частое указание на κέρασμος или хаотичную смесь света и материи, преобразование которой является главной целью нисхождения Спасителя.

По крайней мере, половина книги посвящена описанию последовательных шагов восхождения Пистис Софии через все двенадцать Эонов с помощью Спасителя и ''исповедь'', которую она поёт на каждом этапе освобождении из хаоса. Каждая исповедь предлагается Иисусом ученикам для объяснения и сопоставления с псалмами или другими пророчествами, содержащими аналогичный настрой; такое сопоставление делалось подчас с немалой изобрета­тельностью. Замечатель­ная особенность этого сочинения заключа­ется в том, что на всём его протяжении главной собеседницей Иисуса была Мария Магдалина, получившая наиболее высокую оценку за своё духовное знание, хотя однажды Пётр резко укорил её за стремление постоянно и без приглашения вылезать вперёд, не давая ''мужчинам'' возможность высказаться. После того, как Пистис София, таким образом, вернула утраченные позиции, начинается самая ценная часть учения. Магдалина задаёт главный вопрос об основной причине греха (§&nbsp;281), на что Иисус в ответ даёт длинное и подробное описание четверичного состава души человека. Причём её божественная искра (частица света, запутавшаяся в κέρασμος) покрыта тройной оболочкой, образовавшейся из ''испарений'' мятежных Эонов, которые стремятся держать её в подчинении у страстей и эго, так чтобы при отделении от тела она не могла бы прорваться через их владения, «области срединного пространства», здесь представленные как места страданий. Эти Эоны в другом месте отождествляется со знаками зодиака. Далее следует подробное описание правителей областей мучений (§&nbsp;320), их ''истинных'' обличий крокодила, медведя, кошки, собаки, змеи, чёрного быка и т.&nbsp;д. и их ''подлинные'' имена; последние не являются семитскими, но коптскими или принадлежат, судя по окончаниям, таинственному языку, широко использовав­шемуся на геммах гностиков. После этого описаны наказания, назначенные за различные грехи человечества, и дано точное количество лет и даже дней, необходимых для искупления каждого греха в соответствующем подземелье (ταμεῖον). Все эти места мучений находятся внутри Дракона внешней Тьмы. Стоит отметить, что змей здесь везде олицетворяет зло, верный признак того, что эта книга находилась под влиянием каббалы. Такой же вывод напрашивается вследствие злобы, пронизыва­ющей всё описание Божьего промысла, а также явного наслаждения, которое она получает от подробного описания различных наказаний, львиная доля которых, естественно, достанется еретикам. Философские гностические диаграммы не содержат сурового наказания для тех, кто не прислушивается к ним, кроме такого наказания, как отсутствие достаточных ''знаний'' и подчинение'' материи''. После очищения в этих тюрьмах души отправляются в новые тела, чтобы пройти новое испытание на земле.

По крайней мере, половина книги посвящена описанию последовательных шагов восхождения Пистис Софии через все двенадцать Эонов с помощью Спасителя и ''исповедь'', которую она поёт на каждом этапе освобождении из хаоса. Каждая исповедь предлагается Иисусом ученикам для объяснения и сопоставления с псалмами или другими пророчествами, содержащими аналогичный настрой; такое сопоставление делалось подчас с немалой изобрета­тельностью. Замечатель­ная особенность этого сочинения заключа­ется в том, что на всём его протяжении главной собеседницей Иисуса была Мария Магдалина, получившая наиболее высокую оценку за своё духовное знание, хотя однажды Пётр резко укорил её за стремление постоянно и без приглашения вылезать вперёд, не давая ''мужчинам'' возможность высказаться. После того, как Пистис София, таким образом, вернула утраченные позиции, начинается самая ценная часть учения. Магдалина задаёт главный вопрос об основной причине греха (§&nbsp;281), на что Иисус в ответ даёт длинное и подробное описание четверичного состава души человека. Причём её божественная искра (частица света, запутавшаяся в κέρασμος) покрыта тройной оболочкой, образовавшейся из ''испарений'' мятежных Эонов, которые стремятся держать её в подчинении у страстей и эго, так чтобы при отделении от тела она не могла бы прорваться через их владения, «области срединного пространства», здесь представленные как места страданий. Эти Эоны в другом месте отождествляется со знаками зодиака. Далее следует подробное описание правителей областей мучений (§&nbsp;320), их ''истинных'' обличий крокодила, медведя, кошки, собаки, змеи, чёрного быка и т.&nbsp;д. и их ''подлинные'' имена; последние не являются семитскими, но коптскими или принадлежат, судя по окончаниям, таинственному языку, широко использовав­шемуся на геммах гностиков. После этого описаны наказания, назначенные за различные грехи человечества, и дано точное количество лет и даже дней, необходимых для искупления каждого греха в соответствующем подземелье (ταμεῖον). Все эти места мучений находятся внутри Дракона внешней Тьмы. Стоит отметить, что змей здесь везде олицетворяет зло, верный признак того, что эта книга находилась под влиянием каббалы. Такой же вывод напрашивается вследствие злобы, пронизыва­ющей всё описание Божьего промысла, а также явного наслаждения, которое она получает от подробного описания различных наказаний, львиная доля которых, естественно, достанется еретикам. Философские гностические диаграммы не содержат сурового наказания для тех, кто не прислушивается к ним, кроме такого наказания, как отсутствие достаточных ''знаний'' и подчинение'' материи''. После очищения в этих тюрьмах души отправляются в новые тела, чтобы пройти новое испытание на земле.

И что ещё более удивительно, это влияние продолжалось даже после падения Иерусалима и исчезновения народа как нации. Спартиан упоминает, что Север в ознакомительном походе по всей Азии, запрещал жителям переход в христианство, а затем распространил этот указ на еврейскую религию. Опять же, чтобы показать природную доброту Каракаллы, он рассказывает о его возмущении при избиении отцом с одобрения императора мальчика, друга детства, за принятие им иудаизма. Обстоятельства дружбы указывают на то, что «признавшийся» мальчик, вероятно, принадлежал к одной из лучших семей Рима. Такое положение, занимаемое религией Авраама, было почти немыслимо в поздний период, когда ей приходилось, кроме стремительного роста христианства, бороться с разновидностями гностицизма, которые удовлетворяли любой вкус, и во многих случаях выходили из неё (не из её ненавистной дочери и соперницы), и в союзе с языческой философией были, естественно, более привлекательными для язычников, нежели родительница. Даже в то время, когда можно было бы ожидать от римлян глубоких предубеждений против всего, что принадлежало к этой нации мы находим, что Веспасиан, являвшийся фактически истребителем нации, возвёл на самом почётном месте статую александрийскому еврею Тиберию, который оказал ему помощь в овладении империей, каким образом не указано, но, возможно, в качестве Ротшильда того времени, то есть хорошей ссудой. Правда, Ювенал не мог сдержать своего негодования относительно всей этой проституции с известным иностранцем, предпочтённым большинству именитых соотечественников, и намекает на то, что долгом каждого истинного римлянина было выражение чувства негодования, совершая безобразные дела под самым носом статуи.

И что ещё более удивительно, это влияние продолжалось даже после падения Иерусалима и исчезновения народа как нации. Спартиан упоминает, что Север в ознакомительном походе по всей Азии, запрещал жителям переход в христианство, а затем распространил этот указ на еврейскую религию. Опять же, чтобы показать природную доброту Каракаллы, он рассказывает о его возмущении при избиении отцом с одобрения императора мальчика, друга детства, за принятие им иудаизма. Обстоятельства дружбы указывают на то, что «признавшийся» мальчик, вероятно, принадлежал к одной из лучших семей Рима. Такое положение, занимаемое религией Авраама, было почти немыслимо в поздний период, когда ей приходилось, кроме стремительного роста христианства, бороться с разновидностями гностицизма, которые удовлетворяли любой вкус, и во многих случаях выходили из неё (не из её ненавистной дочери и соперницы), и в союзе с языческой философией были, естественно, более привлекательными для язычников, нежели родительница. Даже в то время, когда можно было бы ожидать от римлян глубоких предубеждений против всего, что принадлежало к этой нации мы находим, что Веспасиан, являвшийся фактически истребителем нации, возвёл на самом почётном месте статую александрийскому еврею Тиберию, который оказал ему помощь в овладении империей, каким образом не указано, но, возможно, в качестве Ротшильда того времени, то есть хорошей ссудой. Правда, Ювенал не мог сдержать своего негодования относительно всей этой проституции с известным иностранцем, предпочтённым большинству именитых соотечественников, и намекает на то, что долгом каждого истинного римлянина было выражение чувства негодования, совершая безобразные дела под самым носом статуи.

{{Стиль А-Цитата|"Atque triumphales, inter quos ausus habere

{{Стиль А-Стих|стих="Atque triumphales, inter quos ausus habere

 

Nescio quis titulos Ægyptius atque Alabarches,

Nescio quis titulos Ægyptius atque Alabarches,

 

Cujus ad effigiem ''non tantum'' meiere fas est" (1:130)<ref>«Статуи знавших триумф, и меж ними нахальная надпись<br>

Cujus ad effigiem ''non tantum'' meiere fas est" (1:130)<ref>«Статуи знавших триумф, и меж ними нахальная надпись

То из Египта неведомых лиц, то арабского князя,<br>

 

То из Египта неведомых лиц, то арабского князя,

 

Перед которым не грех помочиться, а может, и больше» (перевод А. Фета).</ref>.}}

Перед которым не грех помочиться, а может, и больше» (перевод А. Фета).</ref>.}}

Это последнее обстоятельство было необходимо в данном случае, так как все эти памятники исходили из двух источников, двух великих школ персидских магов, упоминаемых Плинием, самой древней халдейской школы, основанной Зороастром и Ортаном, и школы ''его дней'', основанной Моисеем и Иамврием. Так Ювенал, описывая гордого и напыщенного халдея, создателя императоров –

Это последнее обстоятельство было необходимо в данном случае, так как все эти памятники исходили из двух источников, двух великих школ персидских магов, упоминаемых Плинием, самой древней халдейской школы, основанной Зороастром и Ортаном, и школы ''его дней'', основанной Моисеем и Иамврием. Так Ювенал, описывая гордого и напыщенного халдея, создателя императоров –

{{Стиль А-Цитата|"Cujus amicitia conducendaque tabella

{{Стиль А-Стих|стих="Cujus amicitia conducendaque tabella

 

Magnus civis obit, et formidatus Othoni" (VI. 557-8)<ref>«Чьё дружелюбье и чей гороскоп погубили недавно  

Magnus civis obit, et formidatus Othoni", (VI. 557-8)<ref>«Чьё дружелюбье и чей гороскоп погубили недавно  

Славную жизнь гражданина, внушившего ужас Отону», – Децим Юний Ювинал, «Сатиры» кн. II, Сатрира VI, строки 558-559, перевод Д. С. Недовича</ref>}}

Славную жизнь гражданина, внушившего ужас Отону», – Децим Юний Ювинал, «Сатиры» кн. II, Сатрира VI, строки 558-559, перевод Д. С. Недовича</ref>}}

заставляет бедную дрожащую еврейку-гадалку шептать на ухо женщине тайны, клянча подачку (её профессия не идёт далее толкования снов или всякой бредени)  

заставляет бедную дрожащую еврейку-гадалку шептать на ухо женщине тайны, клянча подачку (её профессия не идёт далее толкования снов или всякой бредени)  

{{Стиль А-Цитата|"Qualiacunque voles Judæi somnia vendent"<ref>«…торгуют евреи бреднями всякого рода…», – там же, строки 546-547. – Прим. пер.</ref>. }}

{{Стиль А-Стих|стих="Qualiacunque voles Judæi somnia vendent"<ref>«…торгуют евреи бреднями всякого рода…», – там же, строки 546-547. – Прим. пер.</ref>. }}

Такие ночные откровения, как говорили, можно было получить, кладя нужный талисман под подушку. Так, Камилло ди Леонардо цитирует автора магических книг, который говорит, что «если выгравировать на стекле или гиацинте женщину с распущенными волосами и мужчину, приближающегося к ней с жестами любви, и положить этот талисман под голову перед сном, то он покажет во сне всё, что угодно».<ref>Также  

Такие ночные откровения, как говорили, можно было получить, кладя нужный талисман под подушку. Так, Камилло ди Леонардо цитирует автора магических книг, который говорит, что «если выгравировать на стекле или гиацинте женщину с распущенными волосами и мужчину, приближающегося к ней с жестами любви, и положить этот талисман под голову перед сном, то он покажет во сне всё, что угодно».<ref>Также  

Наконец, привлечённый славой новой религии, предназначен­ной пролить ясный свет на всё то, что связано с Богом и человеком и проповедуемой в Иерусалиме, он сразу же устремляется к ''источнику'' этого нового света, оставив жену и имущество в сопровождении только одного раба, который сам был образованным человеком и имел свои заветные богословские суждения. По прибытии в Святой город мы находим его (как можно было бы ожидать от его предыдущего обучения) горько разочарованным в своих надеждах получить решение всех проблем, которые так долго занимали его мысли, так как на подобные темы христианские пресвитеры не могли рассказать больше того, что он уже узнал от ''раввинов'' Александрии или монахов-джайнов Гуджарата. Разочаровавшись, он, похоже, решил сам стать учителем нового и более высокого учения, дополняя свои притязания (по обычаям того времени) чудотворениями. Само собой разумеется, что его жизнь стремительно оборвалась, так как Иерусалим не был тем местом, где новая религия могла быть безнаказанно исповедана публично одним человеком, и притом ''арабом''. Его ученик Терминт, принимая во внимание его судьбу, решает попробовать другую школу глубокой мудрости, образованную с незапамятных времён, но пока ещё не посещённую его хозяином, и проводит беседы с мудрецами Востока в главной школе Вавилона, ища решение трудных вопросов в учении Зороастра. Вполне вероятно, что он, в результате этого исследования привил к системе Скитика некоторые черты зендавесты, казавшиеся ему наиболее подходящими и соответствующими его представлениями об истине. Было бы интересно узнать, придал ли он всем этим новым приобретениям форму в соответствии с оригинальной индийской основной системой своего хозяина. Как уже отмечалось, таково было, по-видимому, его направление; это видно из его нового имени; он объявил себя восьмым «Буддой», преемником знаменитого Гаутамы, основателя религии; и подобно ему учил новому пути спасения. Терминт, как и его хозяин, умер преждевременно. Маги были членами могущественной системы, которые не могли позволить себя одурачивать и опровергать какому-то мудрому иностранцу, рассужда­ющему так смело  

Наконец, привлечённый славой новой религии, предназначен­ной пролить ясный свет на всё то, что связано с Богом и человеком и проповедуемой в Иерусалиме, он сразу же устремляется к ''источнику'' этого нового света, оставив жену и имущество в сопровождении только одного раба, который сам был образованным человеком и имел свои заветные богословские суждения. По прибытии в Святой город мы находим его (как можно было бы ожидать от его предыдущего обучения) горько разочарованным в своих надеждах получить решение всех проблем, которые так долго занимали его мысли, так как на подобные темы христианские пресвитеры не могли рассказать больше того, что он уже узнал от ''раввинов'' Александрии или монахов-джайнов Гуджарата. Разочаровавшись, он, похоже, решил сам стать учителем нового и более высокого учения, дополняя свои притязания (по обычаям того времени) чудотворениями. Само собой разумеется, что его жизнь стремительно оборвалась, так как Иерусалим не был тем местом, где новая религия могла быть безнаказанно исповедана публично одним человеком, и притом ''арабом''. Его ученик Терминт, принимая во внимание его судьбу, решает попробовать другую школу глубокой мудрости, образованную с незапамятных времён, но пока ещё не посещённую его хозяином, и проводит беседы с мудрецами Востока в главной школе Вавилона, ища решение трудных вопросов в учении Зороастра. Вполне вероятно, что он, в результате этого исследования привил к системе Скитика некоторые черты зендавесты, казавшиеся ему наиболее подходящими и соответствующими его представлениями об истине. Было бы интересно узнать, придал ли он всем этим новым приобретениям форму в соответствии с оригинальной индийской основной системой своего хозяина. Как уже отмечалось, таково было, по-видимому, его направление; это видно из его нового имени; он объявил себя восьмым «Буддой», преемником знаменитого Гаутамы, основателя религии; и подобно ему учил новому пути спасения. Терминт, как и его хозяин, умер преждевременно. Маги были членами могущественной системы, которые не могли позволить себя одурачивать и опровергать какому-то мудрому иностранцу, рассужда­ющему так смело  

{{Стиль А-Цитата|«О Божьем промысле, о воле и судьбе,

{{Стиль А-Стих|стих=«О Божьем промысле, о воле и судьбе,

 

Судьбе начертанной, свободной воле

Судьбе начертанной, свободной воле

 

И о предвидение всё ж безусловном».}}

И о предвидение всё ж безусловном». }}

И более того они не могли позволить ему уйти, радуясь своей победе, как утверждал себе во вред его последователь Мани.

И более того они не могли позволить ему уйти, радуясь своей победе, как утверждал себе во вред его последователь Мани.

Для сравнения с описанными выше системами, основанными на учении о последовательных ''эманациях'' из одной первоосновы, о способах освобождения от оков материи и о стремлении душ к полному растворению в первоисточнике, я приобщаю очень краткий очерк об основных чертах буддийской теософии.<ref>Буддизм был основан в пятом веке до нашей эры Шакьямуни, сыном раджи Капилы. В возрасте двадцати девяти лет он начал изучать религию и силой молитвы стал воплощением Верховного Божества в возрасте тридцати пяти лет. Он выбрал Бенарес центром своей миссии, откуда в течение сорока пяти лет его учение распространялось во все области Ганга от дельты до Агры и Канпура. Он умер, по мнению нескольких авторов, в 477 году до н. э.</ref> Здесь же мы находим первого Будду в присущем ему состоянии вечного покоя («''индолетия''» [лат. Освобождение от боли] Эпикура), соответствую­щего зороастрийскому «Безграничному времени» и «Битос» [греч. Бездне] Валентина. В состоянии, называемом «нирврити»<ref>''Нирврити'' (санскр. निर्वृति) – блаженство, спокойствие. – Прим. пер.</ref>, желая сотворить вселенную, Он создал ''пять'' божественных Будд, создателей стихий, которые в свою очередь произвели пять Бодхисатв, и с их помощью создал материальный мир. Великой целью этой религии является освобождение души от её связи с ''материей''. Всё сущее, по мнению буддистов, существует только в ''иллюзии'', поэтому оно может вернуться в небытие или покой только посредством получения ''истинного'' ''знания'' (сравните с рассматриваемым нами ''гносисом'').<ref>Буддийское «исповедание веры», обычно установленное в храмах и написанное на скрижалях, гласит: «Происхождение всего сущего из Причины объясняет Татхагата. Великий Шармена также объясняет причины прекращения существования». Поэтому суть религии – совершенное знание; предмет устремлений Вергилия –  

Для сравнения с описанными выше системами, основанными на учении о последовательных ''эманациях'' из одной первоосновы, о способах освобождения от оков материи и о стремлении душ к полному растворению в первоисточнике, я приобщаю очень краткий очерк об основных чертах буддийской теософии.<ref>Буддизм был основан в пятом веке до нашей эры Шакьямуни, сыном раджи Капилы. В возрасте двадцати девяти лет он начал изучать религию и силой молитвы стал воплощением Верховного Божества в возрасте тридцати пяти лет. Он выбрал Бенарес центром своей миссии, откуда в течение сорока пяти лет его учение распространялось во все области Ганга от дельты до Агры и Канпура. Он умер, по мнению нескольких авторов, в 477 году до н. э.</ref> Здесь же мы находим первого Будду в присущем ему состоянии вечного покоя («''индолетия''» [лат. Освобождение от боли] Эпикура), соответствую­щего зороастрийскому «Безграничному времени» и «Битос» [греч. Бездне] Валентина. В состоянии, называемом «нирврити»<ref>''Нирврити'' (санскр. निर्वृति) – блаженство, спокойствие. – Прим. пер.</ref>, желая сотворить вселенную, Он создал ''пять'' божественных Будд, создателей стихий, которые в свою очередь произвели пять Бодхисатв, и с их помощью создал материальный мир. Великой целью этой религии является освобождение души от её связи с ''материей''. Всё сущее, по мнению буддистов, существует только в ''иллюзии'', поэтому оно может вернуться в небытие или покой только посредством получения ''истинного'' ''знания'' (сравните с рассматриваемым нами ''гносисом'').<ref>Буддийское «исповедание веры», обычно установленное в храмах и написанное на скрижалях, гласит: «Происхождение всего сущего из Причины объясняет Татхагата. Великий Шармена также объясняет причины прекращения существования». Поэтому суть религии – совершенное знание; предмет устремлений Вергилия –  

{{Стиль А-Цитата|"Felix qui potuit rerum cognoscere causas"  

{{Стиль А-Стих|стих="Felix qui potuit rerum cognoscere causas"  

 

«Счастлив тот, кто мог познать причины вещей» (лат.)}}</ref> «Иллюзия» – это вера в реальность внешнего мира; схождение души в материю является результатом последовательности действий; и поэтому на её освобождение влияет отказ от веры в реальность внешних предметов.

«Счастлив тот, кто мог познать причины вещей» (лат.)}}</ref> «Иллюзия» – это вера в реальность внешнего мира; схождение души в материю является результатом последовательности действий; и поэтому на её освобождение влияет отказ от веры в реальность внешних предметов.

Теми же льготами всегда пользовались выходцы из Индостана. Любопытно было наблюдать, как иногда «брахман», шедший в Грецию, был принят как образцовый философ, как например, Зарманес Чаган, который пришёл из Баргозе (''Барохе'') и, в конце концов, сжёг себя заживо на костре в Афинах в царствование императора Августа; свидетелем этого поучительного зрелища был Николай Дамасский (Страбон, XV). До него был «гимнософист» Калан (удачное греческое слово для ''факира''), имевший хорошую репутацию при дворе Александра, и который точно так же решил покинуть землю на «огненной колеснице». Их примеру последовал «Перегрин Протей», так удачно высмеянный Лукианом в своей книге под тем же названием. Протей, чтобы произвести ещё больший эффект, выбрал для своей сцены Олимпийские игры. Последний был философом, потом христианским учителем, и, в конце концов, изобрёл новую религию. То, что секта известная в древности под именем «брахманы» была ''буддийской'', а не брахманской, можно понять из её нахождения в Бактрии и ещё более из обстоятельств, упомянутых Страбоном (книга XV). Он рассказывает о том, что они посвятили тридцать лет изучению богословия, живя в общине (в ''вихаре'' или монастыре) в изоляции от мира посреди леса в окрестностях разных городов, и полностью воздерживаясь от половых связей и животной пищи. Брахманы наоборот считают, что оставить детей после себя – самый священный долг, от которого зависит вхождение в рай. Не важно, были ли буддисты истинными представителями изначальной религии<ref>На что, конечно, претендуют их богословы, которые считают браминов осквернителями истинной веры. Например, Сюаньцзан пишет: «Они насчитали (в царстве Бенарес) сто храмов богов, в которых проживают около десяти тысяч еретиков, которые по большей части являющихся поклонниками Шивы». И ещё он открыто признаётся, что буддисты располагали не более, чем тридцатью монастырями, насчитывающими всего три тысячи монахов в том же месте.</ref> своей страны или только'' реформато­рами'' более древней брахманской церкви, естественным оружием всех инакомыслящих являются насмешки и даже проклятья относительно любимых постулатов своих противников. Посмотрите на Мартина Лютера с его выпадами против обетов девства и его известным девизом:

Теми же льготами всегда пользовались выходцы из Индостана. Любопытно было наблюдать, как иногда «брахман», шедший в Грецию, был принят как образцовый философ, как например, Зарманес Чаган, который пришёл из Баргозе (''Барохе'') и, в конце концов, сжёг себя заживо на костре в Афинах в царствование императора Августа; свидетелем этого поучительного зрелища был Николай Дамасский (Страбон, XV). До него был «гимнософист» Калан (удачное греческое слово для ''факира''), имевший хорошую репутацию при дворе Александра, и который точно так же решил покинуть землю на «огненной колеснице». Их примеру последовал «Перегрин Протей», так удачно высмеянный Лукианом в своей книге под тем же названием. Протей, чтобы произвести ещё больший эффект, выбрал для своей сцены Олимпийские игры. Последний был философом, потом христианским учителем, и, в конце концов, изобрёл новую религию. То, что секта известная в древности под именем «брахманы» была ''буддийской'', а не брахманской, можно понять из её нахождения в Бактрии и ещё более из обстоятельств, упомянутых Страбоном (книга XV). Он рассказывает о том, что они посвятили тридцать лет изучению богословия, живя в общине (в ''вихаре'' или монастыре) в изоляции от мира посреди леса в окрестностях разных городов, и полностью воздерживаясь от половых связей и животной пищи. Брахманы наоборот считают, что оставить детей после себя – самый священный долг, от которого зависит вхождение в рай. Не важно, были ли буддисты истинными представителями изначальной религии<ref>На что, конечно, претендуют их богословы, которые считают браминов осквернителями истинной веры. Например, Сюаньцзан пишет: «Они насчитали (в царстве Бенарес) сто храмов богов, в которых проживают около десяти тысяч еретиков, которые по большей части являющихся поклонниками Шивы». И ещё он открыто признаётся, что буддисты располагали не более, чем тридцатью монастырями, насчитывающими всего три тысячи монахов в том же месте.</ref> своей страны или только'' реформато­рами'' более древней брахманской церкви, естественным оружием всех инакомыслящих являются насмешки и даже проклятья относительно любимых постулатов своих противников. Посмотрите на Мартина Лютера с его выпадами против обетов девства и его известным девизом:

{{Стиль А-Цитата|"Wer nicht liebt Weib, Wein and Gesang,

{{Стиль А-Стих|стих="Wer nicht liebt Weib, Wein and Gesang,

 

Der bleibt ein Narr sein Leben lang".<ref>«Кто не любит женщину, вино и песни,<br>

Der bleibt ein Narr sein Leben lang".<ref>«Кто не любит женщину, вино и песни,  

 

Остаётся дураком всю жизнь» (нем.).</ref>}}

Остаётся дураком всю жизнь» (нем.).</ref>}}

В этом свете нам следует рассматривать Симона Мага и сравнивать его с ливийцем, который сделал себя Богом очень изобретательно; по правде, сравнение распростра­няется и на детали, у чародея была такая же судьба, как и у Aпсета. Поэтому я буду стараться ''переучить попугаев Симона'', доказав, что Симон не был Христом, «Кто встал, стоит и будет стоять», но смертным человеком, рождён­ным от семени женщины, от крови и похоти плотской, как и всё остальное человечество. Именно это я ясно докажу в ходе моего повествования. Симон толкует закон Моисеев в наглой и жульнической манере, ибо всякий раз, когда Моисей говорит, что Бог наш есть ''огонь'' поядающий, Симон, понимая слова Моисея в превратном смысле, утверждает, что огонь есть начало всех вещей. Он не понимает истинного смысла, что Бог не есть «огонь», но «огонь поядяющий», и не только уродует закон Моисея, но списывает с Гераклита, прозванного «тёмным». Беспредельную силу Симон считает началом всего, так говоря: «Эта Книга утверждения Гласа и Имени, исходящих от великой и беспредельной Силы. Потому она должна быть запечатана, закрыта, скрыта занавесью и храниться в жилище, в основание которого положен корень всех вещей». Это ''жилище'' есть ''Человек'' здесь внизу, рождённый от крови; что также означает, что в нём обитает беспредельная Сила, которую он называет корнем всего сущего. Но эта беспредельная Сила (''Огонь'' по представлению Симона) не является просто субстанцией, хотя люди обычно считают четыре стихии, в том числе и огонь, простыми; напротив, он утверждает, что огонь в некотором смысле имеет ''двойственную'' природу, и, исходя из этого, одну часть его природы он называет'' незаметной'', а другую ''видимой'', заявляя, что невидимые (свойства) огня скрыты в видимых, а видимые свойства огня порождаются невидимыми. (И это то, что Аристотель называет «силой» и «энергией», а Платон – «умопостигаемым» и «чувственно воспринима­емым».  

В этом свете нам следует рассматривать Симона Мага и сравнивать его с ливийцем, который сделал себя Богом очень изобретательно; по правде, сравнение распростра­няется и на детали, у чародея была такая же судьба, как и у Aпсета. Поэтому я буду стараться ''переучить попугаев Симона'', доказав, что Симон не был Христом, «Кто встал, стоит и будет стоять», но смертным человеком, рождён­ным от семени женщины, от крови и похоти плотской, как и всё остальное человечество. Именно это я ясно докажу в ходе моего повествования. Симон толкует закон Моисеев в наглой и жульнической манере, ибо всякий раз, когда Моисей говорит, что Бог наш есть ''огонь'' поядающий, Симон, понимая слова Моисея в превратном смысле, утверждает, что огонь есть начало всех вещей. Он не понимает истинного смысла, что Бог не есть «огонь», но «огонь поядяющий», и не только уродует закон Моисея, но списывает с Гераклита, прозванного «тёмным». Беспредельную силу Симон считает началом всего, так говоря: «Эта Книга утверждения Гласа и Имени, исходящих от великой и беспредельной Силы. Потому она должна быть запечатана, закрыта, скрыта занавесью и храниться в жилище, в основание которого положен корень всех вещей». Это ''жилище'' есть ''Человек'' здесь внизу, рождённый от крови; что также означает, что в нём обитает беспредельная Сила, которую он называет корнем всего сущего. Но эта беспредельная Сила (''Огонь'' по представлению Симона) не является просто субстанцией, хотя люди обычно считают четыре стихии, в том числе и огонь, простыми; напротив, он утверждает, что огонь в некотором смысле имеет ''двойственную'' природу, и, исходя из этого, одну часть его природы он называет'' незаметной'', а другую ''видимой'', заявляя, что невидимые (свойства) огня скрыты в видимых, а видимые свойства огня порождаются невидимыми. (И это то, что Аристотель называет «силой» и «энергией», а Платон – «умопостигаемым» и «чувственно воспринима­емым».  

''Видимая ''часть огня содержит в себе всё чувственно воспринимаемое, – всё, что можно представить себе или даже то, что ''не удаётся'' представить из вещей видимых. С другой стороны, ''невидимая'' часть – это всё, что можно понимать под предметом мысли, но что ускользает от чувств, и даже ''не может быть'' осмыслено. В целом можно сказать, что всё сущее, чувственно воспринима­емое и умопостигаемое или, как Симон называет это Видимое и Невидимое или хранилище, является великим Огнём, что выше небес: «Подобно великому древу, которое привиделось во сне Навуходоносору (Дан.4:7) и «от которого кормится всякая плоть». ''Видимая'' часть огня&nbsp;– это, по его мнению,'' ствол'', ветви и листья, окружающие его снаружи; все эти части великого древа, по его словам, сгорят во всепожирающем пламени огня и исчезнут. Однако ''плод'' древа, если он полностью созреет и получит подобающую форму, будет помещён в хранилище, а не брошен в огонь. Ведь предназначение плода в том, чтобы быть помещённым в хранилище, а ''мякина'' должна быть брошена в огонь (ср. Мф.3:10); ведь ствол живёт не ради себя, но для плода.  

''Видимая ''часть огня содержит в себе всё чувственно воспринимаемое, – всё, что можно представить себе или даже то, что ''не удаётся'' представить из вещей видимых. С другой стороны, ''невидимая'' часть – это всё, что можно понимать под предметом мысли, но что ускользает от чувств, и даже ''не может быть'' осмыслено. В целом можно сказать, что всё сущее, чувственно воспринима­емое и умопостигаемое или, как Симон называет это Видимое и Невидимое или хранилище, является великим Огнём, что выше небес: «Подобно великому древу, которое привиделось во сне Навуходоносору ({{Библия|Дан.4:7}}) и «от которого кормится всякая плоть». ''Видимая'' часть огня&nbsp;– это, по его мнению,'' ствол'', ветви и листья, окружающие его снаружи; все эти части великого древа, по его словам, сгорят во всепожирающем пламени огня и исчезнут. Однако ''плод'' древа, если он полностью созреет и получит подобающую форму, будет помещён в хранилище, а не брошен в огонь. Ведь предназначение плода в том, чтобы быть помещённым в хранилище, а ''мякина'' должна быть брошена в огонь (ср. {{Библия|Мф.3:10}}); ведь ствол живёт не ради себя, но для плода.  

Именно об этом, как он говорит, сказано в писании: «Виноград Господа Саваофа – это дом Израиля, и человек Иуды – любимое насаждение» (Ис.5:7). Если человек Иуды – это любимое насаждение, значит, ясно, что ''древо'' может быть только ''человеком''. Что же касается ''отделения'' и ''разделения'', то Писание говорит подробно и вполне достаточно ясно для наставления тех, кто достиг совершенной формы: «Всякая плоть – трава, и вся красота её, как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, а слово Господа пребудет вечно» (Ис.40:6–8). «Слово Господа» по его словам означает речение или слово Господа, исходящее из его уст, так как «место его рождения» только там.

Именно об этом, как он говорит, сказано в писании: «Виноград Господа Саваофа – это дом Израиля, и человек Иуды – любимое насаждение» ({{Библия|Ис.5:7}}). Если человек Иуды – это любимое насаждение, значит, ясно, что ''древо'' может быть только ''человеком''. Что же касается ''отделения'' и ''разделения'', то Писание говорит подробно и вполне достаточно ясно для наставления тех, кто достиг совершенной формы: «Всякая плоть – трава, и вся красота её, как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, а слово Господа пребудет вечно» ({{Библия|Ис.40:6-8}}). «Слово Господа» по его словам означает речение или слово Господа, исходящее из его уст, так как «место его рождения» только там.

Итак, вкратце: так как согласно Симону Огонь имеет вышеизложенную природу, а всё сущее, видимое и невидимое, слышимое и неслышимое, исчислимое и неисчислимое является этим Огнём, поэтому в своём «Великом откровении» он называет его Источником всего или ''великой Мыслью'', являющейся основой индивиду­умов всего сущего в их конечном порядке, доступном для постижения умом, о чём можно говорить, думать и действовать или по словам Эмпедокла:

Итак, вкратце: так как согласно Симону Огонь имеет вышеизложенную природу, а всё сущее, видимое и невидимое, слышимое и неслышимое, исчислимое и неисчислимое является этим Огнём, поэтому в своём «Великом откровении» он называет его Источником всего или ''великой Мыслью'', являющейся основой индивиду­умов всего сущего в их конечном порядке, доступном для постижения умом, о чём можно говорить, думать и действовать или по словам Эмпедокла:

Ибо, как он считает, все части огня, видимые и невидимые, «обладают ''разумением'' и долей ''сознания''». Поэтому согласно ему сотворённый мир возник из нетварного Огня. Началом его творение была эта мудрость: шесть «основ» (букв, корней) или первых принципов начала его сотворения были взяты Рождённым из принципа этого Огня, так как он утверждает, что эти шесть корней возникали из огня ''парами''; и он называет эти корни разумом и умом, гласом и именем, рассуждением и мыслью. В этих шести корнях, взятых вместе, содержится «беспредельная Сила», но ''потенциально'', а не ''реально''. Эту беспредельную силу Симон называет «тем, кто стоит, встал и будет стоять», а также тем, кто, полностью ''сформировавшись'', ещё находясь в шести силах, станет по сути силой, величием и действием единым с нерожденной и беспредельной Силой. Но если он будет пребывать только ''потенциально''  в этих Шести Силах и не обретёт ''формы'', то исчезнет или погибнет, как способность освоить грамматику или геометрию в человеческой душе. Ибо если эта сила достигает состояния определённого ''мастер­ства'', то становится светом всего сотворённого, если же не достигает (мастерства), то остаётся в инертности и тьме, как если бы её никогда не было, и умирает вместе с человеком.

Ибо, как он считает, все части огня, видимые и невидимые, «обладают ''разумением'' и долей ''сознания''». Поэтому согласно ему сотворённый мир возник из нетварного Огня. Началом его творение была эта мудрость: шесть «основ» (букв, корней) или первых принципов начала его сотворения были взяты Рождённым из принципа этого Огня, так как он утверждает, что эти шесть корней возникали из огня ''парами''; и он называет эти корни разумом и умом, гласом и именем, рассуждением и мыслью. В этих шести корнях, взятых вместе, содержится «беспредельная Сила», но ''потенциально'', а не ''реально''. Эту беспредельную силу Симон называет «тем, кто стоит, встал и будет стоять», а также тем, кто, полностью ''сформировавшись'', ещё находясь в шести силах, станет по сути силой, величием и действием единым с нерожденной и беспредельной Силой. Но если он будет пребывать только ''потенциально''  в этих Шести Силах и не обретёт ''формы'', то исчезнет или погибнет, как способность освоить грамматику или геометрию в человеческой душе. Ибо если эта сила достигает состояния определённого ''мастер­ства'', то становится светом всего сотворённого, если же не достигает (мастерства), то остаётся в инертности и тьме, как если бы её никогда не было, и умирает вместе с человеком.

Итак, из этих шести сил седьмую силу, с ними связанную, или ''Первый Помысел'' Симон называет «разумом и умом» или «небом и землёй», уча тому, что муж смотрит сверху на свою супругу и заботится о ней, земля же внизу принимает с небес «ум» и соответству­ющие плоды той же природы, нисходящие на неё свыше. Потому, по его словам, Слово, смотря сверху на то, что порождается разумом и умом, говорит: «Слушайте небеса, и внимай земля, потому что Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против меня» (Ис.1:2). Говорящий так является ''Седьмой Силой'', которая «стоит, встала и будет стоять»; ибо он есть причина всего того хорошего, что Моисей прославил и назвал «хорошо весьма» (Быт.1:31). «Глас и имя» означают солнце и луну, а «рассуждение» и «мысль» – воздух и воду. И со всем этим слита и смешана Беспредельная Сила – «Тот, кто стоит», как я уже упоминал.  

Итак, из этих шести сил седьмую силу, с ними связанную, или ''Первый Помысел'' Симон называет «разумом и умом» или «небом и землёй», уча тому, что муж смотрит сверху на свою супругу и заботится о ней, земля же внизу принимает с небес «ум» и соответству­ющие плоды той же природы, нисходящие на неё свыше. Потому, по его словам, Слово, смотря сверху на то, что порождается разумом и умом, говорит: «Слушайте небеса, и внимай земля, потому что Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против меня» ({{Библия|Ис.1:2}}). Говорящий так является ''Седьмой Силой'', которая «стоит, встала и будет стоять»; ибо он есть причина всего того хорошего, что Моисей прославил и назвал «хорошо весьма» ({{Библия|Быт.1:31}}). «Глас и имя» означают солнце и луну, а «рассуждение» и «мысль» – воздух и воду. И со всем этим слита и смешана Беспредельная Сила – «Тот, кто стоит», как я уже упоминал.  

Поэтому, когда Моисей говорит: «И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмой от всех дел Своих…» (ср. Быт.2:2), Симон истолковывает в указанном ранее смысле, обожествляя при этом себя. Когда же симониане говорят о трёх днях до сотворения солнца и луны, то они понимают под этим разум и ум, то есть небо и землю и их беспредельную Силу, ибо таковы три первые силы, которые возникли раньше других. Сказанное же «до всех веков породил меня» (Притч. 8:23, 25), по их словам, означает седьмую силу. Эта седьмая сила потенциально ''присутствовала в'' беспредельной Силе до начала времён. Именно ''эту'' седьмую силу имел в виду Моисей, говоря:  «И Дух Божий носился над водою» [Быт.1:2], то есть дух, который включает в себя всё, образ беспредельной Силы, которую Симон описывает как «образ несокрушимой силы, которая одна упорядочивает всё остальное».  

Поэтому, когда Моисей говорит: «И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмой от всех дел Своих…» (ср. {{Библия|Быт.2:2}}), Симон истолковывает в указанном ранее смысле, обожествляя при этом себя. Когда же симониане говорят о трёх днях до сотворения солнца и луны, то они понимают под этим разум и ум, то есть небо и землю и их беспредельную Силу, ибо таковы три первые силы, которые возникли раньше других. Сказанное же «до всех веков породил меня» ({{Библия|Притч.8:23, 25}}), по их словам, означает седьмую силу. Эта седьмая сила потенциально ''присутствовала в'' беспредельной Силе до начала времён. Именно ''эту'' седьмую силу имел в виду Моисей, говоря:  «И Дух Божий носился над водою» [{{Библия|Быт.1:2}}], то есть дух, который включает в себя всё, образ беспредельной Силы, которую Симон описывает как «образ несокрушимой силы, которая одна упорядочивает всё остальное».  

После сотворения мира таким или аналогич­ным образом, согласно Симону, Бог создал Человека, создал их из праха земного, и это творение было не простым, но двойным, как по ''образу, ''так и ''подобию''. ''Образом'' является дух, носящийся над водой, который, если не облечётся формой, исчезнет из мира, так как он [в этом случае] останется потенциальным, и не обретёт ''реального ''бытия. Именно на это указывает изречение: «…чтобы не быть осуждёнными вместе с миром» [1 Кор.11:32]. Если же он примет форму и изойдёт из неделимой точки, как об этом написано в «Откровении», то «бывшее малым становится великим». Это «Великое» будет продолжаться вечно, так как оно уже более не ''подлежит ''сотворению (т.&nbsp;е. уже не абстрактно).

После сотворения мира таким или аналогич­ным образом, согласно Симону, Бог создал Человека, создал их из праха земного, и это творение было не простым, но двойным, как по ''образу, ''так и ''подобию''. ''Образом'' является дух, носящийся над водой, который, если не облечётся формой, исчезнет из мира, так как он [в этом случае] останется потенциальным, и не обретёт ''реального ''бытия. Именно на это указывает изречение: «…чтобы не быть осуждёнными вместе с миром» [{{Библия|1 Кор.11:32}}]. Если же он примет форму и изойдёт из неделимой точки, как об этом написано в «Откровении», то «бывшее малым становится великим». Это «Великое» будет продолжаться вечно, так как оно уже более не ''подлежит ''сотворению (т.&nbsp;е. уже не абстрактно).

Как же и каким образом Бог создаёт человека? В раю, с этим Симон согласен. Но этот рай, вероятно, по его словам является ''чревом''. Писание убеждает нас в истинности этого такими словами: «соткал меня во чреве матери моей» [Пс.138:13]. Так он предпочитает понимать этот текст. Раем Моисей аллегорически называет чрево, если верить этому Божьему слову. Если же Бог создал человека в чреве матери, то есть в раю, тогда «рай» – это и есть чрево, сад Эден – это то же место, а «река, выходящая из Эдена для орошения рая» есть пуповина. Эта ''пуповина'' по его словам «разделена на четыре реки» (там же), потому что с каждой стороны ''пуповины'' идут бок обок две артерии, каналы для дыхания, и две вены, каналы для крови. Когда же пуповина, выходящая из области Эдена, присоединяется к утробному плоду в области живота, в том месте, которое обычно называют пупок…(Здесь несколько слов, очевидно, утеряны.) и две вены, по которым течёт и переносится кровь из Эдена в так называемые «врата печени», – это то, что питает эмбрион. Две протоки, о которых мы говорили как о каналах, переносящих кровь, окружают мочевой пузырь, проходя вдоль тазовых костей с обеих сторон, и соединяются с большой артерией у позвоночника, которая называется ''аортой''. Так дыхание, проходя через боковые проходы в сердце, сообщает движение эмбриону. Зародившись в «раю» младенец не питается через рот и не дышит ноздрями; ведь он окружён жидкостью, поэтому немедленно бы умер, если бы вдохнул эту жидкость в себя. Он полностью окружён тем, что называется ''амниотическим пузырём'', кормится через пуповину, и вдыхает сущность дыхания через аорту, которая идёт вдоль позвоночника. Река, выходящая из Эдена, делится на четыре потока, то есть четыре органа чувств: зрительный, обонятельный, осязательный и тактильный. Ведь ребёнок в Раю имеет лишь эти органы чувств.  

Как же и каким образом Бог создаёт человека? В раю, с этим Симон согласен. Но этот рай, вероятно, по его словам является ''чревом''. Писание убеждает нас в истинности этого такими словами: «соткал меня во чреве матери моей» [Пс.138:13]. Так он предпочитает понимать этот текст. Раем Моисей аллегорически называет чрево, если верить этому Божьему слову. Если же Бог создал человека в чреве матери, то есть в раю, тогда «рай» – это и есть чрево, сад Эден – это то же место, а «река, выходящая из Эдена для орошения рая» есть пуповина. Эта ''пуповина'' по его словам «разделена на четыре реки» (там же), потому что с каждой стороны ''пуповины'' идут бок обок две артерии, каналы для дыхания, и две вены, каналы для крови. Когда же пуповина, выходящая из области Эдена, присоединяется к утробному плоду в области живота, в том месте, которое обычно называют пупок…(Здесь несколько слов, очевидно, утеряны.) и две вены, по которым течёт и переносится кровь из Эдена в так называемые «врата печени», – это то, что питает эмбрион. Две протоки, о которых мы говорили как о каналах, переносящих кровь, окружают мочевой пузырь, проходя вдоль тазовых костей с обеих сторон, и соединяются с большой артерией у позвоночника, которая называется ''аортой''. Так дыхание, проходя через боковые проходы в сердце, сообщает движение эмбриону. Зародившись в «раю» младенец не питается через рот и не дышит ноздрями; ведь он окружён жидкостью, поэтому немедленно бы умер, если бы вдохнул эту жидкость в себя. Он полностью окружён тем, что называется ''амниотическим пузырём'', кормится через пуповину, и вдыхает сущность дыхания через аорту, которая идёт вдоль позвоночника. Река, выходящая из Эдена, делится на четыре потока, то есть четыре органа чувств: зрительный, обонятельный, осязательный и тактильный. Ведь ребёнок в Раю имеет лишь эти органы чувств.  

И это, по словам Симона, есть закон, установленный Моисеем, и каждая из книг написана именно об этом законе, как показывают их заглавия. Первая книга называется «Рождение» (Бытие), и из этого названия понятно, чему книга посвящена. Рождение, по его словам, является ''зрением'', первым потоком, на которые разделились реки, потому что весь мир воспринимается зрением. Вторая книга называется «Исход», ведь при рождении ребёнку надо пройти через Чермное море (подразумевая под Чермным морем кровь), войти в пустыню и испить горькую (мара) воду. Горькая вода, находящаяся за Чермным морем, есть путь ''знаний'' всей жизни, проходящий через трудные и неприятные места. Изменённая Моисеем, то есть Словом, горькая вода становится ''сладкой''. В том, что это действительно так, можно убедиться, послушав хорошо известные слова поэта:

И это, по словам Симона, есть закон, установленный Моисеем, и каждая из книг написана именно об этом законе, как показывают их заглавия. Первая книга называется «Рождение» (Бытие), и из этого названия понятно, чему книга посвящена. Рождение, по его словам, является ''зрением'', первым потоком, на которые разделились реки, потому что весь мир воспринимается зрением. Вторая книга называется «Исход», ведь при рождении ребёнку надо пройти через Чермное море (подразумевая под Чермным морем кровь), войти в пустыню и испить горькую (мара) воду. Горькая вода, находящаяся за Чермным морем, есть путь ''знаний'' всей жизни, проходящий через трудные и неприятные места. Изменённая Моисеем, то есть Словом, горькая вода становится ''сладкой''. В том, что это действительно так, можно убедиться, послушав хорошо известные слова поэта:

«Корень был чёрен его, цветы же молочного цвета.

{{Стиль А-Стих|стих=«Корень был чёрен его, цветы же молочного цвета.

 

«Моли» зовут его боги. Отрыть нелегко это средство  

«Моли» зовут его боги. Отрыть нелегко это средство  

 

Смертным мужам. Для богов же – для них невозможного нету».<ref>Гомер, «Одиссея», X 304–306, пер. В. Вересаева.</ref>}}

Смертным мужам. Для богов же – для них невозможного нету».<ref>Гомер, «Одиссея», X 304–306, пер. В. Вересаева.</ref>

Даже сказанного язычниками достаточно для познания всего предмета теми, кто имеет уши, чтобы слышать. Ведь человек, отведавший плода, данного Киркой,<ref>Симон здесь подзабыл «Одиссею»; противоядие моли было дано Улиссу Гермесом.</ref> не только сам не превратился в животное, а, воспользовавшись силой плода, преобразовал, улучшил и возродил тех, кто уже обратился ею в животных, вернув им надлежащий вид. Ибо преданный человек и возлюбленный чародейкой узнаётся с помощью божественного зелья молочного цвета.

Даже сказанного язычниками достаточно для познания всего предмета теми, кто имеет уши, чтобы слышать. Ведь человек, отведавший плода, данного Киркой,<ref>Симон здесь подзабыл «Одиссею»; противоядие моли было дано Улиссу Гермесом.</ref> не только сам не превратился в животное, а, воспользовавшись силой плода, преобразовал, улучшил и возродил тех, кто уже обратился ею в животных, вернув им надлежащий вид. Ибо преданный человек и возлюбленный чародейкой узнаётся с помощью божественного зелья молочного цвета.

Четвёртая книга – «Числа» означает ''вкус'', ибо тогда активна речевая деятельность; ведь именно через речь все предметы указываются в ''числовом ''порядке. Симон считает, что название «Второзако­ние» указывает на то, что ребёнок создан для ''осязания''. Так как осязание через ''прикосновение'' соединяет воедино и ''подтверждает'' воспринятое другими органами чувств, убеждая в том, что это действительно твёрдое, тёплое или клейкое, так и пятая книга закона – это ''соединение'' воедино всего того, что написано в предыдущих четырёх.  

Четвёртая книга – «Числа» означает ''вкус'', ибо тогда активна речевая деятельность; ведь именно через речь все предметы указываются в ''числовом ''порядке. Симон считает, что название «Второзако­ние» указывает на то, что ребёнок создан для ''осязания''. Так как осязание через ''прикосновение'' соединяет воедино и ''подтверждает'' воспринятое другими органами чувств, убеждая в том, что это действительно твёрдое, тёплое или клейкое, так и пятая книга закона – это ''соединение'' воедино всего того, что написано в предыдущих четырёх.  

Поэтому всё то, продолжает он, чего нет в нас ''потенциально'', не ''реально'', как знание грамматики или геометрии. Поэтому в том случае, когда встретятся с истинным учением или наставлением, тогда «горькое обратится в сладкое», то есть «перекуют мечи свои на орала, а копья свои – на серпы» [Ис.2:4], они больше не будут хворостом или палками, сжигаемыми в огне, но совершенным Плодом, равным и подобным нерожденной бесконечной Силе. Если же Древо останется бесплодным, так как оно не получило ''форму'', оно будет уничтожено. «Уже и секира при корне дерев лежит; всякое древо, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» [Мф.3:10].  

Поэтому всё то, продолжает он, чего нет в нас ''потенциально'', не ''реально'', как знание грамматики или геометрии. Поэтому в том случае, когда встретятся с истинным учением или наставлением, тогда «горькое обратится в сладкое», то есть «перекуют мечи свои на орала, а копья свои – на серпы» [{{Библия|Ис.2:4}}], они больше не будут хворостом или палками, сжигаемыми в огне, но совершенным Плодом, равным и подобным нерожденной бесконечной Силе. Если же Древо останется бесплодным, так как оно не получило ''форму'', оно будет уничтожено. «Уже и секира при корне дерев лежит; всякое древо, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» [{{Библия|Мф.3:10}}].  

Так, согласно Симону, благая и нерушимая природа ''скрыта'' ''в каждом'' существе в потенци­альной форме, до поры не проявляясь явно, или «тот, кто стоит, встал и будет стоять»; кто стоит ''наверху'' в нерождённой Силе; кто встал ''внизу'' в «Реке вод», будучи рождённым в ''образе''; и тот, кто будет стоять ''наверху'' рядом с благословенной и беспредельной Силой, если он получит ''форму''. Так как есть трое, которые стоят, и без этих троих стоящих эонов не может быть украшен Рождённый, который по мнению Симона был тем, кто носился над водами, кто был воссоздан по совершенному небесному образу, и кто по подобию ни в коей мере не ниже нерожденной Силы.  

Так, согласно Симону, благая и нерушимая природа ''скрыта'' ''в каждом'' существе в потенци­альной форме, до поры не проявляясь явно, или «тот, кто стоит, встал и будет стоять»; кто стоит ''наверху'' в нерождённой Силе; кто встал ''внизу'' в «Реке вод», будучи рождённым в ''образе''; и тот, кто будет стоять ''наверху'' рядом с благословенной и беспредельной Силой, если он получит ''форму''. Так как есть трое, которые стоят, и без этих троих стоящих эонов не может быть украшен Рождённый, который по мнению Симона был тем, кто носился над водами, кто был воссоздан по совершенному небесному образу, и кто по подобию ни в коей мере не ниже нерожденной Силы.  

Есть поговорка среди симониан: «Я и ты – одно, ты – до меня, я же – после тебя». ''Такова'' одна сила, разделённая на высшее и низшее: себя порожда­ющая, себя питающая, себя ищущая и себя находящая, сама себе мать, отец, сестра, муж, дочь, сын, только она есть корень всего.

Есть поговорка среди симониан: «Я и ты – одно, ты – до меня, я же – после тебя». ''Такова'' одна сила, разделённая на высшее и низшее: себя порожда­ющая, себя питающая, себя ищущая и себя находящая, сама себе мать, отец, сестра, муж, дочь, сын, только она есть корень всего.

То же, что начало всему возникшему – ''огонь'', можно понять таким образом. Во всех возникаю­щих вещах желание возникнуть берёт начало от огня. Поэтому желание порождения в подвержен­ных изменению вещах называется «горением». Огонь, изначально ''один'', через изменение становится ''двумя''. Так кровь, по его словам, на вид тёплая и ярко-красная, как огонь, в мужчине превращается в семя, а в женщине та же самая кровь обращается в молоко. Это изменение в мужчине создаёт порождающую силу, а в женщине – питающую то, что порождено. И это, как он говорит, есть «пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни» [Быт.3:24]. Ведь кровь «обращается» в семя и молоко, и эта сила становится матерью и отцом, отцом тех, кому должно родиться и питанием тех, кого нужно питать, нуждающихся друг в друге и самодостаточных. Более того, Древо жизни, охраняемое обращающимся пламен­ным мечом, есть седьмая сила, исходящая из себя, всеобъемлющая и пребывающая в шести других силах. Ибо если этот пылающий меч не был бы обращающимся, то это прекрасное дерево погибло бы и исчезло. Если же оно обращается в семя и молоко, тогда Тот, кто пребывает в них потенци­ально, получив необходимый Логос (''рассудок'') и подобающее место, где может зародиться Логос, словно из маленькой искорки, достигает совершен­ства, увеличивается и вырастает в Силу без границ, неизменную, равную и подобную бесконечному Эону, больше не рождающемуся в течение бесконечных веков.  

То же, что начало всему возникшему – ''огонь'', можно понять таким образом. Во всех возникаю­щих вещах желание возникнуть берёт начало от огня. Поэтому желание порождения в подвержен­ных изменению вещах называется «горением». Огонь, изначально ''один'', через изменение становится ''двумя''. Так кровь, по его словам, на вид тёплая и ярко-красная, как огонь, в мужчине превращается в семя, а в женщине та же самая кровь обращается в молоко. Это изменение в мужчине создаёт порождающую силу, а в женщине – питающую то, что порождено. И это, как он говорит, есть «пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни» [{{Библия|Быт.3:24}}]. Ведь кровь «обращается» в семя и молоко, и эта сила становится матерью и отцом, отцом тех, кому должно родиться и питанием тех, кого нужно питать, нуждающихся друг в друге и самодостаточных. Более того, Древо жизни, охраняемое обращающимся пламен­ным мечом, есть седьмая сила, исходящая из себя, всеобъемлющая и пребывающая в шести других силах. Ибо если этот пылающий меч не был бы обращающимся, то это прекрасное дерево погибло бы и исчезло. Если же оно обращается в семя и молоко, тогда Тот, кто пребывает в них потенци­ально, получив необходимый Логос (''рассудок'') и подобающее место, где может зародиться Логос, словно из маленькой искорки, достигает совершен­ства, увеличивается и вырастает в Силу без границ, неизменную, равную и подобную бесконечному Эону, больше не рождающемуся в течение бесконечных веков.  

На основании этой теории, по всеобщему призна­нию, Симон превратил себя в бога для невежд, как и вышеупомянутый ливиец Апсет. Рождённый и подвер­женный страстям, он из исходной потенциаль­ности перешёл к состоянию нерожденности и бесстрастности, полностью сформировавшись и став совершенным, и удалившись от двух исходных сил, то есть неба и земли. Сам Симон так объясняет это в своём «Откровении»: «Вам говорю я то, что говорю, и пишу то, что пишу – это вот сочинение: существует два рода Эонов, всё собой обнимающих, без начала и конца, происходящих из одного корня, которое есть ''Безмолвие'', невидимое и непостижимое. Один из этих родов проявляется свыше, а именно великая сила, которая есть всеобщий ''разум'', правящий всем, ''мужское'' начало; другой род, проявляющийся снизу, есть великое ''понимание'', ''женское'' начало, всё порождающее. Поэтому они дополняют друг друга, образуя пару, и освещают среднее пространство, находящееся между ними, (которое есть воздух), безначальное и беспредель­ное. Внутри средин­ного пространства находится Отец, поддерживающий и питающий всё то, что имеет начало и предел. Он и есть Тот, «Кто стоит, встал и будет стоять», – мужеско-женская сила, подобная предсуществующей беспредельной Силе, не имеющей ни начала, ни конца и существующей в ''Единице''. Ибо Понимание в Единице изошло из неё и стало ''Двумя''. Итак, Он (Отец) Один, так как когда он содержал эту Силу в себе, он был сам по себе. Однако он не был ''первым'', хотя он всему предшествует. Явившись себе самому из себя, он становится ''вторым''. Отцом он также становится не ранее, чем Сила назовёт его так. Как он вывел себя из себя самого, явив себе собственное понимание, так же явившаеся понимание не ''создаёт'', но ''созерцает'' Его, и поэтому Отец восстаёт в ней, т.&nbsp;е. в Силе. Подобно и понимание является мужеско-женской Силой. Они дополняют друг друга, так что Сила не отделена от понимания, будучи одним и тем же. С высот она открывается как Сила, а снизу – как понимание. Такова же ''Единица'', которая проявляется через них, будучи ''одним'' оказывается ''двумя'', так что мужеско-женская сила содержит в себе женское начало. Так ''разум'' существует в понимании – они не отделены друг от друга. Будучи одним, они оказываются двумя.

На основании этой теории, по всеобщему призна­нию, Симон превратил себя в бога для невежд, как и вышеупомянутый ливиец Апсет. Рождённый и подвер­женный страстям, он из исходной потенциаль­ности перешёл к состоянию нерожденности и бесстрастности, полностью сформировавшись и став совершенным, и удалившись от двух исходных сил, то есть неба и земли. Сам Симон так объясняет это в своём «Откровении»: «Вам говорю я то, что говорю, и пишу то, что пишу – это вот сочинение: существует два рода Эонов, всё собой обнимающих, без начала и конца, происходящих из одного корня, которое есть ''Безмолвие'', невидимое и непостижимое. Один из этих родов проявляется свыше, а именно великая сила, которая есть всеобщий ''разум'', правящий всем, ''мужское'' начало; другой род, проявляющийся снизу, есть великое ''понимание'', ''женское'' начало, всё порождающее. Поэтому они дополняют друг друга, образуя пару, и освещают среднее пространство, находящееся между ними, (которое есть воздух), безначальное и беспредель­ное. Внутри средин­ного пространства находится Отец, поддерживающий и питающий всё то, что имеет начало и предел. Он и есть Тот, «Кто стоит, встал и будет стоять», – мужеско-женская сила, подобная предсуществующей беспредельной Силе, не имеющей ни начала, ни конца и существующей в ''Единице''. Ибо Понимание в Единице изошло из неё и стало ''Двумя''. Итак, Он (Отец) Один, так как когда он содержал эту Силу в себе, он был сам по себе. Однако он не был ''первым'', хотя он всему предшествует. Явившись себе самому из себя, он становится ''вторым''. Отцом он также становится не ранее, чем Сила назовёт его так. Как он вывел себя из себя самого, явив себе собственное понимание, так же явившаеся понимание не ''создаёт'', но ''созерцает'' Его, и поэтому Отец восстаёт в ней, т.&nbsp;е. в Силе. Подобно и понимание является мужеско-женской Силой. Они дополняют друг друга, так что Сила не отделена от понимания, будучи одним и тем же. С высот она открывается как Сила, а снизу – как понимание. Такова же ''Единица'', которая проявляется через них, будучи ''одним'' оказывается ''двумя'', так что мужеско-женская сила содержит в себе женское начало. Так ''разум'' существует в понимании – они не отделены друг от друга. Будучи одним, они оказываются двумя.

Приняв, таким образом, мировое семя за основу, Василид говорит далее: «Не спрашивайте меня о том, ''из чего'' произошло всё то, о чём речь пойдёт далее. Достаточно сказать, что это (мировое семя) уже содержало в себе семена всего, поскольку не сущий Бог сделал так, чтобы не сущее получило развитие.

Приняв, таким образом, мировое семя за основу, Василид говорит далее: «Не спрашивайте меня о том, ''из чего'' произошло всё то, о чём речь пойдёт далее. Достаточно сказать, что это (мировое семя) уже содержало в себе семена всего, поскольку не сущий Бог сделал так, чтобы не сущее получило развитие.

Рассмотрим теперь, что, по их представлению, возникло из мирового семени первым, что вторым, а что третьим. В семени содержалось тройное ''Сыновство'', которое во всех отношениях единосущно этому не сущему Богу и которое возникло из ничего. У этого тройного Сыновства первая часть была тонкой, вторая – плотной, а третья – нуждающейся в очищении.<ref>Соответствует «нематериальному, материальному и смешанному».</ref> Тонкий элемент после того, как семя было ''извергнуто'' не сущим, немедленно выделился и воспарил вверх, как «перо или мысль», и достиг не сущего. Ведь всё сущее стремится к этому не сущему, поскольку оно прекрасно и совершенно. Плотная часть стремится подражать ему, но притягива­ется вниз своей более грубой природой и удерживается в семени. Поэтому в помощь ей Сыновство снабжает её ''крылом'', так же как Платон в «Федре''»'' даёт крылья душе. Итак, это крыло есть Святой Дух, одев которое более плотная часть приносит пользу себе и ему. Действительно, если отделить крылья от птицы, то они не полетят сами по себе, но и птица без крыльев также не птица. Таково отношение Сыновства к Святому Духу, и Святого Духа к Сыновству. Так и Сыновство было вознесено духом, как крыльями, а дух, эти самые крылья, также вознёсся вместе с ним. Но, когда они приблизились к не сущему Богу, Осознающее Сыновство уже не могло более воспринимать духа, поскольку его природа отличается от Его сущности. Как чистый и сухой воздух смертелен для природы рыбы, так и место, более невыразимое, чем Невыразимое и более высокое, чем все имена, которые можно назвать, где обитает не сущий Бог и Первое Сыновство, было противоположно природе Святого Духа. Так Сыновство оставило дух на границе той благословенной области, о которой невозможно помыслить и которую нельзя описать словами, которая, однако, не совсем была покинута им и удерживала кое-что из его энергии (сущности) подобно сосуду, который когда-то был наполнен драгоценным благовонием и сохраняет следы его аромата даже если он полностью опорожнён. «Как драгоценный елей на голове, стекающий на бороду Ааронову» [Пс.132:2], то есть аромат Сыновства, принесённый Святым Духом вниз в нечистоту и низкую нравственность, откуда он сам вначале воспарил, поднятый Сыновством, как на орлиных крыльях, прижавшись к его спине. Ибо всё сущее стремится вверх, из того, что внизу, к тому, что наверху, от «худшего к лучшему», и ничего из того, что наверху, не стремится вниз».  

Рассмотрим теперь, что, по их представлению, возникло из мирового семени первым, что вторым, а что третьим. В семени содержалось тройное ''Сыновство'', которое во всех отношениях единосущно этому не сущему Богу и которое возникло из ничего. У этого тройного Сыновства первая часть была тонкой, вторая – плотной, а третья – нуждающейся в очищении.<ref>Соответствует «нематериальному, материальному и смешанному».</ref> Тонкий элемент после того, как семя было ''извергнуто'' не сущим, немедленно выделился и воспарил вверх, как «перо или мысль», и достиг не сущего. Ведь всё сущее стремится к этому не сущему, поскольку оно прекрасно и совершенно. Плотная часть стремится подражать ему, но притягива­ется вниз своей более грубой природой и удерживается в семени. Поэтому в помощь ей Сыновство снабжает её ''крылом'', так же как Платон в «Федре''»'' даёт крылья душе. Итак, это крыло есть Святой Дух, одев которое более плотная часть приносит пользу себе и ему. Действительно, если отделить крылья от птицы, то они не полетят сами по себе, но и птица без крыльев также не птица. Таково отношение Сыновства к Святому Духу, и Святого Духа к Сыновству. Так и Сыновство было вознесено духом, как крыльями, а дух, эти самые крылья, также вознёсся вместе с ним. Но, когда они приблизились к не сущему Богу, Осознающее Сыновство уже не могло более воспринимать духа, поскольку его природа отличается от Его сущности. Как чистый и сухой воздух смертелен для природы рыбы, так и место, более невыразимое, чем Невыразимое и более высокое, чем все имена, которые можно назвать, где обитает не сущий Бог и Первое Сыновство, было противоположно природе Святого Духа. Так Сыновство оставило дух на границе той благословенной области, о которой невозможно помыслить и которую нельзя описать словами, которая, однако, не совсем была покинута им и удерживала кое-что из его энергии (сущности) подобно сосуду, который когда-то был наполнен драгоценным благовонием и сохраняет следы его аромата даже если он полностью опорожнён. «Как драгоценный елей на голове, стекающий на бороду Ааронову» [{{Библия|Пс.132:2}}], то есть аромат Сыновства, принесённый Святым Духом вниз в нечистоту и низкую нравственность, откуда он сам вначале воспарил, поднятый Сыновством, как на орлиных крыльях, прижавшись к его спине. Ибо всё сущее стремится вверх, из того, что внизу, к тому, что наверху, от «худшего к лучшему», и ничего из того, что наверху, не стремится вниз».  

Третья часть Сыновства, а именно, та, что требует  очищения, осталась заключённой в бесконечной ''главе'' (сумме) бесконечного семени, одновременно принося и получая пользу, однако это будет объяснено ниже. После первого и второго вознесения Сыновства Святой Дух, который был оставлен выше, стал «твердью» между этим миром и высшим миром. Василид делит всё сущее на два больших класса, «мир» и «верхний мир», и поэтому дух, занимающий промежуток между ними двумя (а именно, Святой Дух, который сохраняет аромат Сыновства) он называет «Пограничным Духом». После того как таким образом установилась твердь, из Мирового Семени выделился Великий Архонт или Глава мира, красоту и величие которого невозможно описать, поскольку он неизречённей неизречённого, сильней сильного и мудрей мудрого и прекрасней всего того, что только можно представить. Как только он родился, он взлетел вверх и в скором времени достиг тверди, решив, что ''это'' предел движения вверх и ничего более не существует за её ''пределами''. И действительно, он был красивее, сильнее и мудрее всего, что лежит внизу, за исключением Сыновства, то есть Третьим неочищенным Лицом, которое всё ещё оставалось заключённой в огромном вселенском семени. Решив, что он – Господин, Правитель и ''Разумный Архитектор'', он принялся за создание мира. Для начала, не желая пребывать одному, из того, что было внизу (''земных элементов''), он создал себе сына, который был мудрее и прекраснее, чем он сам, так как'' его'' сын был, на самом деле, Третьим Лицом, пока заключённой в семени. Ибо не сущий Бог замыслил всё это от начала. Когда он увидел своего сына, он был так поражён его совершенной красотой, что посадил его справа от себя. То, что называется ими Огдоадой [Восьмой (8-й) – όγδοο, «огдоо»] (восьмым небом), обителью Великого Архонта. Небесная или ''эфирная'' область была устроена великим и мудрым демиургом, однако его сын содействовал и помогал ему, будучи в действительности более мудрым. (Эта идея скопирована с «энтелехии» (осуществленность) Аристотеля относительно природного организма, где ''активная душа'' мудрее, сильнее и лучше тела. Итак, эту теорию, первоначально выдвинутую Аристотелем относительно тела и души, Василид применяет к Великому Архонту и созданному им Сыну, ибо, как архонт создаёт сына, так и Аристотель делает душу созданием или результатом природного организма). Всё сущее управляется провидением великого архонта (или скорее энтелехией его самого и сына). Всё, что лежит, так сказать, ''ниже'' луны или ''в пределах'' эфира, так как луна есть разделение эфира от воздуха.  

Третья часть Сыновства, а именно, та, что требует  очищения, осталась заключённой в бесконечной ''главе'' (сумме) бесконечного семени, одновременно принося и получая пользу, однако это будет объяснено ниже. После первого и второго вознесения Сыновства Святой Дух, который был оставлен выше, стал «твердью» между этим миром и высшим миром. Василид делит всё сущее на два больших класса, «мир» и «верхний мир», и поэтому дух, занимающий промежуток между ними двумя (а именно, Святой Дух, который сохраняет аромат Сыновства) он называет «Пограничным Духом». После того как таким образом установилась твердь, из Мирового Семени выделился Великий Архонт или Глава мира, красоту и величие которого невозможно описать, поскольку он неизречённей неизречённого, сильней сильного и мудрей мудрого и прекрасней всего того, что только можно представить. Как только он родился, он взлетел вверх и в скором времени достиг тверди, решив, что ''это'' предел движения вверх и ничего более не существует за её ''пределами''. И действительно, он был красивее, сильнее и мудрее всего, что лежит внизу, за исключением Сыновства, то есть Третьим неочищенным Лицом, которое всё ещё оставалось заключённой в огромном вселенском семени. Решив, что он – Господин, Правитель и ''Разумный Архитектор'', он принялся за создание мира. Для начала, не желая пребывать одному, из того, что было внизу (''земных элементов''), он создал себе сына, который был мудрее и прекраснее, чем он сам, так как'' его'' сын был, на самом деле, Третьим Лицом, пока заключённой в семени. Ибо не сущий Бог замыслил всё это от начала. Когда он увидел своего сына, он был так поражён его совершенной красотой, что посадил его справа от себя. То, что называется ими Огдоадой [Восьмой (8-й) – όγδοο, «огдоо»] (восьмым небом), обителью Великого Архонта. Небесная или ''эфирная'' область была устроена великим и мудрым демиургом, однако его сын содействовал и помогал ему, будучи в действительности более мудрым. (Эта идея скопирована с «энтелехии» (осуществленность) Аристотеля относительно природного организма, где ''активная душа'' мудрее, сильнее и лучше тела. Итак, эту теорию, первоначально выдвинутую Аристотелем относительно тела и души, Василид применяет к Великому Архонту и созданному им Сыну, ибо, как архонт создаёт сына, так и Аристотель делает душу созданием или результатом природного организма). Всё сущее управляется провидением великого архонта (или скорее энтелехией его самого и сына). Всё, что лежит, так сказать, ''ниже'' луны или ''в пределах'' эфира, так как луна есть разделение эфира от воздуха.  

Когда творение завершилось, из семени возник Второй Архонт, значительно ниже первого, но также ''невыразимый''. Этот (архонт) называется Эвдомадой [седьмой (7-й) – έβδομος, «ύβδξμξρ»]. Он начинает созидать всё сущее ''ниже'' эфира, демиургом которого он является. Он, в свою очередь, породил себе сына безмерно превосходнее себя. Промежуточное пространство между Огдоадой и Эвдомадой занимает вселенское семя, совокупность видов или частиц, управляемых мыслью, насаждённой в них Первым Творцом относительно ''сроков'', ''природы'' и ''способа'', в которых они должны явиться. Для этого им не нужно другого руководства или творца.  

Когда творение завершилось, из семени возник Второй Архонт, значительно ниже первого, но также ''невыразимый''. Этот (архонт) называется Эвдомадой [седьмой (7-й) – έβδομος, «ύβδξμξρ»]. Он начинает созидать всё сущее ''ниже'' эфира, демиургом которого он является. Он, в свою очередь, породил себе сына безмерно превосходнее себя. Промежуточное пространство между Огдоадой и Эвдомадой занимает вселенское семя, совокупность видов или частиц, управляемых мыслью, насаждённой в них Первым Творцом относительно ''сроков'', ''природы'' и ''способа'', в которых они должны явиться. Для этого им не нужно другого руководства или творца.  

Когда весь мир и то, что за его пределами, было создано, не тронутым осталось ещё семя «Третьего Сыновства», и ему также было необходимо развиться, открыться и вознестись за пределы Пограничного Духа к Тонкому Сыновству и самому не-Сущему. ''Это'' есть то, что сказано в Писании: «Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих». [Рим.8:19]. Эти «сыны» означают ''духовных людей'', оставшихся здесь для того, чтобы направлять и совершенствовать души, которые по своей природе соответствуют этому месту. «Ибо грех (смерть) царствовал от Адама до Моисея» [Рим.5:13] – означает, что в это время правил великий архонт, власть которого не распространяется выше тверди, и он думал, что за пределами этой тверди ничего нет. Ибо всё, что выше него, хранилось в глубокой тайне… ''Это'' есть «тайна, не открытая нашим Отцам». Великий Архонт или Огдоада был по его представлению Господом или Правителем вселенной. Но «промежутком» или срединным пространством правила Эвдомада. Огдоада невыразима, а Эвдомада выразима. Именно глава Эвдомады говорил с Моисеем так:  «Являлся Я Аврааму, Исааку и Иакову с ''именем'' «Бог Всемогущий», а с именем ''Моим'' «Господь» не открылся им» [Исх.6:3], то есть он не открыл им неизречённое имя правителя Огдоады. Все пророки, которые были до прихода Спасителя, говорили по вдохновению от второго архонта.

Когда весь мир и то, что за его пределами, было создано, не тронутым осталось ещё семя «Третьего Сыновства», и ему также было необходимо развиться, открыться и вознестись за пределы Пограничного Духа к Тонкому Сыновству и самому не-Сущему. ''Это'' есть то, что сказано в Писании: «Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих». [{{Библия|Рим.8:19}}]. Эти «сыны» означают ''духовных людей'', оставшихся здесь для того, чтобы направлять и совершенствовать души, которые по своей природе соответствуют этому месту. «Ибо грех (смерть) царствовал от Адама до Моисея» [{{Библия|Рим.5:13}}] – означает, что в это время правил великий архонт, власть которого не распространяется выше тверди, и он думал, что за пределами этой тверди ничего нет. Ибо всё, что выше него, хранилось в глубокой тайне… ''Это'' есть «тайна, не открытая нашим Отцам». Великий Архонт или Огдоада был по его представлению Господом или Правителем вселенной. Но «промежутком» или срединным пространством правила Эвдомада. Огдоада невыразима, а Эвдомада выразима. Именно глава Эвдомады говорил с Моисеем так:  «Являлся Я Аврааму, Исааку и Иакову с ''именем'' «Бог Всемогущий», а с именем ''Моим'' «Господь» не открылся им» [{{Библия|Исх.6:3}}], то есть он не открыл им неизречённое имя правителя Огдоады. Все пророки, которые были до прихода Спасителя, говорили по вдохновению от второго архонта.

Когда пришло время проявления сынов Божьих, в этот мир пришла Благая Весть (Евангелие) и последовательно прошла через все начальства, власти и господства и все имена, которые могут быть названы, хотя Сыновство не спустилось со своего места одесную<ref>То есть по правую руку, справа (устар.). – Прим. ред.</ref> непостижимого Не-сущего. Подобно индийской сырой нефти, которая воспламеняется от огня на расстоянии, эти энергии воспаряют из семени к Сыновству за пределы тверди. Сын великого архонта Огдоады, подобно нефти, улавливающей пламя на расстоянии, получает эманации Сыновства, которое находится за пределами тверди. Для последнего Пограничный Дух служит средством передачи мыслей от одного к другому.  

Когда пришло время проявления сынов Божьих, в этот мир пришла Благая Весть (Евангелие) и последовательно прошла через все начальства, власти и господства и все имена, которые могут быть названы, хотя Сыновство не спустилось со своего места одесную<ref>То есть по правую руку, справа (устар.). – Прим. ред.</ref> непостижимого Не-сущего. Подобно индийской сырой нефти, которая воспламеняется от огня на расстоянии, эти энергии воспаряют из семени к Сыновству за пределы тверди. Сын великого архонта Огдоады, подобно нефти, улавливающей пламя на расстоянии, получает эманации Сыновства, которое находится за пределами тверди. Для последнего Пограничный Дух служит средством передачи мыслей от одного к другому.  

Так Благая Весть, которая происходила от сыновства, через сына, достигла самого великого архонта, и он раскаялся, пришёл в ужас, стал ''мудрым'' и осознал своё ''незнание''. Поэтому и говорится, что «начало мудрости – страх Господень» [Пс.110:10; Притч.1:7]. Ибо Христос, сидящий около него, объяснил ему, кто такой не Сущий, Сын за пределами тверди, а также то, как была сотворена вселенная. После наставления Великий Архонт исполнился ''страхом'', осознал ''грех'', в который впал, возвеличивая себя. И это значение слов: «я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего» [Пс.31:5]. …После того, как Великий Архонт получил наставления, и знание было открыто всей Огдоаде, настало время для просвещения Евангелием правителя Эвдомады. С этой целью сын великого архонта передал сыну второго архонта тот свет, который сам получил свыше. Этот ''сын'' точно так же передал это знание своему отцу, и тот осознал свой ''грех''. К тому времени все творения Эвдомады были просвещены и слышали Благую весть. Ибо в этом делении (области ниже эфира) также есть бесчисленное творение начальств, властей и господств  (в отношении которых у Василида имеется длинный трактат; причём в эту область он помещает 365 небес, и их правителя АБРАСАКСА, названного так потому, что таково числовое значение его имени, по той же причине год состоит из того же количества дней).

Так Благая Весть, которая происходила от сыновства, через сына, достигла самого великого архонта, и он раскаялся, пришёл в ужас, стал ''мудрым'' и осознал своё ''незнание''. Поэтому и говорится, что «начало мудрости – страх Господень» [{{Библия|Пс.110:10}}; {{Библия|Притч.1:7}}]. Ибо Христос, сидящий около него, объяснил ему, кто такой не Сущий, Сын за пределами тверди, а также то, как была сотворена вселенная. После наставления Великий Архонт исполнился ''страхом'', осознал ''грех'', в который впал, возвеличивая себя. И это значение слов: «я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего» [{{Библия|Пс.31:5}}]. …После того, как Великий Архонт получил наставления, и знание было открыто всей Огдоаде, настало время для просвещения Евангелием правителя Эвдомады. С этой целью сын великого архонта передал сыну второго архонта тот свет, который сам получил свыше. Этот ''сын'' точно так же передал это знание своему отцу, и тот осознал свой ''грех''. К тому времени все творения Эвдомады были просвещены и слышали Благую весть. Ибо в этом делении (области ниже эфира) также есть бесчисленное творение начальств, властей и господств  (в отношении которых у Василида имеется длинный трактат; причём в эту область он помещает 365 небес, и их правителя АБРАСАКСА, названного так потому, что таково числовое значение его имени, по той же причине год состоит из того же количества дней).

После того как это случилось, настало время таким же образом просветить ту ''Бесформенность'' (ἀμορφία), которая существует в нашей области, открыть сыновство, которое было оставлено заключённым во всей совокупности, как недоразвитый орган. Так свет через Эвдомаду снизошёл на сына Эвдомады, то есть'' Иисуса'', сына Марии. Это – то, что сказано: «сила Всевышнего осенит тебя», а именно, сила ''помазания'', нисходя­щая от Всевышнего через Демиурга на Сына.

После того как это случилось, настало время таким же образом просветить ту ''Бесформенность'' (ἀμορφία), которая существует в нашей области, открыть сыновство, которое было оставлено заключённым во всей совокупности, как недоразвитый орган. Так свет через Эвдомаду снизошёл на сына Эвдомады, то есть'' Иисуса'', сына Марии. Это – то, что сказано: «сила Всевышнего осенит тебя», а именно, сила ''помазания'', нисходя­щая от Всевышнего через Демиурга на Сына.

В поддержку этого заявления я приведу цитату из того же самого Отца, содержащую любопытные примеры того, как наасены претендовали на принадлежность своих «знаний» к эзотерическим религиям древности. Процитировав длинный отрывок из Пиндара о противоречивых теориях относительно создания первого человека<ref>«Ливийцы считали, что Иарбас (лат. Иарбант) был первенцем из людей; тот, кто, поднявшись над их засушливыми равнинами, стал первенцем романтических свиданий Юпитера (был его сыном). И даже в наши дни, Нил, удобряя Египет илом, стр.&nbsp;83 и давая жизнь облечённым плотью, посредством влажного тепла плодит живые существа. Ассирийцы претендуют на то, что первый человек появился в их стране, а именно Оанн, поедатель рыб; а Халдеи говорят, что это был Адам».</ref> и имён, данных ему разными народами, учебник офитов продолжает:

В поддержку этого заявления я приведу цитату из того же самого Отца, содержащую любопытные примеры того, как наасены претендовали на принадлежность своих «знаний» к эзотерическим религиям древности. Процитировав длинный отрывок из Пиндара о противоречивых теориях относительно создания первого человека<ref>«Ливийцы считали, что Иарбас (лат. Иарбант) был первенцем из людей; тот, кто, поднявшись над их засушливыми равнинами, стал первенцем романтических свиданий Юпитера (был его сыном). И даже в наши дни, Нил, удобряя Египет илом, стр.&nbsp;83 и давая жизнь облечённым плотью, посредством влажного тепла плодит живые существа. Ассирийцы претендуют на то, что первый человек появился в их стране, а именно Оанн, поедатель рыб; а Халдеи говорят, что это был Адам».</ref> и имён, данных ему разными народами, учебник офитов продолжает:

{{Стиль А-Цитата|«Это был Человек, порождённый Землёй стихийно; и он лежал бездыханный и бездвижный, не содрогаясь, подобно статуе, будучи образом их небесных Адамов, которых они воспевают в гимнах. Его сотворили многие Силы, которых они подробно описывают в своих мифах. Поэтому чтобы достичь Человека свыше, "от которого" происходит "каждый род, поименованный на земле и на небе" [ср. Еф.3:15], ему была дана душа, чтобы через эту душу образ Человека свыше мог бы испытать страдание и понести наказание в рабстве. Природу и источник души, сошедшей вниз, чтобы оживить этот образ, офиты берут ''не из Писания, а из мистерий''. «Евангелие Египтян» является их учебником по этому вопросу. Они основывают свои предположения на том, что природу души чрезвычайно трудно исследовать по причине присущей ей изменчивости, так как она никогда не пребывает неподвижно в одном месте, а также из-за её привычек или страстей. И в этом они излагают те же ''понятия, что и ассирийские мистики''. Их интересует вопрос, приходит ли душа от Предсуществующего или Саморождённого, или от «Излияния Хаоса». Они признают ''ассирийское'' деление души, как единицу, так и как триаду! Всякая природа, говорят они, стремится к душе. Душа является причиной всего растущего, питающегося и действующего. Ничто не в силах питаться или расти, не имея души. Даже камни имеют душу, ибо обладают способностью к росту, а эта способность не может существовать без питания. Так что всякая природа на небе, на земле или в бездне жаждет души. Ассирийцы называют душу Адонисом, Эндимионом или Аттисом. Отсюда миф о любви Венеры к Адонису. (Венера означает рождение.) Любовь Прозерпины к Адонису означает, что душа мертва, если отделена от Венеры, то есть, от рождения. Когда же Селена желает Эндимиона, то в этом случае сама природа нуждается в высшей душе. Когда же Мать богов, любя Аттиса, оскопляет его, тогда Сила свыше призывает к себе мужскую энергию души. Небесный Человек – двупол. (В соответствии с этим они яростно порицают соитие женщины с мужчиной). Аттис'' ''был лишён мужской силы, то есть, отделён от находящихся внизу бренных частей творения, и перешёл в Верхний Мир, где нет «ни мужского, ни женского, но новая тварь», небесный двуполый человек. И об этой истине свидетельствует не только Рея, но и всё творение. Об этом Павел упоминает в послании к Римлянам (1:20-27)<ref>«Делая срам» (ἀσχημοσύνην) – синодальный перевод. – Прим. пер.</ref> (где они странно извратили слово ἀσχημοσύνη<ref>Отсутствие формы, безобразие (греч.) Словарь Лидделя и Скота – Прим. пер.</ref>, как означающее небесное, возвышен­ное блаженство или ''отсутствие всех форм'', что является истинным источником всех форм). Эти же стихи Павла, по их мнению, содержат ключ ко всей их системе, и к их "Таинству небесного наслаждения". Ибо обещание омовения есть не что иное, как введение того, «кто омыт в животворной воде и умащён невыразимым умащением» в неиссякаемое блаженство. Фригийские мистерии, наравне с ассирийскими, учат об этой же великой истине, когда говорят о блаженной природе вещей прошлых, настоящих и будущих, сокрытых и проявленных, об "истинном царстве, которое внутри вас". С той же целью они приводят стих из Евангелия от Фомы, который говорит: "Ищущий меня, найдёт меня среди отроков от семи лет и ниже, ибо я объявлюсь, будучи сокрытым в четырнадцатом роде". (Это, однако, не изречение Христа, но Гиппократа, который использует такие слова: "семилетний ребёнок – это половина отца").  

{{Стиль А-Цитата|«Это был Человек, порождённый Землёй стихийно; и он лежал бездыханный и бездвижный, не содрогаясь, подобно статуе, будучи образом их небесных Адамов, которых они воспевают в гимнах. Его сотворили многие Силы, которых они подробно описывают в своих мифах. Поэтому чтобы достичь Человека свыше, "от которого" происходит "каждый род, поименованный на земле и на небе" [ср. {{Библия|Еф.3:15}}], ему была дана душа, чтобы через эту душу образ Человека свыше мог бы испытать страдание и понести наказание в рабстве. Природу и источник души, сошедшей вниз, чтобы оживить этот образ, офиты берут ''не из Писания, а из мистерий''. «Евангелие Египтян» является их учебником по этому вопросу. Они основывают свои предположения на том, что природу души чрезвычайно трудно исследовать по причине присущей ей изменчивости, так как она никогда не пребывает неподвижно в одном месте, а также из-за её привычек или страстей. И в этом они излагают те же ''понятия, что и ассирийские мистики''. Их интересует вопрос, приходит ли душа от Предсуществующего или Саморождённого, или от «Излияния Хаоса». Они признают ''ассирийское'' деление души, как единицу, так и как триаду! Всякая природа, говорят они, стремится к душе. Душа является причиной всего растущего, питающегося и действующего. Ничто не в силах питаться или расти, не имея души. Даже камни имеют душу, ибо обладают способностью к росту, а эта способность не может существовать без питания. Так что всякая природа на небе, на земле или в бездне жаждет души. Ассирийцы называют душу Адонисом, Эндимионом или Аттисом. Отсюда миф о любви Венеры к Адонису. (Венера означает рождение.) Любовь Прозерпины к Адонису означает, что душа мертва, если отделена от Венеры, то есть, от рождения. Когда же Селена желает Эндимиона, то в этом случае сама природа нуждается в высшей душе. Когда же Мать богов, любя Аттиса, оскопляет его, тогда Сила свыше призывает к себе мужскую энергию души. Небесный Человек – двупол. (В соответствии с этим они яростно порицают соитие женщины с мужчиной). Аттис'' ''был лишён мужской силы, то есть, отделён от находящихся внизу бренных частей творения, и перешёл в Верхний Мир, где нет «ни мужского, ни женского, но новая тварь», небесный двуполый человек. И об этой истине свидетельствует не только Рея, но и всё творение. Об этом Павел упоминает в послании к Римлянам ({{Библия|Рим.1:20-27|1:20-27}})<ref>«Делая срам» (ἀσχημοσύνην) – синодальный перевод. – Прим. пер.</ref> (где они странно извратили слово ἀσχημοσύνη<ref>Отсутствие формы, безобразие (греч.) Словарь Лидделя и Скота – Прим. пер.</ref>, как означающее небесное, возвышен­ное блаженство или ''отсутствие всех форм'', что является истинным источником всех форм). Эти же стихи Павла, по их мнению, содержат ключ ко всей их системе, и к их "Таинству небесного наслаждения". Ибо обещание омовения есть не что иное, как введение того, «кто омыт в животворной воде и умащён невыразимым умащением» в неиссякаемое блаженство. Фригийские мистерии, наравне с ассирийскими, учат об этой же великой истине, когда говорят о блаженной природе вещей прошлых, настоящих и будущих, сокрытых и проявленных, об "истинном царстве, которое внутри вас". С той же целью они приводят стих из Евангелия от Фомы, который говорит: "Ищущий меня, найдёт меня среди отроков от семи лет и ниже, ибо я объявлюсь, будучи сокрытым в четырнадцатом роде". (Это, однако, не изречение Христа, но Гиппократа, который использует такие слова: "семилетний ребёнок – это половина отца").  

Египтяне после фригийцев были самым древним народом, установившим мистерии. Офиты объясняют следующим образом эзотерическое учение об Исиде и половом члене Осириса – потерянном, найденном и завёрнутом ею семь раз в чёрное (или тёмно-синие)<ref>Μέλας имеет оба эти значения.</ref> облачение. Осирис – это элемент ''воды''; природа, семь раз окутанная эфирным одеянием, то есть семью планетар­ными сферами, означает Рождение и Изменение или Творение невыразимого, лишённого всякой формы или образа, непостижимого божества. То же подразумевается в словах Писания, «ибо семь раз упадёт праведник и встанет» – это обозначает вращения планет, приводимых в движение тем, Кто движет всё.

Египтяне после фригийцев были самым древним народом, установившим мистерии. Офиты объясняют следующим образом эзотерическое учение об Исиде и половом члене Осириса – потерянном, найденном и завёрнутом ею семь раз в чёрное (или тёмно-синие)<ref>Μέλας имеет оба эти значения.</ref> облачение. Осирис – это элемент ''воды''; природа, семь раз окутанная эфирным одеянием, то есть семью планетар­ными сферами, означает Рождение и Изменение или Творение невыразимого, лишённого всякой формы или образа, непостижимого божества. То же подразумевается в словах Писания, «ибо семь раз упадёт праведник и встанет» – это обозначает вращения планет, приводимых в движение тем, Кто движет всё.

Они также рассуждают о сущности (или ''существо­вании'') «семени»,<ref>«Мировое семя» в системе Василида, как уже говорилось (стр.&nbsp;73).</ref> основной причине всех вещей, которые существуют, хотя сама по себе не являясь никакой из них, всё же творит и производит всё сущее; или, как они сами это выражают, «Я становлюсь тем, чем я хочу, и я есть, что я есть; поэтому, когда я говорю, что всё движется, я сама недвижна». Ибо она продолжает то, что она есть, создавая всё сущее, хотя сама не сделана из того, что существует. К этому учению относятся слова Спасителя: «Что ты называешь меня благим? Никто не благ, только один Бог, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и непра­ведных» [Мк.10:18, Мф.5:45]. И это ''великая и неведомая'' мистерия, скрытая египтянами и, однако явленная, ибо Осирис стоит в своём храме перед Исидой, выставив и направив вверх свою тайную часть, увенчанную всеми плодами творения. И по той причине тот же член [фаллос] занимает первое место в самых священных местах, будучи явленным миру, как свет на подсвечнике': он устанавливается на кровлях, на улицах и как межевой знак. Он признаётся и провозглашается всеми, как благословение, ибо они называют его «приносящим удачу» (ἀγαθηφόρον), не понимая, что говорят. Эту мистерию греки получили ''из Египта'', и соблюдают её до сего дня. Под этим символом они представляют Гермеса и называют этого бога «Logicos» [Логикос], ибо он интерпретатор и создатель всего, что сделано, делается и будет сделано, и его представляют этим соответству­ющим символом. Гомер понял, что Гермес является руководителем, спутником и автором душ, ибо он говорит (Одиссея XXIV, 1-2):

Они также рассуждают о сущности (или ''существо­вании'') «семени»,<ref>«Мировое семя» в системе Василида, как уже говорилось (стр.&nbsp;73).</ref> основной причине всех вещей, которые существуют, хотя сама по себе не являясь никакой из них, всё же творит и производит всё сущее; или, как они сами это выражают, «Я становлюсь тем, чем я хочу, и я есть, что я есть; поэтому, когда я говорю, что всё движется, я сама недвижна». Ибо она продолжает то, что она есть, создавая всё сущее, хотя сама не сделана из того, что существует. К этому учению относятся слова Спасителя: «Что ты называешь меня благим? Никто не благ, только один Бог, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и непра­ведных» [{{Библия|Мк.10:18}}, {{Библия|Мф.5:45}}]. И это ''великая и неведомая'' мистерия, скрытая египтянами и, однако явленная, ибо Осирис стоит в своём храме перед Исидой, выставив и направив вверх свою тайную часть, увенчанную всеми плодами творения. И по той причине тот же член [фаллос] занимает первое место в самых священных местах, будучи явленным миру, как свет на подсвечнике': он устанавливается на кровлях, на улицах и как межевой знак. Он признаётся и провозглашается всеми, как благословение, ибо они называют его «приносящим удачу» (ἀγαθηφόρον), не понимая, что говорят. Эту мистерию греки получили ''из Египта'', и соблюдают её до сего дня. Под этим символом они представляют Гермеса и называют этого бога «Logicos» [Логикос], ибо он интерпретатор и создатель всего, что сделано, делается и будет сделано, и его представляют этим соответству­ющим символом. Гомер понял, что Гермес является руководителем, спутником и автором душ, ибо он говорит (Одиссея XXIV, 1-2):

"Вызвал души мужей женихов, Одиссеем убитых,

{{Стиль А-Стих|стих="Вызвал души мужей женихов, Одиссеем убитых,

 

Бог Гермес Килленийский".<ref>Перевод В. Вересаева.</ref>}}

Бог Гермес Килленийский".<ref>Перевод В. Вересаева.</ref>  

Имеются в виду не души женихов Пенелопы, а наши пробудившиеся и увещиваемые души.

Имеются в виду не души женихов Пенелопы, а наши пробудившиеся и увещиваемые души.

"От счастья огромного, славы высот", --

{{Стиль А-Стих|стих="От счастья огромного, славы высот", –}}

мы упали, а именно, от Изначального человека, высших ''Адамов ''в этот сосуд из глины, и стали рабами Демиурга, Илдабаофа, Бога огня, ''четвёртого'' по счёту (этим именем они называют создателя «Мира видов», κοσμὸς ἰδικός).

мы упали, а именно, от Изначального человека, высших ''Адамов ''в этот сосуд из глины, и стали рабами Демиурга, Илдабаофа, Бога огня, ''четвёртого'' по счёту (этим именем они называют создателя «Мира видов», κοσμὸς ἰδικός).

В руке его жезл прекрасный и золотой, чьей силой глаза усыпляет у смертных, если захочет, других же от сна пробуждает. Ибо он является единственным автором жизни и смерти, поэтому написано: «ты будешь пасти их жезлом железным». Но Гомер, желая приукрасить непостижимую реальность природы Логоса, дал ему жезл ''золотой'', а не железный. Одних он усыпляет, других пробуждает до осознания своего состояния: «Встань, спящий, и воскресни из мёртвых, да осветит тебя Христос» [Еф.5:14]. Ибо ''именно'' Христос проявляется во всех сынах человеческих с помощью непроявленного Логоса. Великой и глубокой тайной Элевсинских мистерий является крик,{{Стиль С-Кинг-Гностики-Заглавные| ϒΕ ΚϒΕ}}, ''Дождь''! ''Зачни''! Всё сущее подчиняется ему, ибо его звук раздаётся во всех землях. И опять же, в ''этом'' есть скрытой смысл Гомера:

В руке его жезл прекрасный и золотой, чьей силой глаза усыпляет у смертных, если захочет, других же от сна пробуждает. Ибо он является единственным автором жизни и смерти, поэтому написано: «ты будешь пасти их жезлом железным». Но Гомер, желая приукрасить непостижимую реальность природы Логоса, дал ему жезл ''золотой'', а не железный. Одних он усыпляет, других пробуждает до осознания своего состояния: «Встань, спящий, и воскресни из мёртвых, да осветит тебя Христос» [{{Библия|Еф.5:14}}]. Ибо ''именно'' Христос проявляется во всех сынах человеческих с помощью непроявленного Логоса. Великой и глубокой тайной Элевсинских мистерий является крик, {{Стиль С-Кинг-Гностики-Заглавные|ϒΕ ΚϒΕ}}, ''Дождь''! ''Зачни''! Всё сущее подчиняется ему, ибо его звук раздаётся во всех землях. И опять же, в ''этом'' есть скрытой смысл Гомера:

 

то есть души идут непрерывной чередой, и поэт продол­жает это сравнение –  

то есть души идут непрерывной чередой, и поэт продол­жает это сравнение –  

"Так же, как в тёмном пространстве пещеры летучие мыши

"Так же, как в тёмном пространстве пещеры летучие мыши

Носятся с писком, когда с каменистого свода, где густо

Носятся с писком, когда с каменистого свода, где густо

 

Всё теснятся они, одна упадёт вдруг на землю", –}}

Всё теснятся они, одна упадёт вдруг на землю", –

то есть души упали с высшей скалы, а именно от Адамов. Именно Адамы являются краеугольным камнем, «который делается главою угла», потому что во главе помещается формообразующая субстанция или мозг, из которой проистекают все роды. Я положу Адамаса в основание Сиона – это аллегория для установления образа Человека (в душе). А слова: «Этот Адамас прочно удерживается зубами на стене», – это ''Внутренний человек'', который вырезан на камне без помощи рук, и который ниспал от Адамов свыше в этот земной сосуд горшечника, этот образ ''забвения''.<ref>В значении тела, заключённое в котором внутреннее «я» человека утратило всякие воспоминания о своём первоисточнике.</ref>

то есть души упали с высшей скалы, а именно от Адамов. Именно Адамы являются краеугольным камнем, «который делается главою угла», потому что во главе помещается формообразующая субстанция или мозг, из которой проистекают все роды. Я положу Адамаса в основание Сиона – это аллегория для установления образа Человека (в душе). А слова: «Этот Адамас прочно удерживается зубами на стене», – это ''Внутренний человек'', который вырезан на камне без помощи рук, и который ниспал от Адамов свыше в этот земной сосуд горшечника, этот образ ''забвения''.<ref>В значении тела, заключённое в котором внутреннее «я» человека утратило всякие воспоминания о своём первоисточнике.</ref>

Души следуют за Гермесом, или Логосом.

{{Стиль А-Стих|стих=Души следуют за Гермесом, или Логосом.

 

"С писком таким же и души неслись. Их вёл за собою

"С писком таким же и души неслись. Их вёл за собою

Тёмным и затхлым путём Гермес, исцеленье несущий".

Тёмным и затхлым путём Гермес, исцеленье несущий".

То есть, он ведёт их к вечным местам, где нет зла; куда они направились?

То есть, он ведёт их к вечным местам, где нет зла; куда они направились?

"Мчались они мимо струй океанских, скалы левкадийской,

"Мчались они мимо струй океанских, скалы левкадийской,

 

Мимо ворот Гелиоса и мимо страны сновидений".}}

Мимо ворот Гелиоса и мимо страны сновидений".

Этот «океан» означает род богов и род людей, всегда мятущихся в вечных приливах и отливах. Когда он катит ''вниз'', это – людской род; когда он до предела вздымается ''вверх'',<ref>У Василида «Пограничный дух» или «Святой Дух» (стр.&nbsp;76).</ref> до скалы левкадийской, это – род богов. «По этой причине, – говорит Мудрый, – Я сказал: вы – боги и сыны Всевышнего – все вы, когда вы поспешите убежать из Египта и придёте за пределы Чермного моря в пустыню»; то есть, из этой земной смеси (или смешения) в Вышний Иерусалим, который есть Матерь живых. «Но если вы вернётесь в Египет (или в земную природу), вы умрёте. «Египет» – тюрьма для тела. ''Именно'' могучий Иордан, который течёт вниз, преградил путь сынам Израилевым; но Иисус (т.&nbsp;е. Иехошуа) обернул его вспять».

Этот «океан» означает род богов и род людей, всегда мятущихся в вечных приливах и отливах. Когда он катит ''вниз'', это – людской род; когда он до предела вздымается ''вверх'',<ref>У Василида «Пограничный дух» или «Святой Дух» (стр.&nbsp;76).</ref> до скалы левкадийской, это – род богов. «По этой причине, – говорит Мудрый, – Я сказал: вы – боги и сыны Всевышнего – все вы, когда вы поспешите убежать из Египта и придёте за пределы Чермного моря в пустыню»; то есть, из этой земной смеси (или смешения) в Вышний Иерусалим, который есть Матерь живых. «Но если вы вернётесь в Египет (или в земную природу), вы умрёте. «Египет» – тюрьма для тела. ''Именно'' могучий Иордан, который течёт вниз, преградил путь сынам Израилевым; но Иисус (т.&nbsp;е. Иехошуа) обернул его вспять».

Ещё одна из их сентенций заключается в том, что «Тот, кто говорит, что всё исходит от ''Одного''», грубо обманут; но тот, кто говорит, что всё исходит от ''Трёх'', имеет истинный ключ к системе мироздания. Ибо одна природа у Человека, что свыше, или Адамов; одна смертная здесь, внизу; одна без царя, род, существующий наверху, в вышине, где находится Мариам знаменитая, великий и мудрый Иофор и Сепфора, которая видит, и Моисей, чьё потомство не из Египта, так как его сыновья родились в земле Мадиамской. Эта истина не ускользнула от Гомера, ибо он поёт:

Ещё одна из их сентенций заключается в том, что «Тот, кто говорит, что всё исходит от ''Одного''», грубо обманут; но тот, кто говорит, что всё исходит от ''Трёх'', имеет истинный ключ к системе мироздания. Ибо одна природа у Человека, что свыше, или Адамов; одна смертная здесь, внизу; одна без царя, род, существующий наверху, в вышине, где находится Мариам знаменитая, великий и мудрый Иофор и Сепфора, которая видит, и Моисей, чьё потомство не из Египта, так как его сыновья родились в земле Мадиамской. Эта истина не ускользнула от Гомера, ибо он поёт:

"Всё сущее на три части делимо,

{{Стиль А-Стих|стих="Всё сущее на три части делимо,

 

Части каждой должная честь выпадает"».}}

Части каждой должная честь выпадает"».}}

Необходимо, чтобы Великие (τὰ μεγέθη) были выражены словами, и такими мудрыми, что «видя, люди не видят, и, слыша, не слышат, и не разумеют». Ибо если бы имена Великих не произносились, то мир не мог бы существовать. Вот, три самые возвышенные имени: КАВЛАКАВ, САВЛАСАВ и ЗЕЭСАР. ''Кавлакав'' является именем Адамов, что свыше; ''Савласав'' – Адама, что ниже, смертного; ''Зеесар'' – Иордана, что течёт вспять. ''Именно'' Он пронизывает всё сущее, будучи одновременно мужчиной и женщиной, называемый греками Герион, у которого три тела, истекающие из земли, кого греки часто называют «небесным рогом луны», потому что он ''смешал'' и ''сочетал'' всё сущее (игра слов, похожих по звучанию, κέρας<ref>Рог (греч.). – Прим. пер.</ref> и κρᾶσις<ref>Смешение, соединение (греч.). – Прим. пер.</ref>). «Все вещи были сделаны через него, и без него ничто не было сделано, и что было сделано в нём, есть жизнь». Эта жизнь есть жизнь неизречённая, род Совершенного Человека, неизвестного в прежние эпохи. «Ничто», ''что'' было создано без него, есть Мир Видов, так как этот мир был сотворён без него ''Третьим'' и ''Четвёртым''.<ref>Илдабаоф, Бог огня.</ref> ''Это'' есть Чаша (''потир'') Иосифа, «из которой пьёт господин мой и гадает». [Исх.44:5] Об этом поют греки (Анакреонт) в вакхическом исступлении,

Необходимо, чтобы Великие (τὰ μεγέθη) были выражены словами, и такими мудрыми, что «видя, люди не видят, и, слыша, не слышат, и не разумеют». Ибо если бы имена Великих не произносились, то мир не мог бы существовать. Вот, три самые возвышенные имени: КАВЛАКАВ, САВЛАСАВ и ЗЕЭСАР. ''Кавлакав'' является именем Адамов, что свыше; ''Савласав'' – Адама, что ниже, смертного; ''Зеесар'' – Иордана, что течёт вспять. ''Именно'' Он пронизывает всё сущее, будучи одновременно мужчиной и женщиной, называемый греками Герион, у которого три тела, истекающие из земли, кого греки часто называют «небесным рогом луны», потому что он ''смешал'' и ''сочетал'' всё сущее (игра слов, похожих по звучанию, κέρας<ref>Рог (греч.). – Прим. пер.</ref> и κρᾶσις<ref>Смешение, соединение (греч.). – Прим. пер.</ref>). «Все вещи были сделаны через него, и без него ничто не было сделано, и что было сделано в нём, есть жизнь». Эта жизнь есть жизнь неизречённая, род Совершенного Человека, неизвестного в прежние эпохи. «Ничто», ''что'' было создано без него, есть Мир Видов, так как этот мир был сотворён без него ''Третьим'' и ''Четвёртым''.<ref>Илдабаоф, Бог огня.</ref> ''Это'' есть Чаша (''потир'') Иосифа, «из которой пьёт господин мой и гадает». [{{Библия|Исх.44:5}}] Об этом поют греки (Анакреонт) в вакхическом исступлении,

 

{{Стиль А-Цитата|«Нам богов напиток дай,

Вин, воды нам наливай,

Вин, воды нам наливай,

Пьяным стану, осушив

Пьяным стану, осушив

Чарку, душу усыпив,

Чарку, душу усыпив,

Чаша же подскажет мне,

Чаша же подскажет мне,

Где я буду, в чьей стране».}}

Где я буду, в чьей стране».}}

Здесь немая чаша Анакреона произносит неизречённую тайну, так как она говорит ему, где ''его страна'', в ''духовном'' или ''плотском'' мире. Это и есть «вода, претворённая в вино», на знаменитой свадьбе в Кане, когда Иисус явил Царство Небесное, то царство, которое скрыто в каждом человеке, подобно закваске достаточной для'' трёх'' мер муки. В этом также заключена непередаваемая тайна ''самофракийских ''мистерий, которую никто, кроме нас «совершенных» не в состоянии понять, так как самофракийцы особо упоминают Адамов свыше или изначального человека. В храме самофракийцев стоят две статуи голых мужчин, с руками и детородными членами, поднятыми к небу,<ref>Ценное замечание относительно характера изображения кабиров в этом самом чтимом из всех греческих святилищ. Это любопытно отображено группой на бронзовой цисте Фикорони, изображённой в его «Memorie di Labico» и переданной музею Кирхериано. Женщина, наполовину завёрнутая в звёздно-полосатое одеяние, держит руки на плечах двух юношей с эрекцией, их уши и торчащие волосы напоминают фавнов, один держит рог, а другой держит вазу за ручку. На основании надпись очень архаичными буквами:

Здесь немая чаша Анакреона произносит неизречённую тайну, так как она говорит ему, где ''его страна'', в ''духовном'' или ''плотском'' мире. Это и есть «вода, претворённая в вино», на знаменитой свадьбе в Кане, когда Иисус явил Царство Небесное, то царство, которое скрыто в каждом человеке, подобно закваске достаточной для'' трёх'' мер муки. В этом также заключена непередаваемая тайна ''самофракийских ''мистерий, которую никто, кроме нас «совершенных» не в состоянии понять, так как самофракийцы особо упоминают Адамов свыше или изначального человека. В храме самофракийцев стоят две статуи голых мужчин, с руками и детородными членами, поднятыми к небу,<ref>Ценное замечание относительно характера изображения кабиров в этом самом чтимом из всех греческих святилищ. Это любопытно отображено группой на бронзовой цисте Фикорони, изображённой в его «Memorie di Labico» и переданной музею Кирхериано. Женщина, наполовину завёрнутая в звёздно-полосатое одеяние, держит руки на плечах двух юношей с эрекцией, их уши и торчащие волосы напоминают фавнов, один держит рог, а другой держит вазу за ручку. На основании надпись очень архаичными буквами:

{{Стиль С-Кинг-Гностики-Заглавные|DINDIA MAGOLNIA FIEA DEDIT NOVIOS PLAVTIOS MED ROMAI FECID}}  

<center>{{Стиль С-Кинг-Гностики-Заглавные|DINDIA MAGOLNIA FIEA DEDIT NOVIOS PLAVTIOS MED ROMAI FECID}}</center>

 

<center>[Диндия Малкония дарит своей дочери, сделано Новием Плавцием в Риме]</center>

[Диндия Малкония дарит своей дочери, сделано Новием Плавцием в Риме.]

Из надписи видно, что имя Диндия образовано от имени матери в этрусской манере. Эта группа шести дюймов [15,24&nbsp;см] высотой служила в качестве ручки на крышке цилиндрической цисты глубиной в две ладони, стоящей на трёх львиных лапах. С ней было найдено зеркало, на задней стороне которого выгравирован бой между Поллуксом (Полидевком) и царём Амиком и Лосной [этрусская богиня луны] с полумесяцем, стоящая посередине; названия на обычном этрусском языке.</ref> как у Гермеса Килленийского. Эти две статуи изображают изначального человека или духовного человека после того, как он «рождается вновь, и становится подобным ему полностью».

Из надписи видно, что имя Диндия образовано от имени матери в этрусской манере. Эта группа шести дюймов [15,24&nbsp;см] высотой служила в качестве ручки на крышке цилиндрической цисты глубиной в две ладони, стоящей на трёх львиных лапах. С ней было найдено зеркало, на задней стороне которого выгравирован бой между Поллуксом (Полидевком) и царём Амиком и Лосной [этрусская богиня луны] с полумесяцем, стоящая посередине; названия на обычном этрусском языке.</ref> как у Гермеса Килленийского. Эти две статуи изображают изначального человека или духовного человека после того, как он «рождается вновь, и становится подобным ему полностью».

{{Стиль А-Цитата|«''Это ''есть истинный смысл слов Спасителя: «если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни [Ин.6:53]; хотя «чашу, которую Я пью, будете пить» [Мк.10:39], но «куда Я иду, ''туда'' вы не можете придти» [Ин.8:21]. Ибо он знал ''природу'' своих учеников, и что каждый человек должен пребывать в своей собственной природе. Ибо из двенадцати колен он выбрал двенадцать учеников. потому не все, кто слышал их учение, приняли или поняли его, потому что оно не соответствовало их природе, но противоречило ей. Его (Адамаса) фригийцы называют Корибас, ибо он нисходит из головы (''кори''), которая находится свыше, т.&nbsp;е. Высший мозг, пронизывающий Всё непостижимым образом. Как говорит пророк, "глас слов Его вы слышали, но образа не видели" [Втор.4:12], т.&nbsp;е. ''образа'', сошедшего от Бесформенного свыше, никто не знает, ибо он сокрыт в глиняном сосуде. ''Как'' говорит псалмопевец: «Глас Господень над водами; Бог славы возгремел, Господь над водами многими» [Пс.28:3]; то есть, он взывает из многообразного ''смешения'' (или смеси) вещей смертных к Бесформенному свыше: «Спаси моего Первенца от львов». (Так они толкуют любые сравнения с «водами» и обещанием Божества никогда не забывать Свой избранный народ.)

{{Стиль А-Цитата|«''Это ''есть истинный смысл слов Спасителя: «если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни [{{Библия|Ин.6:53}}]; хотя «чашу, которую Я пью, будете пить» [{{Библия|Мк.10:39}}], но «куда Я иду, ''туда'' вы не можете придти» [{{Библия|Ин.8:21}}]. Ибо он знал ''природу'' своих учеников, и что каждый человек должен пребывать в своей собственной природе. Ибо из двенадцати колен он выбрал двенадцать учеников. потому не все, кто слышал их учение, приняли или поняли его, потому что оно не соответствовало их природе, но противоречило ей. Его (Адамаса) фригийцы называют Корибас, ибо он нисходит из головы (''кори''), которая находится свыше, т.&nbsp;е. Высший мозг, пронизывающий Всё непостижимым образом. Как говорит пророк, "глас слов Его вы слышали, но образа не видели" [{{Библия|Втор.4:12}}], т.&nbsp;е. ''образа'', сошедшего от Бесформенного свыше, никто не знает, ибо он сокрыт в глиняном сосуде. ''Как'' говорит псалмопевец: «Глас Господень над водами; Бог славы возгремел, Господь над водами многими» [{{Библия|Пс.28:3}}]; то есть, он взывает из многообразного ''смешения'' (или смеси) вещей смертных к Бесформенному свыше: «Спаси моего Первенца от львов». (Так они толкуют любые сравнения с «водами» и обещанием Божества никогда не забывать Свой избранный народ.)

Вознесение или Возрождение, то есть, преобразова­ние плотского человека в духовного, так объясняется любопытной комбинацией слов, взятых из разных псалмов: "Поднимите врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдёт Царь славы! Кто сей царь Славы? [Пс.23:7,8] Поношение у людей и презрение в народе [Пс.21:7], Он – царь Славы, сильный в брани" [Пс.23] ''Брань'' означает войну, постоянно ведущуюся членами нашего тела в земном существе, состоящем из противоречивых элементов. Это – ''врата'', которые видел Иаков, когда он направлялся в Месопотамию; то есть, это – мальчик, превращающийся в юношу, а ''Месопотамия'' означает течение Великого океана, которое истекает из средины Совершенного Человека. Это же божество называется фригийцами ПАПА [Аттис], потому что он ''унял'' сумятицу и хаотический беспорядок, царивший перед его пришествием. Ибо это имя есть единодушный крик παῦε, παῦε<ref>Последующий тысячелетний опыт благословения этого церковного правила дал повод Вальтеру Шатильонскому для более шутливой этимологии этого звания ...  

Вознесение или Возрождение, то есть, преобразова­ние плотского человека в духовного, так объясняется любопытной комбинацией слов, взятых из разных псалмов: "Поднимите врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдёт Царь славы! Кто сей царь Славы? [{{Библия|Пс.23:7,8}}] Поношение у людей и презрение в народе [{{Библия|Пс.21:7}}], Он – царь Славы, сильный в брани" [{{Библия|Пс.23}}] ''Брань'' означает войну, постоянно ведущуюся членами нашего тела в земном существе, состоящем из противоречивых элементов. Это – ''врата'', которые видел Иаков, когда он направлялся в Месопотамию; то есть, это – мальчик, превращающийся в юношу, а ''Месопотамия'' означает течение Великого океана, которое истекает из средины Совершенного Человека. Это же божество называется фригийцами ПАПА [Аттис], потому что он ''унял'' сумятицу и хаотический беспорядок, царивший перед его пришествием. Ибо это имя есть единодушный крик παῦε, παῦε<ref>Последующий тысячелетний опыт благословения этого церковного правила дал повод Вальтеру Шатильонскому для более шутливой этимологии этого звания ...  

 

Quidquid habent alii solus vult pappare:

Quidquid habent alii solus vult pappare:

Aut si nomen Gallicum vis apocopare,

Aut si nomen Gallicum vis apocopare,

Payez, payez dit le mot, si vis impetrare."

Payez, payez dit le mot, si vis impetrare."

«Не случайно папу ведь именуют папой:

«Не случайно папу ведь именуют папой:

Папствуя, он хапствует цапствующей лапой.

Папствуя, он хапствует цапствующей лапой.

Он со всяким хочет быть в пае, в пае, в пае –

Он со всяким хочет быть в пае, в пае, в пае –

Помни это каждый раз, к папе приступая».}}

Помни это каждый раз, к папе приступая».}}

[«в пае, в пае, в пае…» – в подлиннике обыгрывается французское слово «paie, paie» – «плати, плати» – откуда выводится иронической этимологией слово «папа». Перевод М. Л. Гаспарова, «Обличение Рима».

[«в пае, в пае, в пае…» – в подлиннике обыгрывается французское слово «paie, paie» – «плати, плати» – откуда выводится иронической этимологией слово «папа». Перевод М. Л. Гаспарова, «Обличение Рима».

Оригинальное греческое «παῦε, παῦε», означающее «прекрати, прекрати», исходит от полной фразы: «прекрати, прекрати несогласие вселенной» (παῦε παῦε τὴν ἀσυμφωνίαν τοῦ κόσμου)].</ref>, всего сущего на небе, на земле и под землёй, призывая его успокоить раздоры и послать «мир дальнему», то есть земным или смертным, и «мир ближнему», то есть духовным и совершенным. Он также называется фригийцами «мёртвым», поскольку ''похоронен'' в могиле тела; сюда подходят слова: вы "подобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мёртвых и всякой нечистоты" [Мф.23:27], поэтому в вас нет Живого Человека.

Оригинальное греческое «παῦε, παῦε», означающее «прекрати, прекрати», исходит от полной фразы: «прекрати, прекрати несогласие вселенной» (παῦε παῦε τὴν ἀσυμφωνίαν τοῦ κόσμου)].</ref>, всего сущего на небе, на земле и под землёй, призывая его успокоить раздоры и послать «мир дальнему», то есть земным или смертным, и «мир ближнему», то есть духовным и совершенным. Он также называется фригийцами «мёртвым», поскольку ''похоронен'' в могиле тела; сюда подходят слова: вы "подобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мёртвых и всякой нечистоты" [{{Библия|Мф.23:27}}], поэтому в вас нет Живого Человека.

"Мёртвые восстанут из своих могил" означает, что земной человек должен родиться свыше духовно. Если они не пройдут сквозь эти «врата», то по-прежнему будут мертвы; но того, кто прошёл через них, фригийцы называют ''богом'', так как он становится богом, лишь пройдя через врата на небо. Павел то же самое имеет в виду, когда говорит: «…восхищён был до третьего неба…и слышал неизречённые слова» [2Кор.12:2-4]. Опять же, «мытари и блудницы вперёд вас идут в Царствие Божие» [Мф.21:31], где'' мытари'' означают язычников, на которых сошли все ''концы'' мира;<ref>Игра слов τελώναι [мытари] и τέλη [концы].</ref> где «концы» есть семена вселенной, разбросанные Бесформенным, как говорит Спаситель: «кто имеет уши слышать, да слышит», имея в виду что никто, кроме совершенного гностика не может постичь это таинство.

"Мёртвые восстанут из своих могил" означает, что земной человек должен родиться свыше духовно. Если они не пройдут сквозь эти «врата», то по-прежнему будут мертвы; но того, кто прошёл через них, фригийцы называют ''богом'', так как он становится богом, лишь пройдя через врата на небо. Павел то же самое имеет в виду, когда говорит: «…восхищён был до третьего неба…и слышал неизречённые слова» [{{Библия|2Кор.12:2-4}}]. Опять же, «мытари и блудницы вперёд вас идут в Царствие Божие» [{{Библия|Мф.21:31}}], где'' мытари'' означают язычников, на которых сошли все ''концы'' мира;<ref>Игра слов τελώναι [мытари] и τέλη [концы].</ref> где «концы» есть семена вселенной, разбросанные Бесформенным, как говорит Спаситель: «кто имеет уши слышать, да слышит», имея в виду что никто, кроме совершенного гностика не может постичь это таинство.

Тех, кого любит Бесформенное, являются жемчужи­нами в глиняном сосуде; и к ним относится заповедь, «не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями» [Мф.6:7]; это означает, что половые сношения с женщинами являются актом, подходящим только для собак и свиней. Фригийцы также называют его Αἰπόλος Эполос, не потому, что он действительно пасёт стада, как может вообразить профан, а потому, что он ὁ αἰεὶ πολῶν, – тот, который «вечно вращает» вселенную с должными оборотами. Отсюда фраза: на «полюсах» небес. И Гомер (Одиссея, IV, 384-85) говорит...  

Тех, кого любит Бесформенное, являются жемчужи­нами в глиняном сосуде; и к ним относится заповедь, «не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями» [{{Библия|Мф.6:7}}]; это означает, что половые сношения с женщинами являются актом, подходящим только для собак и свиней. Фригийцы также называют его Αἰπόλος Эполос, не потому, что он действительно пасёт стада, как может вообразить профан, а потому, что он ὁ αἰεὶ πολῶν, – тот, который «вечно вращает» вселенную с должными оборотами. Отсюда фраза: на «полюсах» небес. И Гомер (Одиссея, IV, 384-85) говорит...  

"Часто бывает старик здесь морской из Египта, правдивый,

"Часто бывает старик здесь морской из Египта, правдивый,

Знание о совершенном человеке очень глубоко, и его трудно постигнуть. «''Начало'' совершенства – это знание о человеке, но ''абсолютное'' совершен­ство – в познании Бога». Фригийцы сравнивают его (Адамаса) с «зелёным колосом пшеницы»; по этой причине в Элевсинских обрядах посвящённый, молча подаёт зелёный колос пшеницы руководителям этой чудной мистерии. Этот колос пшеницы является Совершенным Сыном, сошедшим от Адамов свыше, Великим Даятелем света, как сам Иерофант. Последнего, на самом деле, не кастрируют, как Аттиса, но лишают мужской силы с помощью болиголова, так что он презирает все плотские удовольствия; и во время празднования мистерий посреди пылающих факелов, он громко кричит: «Святая Бримо родила божественного сына Бримоса», имея в виду духовное рождение. Обряды называются «Елевсинскими» и «Aнакторианскими» согласно греческим словам, означающим'' пришествие'' и'' вознесение''. Вот, что сами посвящённые говорят о мистериях Прозерпины; о дороге, ведущей умерших к ней вниз поэт (Амфис) писал -

Знание о совершенном человеке очень глубоко, и его трудно постигнуть. «''Начало'' совершенства – это знание о человеке, но ''абсолютное'' совершен­ство – в познании Бога». Фригийцы сравнивают его (Адамаса) с «зелёным колосом пшеницы»; по этой причине в Элевсинских обрядах посвящённый, молча подаёт зелёный колос пшеницы руководителям этой чудной мистерии. Этот колос пшеницы является Совершенным Сыном, сошедшим от Адамов свыше, Великим Даятелем света, как сам Иерофант. Последнего, на самом деле, не кастрируют, как Аттиса, но лишают мужской силы с помощью болиголова, так что он презирает все плотские удовольствия; и во время празднования мистерий посреди пылающих факелов, он громко кричит: «Святая Бримо родила божественного сына Бримоса», имея в виду духовное рождение. Обряды называются «Елевсинскими» и «Aнакторианскими» согласно греческим словам, означающим'' пришествие'' и'' вознесение''. Вот, что сами посвящённые говорят о мистериях Прозерпины; о дороге, ведущей умерших к ней вниз поэт (Амфис) писал -

"Под ней лежит путь грязный и не плавный,

{{Стиль А-Стих|стих="Под ней лежит путь грязный и не плавный,

 

С ухабами, всё ж, сразу приведёт

С ухабами, всё ж, сразу приведёт

 

Вниз к роще он Венеры славной".}}

Вниз к роще он Венеры славной".

Это – малые мистерии ''земного'' происхождения, на которых люди могут отдохнуть какое-то время, а затем перейти к великим мистериям, – то есть к небесному возрождению.

Это – малые мистерии ''земного'' происхождения, на которых люди могут отдохнуть какое-то время, а затем перейти к великим мистериям, – то есть к небесному возрождению.

Отец Всего называется фригийцами «Амигдаль» – ''миндальное дерево'', что означает не простое дерево, но Предсуществующего, кто, имея в себе совершенный плод, пульсирующий и двигающийся в его глубинах, ''разорвал'' (διήμυξε) грудь и извлёк Невидимого, Неизречённого Сына, о котором мы повествуем.<ref>Некое тайное предание об этой мистерии, возможно, предполагает механизм из древесины миндаля (''machina della mandorla''), включавший фигуру Архангела Гавриила, и подготовленный Брунеллески к празднику Благовещения для церкви Санта-Кроче. Смотрите подробное описание Вазари этого замечательного примера чудесной игры.</ref> Его также называли «игроком на свирели», потому что то, что рождается, гармонично ''духу'' (или ''дыханию'', греки не делают никаких различий между двумя значениями этого слова). Дух также называется отцом и сыном, рождённым от отца; ибо поклонение Совершенному не является плотским, но духовным, и, следовательно, "не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться" [Ин.4:21].

Отец Всего называется фригийцами «Амигдаль» – ''миндальное дерево'', что означает не простое дерево, но Предсуществующего, кто, имея в себе совершенный плод, пульсирующий и двигающийся в его глубинах, ''разорвал'' (διήμυξε) грудь и извлёк Невидимого, Неизречённого Сына, о котором мы повествуем.<ref>Некое тайное предание об этой мистерии, возможно, предполагает механизм из древесины миндаля (''machina della mandorla''), включавший фигуру Архангела Гавриила, и подготовленный Брунеллески к празднику Благовещения для церкви Санта-Кроче. Смотрите подробное описание Вазари этого замечательного примера чудесной игры.</ref> Его также называли «игроком на свирели», потому что то, что рождается, гармонично ''духу'' (или ''дыханию'', греки не делают никаких различий между двумя значениями этого слова). Дух также называется отцом и сыном, рождённым от отца; ибо поклонение Совершенному не является плотским, но духовным, и, следовательно, "не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться" [{{Библия|Ин.4:21}}].

''Это'' – тайна Непостижимого ''с бесчисленными глазами'', которого вся природа страстно жаждет по-разному. (Возможно, намёк на брахманический образ Индры, Бога неба.) Это есть Слово Божье или слово утверждения его Великой силы; для чего оно должно быть запечатано, завуалировано и сокрыто, находясь в обители, где установлен корень всех Эонов, Сил, мыслей (''идей'' Платона), богов, ангелов, духов-посланцев, которые рождены и не рождены, постижимы и не постижимы, и которые от лет, месяцев, дней, часов, минут, откуда время начинает расти и увеличиваться по частицам, так как мгновение (или геометрическая ''точка'') само по себе ничто, создано из ничего, неделимо, растёт за счёт приращения непостижимой величины. Это есть Царство Небесное, зерно горчичное, неделимая точка, существующая внутри каждого, но известная только духовным людям.

''Это'' – тайна Непостижимого ''с бесчисленными глазами'', которого вся природа страстно жаждет по-разному. (Возможно, намёк на брахманический образ Индры, Бога неба.) Это есть Слово Божье или слово утверждения его Великой силы; для чего оно должно быть запечатано, завуалировано и сокрыто, находясь в обители, где установлен корень всех Эонов, Сил, мыслей (''идей'' Платона), богов, ангелов, духов-посланцев, которые рождены и не рождены, постижимы и не постижимы, и которые от лет, месяцев, дней, часов, минут, откуда время начинает расти и увеличиваться по частицам, так как мгновение (или геометрическая ''точка'') само по себе ничто, создано из ничего, неделимо, растёт за счёт приращения непостижимой величины. Это есть Царство Небесное, зерно горчичное, неделимая точка, существующая внутри каждого, но известная только духовным людям.

Просветившись от вкушения запретного плода, человек стал способен постигать небесное. Тем не менее, Илдабаоф был достаточно сильным, чтобы отомстить за себя, что он и сделал, заключив первую пару в тюрьму материи, то есть в ''тело'', недостойное их природы, в котором человек до сих пор находится. Ахамот, однако, продолжала защищать его: она извлекает из его состава и растворяет в себе искру божественного света, не переставая поддерживать его и защищать во всех испытаниях.

Просветившись от вкушения запретного плода, человек стал способен постигать небесное. Тем не менее, Илдабаоф был достаточно сильным, чтобы отомстить за себя, что он и сделал, заключив первую пару в тюрьму материи, то есть в ''тело'', недостойное их природы, в котором человек до сих пор находится. Ахамот, однако, продолжала защищать его: она извлекает из его состава и растворяет в себе искру божественного света, не переставая поддерживать его и защищать во всех испытаниях.

Это было необходимо. Новый враг выступил против человека. Гений Офис, которого Илдабаоф схватил и наказал за его участие в деле Древа познания, низвергнув его в бездну, и тот, осквернённый погружением в материю, стал преобразовываться в точный образ его соузника Орфиоморфоса. Первый был образом, а второй прообразом, и их часто путают. Итак, мы получаем третьего двойника в этой схеме. София и София Ахамот, Адам Кадмон и Адам, Офис и Офиоморфос. Офис, будучи сначала другом человека, теперь стал его ненавидеть, по причине (хотя и невинной) своей собственной деградации. С Илдабаофом и его сыновьями он постоянно стремился приковать его к телу, заражая всевозможными скверными желани­ями, особенно земной любовью и страстями. Но Ахамот дала человеку божественный свет, благодаря которому он стал осознавать свою ''наготу'', то есть, несчастье его заключения в этом смертном теле, и его единственным утешением была надежда на окончательное освобож­дение.

Это было необходимо. Новый враг выступил против человека. Гений Офис, которого Илдабаоф схватил и наказал за его участие в деле Древа познания, низвергнув его в бездну, и тот, осквернённый погружением в материю, стал преобразовываться в точный образ его соузника Офиоморфоса. Первый был образом, а второй прообразом, и их часто путают. Итак, мы получаем третьего двойника в этой схеме. София и София Ахамот, Адам Кадмон и Адам, Офис и Офиоморфос. Офис, будучи сначала другом человека, теперь стал его ненавидеть, по причине (хотя и невинной) своей собственной деградации. С Илдабаофом и его сыновьями он постоянно стремился приковать его к телу, заражая всевозможными скверными желани­ями, особенно земной любовью и страстями. Но Ахамот дала человеку божественный свет, благодаря которому он стал осознавать свою ''наготу'', то есть, несчастье его заключения в этом смертном теле, и его единственным утешением была надежда на окончательное освобож­дение.

Но соблазны Илдабаофа и его команды действовали на всё потомство Адама, кроме Сифа, истинного образа духовного человека. Его потомки хранили зерно света и знания божественной истины на протяжении всех последующих поколений. Когда они в пустыне получили заповеди и законы Илдабаофа и его сыновей, планетарных гениев, а потом учение пророков, вдохновенных тем же источником, Ахамот вплела в их предсказания что-то высшее, непонятое даже для их Господа, и заставила их проповедовать о явлении Изначального Человека, вечного Эона, небесного Христа. (Та же мысль была излюбленной среди средневековых ''катаров''.)

Но соблазны Илдабаофа и его команды действовали на всё потомство Адама, кроме Сифа, истинного образа духовного человека. Его потомки хранили зерно света и знания божественной истины на протяжении всех последующих поколений. Когда они в пустыне получили заповеди и законы Илдабаофа и его сыновей, планетарных гениев, а потом учение пророков, вдохновенных тем же источником, Ахамот вплела в их предсказания что-то высшее, непонятое даже для их Господа, и заставила их проповедовать о явлении Изначального Человека, вечного Эона, небесного Христа. (Та же мысль была излюбленной среди средневековых ''катаров''.)

''Символы'' этого поклонения были до некоторой степени объясне­ны людьми, писавшими в то время, когда они ещё употреблялись в живом, хотя и быстро исчезающем, языке. Таким наиболее ценным автором является Плутарх, который в своём любопытном трактате «Об Исиде и Осирисе» даёт значение некоторых из этих символов, и, как видно, из очень хорошего источника. По его словам Исида иногда символизирует Луну, поэтому она обозначается ''полумесяцем'', а иногда Землю, оплодотворённой водой Нила. По этой причине воду, как семя Озириса, носили в сосудах во время шествий, совершаемых в её честь.

''Символы'' этого поклонения были до некоторой степени объясне­ны людьми, писавшими в то время, когда они ещё употреблялись в живом, хотя и быстро исчезающем, языке. Таким наиболее ценным автором является Плутарх, который в своём любопытном трактате «Об Исиде и Осирисе» даёт значение некоторых из этих символов, и, как видно, из очень хорошего источника. По его словам Исида иногда символизирует Луну, поэтому она обозначается ''полумесяцем'', а иногда Землю, оплодотворённой водой Нила. По этой причине воду, как семя Озириса, носили в сосудах во время шествий, совершаемых в её честь.

Символом ''Осириса'' является ''глаз'' и ''скипетр''; его имя составлено из слов Ос «много» и ирис «глаз». По этому поводу Макробий говорит («Сатурналии» I, 21): «Египтяне для обозначения того, что Осирис означает солнце, всякий раз, когда хотят выразить его имя иерогли­фическим письмом, вырезают скипетр, а на верху форму глаза. Этим символом они изображают «Осириса», что значит – этот бог есть солнце, восседающий на небе в царственной власти и смотрящий вниз на всё сущее, потому что в античности Солнце называлось «Глазом Юпитера»».

Символом ''Осириса'' является ''глаз'' и ''скипетр''; его имя составлено из слов Ос «много» и ирис «глаз». По этому поводу Макробий говорит («Сатурналии» I, 21): «Египтяне для обозначения того, что Осирис означает солнце, всякий раз, когда хотят выразить его имя иероглифическим письмом, вырезают скипетр, а на верху форму глаза. Этим символом они изображают «Осириса», что значит – этот бог есть солнце, восседающий на небе в царственной власти и смотрящий вниз на всё сущее, потому что в античности Солнце называлось "Глазом Юпитера"».

''Фиговый листок'' означает «царя», а также «юг».

''Фиговый листок'' означает «царя», а также «юг».

{{Стиль А-Заголовок уровня |1|Часть II.

{{Стиль А-Заголовок уровня |1|Часть II.<br>

Культ Митры и Сераписа}}

Культ Митры и Сераписа}}

Бесчисленные памятники всякого рода, оставленные нам широко распространённым культом божеству, называемому ''Митрой'', служат в то же время хорошей иллюстрацией значительного вклада зороастрийского учения в систему гностицизма. Митраизм, по словам Плутарха, сначала появился в Италии после завоевания Помпеем киликийских пиратов, у которых он был национальным культом;<ref>Это божество, под другими названиями, всегда было великим богом Понта. Как покровитель Синопа он изображён в виде Гелио-Диониса на медальоне Фарнака II. Под своим настоящим именем он считался покровителем Трапезунда, и ему поклонялись на горе Митра, нависающей над самыми древними греческими поселениями. За уничтожение его статуи фанатик Евгений, справедливо наказанный Диоклетианом, был в последующие времена суеверия причтён к лику святых Византийской империи Трапезунда.</ref> и кто, став поселенцами и рабами по всей Италии, распространяли его среди своих завоевателей. На новой почве новая религия процветала так быстро, что за два столетия вытеснила (в паре с ранее введённым культом Сераписа) местных эллинских и этрусских божеств. На самом деле, задолго до окончательной победы над скептиками Плиний, по-видимому, был расположен принять митраизм в его сути, как единственную религию, способную удовлетворить мыслящего исследователя. Это явствует из следующего возвышенного текста (Плиний «Естественная история» кн. II гл. 6, 7):  

Бесчисленные памятники всякого рода, оставленные нам широко распространённым культом божеству, называемому ''Митрой'', служат в то же время хорошей иллюстрацией значительного вклада зороастрийского учения в систему гностицизма. Митраизм, по словам Плутарха, сначала появился в Италии после завоевания Помпеем киликийских пиратов, у которых он был национальным культом;<ref>Это божество, под другими названиями, всегда было великим богом Понта. Как покровитель Синопа он изображён в виде Гелио-Диониса на медальоне Фарнака II. Под своим настоящим именем он считался покровителем Трапезунда, и ему поклонялись на горе Митра, нависающей над самыми древними греческими поселениями. За уничтожение его статуи фанатик Евгений, справедливо наказанный Диоклетианом, был в последующие времена суеверия причтён к лику святых Византийской империи Трапезунда.</ref> и кто, став поселенцами и рабами по всей Италии, распространяли его среди своих завоевателей. На новой почве новая религия процветала так быстро, что за два столетия вытеснила (в паре с ранее введённым культом Сераписа) местных эллинских и этрусских божеств. На самом деле, задолго до окончательной победы над скептиками Плиний, по-видимому, был расположен принять митраизм в его сути, как единственную религию, способную удовлетворить мыслящего исследователя. Это явствует из следующего возвышенного текста (Плиний «Естественная история» кн. II гл. 6, 7):  

{{Стиль А-Цитата|"Eorum medius Sol fertur, amplissima magnitudine ac potestate nec temporum modo terrarumque, sed siderum etiam ipsorum caelique Rector. Hunc esse mundi totius animum acplanius mentem, hunc principale Naturae regimen ac ''Numen'' credere decet opera eius aestimantes. hic lucem rebus ministrat aufertque tenebras, hic reliqua sidera occultat, inlustrat; hic vices temporum annumque semper renascentem ex usu Naturae temperat; hic caeli tristitiam discutit atque etiam humani nubila animi serenat; hic suum lumen ceteris quoque sideribus fenerat, praeclarus, eximius, omnia intuens, omniaetiam exaudiens, ut principi litterarum Homero placuisse in uno eo video. Quapropter effigiem Dei formamque quaerere inbecillitatis humanae reor. Quisquis est Deus, ''si modo est alius'', et quacumque in parte, totus est sensus, totus visus, totus auditus, totus animae, totus animi, totus sui".

{{Стиль А-Цитата|"Eorum medius Sol fertur, amplissima magnitudine ac potestate nec temporum modo terrarumque, sed siderum etiam ipsorum caelique Rector. Hunc esse mundi totius animum acplanius mentem, hunc principale Naturae regimen ac ''Numen'' credere decet opera eius aestimantes. Hic lucem rebus ministrat aufertque tenebras, hic reliqua sidera occultat, inlustrat; hic vices temporum annumque semper renascentem ex usu Naturae temperat; hic caeli tristitiam discutit atque etiam humani nubila animi serenat; hic suum lumen ceteris quoque sideribus fenerat, praeclarus, eximius, omnia intuens, omniaetiam exaudiens, ut principi litterarum Homero placuisse in uno eo video. Quapropter effigiem Dei formamque quaerere inbecillitatis humanae reor. Quisquis est Deus, ''si modo est alius'', et quacumque in parte, totus est sensus, totus visus, totus auditus, totus animae, totus animi, totus sui".

«В центре этой [семерицы] движется Солнце, величайшее из светил по своим размерам и мощи. Оно управляет не только временами года и климатами стран, но и самими звёздами и небесами.

«В центре этой [семерицы] движется Солнце, величайшее из светил по своим размерам и мощи. Оно управляет не только временами года и климатами стран, но и самими звёздами и небесами.

Полагаю, что отыскивать, каковы облик и форма Бога, это просто проявление присущей человеку слабости. Если Бог есть, то ''где бы он ни обитал'', он представляет собой весь ум, всё зрение, все души, весь дух – всего себя».<ref>Перевод Б. А. Старостина; перевод последнего предложения исправлен. – Прим. пер.</ref>}}

Полагаю, что отыскивать, каковы облик и форма Бога, это просто проявление присущей человеку слабости. Если Бог есть, то ''где бы он ни обитал'', он представляет собой весь ум, всё зрение, все души, весь дух – всего себя».<ref>Перевод Б. А. Старостина; перевод последнего предложения исправлен. – Прим. пер.</ref>}}

Итак, во втором и третьем столетиях в Римской империи культы Митры и Сераписа стали почти самыми распространёнными даже в самых отдалённых окраинах известного тогда мира. Митраизм изначально был религией Зороастра, хотя был несколько изменён и материализован для лучшей ассимиляции с ранее принятым на западе культом природы. Под такой более грубой формой эта религия получила своё название от ''Митры'', который в зендавесте не является Высшим Существом (Ормуздом), но главой более низших сил, семи амешаспентов. Митра на авестийском языке означает солнце или ''обитель'' духа, но не сам дух. Отсюда великой клятвой Артаксеркса Мнемона<ref>Артаксе́ркс II (др.-перс. Артахшасса, что означает «Владеющий праведным царством») – персидский царь из династии Ахеменидов, правивший в 404–359 годах до н. э. - Прим. пер.</ref> было выражение: «Светом Митры», а аналогичной торжес­твенной клятвой Вильгельма Завоевателя была фраза «Сиянием Божьим!». Но меркантиль­ные греки сразу отождествили персидский Дух со своим материальным Фебом и Гиперионом. Овидий говорит так:  

Итак, во втором и третьем столетиях в Римской империи культы Митры и Сераписа стали почти самыми распространёнными даже в самых отдалённых окраинах известного тогда мира. Митраизм изначально был религией Зороастра, хотя был несколько изменён и материализован для лучшей ассимиляции с ранее принятым на западе культом природы. Под такой более грубой формой эта религия получила своё название от ''Митры'', который в зендавесте не является Высшим Существом (Ормуздом), но главой более низших сил, семи амешаспентов. Митра на авестийском языке означает солнце или ''обитель'' духа, но не сам дух. Отсюда великой клятвой Артаксеркса Мнемона<ref>Артаксе́ркс II (др.-перс. Артахшасса, что означает «Владеющий праведным царством») – персидский царь из династии Ахеменидов, правивший в 404-359 годах до н. э. – Прим. пер.</ref> было выражение: «Светом Митры», а аналогичной торжес­твенной клятвой Вильгельма Завоевателя была фраза «Сиянием Божьим!». Но меркантиль­ные греки сразу отождествили персидский Дух со своим материальным Фебом и Гиперионом. Овидий говорит так:  

{{Стиль А-Цитата|"Placat equo Persis radiis Hyperiona cinctum".  

{{Стиль А-Стих|стих="Placat equo Persis radiis Hyperiona cinctum".  

«Перс закалает коня лучистому Гипериону»<ref>Овидий, «Фасты» 1:385, перевод Ф. А. Петровского. – Прим. пер.</ref> }}

«Перс закалает коня лучистому Гипериону»<ref>Овидий, «Фасты» 1:385, перевод Ф. А. Петровского. – Прим. пер.</ref> }}

Не лишне отметить здесь различные этимологии, которые были предложены на слово мисса. Наиболее популярная этимология, которая, кроме того, одобрена Дюканжем, происходит от возгласа "Ite, missa est" («С миром изыдем»), которым священник отпускал прихожан, ''не принимавших участие'' в евхаристии («оглашённых»). На простонародном языке это значит «выйдите, сейчас месса», что, безусловно, понятно. Но по правилу во всех таких случаях по'' объекту'' жертвы называется сам обряд, а не по фразе из обряда, и этот объект уже с незапамятных времён называется ''гостия'' или «жертва». Ранние христиане так же, как и гностики, были склонны к заимствованию еврейских терминов принадлежа­щих к моисеевым таинствам, и применяли их на собственной практике. Таким образом, Ветхий Завет назывался ими «фаза», например:  

Не лишне отметить здесь различные этимологии, которые были предложены на слово мисса. Наиболее популярная этимология, которая, кроме того, одобрена Дюканжем, происходит от возгласа "Ite, missa est" («С миром изыдем»), которым священник отпускал прихожан, ''не принимавших участие'' в евхаристии («оглашённых»). На простонародном языке это значит «выйдите, сейчас месса», что, безусловно, понятно. Но по правилу во всех таких случаях по'' объекту'' жертвы называется сам обряд, а не по фразе из обряда, и этот объект уже с незапамятных времён называется ''гостия'' или «жертва». Ранние христиане так же, как и гностики, были склонны к заимствованию еврейских терминов принадлежа­щих к моисеевым таинствам, и применяли их на собственной практике. Таким образом, Ветхий Завет назывался ими «фаза», например:  

{{Стиль А-Цитата|"In hoc festo novi Kegis,  

{{Стиль А-Стих|стих="In hoc festo novi Kegis,  

 

Novum Pascha nova legis  

Novum Pascha nova legis  

Vetus Phase terminal."  

Vetus Phase terminal."  

«На этом празднике нового царя,

«На этом празднике нового царя,

Новая пасха нового завета,

Новая пасха нового завета,

Старая фаза закончилась».}}

Старая фаза закончилась».}}

Уже было сказано, как в митраистском культе изображе­ние, окружённое с ног до головы кольцам извивающегося змея, стало признанным символом самого божества. Попутное замечание в приведённой выше цитате о том, что движения извивающейся рептилии представляли для египтян годовой путь солнца, даёт достаточное основание для сопровождения этого изображения столь значимым атрибутом. Таким образом, принимая во внимание тот факт, что рассматриваемый спорный символ по своей природе, прежде всего, ограничи­вался лечебными талисманами, является достаточным основанием предполагать, что он связан с поклонением Эскулапу. Во-вторых, так как он всегда появляется в таких случаях вместе с Агафодемоном, несомненным символом Бога Солнца, то можно сделать вывод, что он является либо символом, либо иероглифом в миниатюре такого же рода. Иными словами, это ''изображение'' показывает лишь обвивающего жезл змея, и в этом ''смысле'' только намекает на основные видимые проявления природы Солнца. Но этот вопрос необходимо оставить до более полного исследования в этой связи до сих пор необъяснённого символа, который неизменно присутствует на оборотной стороне талисманов Хнуфиса, и который, следовательно, должен считаться важнейшим элементом их силы.  

Уже было сказано, как в митраистском культе изображе­ние, окружённое с ног до головы кольцам извивающегося змея, стало признанным символом самого божества. Попутное замечание в приведённой выше цитате о том, что движения извивающейся рептилии представляли для египтян годовой путь солнца, даёт достаточное основание для сопровождения этого изображения столь значимым атрибутом. Таким образом, принимая во внимание тот факт, что рассматриваемый спорный символ по своей природе, прежде всего, ограничи­вался лечебными талисманами, является достаточным основанием предполагать, что он связан с поклонением Эскулапу. Во-вторых, так как он всегда появляется в таких случаях вместе с Агафодемоном, несомненным символом Бога Солнца, то можно сделать вывод, что он является либо символом, либо иероглифом в миниатюре такого же рода. Иными словами, это ''изображение'' показывает лишь обвивающего жезл змея, и в этом ''смысле'' только намекает на основные видимые проявления природы Солнца. Но этот вопрос необходимо оставить до более полного исследования в этой связи до сих пор необъяснённого символа, который неизменно присутствует на оборотной стороне талисманов Хнуфиса, и который, следовательно, должен считаться важнейшим элементом их силы.  

[[Файл:Кинг ЧУ - Гностики, с.212 (178).png|200px|центр]]

| [[Файл:Кинг ЧУ - Гностики, с.212 (178).png|200px|центр]]

{{Стиль А-Подпись изображения|Рис. 8}}

{{Стиль А-Подпись изображения|Рис. 8}}