письмо № 42
| от кого: | Мориа | написано из: – |
|
кому: |
Синнетт Альфред Перси | получено в: Аллахабад, Индия |
содержание: Необходимость отрешения от личных чувств для достижения духовной самореализации. Внешний («видимый») и внутренний человек. Неизбежность испытаний для вступившего на путь самопознания; отношение Синнетта к Хьюму. О Хьюме. Внешние и внутренние качества людей. Необходимость преодоления жажды феноменов.
Прежде чем мы обменяемся еще одной строкой, мы должны прийти к соглашению, мой импульсивный друг. Вы сначала должны мне крепко обещать никогда не судить ни о ком из нас — о нашем местонахождении или о чем-нибудь другом, имеющем отношение к «мифическим Братьям», высокого ли они роста или нет, толстые или тонкие, — не судить, основываясь на своем житейском опыте, — или вы никогда не приблизитесь к истине[1]. До настоящего времени, поступая таким образом, вы только нарушали торжественную тишину моей вечерней трапезы несколько вечеров подряд и заставили мой змеевидный почерк, в связи с вашими писаниями и размышлениями над ними, преследовать меня даже во сне, ибо как бы по симпатической связи я чувствовал, что кто-то по ту сторону холмов дергает его за хвост. Почему вы так нетерпеливы? Впереди у вас целая жизнь, чтобы переписываться с нами; хотя пока темные тучи Дэва-Локи — «Эклектика» — опускаются на горизонте Основного[2], переписка будет судорожной и ненадежной. Она даже может оборваться вследствие напряжения, сообщенного ей нашим чересчур интеллектуальным другом. Ои-Хаи, Рам Рам![3]
Подумать только, наша мягкая критика брошюры, критика, о которой вы сообщили Хьюму-сахибу, могла привести последнего к тому, что он убил нас одним ударом! Уничтожил, не давая нам времени пригласить священника или даже просто покаяться! Очнуться живым и все же так жестоко лишенным своего существования, право, печально, хотя и не совсем неожиданно. Но все это — наша собственная вина. Если бы мы вместо этого благоразумно послали хвалебный гимн в его адрес, мы бы теперь были живы и преуспели в здоровье и силе — если не в мудрости — на долгие годы, найдя в нем своего ведического Вьясу, чтобы воспевать оккультную отвагу Кришны и Арджуны на опустошенных берегах Цзам-Па. Теперь, хотя мы мертвы и высушены, я все же могу использовать несколько минут своего времени, чтобы написать вам, в качестве бхута, на самом лучшем английском языке, который я нахожу праздно лежащим в мозгу моего друга[4], где я также нахожу в клетках памяти фосфоресцирующую мысль о коротком письме, которое нужно послать редактору «Пионера», чтобы успокоить его английское нетерпение. Друг моего друга К.Х. не забыл вас; К.Х. не намеревается порывать с вами, если только Хьюм-сахиб не испортит положение до того, что уже ничего нельзя будет исправить. И с чего бы он стал это делать? Вы сделали все, что могли, и это как раз столько, сколько мы когдалибо намеревались от кого-либо требовать. А теперь поговорим.
Вы должны решительно отодвинуть в сторону личный элемент, если хотите продвинуться в изучении оккультизма, и – на некоторое время — даже самого себя. Поймите, мой друг, что общественные привязанности имеют очень малое (если вообще имеют) влияние на любого истинного Адепта при исполнении им своего долга. По мере того как он поднимается к совершенному адептству, прихоти и антипатии его прежнего «Я» ослабляются (как К.Х. в основном вам объяснил), он вбирает в себя весь род человеческий и рассматривает его в массе.
Ваш случай — исключительный. Вы приблизились к К.Х. и атаковали позицию со всей силой и интенсивностью своих чувств к нему. Раз он это принял, он должен нести последствия этого в будущем. Однако вопрос для него не в том, каким может быть видимый Синнетт, каковы его побуждения, его мирские неудачи и успехи, его уменьшившееся или неуменьшившееся уважение к нему. С видимым человеком нам нечего делать. Он для нас только завеса, скрывающая от глаз профана то другое «Я», в эволюции которого мы заинтересованы. В своей внешней рупа делайте что хотите, думайте что хотите, только когда последствия этого добровольного действия станут видны на теле нашего корреспондента — тогда наш долг это заметить.
Мы ни довольны, ни недовольны тем, что вас не было на бомбейском собрании. Если бы вы присутствовали там, это было бы лучше в смысле вашей «заслуги», а так как вы туда не пошли, то просто потеряли это маленькое очко. Я не мог и не имел никакого права как-либо повлиять на вас именно потому, что вы не чела. Это было испытание, очень маленькое испытание, хотя оно показалось вам довольно важным, заставив вас думать об «интересах жены и ребенка»[5]. У вас таких испытаний будет много, ибо, хотя вы никогда не были челой, мы все же не оказываем доверия даже корреспондентам и «протеже», чье благоразумие и мужество духа хорошенько не проверены. Вы являетесь жертвой майи. Долгая у вас будет борьба, чтобы сорвать эти «катаракты» и видеть вещи такими, как они есть.
Хьюм-сахиб для вас — майя такая же великая, как и всякая другая. Вы видите только нагромождения его плоти и костей, его официальную личность, его интеллект и влияние. Что такое они для его истинного «Я», которого вы не можете видеть? Какое отношение имеет его способность блистать в дурбаре[6] или в качестве предводителя ученого общества к его годности к оккультному исследованию или его способности быть достойным доверия, чтобы хранить наши секреты? Если бы мы захотели довести до общего сведения что-нибудь о нашей жизни и работе, разве колонки «Теософа» не открыты для нас? Почему мы должны просачивать факты через него, чтобы он их приправлял для публичной еды приправами тошнотворных сомнений и едкого сарказма, способного привести в смятение чрево публики? Для него нет ничего святого ни внутри, ни вне оккультизма. У него темперамент убийцы птиц и убийцы веры. Он принес бы в жертву собственную плоть и кровь так же без угрызений совести, как поющую птичку; он бы рассек вас самого и нас, К.Х. и «милую Старую Леди», и заставил нас всех исходить кровью насмерть под его скальпелем — если бы мог, и притом с такой же легкостью, с какой он обращается с совой, — чтобы поместить нас в свой «музей», навесив соответствующие ярлыки, после чего опубликовал бы некрологи о нас в «Случайной Дичи» для любителей. Нет, сахиб! Внешний Хьюм настолько же отличается от внутреннего Хьюма (и превосходит его), насколько внешний Синнетт отличается от формирующегося внутри «протеже» (и уступает ему). Знайте это и посадите последнего за наблюдение над редактором, чтобы он когда-нибудь не выкинул какого-либо трюка. Наша величайшая забота — научить учеников не быть одураченными внешностью.
Как вас уже известил Дамодар через Л.Н.[7], я вас не называю челой; исследуйте ваше письмо, чтобы в этом убедиться. Я только шутя задал вопрос Олькотту, признает ли он в вас тот материал, из которого делают челу. Вы лишь увидели, что у Беннета неухоженные руки, неочищенные ногти, что он употребляет грубые слова и вообще для вас имеет непривлекательный вид. Но если такого сорта вещи являются вашим критерием морального превосходства или потенциальной силы, то сколько Адептов или чудеса творящих лам выдержат в ваших глазах испытание? Это часть вашей слепоты. Если бы Беннету предстояло умереть в ту минуту — я применю христианскую фразеологию, чтобы вы лучше меня поняли, — более горячих слез не пролилось бы из очей Ангела Смерти над другим таким многострадальным человеком, сколько их досталось бы на долю Беннета. Мало кто так страдал — и несправедливо страдал, — как он; мало у кого более доброе, самоотверженное сердце. Это все; и немытый Беннет нравственно настолько же выше джентльмена Хьюма, насколько ваше внутреннее «Я» выше его внешнего носителя.
Правильно Е.П.Б. повторяла вам: «Туземцы не замечают грубости Беннета, а К.Х. тоже туземец». Что я этим хотел сказать? Просто то, что наш буддоподобный друг в состоянии рассмотреть сквозь слой лака строение древесины и увидеть внутри скользкой вонючей устрицы «сокрытую бесценную жемчужину»! Беннет — честный человек с искренним сердцем, кроме того, он обладает огромным нравственным мужеством, и мученик с ног до головы. Таких наш К.Х. любит, тогда как к таким, как Честерфилд и Грандисон, у него только презрение. Я полагаю, что снисхождение законченного «джентльмена» К.Х. к грубосотканному нечестивцу Беннету не более удивительно, чем известное снисхождение «джентльмена» Иисуса к проститутке Магдалине: существует моральный аромат, так же, как и физический, добрый друг. Видите, насколько правильно К.Х. прочел ваш характер, — он не послал к вам для разговора юношу из Лахора, не заставив его переодеться. Сладкая мякоть апельсина скрыта под его кожурой, сахиб; попытайтесь заглянуть внутрь футляров, чтобы увидеть драгоценности, и не доверяйте тем, которые выставлены на крышке. Я опять говорю: этот человек — честный и очень серьезный. Он не совсем ангел — тех нужно искать в модных церквах, на вечерах в аристократических особняках, в театрах и клубах и в других такого рода святилищах; но так как ангелы находятся вне нашей космогонии, мы рады помощи даже от честных и мужественных, хотя и «грязных» людей.
Все это я говорю вам безо всякой злобы и горечи, как вы ошибочно предполагаете. Вы сделали успехи в течение прошлого года и потому стали ближе к нам; вследствие этого я и говорю с вами, как с другом, которого надеюсь в конце концов обратить в наш образ мышления. Ваш интерес к нашему мышлению имеет в себе оттенок эгоистичности; даже ваше чувство к К.Х. имеет смешанный характер, и все же — вы ближе. Только вы чересчур доверяли Хьюму и слишком поздно поняли, что он не заслуживает доверия, и теперь его плохая карма влияет на вашу карму вам во вред. Ваша дружеская нескромность в отношении конфиденциальной информации, доверенной Е.П. Блаватской только вам, является причиной негативных последствий — его опрометчивых публикаций. Боюсь, это зачтется вам в минус. Будьте умнее в дальнейшем. Если нашим правилом является быть сдержанным в доверии, то это потому, что нас учат с самого начала, что каждый человек персонально ответственен перед Законом Кармы за каждое слово, являющееся его добровольным произведением. Мистер Хьюм, разумеется, назвал бы это иезуитством.
Также старайтесь прорваться через ту великую майю, против которой изучающие оккультизм предупреждаются своими наставниками по всему миру, — через жажду феноменов. Подобно жажде напитков или опиума, она растет по мере удовлетворения. Спириты опьянены этим, они — пьяницы тавматургии. Если вы не можете чувствовать себя счастливым без феноменов, вы никогда не научитесь нашей философии. Если вы нуждаетесь в здоровой философской мысли и ею удовлетворитесь, будем переписываться. Я говорю вам великую истину: если вы, подобно вашему автору притч Соломону, изберете лишь мудрость, то все остальное будет своевременно приложено. Сила наших метафизических истин от того не прибавляется, что наши письма падают из пространства к вам на колени или появляются под вашей подушкой. Если наша философия неправильна, то чудо не сделает ее правильной. Вместите это в ваше сознание, и будем разговаривать, как разумные люди. Зачем нам заниматься игрушками, разве у нас не выросли бороды?
А теперь время прекратить мое бичующее писательство и таким образом освободить вас от задания. Да — вашей «космогонии»! Ну, добрый друг, ваша космогония находится между листами моей Худдака Патха (семейной Библии), и, производя чрезвычайное усилие, я попытаюсь ответить на нее, как только освобожусь, ибо сейчас я на дежурстве. То, что вы избрали, — задача всей жизни, и как-то вместо обобщений вы всегда ухитряетесь задерживаться на тех деталях, которые начинающему доказать труднее всего. Примите предупреждение, мой добрый сахиб. Задача трудна, и К.Х., в память о прежних временах, когда он любил цитировать поэтов, просит меня закончить мое письмо следующими строками в ваш адрес:
Знание для ума подобно пище для тела; оно предназначено для питания и помощи росту, но требуется, чтобы оно было хорошо переварено; и чем тщательнее и медленнее этот процесс осуществляется, тем лучше для тела и ума.
Я видел Олькотта и проинструктировал его, что он должен сказать нашему мудрецу[9] в Симле. Если Е.П.Б. ударится в эпистолярные объяснения с ним, остановите ее, так как Олькотт сделает все что нужно. У меня нет времени присмотреть за нею, но я заставил ее обещать мне никогда не писать ему, предварительно не показав письмо вам.
Намаскар[10].
Сноски
- ↑ [ Наиболее полная информация о жизни и деятельности сотрудников Шамбалы была изложена в последних книгах из серии «Агни Йога»: «Братство» и «Надземное». См.: Агни Йога: в 2 т. М.: Эксмо, 2010. — Прим. ред. (изд.)]
- ↑ [ Возможно, здесь имеется в виду Основное отделение Теософского общества. Председателем «Эклектика», или Эклектического теософского общества Симлы, был до 1882 г. А. Хьюм. — Прим. ред. (изд.)]
- ↑ [ «Великий Боже!» — Прим. ред. (изд.)]
- ↑ [ Махатмы К.Х. (изд.)]
- ↑ [ Синнетт не остался на этом собрании под предлогом «соблюдения интересов жены и ребенка». — Прим. ред. (изд.)]
- ↑ [ Д у р б а р — светский прием в Индии. — Прим. ред. (изд.)]
- ↑ [ Лишенный Наследства, т.е. Джуал Кул. (изд.)]
- ↑ [ «В гору», Кристина Россетти (1830–1894). (изд.)]
- ↑ [ Имеется в виду А. Хьюм. — Прим. ред. (изд.)]
- ↑ [ Приветствие и выражение уважения. — Прим. ред. (изд.)]