Блаватская Е.П. - Тайная доктрина (пер. ВВБ) т.1 ч.2 отд.1: различия между версиями

{{Стиль С-Капитель|Изучение}} тайного смысла преданий занимало бóльшую часть жизни автора этих строк, и при этом было совершенно неважно, является ли данное предание религиозным или светским, и принадлежит оно великому или малому народу — главным же образом это были предания Востока. Она относится к числу тех людей, которые убеждены: ни один мифический сюжет, ни одно легендарное событие, сохранившееся в фольклоре любого народа земли, никогда не представляло собой плод чистой фантазии, а наоборот, каждое из подобных сказаний имеет под собой реальную историческую основу. И как бы высока ни была репутация ряда специалистов в области символики, но в этом вопросе автор не разделяет мнения тех из них, кто в любом мифе видит лишь очередное подтверждение склонности ума древнего человека к суевериям и предрассудкам и полагает, будто все мифологии возникли из ''солнечных мифов'' и строятся исключительно на них.  

Столь поверхностные оценки были критически проанализированы поэтом и египтологом, м-ром Джеральдом Мэсси, в его замечательной лекции "Лунные культы в древности и в наши дни" ("Luniolatry, Ancient and Modern").<ref>Gerald Massey, Luniolatry; Ancient and Modern, 1887 (SDR, TUP).</ref> Мы считаем полезным привести в этой части нашей книги его острые критические замечания, поскольку они очень точно соответствуют и нашей точке зрения по этому вопросу, которую мы открыто заявили ещё в 1875 году, когда нами была написана "Разоблачённая Исида".  

 

"Мы знаем", — вторит ему Ренуф в своих Гиббертовских лекциях, — "мы знаем точно, что мифология — это ''действительно'' недуг, охватывающий человеческую культуру на определённом этапе её развития".  

 

Так поверхностно разъясняют противники эволюционизма этот вопрос, и все подобные объяснения до сих пор безропотно принимаются британской публикой, которая тем самым перепоручает мыслить }}

Например, когда египтяне изображали луну в виде ''кошки'', то они не были настолько глупы, чтобы полагать, будто луна и есть сама кошка. И никакая самая буйная фантазия не могла бы их заставить усмотреть между кошкой и луной какое-либо сходство. Также и миф о кошке не является ''просто развёрнутой вербальной метафорой'', да и не имели они никакого намерения заниматься загадками и ребусами. . . Просто-напросто они отметили следующие факты — кошка умеет видеть в темноте, ночью её зрачки расширяются, становясь совершенно круглыми, и начинают ярко светиться. Луна была ''наблюдателем'' ночной жизни на небесах, то же самое была кошка на земле. Вот поэтому-то самая обычная кошка и была выбрана в качестве символа, естественного знака, живой пиктограммой лунной сферы. . . . А из этого следует, что солнце, которое по ночам снизу видит всё, что происходит в преисподней, также может считаться как бы кошкой, ибо ''также способно видеть'' в темноте. В Египте }}

Таково очень точное изложение смысла лунных мифов в их астрономическом аспекте. Однако селенография принадлежит к числу наименее эзотерических разделов лунной символики. А для того чтобы овладеть — если мне будет позволено предложить новый термин — ''селеногнозисом'', необходимо глубоко разобраться не в одном только её астрономическом аспекте. Луна (см. § IX "Луна, Деус Лунус, Феба"), как показано в стансе VI тома I, теснейшим образом связана с Землёй и имеет гораздо более непосредственное отношение ко всем тайнам нашей глобосферы, чем даже Венера-Люцифер, оккультная сестра и alter-ego Земли.  

Неустанные изыскания в области символики, проводившиеся в прошлом и нынешнем веках на Западе, особенно в Германии, привели каждого оккультиста и большинство непредвзято мыслящих людей к пониманию того, что без помощи символики (с её семью разделами, о которых сегодня уже никому ничего не известно) невозможно правильно понять ни одно священное писание древности. Исследования в области символогии должны охватывать все её аспекты, поскольку каждый народ имел свои собственные, особые выразительные средства. Короче говоря, ни один египетский папирус, ни один пальмовый лист индусов,<ref>Лист "ола" (Ola leaf).</ref> ни одну ассирийскую табличку или еврейский свиток нельзя читать и толковать ''буквально''.  

Сегодня это понятно уже каждому исследователю. Довольно одних только блестящих лекций Дж.Мэсси, чтобы убедить любого ''здравомыслящего'' христианина в том, что доверять целиком и полностью мёртвой букве Библии означало бы впадать в ещё большее заблуждение и предрассудки, чем те, в плену которых пребывает ум какого-нибудь дикого островитянина из южных морей. Но даже самые искренние почитатели истины из числа востоковедов — как исследователей арийской культуры, так и египтологов — словно не видят того, что каждый символ, который мы встречаем на папирусе или на пальмовом листе, — это ведь как многогранный алмаз, каждая из граней которого не только должна интерпретироваться по-своему, но, кроме того, и связана с несколькими различными науками. Один из примеров этого мы только что видели в приведённом выше толковании образа кошки как символа луны — это пример сидерическо-теллурической (sidero-terrestrial) образности, хотя образ луны, помимо указанного смысла, у разных народов может нести в себе и другие идеи.  

Но ведь любая притча — это вербальный символ. Кто-то видит в ней басню и вымысел, а мы — иносказательно представленную живую реальность, конкретное событие, факт. И так же, как из притчи выводилась некая мораль, выражавшая определённую истину или событие из жизни людей, так и то или иное историческое, реальное событие выводилось — людьми, искусными в иератических науках, — из определённых эмблем и символов, хранившихся в древних храмовых архивах.  

Религиозно-эзотерическая история каждого народа запечатлена в символах, она никогда не грешила многословием. Все мысли и переживания древних рас, все их учения и знания, как поведанные им через откровение, так и приобретённые ими самостоятельно, находили у них образное выражение в виде иносказания и притчи. Почему? Да потому что ''слово, высказанное вслух, обладает такой внутренней силой, о которой'' наши сегодняшние "мудрецы" ''ничего не знают, о которой даже не догадываются и в которую наотрез отказываются верить''. Потому что звук и ритм тесным образом связаны с четырьмя элементами, о которых говорят древние мудрецы, и потому что возникающая в воздухе та или иная вибрация способна пробуждать соответствующие ей силы, союз с которыми может производить как благоприятный, так и злотворный результат. Ни одному ученику никогда не разрешалось рассказывать об исторических, религиозных и любых других реальных событиях подробно и в точных выражениях, дабы тем самым не пробудить вновь силы, связанные с данным событием. О таких событиях рассказывали лишь во время посвящения, и каждый ученик должен был запечатлевать их в виде соответствующих символов, которые он черпал из собственной фантазии, после чего они подвергались проверке учителем, и тот либо окончательно их одобрял, либо отклонял. Так со временем сложилась китайская письменность, а до неё — иератическое письмо в виде древнеегипетских символов. В китайском языке (письменные знаки которого могут легко пониматься также и носителями других языков'''[1]''' и который лишь чуть моложе египетского алфавита Тота), каждое слово имеет соответствующий символ, передающий смысл этого слова в графической форме. В этом языке насчитывается несколько тысяч таких символов-букв, логограмм, каждая из которых обозначает целое слово, так как собственно букв, то есть алфавита, в китайском языке нет, как не было его и у египтян до сравнительно недавнего времени.  

"Божественное происхождение" означает здесь не какое-то откровение, полученное на вершине горы от антропоморфного бога среди громов и молний, а, как мы понимаем, речь здесь идёт о языке и научной системе, переданной первобытному человечеству каким-то более продвинутым ''человечеством'', которое настолько далеко ушло вперёд в своём развитии, что представляется ''божественным'' в глазах нашего младенческого человечества, — одним словом, "человечеством" из других сфер. В этой идее нет ничего сверхъестественного, и согласие или несогласие с ней зависит лишь от степени гордыни и высокомерия того, кому эта идея сообщается.