Изменения

Но прежде чем говорить, что Дэвакхан — это «лишь сон», надо условиться относительно определения феномена сновидений. Имеет ли память какое-либо отношение к ним? Некоторые физиологи уверяют, что да: сонные фантазии, будучи основанными на дремлющей памяти<ref> Похоже, что один из парадоксов современной физиологии заключается в том, что «чем надежнее и великолепнее становится память, тем она более бессознательна». (См. H.Maudsley «Body and Mind», London: Macmillan & Co., 1870.)</ref>, в большинстве случаев определяются и развиваются функциональной деятельностью какого-либо внутреннего органа, «воз­буждение которого активизирует часть мозга, имеющую с этим органом специфическую связь».

Но прежде чем говорить, что Дэвакхан — это «лишь сон», надо условиться относительно определения феномена сновидений. Имеет ли память какое-либо отношение к ним? Некоторые физиологи уверяют, что да: сонные фантазии, будучи основанными на дремлющей памяти<ref> Похоже, что один из парадоксов современной физиологии заключается в том, что «чем надежнее и великолепнее становится память, тем она более бессознательна». (См. H.Maudsley «Body and Mind», London: Macmillan & Co., 1870.)</ref>, в большинстве случаев определяются и развиваются функциональной деятельностью какого-либо внутреннего органа, «воз­буждение которого активизирует часть мозга, имеющую с этим органом специфическую связь».

В ответ на это оккультист, отвесив вежливый поклон современной науке, отвечает, что есть сновидения — и сновидения. Что существует различие между сновидениями, порожденными внешними физиологическими причинами, и теми, которые воздействуют и в свою очередь порождают сверхчувственные восприятия и эмоции. Что он подразделяет сны на феноменальные и ноуменальные<ref> ''[Ноуменальный'' (от «ноумен») — в философии Канта «непознаваемая вещь в себе».]</ref> и проводит между ними разграничение; что, более того, физиолог совершенно не в состоянии понять элементарное строение развоплощенного'' Эго ''— а следовательно, природу'' его ''«сновидений». На это есть свои причины, одну из которых следует выделить особо; физиолог'' a priori'' отрицает ВОЛЮ — главный и неотъемлемый фактор внутреннего человека. Он отказывается признать ее отдельно от определенных актов волеизъявления и заявляет, что ему известно только последнее, рассматриваемое просто как реакция или желание проявления энергии вовне после... «сложных взаимодействий и сочетаний идей в ганглиях полушарий головного мозга». Следовательно, физиолог вынужден был бы сразу отвергнуть возможность существования сознания —'' без ''памяти; а обитатель Дэвакхана — не имеющий ни органов, ни сенсорных ганглий, ни центров «обучения», ни даже «центров идиотизма»<ref> Термин, предложенный профессором Модсли.</ref>, ни нервных клеток — естественно, не может обладать тем, что физиологи подразумевают под памятью. Освобожденное от'' личностных ''ощущений ''манаса'' дэвакханическое сознание, безусловно, должно стать вселенским или'' абсолютным,'' без прошлого и будущего, обе эти временные перспективы сливаются в едином вечном НАСТОЯЩЕМ — но только для пут персонального Эго. Но даже последнее, отделившись от своих физических органов, не может обладать подобной памятью, как уверяет нас профессор Гексли, который считает ее детищем «сенсигенных<ref> ''[Сенсигенный'' (англ., sensigenous) — порожденный ощущениями.]</ref> молекул» мозга — тех молекул, которые, будучи порождением ощущений, сохраняются после исчезновения оных и образуют, как нам говорят, физиологическую основу памяти и, следовательно, канву всех сновидений. Какое отношение имеют эти молекулы к атомам эфира, воздействующим на духовное сознание монады во время ее блаженства, полностью зависящего от прочности ее связи с'' субстратом ''персонального Эго!

В ответ на это оккультист, отвесив вежливый поклон современной науке, отвечает, что есть сновидения — и сновидения. Что существует различие между сновидениями, порожденными внешними физиологическими причинами, и теми, которые воздействуют и в свою очередь порождают сверхчувственные восприятия и эмоции. Что он подразделяет сны на феноменальные и ноуменальные<ref> {{raw:t-ru-pool:Комментарий издателя|''Ноуменальный'' (от «ноумен») — в философии Канта «непознаваемая вещь в себе».}}</ref> и проводит между ними разграничение; что, более того, физиолог совершенно не в состоянии понять элементарное строение развоплощенного'' Эго ''— а следовательно, природу'' его ''«сновидений». На это есть свои причины, одну из которых следует выделить особо; физиолог'' a priori'' отрицает ВОЛЮ — главный и неотъемлемый фактор внутреннего человека. Он отказывается признать ее отдельно от определенных актов волеизъявления и заявляет, что ему известно только последнее, рассматриваемое просто как реакция или желание проявления энергии вовне после... «сложных взаимодействий и сочетаний идей в ганглиях полушарий головного мозга». Следовательно, физиолог вынужден был бы сразу отвергнуть возможность существования сознания —'' без ''памяти; а обитатель Дэвакхана — не имеющий ни органов, ни сенсорных ганглий, ни центров «обучения», ни даже «центров идиотизма»<ref> Термин, предложенный профессором Модсли.</ref>, ни нервных клеток — естественно, не может обладать тем, что физиологи подразумевают под памятью. Освобожденное от'' личностных ''ощущений ''манаса'' дэвакханическое сознание, безусловно, должно стать вселенским или'' абсолютным,'' без прошлого и будущего, обе эти временные перспективы сливаются в едином вечном НАСТОЯЩЕМ — но только для пут персонального Эго. Но даже последнее, отделившись от своих физических органов, не может обладать подобной памятью, как уверяет нас профессор Гексли, который считает ее детищем «сенсигенных<ref> {{raw:t-ru-pool:Комментарий издателя|''Сенсигенный'' (англ., sensigenous) — порожденный ощущениями.}}</ref> молекул» мозга — тех молекул, которые, будучи порождением ощущений, сохраняются после исчезновения оных и образуют, как нам говорят, физиологическую основу памяти и, следовательно, канву всех сновидений. Какое отношение имеют эти молекулы к атомам эфира, воздействующим на духовное сознание монады во время ее блаженства, полностью зависящего от прочности ее связи с'' субстратом ''персонального Эго!

Нас спрашивают: какова природа дэвакханической грезы и как оккультисты объясняют сновидения все еще воплощенного человека? С точки зрения западной науки, сновидение — это череда мыслей, связанных действиями, или, вернее, «состояний», которые'' только кажутся реальными.'' С другой стороны, непосвященный метафизик дает ему свое экзотерическое толкование, рассматривая его как переход чувства из тьмы к свету, то есть как пробуждение духовного сознания. Но оккультист — зная, что духовный разум, принадлежащий к области'' неизреченного,'' не может'' per se'' спать или даже находиться в сонном состоянии, а всегда пребывает в «свете» Реальности — заявляет, что во время сна'' манас ''(вместилище физического и личностного интеллекта) получает возможность (в результате того, что'' кама,'' ВОЛЯ, то есть покрывающая его оболочка, обретя полную свободу своих сознательных действий благодаря'' волеизъявлению,'' пребывавшему дотоле в пассивном и бессознательном состоянии из-за временной утраты активности сенсорных центров) воспринимать ту реальность субъективного мира, которая была скрыта от него в часы бодрствования. Эта действительность не становится менее реальной из-за того, что после пробуждения «сенсигенные молекулы» и «необученные центры» вносят неразбериху в воспоминания или даже память о ней при'' майявическом ''свете нашей жизни. Но участие'' манаса ''в дэвакха­ническом блаженстве не увеличивает, а, наоборот, уменьшает реальность, которая предстала бы перед монадой, освободись она полностью от его присутствия. Это блаженство есть результат'' Саккаядиттхи<ref>'' [Саккаядиттхи (санскр.) — иллюзия личности; ошибочное представление, что «Я есмь Я» — мужчина или женщина с определенной фамилией, а не неотъемлемая часть целого.]''</ref>, заблуждения или «ереси индивидуальности», той ереси, которая вместе с'' аттавадической<ref>'' [Аттавада (пали) — грех личности.]''</ref> цепью причин необходима для будущего рождения монады. Все это заставляет оккультиста считать связь или «взаимодействие между двумя развоплощенными сущностями в Дэвакхане — насколько бы'' реальнее самой жизни ''она ни была — иллюзией и с его точки зрения лишь «сновидением»; а то, что его критик, как это ни прискорбно, склонен называть сновидениями, «интермедиями, порожденными фантазией», — есть мимолетные впечатления от Реальности.

Нас спрашивают: какова природа дэвакханической грезы и как оккультисты объясняют сновидения все еще воплощенного человека? С точки зрения западной науки, сновидение — это череда мыслей, связанных действиями, или, вернее, «состояний», которые'' только кажутся реальными.'' С другой стороны, непосвященный метафизик дает ему свое экзотерическое толкование, рассматривая его как переход чувства из тьмы к свету, то есть как пробуждение духовного сознания. Но оккультист — зная, что духовный разум, принадлежащий к области'' неизреченного,'' не может'' per se'' спать или даже находиться в сонном состоянии, а всегда пребывает в «свете» Реальности — заявляет, что во время сна'' манас ''(вместилище физического и личностного интеллекта) получает возможность (в результате того, что'' кама,'' ВОЛЯ, то есть покрывающая его оболочка, обретя полную свободу своих сознательных действий благодаря'' волеизъявлению,'' пребывавшему дотоле в пассивном и бессознательном состоянии из-за временной утраты активности сенсорных центров) воспринимать ту реальность субъективного мира, которая была скрыта от него в часы бодрствования. Эта действительность не становится менее реальной из-за того, что после пробуждения «сенсигенные молекулы» и «необученные центры» вносят неразбериху в воспоминания или даже память о ней при'' майявическом ''свете нашей жизни. Но участие'' манаса ''в дэвакха­ническом блаженстве не увеличивает, а, наоборот, уменьшает реальность, которая предстала бы перед монадой, освободись она полностью от его присутствия. Это блаженство есть результат'' Саккаядиттхи<ref>{{raw:t-ru-pool:Комментарий издателя|''Саккаядиттхи'' (санскр.) — иллюзия личности; ошибочное представление, что «Я есмь Я» — мужчина или женщина с определенной фамилией, а не неотъемлемая часть целого.}}</ref>, заблуждения или «ереси индивидуальности», той ереси, которая вместе с'' аттавадической<ref>{{raw:t-ru-pool:Комментарий издателя|''Аттавада'' (пали) — грех личности.}}</ref> цепью причин необходима для будущего рождения монады. Все это заставляет оккультиста считать связь или «взаимодействие между двумя развоплощенными сущностями в Дэвакхане — насколько бы'' реальнее самой жизни ''она ни была — иллюзией и с его точки зрения лишь «сновидением»; а то, что его критик, как это ни прискорбно, склонен называть сновидениями, «интермедиями, порожденными фантазией», — есть мимолетные впечатления от Реальности.

Рассмотрим пример этого. Сын теряет горячо любимого отца. В своих снах он может видеть его, разговаривать с ним и на протяжении сновидения чувствовать себя таким же счастливым и не осознающим смерть отца, как если бы тот был жив. После пробуждения он с сожалением обнаруживает, что это был всего лишь сон, который не может продолжаться вечно. Прав ли он, считая так? Оккультист говорит, что он ошибается. Ему просто неведомо, что — в силу того, что его дух, состоящий из того же вещества и имеющий ту же природу, что и дух его отца (как, впрочем, и все духи), и обладающий врожденной способностью взаимного притяжения и ассимиляции, усиленной в данном случае отцовской и сыновней любовью их личностных'' Эго, ''— они на самом деле'' никогда не разлучались друг с другом,'' ибо смерть бессильна разорвать психические узы, созданные чистою духовною любовью. В этом конкретном примере «сновидение» было'' реальностью,'' а реальность —'' майей,'' ложной видимостью, порожденной'' авидьей ''(невежеством). Таким образом, правильнее было бы назвать «сновидением» или «иллюзией» ложные представления сына во время бодрствования, нежели давать такое определение'' реальному ''контакту. Что же происходило в действительности? Спиритуалист сказал бы, что «дух отца'' спустился ''на Землю для общения с духом сына в безмолвные часы сна». Оккультист возразит: «Нет, не так; строго говоря, ни'' дух ''отца не спускается, ни триада сына не поднимается». Центр дэвакханической активности не может быть локализован — это опять-таки'' авидья.'' Для монад, даже когда они соединены с пятью конечными'' кошами ''(оболочками или принципами), не существует ни пространства, ни времени; будучи рассеянными, они вездесущи. В высшем аспекте развития'' Манас ''является'' дравьей ''— вечной «субстанцией», как и'' Буддхи ''— духовная душа; а объединившись с душою,'' Манас ''становится духовным'' само-''сознанием, которое есть'' викара ''(продукт) своего первоначального «породителя» —'' Буддхи<ref>'' Только когда Эго превращается в эго-изм (неправильно толкуемый как независимое существование) и порождает, пять танматр, тогда Манас считается махабхутическим и конечным, т.к. он связан с Аханкарой — личностной «Я-творящей» способностью. Следовательно, Манас и вечен, и невечен: вечен по атомической природе (paramanu-rupa) и конечен (karya-rupa), когда соединен в виде дуады с камой (волеизъявлением) — производным более низкого порядка.''</ref>. До тех пор, пока, в результате непоправимого смешения и переплетения со своими низшими'' танматрами<ref>'' [Танматры (санскр.) — типы или зачатки пяти стихий, их тонкие сущности, лишенные всех качеств и тождественные свойствам пяти основных — земли, воды, огня, воздуха и эфира; то есть танматры в одном из своих аспектов суть обоняние, вкус, осязание, зрение и слух.]''</ref>,'' он не утрачивает способности объединяться с Буддхи, он от него неотделим. Так высшая человеческая триада, притянутая родством душ к тем триадам, которых она любит сильнее всего, будет всегда связана с ними и будет наслаждаться их присутст­вием после смерти так же, как и при жизни. В этом ей будет помогать'' Манас'' в своем высшем аспекте самосознания, полностью разъединенный с'' антахкараной<ref>'' Антахкарана есть канал сообщения между душой и телом, полностью разъединенный с первою: он существует в теле, принадлежит ему и умирает вместе с ним.''</ref> по причине ненадобности канала внутреннего органа физического восприятия. Следовательно, взаимодействие'' реально и подлинно''.

Рассмотрим пример этого. Сын теряет горячо любимого отца. В своих снах он может видеть его, разговаривать с ним и на протяжении сновидения чувствовать себя таким же счастливым и не осознающим смерть отца, как если бы тот был жив. После пробуждения он с сожалением обнаруживает, что это был всего лишь сон, который не может продолжаться вечно. Прав ли он, считая так? Оккультист говорит, что он ошибается. Ему просто неведомо, что — в силу того, что его дух, состоящий из того же вещества и имеющий ту же природу, что и дух его отца (как, впрочем, и все духи), и обладающий врожденной способностью взаимного притяжения и ассимиляции, усиленной в данном случае отцовской и сыновней любовью их личностных'' Эго, ''— они на самом деле'' никогда не разлучались друг с другом,'' ибо смерть бессильна разорвать психические узы, созданные чистою духовною любовью. В этом конкретном примере «сновидение» было'' реальностью,'' а реальность —'' майей,'' ложной видимостью, порожденной'' авидьей ''(невежеством). Таким образом, правильнее было бы назвать «сновидением» или «иллюзией» ложные представления сына во время бодрствования, нежели давать такое определение'' реальному ''контакту. Что же происходило в действительности? Спиритуалист сказал бы, что «дух отца'' спустился ''на Землю для общения с духом сына в безмолвные часы сна». Оккультист возразит: «Нет, не так; строго говоря, ни'' дух ''отца не спускается, ни триада сына не поднимается». Центр дэвакханической активности не может быть локализован — это опять-таки'' авидья.'' Для монад, даже когда они соединены с пятью конечными'' кошами ''(оболочками или принципами), не существует ни пространства, ни времени; будучи рассеянными, они вездесущи. В высшем аспекте развития'' Манас ''является'' дравьей ''— вечной «субстанцией», как и'' Буддхи ''— духовная душа; а объединившись с душою,'' Манас ''становится духовным'' само-''сознанием, которое есть'' викара ''(продукт) своего первоначального «породителя» —'' Буддхи<ref>'' Только когда Эго превращается в эго-изм (неправильно толкуемый как независимое существование) и порождает, пять танматр, тогда Манас считается махабхутическим и конечным, т.к. он связан с Аханкарой — личностной «Я-творящей» способностью. Следовательно, Манас и вечен, и невечен: вечен по атомической природе (paramanu-rupa) и конечен (karya-rupa), когда соединен в виде дуады с камой (волеизъявлением) — производным более низкого порядка.''</ref>. До тех пор, пока, в результате непоправимого смешения и переплетения со своими низшими'' танматрами''<ref>{{raw:t-ru-pool:Комментарий издателя|''Танматры'' (санскр.) — типы или зачатки пяти стихий, их тонкие сущности, лишенные всех качеств и тождественные свойствам пяти основных — земли, воды, огня, воздуха и эфира; то есть танматры в одном из своих аспектов суть обоняние, вкус, осязание, зрение и слух.}}</ref>, он не утрачивает способности объединяться с Буддхи, он от него неотделим. Так высшая человеческая триада, притянутая родством душ к тем триадам, которых она любит сильнее всего, будет всегда связана с ними и будет наслаждаться их присутст­вием после смерти так же, как и при жизни. В этом ей будет помогать'' Манас'' в своем высшем аспекте самосознания, полностью разъединенный с'' антахкараной<ref>'' Антахкарана есть канал сообщения между душой и телом, полностью разъединенный с первою: он существует в теле, принадлежит ему и умирает вместе с ним.''</ref> по причине ненадобности канала внутреннего органа физического восприятия. Следовательно, взаимодействие'' реально и подлинно''.

Наш оппонент сомневается в «истинности» такого контакта. Он хочет знать, «действительно ли влияют друг на друга» две развоплощенные сущности или «личность всего лишь'' воображает ''присутствие другой»; в таком случае о подобном общении «другая личность (воплощенная или развоплощенная) фактически не будет даже подозревать». Исходя из своего сомнения, он уверяет, что нельзя расценивать как «противоречие» его возражение против признания подобного «общения» подлинным, ибо это «просто сновидение», а также его заявление, что он «может представить'' реальную ''связь (осознаваемую с обеих сторон и оказывающую истинное воздействие и ответную реакцию), которая'' не ''относится только к обоюдным контактам физических форм». Если он на самом деле'' может ''это сделать, тогда в чем заключается сложность, на которую он сетует? После истолкования истинного смысла, вкладываемого оккультистами в такие слова, как «сновидение», «реальность» и «нереальность», какие еще препятствия остаются на пути к пониманию этой специфической доктрины? В свою очередь, можно спросить нашего критика: как он определит, что это действительно сознательное взаимодействие двух сторон, пока он не оценит своеобразную (ему пока еще незнакомую) мыслительную реакцию и взаимосвязь между этими двумя сущностями? (Сия ответная реакция является не причудливой гипотезой, а известным научным фактом, сообщаемым при посвящении, хо­тя современная наука ничего о нем не знает, а некоторые метафизики в лице спиритуалистов имеют о нем смутное представление<ref> Он демонстрируется оккультистам так: двое Адептов, разделенных сотнями миль, выйдя из физических тел каждый в месте своего нахождения и оставив'' свои астральные тела ''(низший'' манас ''и волю —'' каму'') присматривать за ни­ми, могут где-то встретиться, беседовать и даже воспринимать друг друга на протяжении нескольких часов'' так, как если бы ''оба они были'' личностями ''в своих физических телах, хотя у них в это время отсутствуют даже'' майяви-рупы.''</ref>.) Или он в качестве альтернативы наделяет дух человеческими свойст­вами, как это ошибочно делают спиритуалисты? Наш критик только что сказал, что «''способ ''взаимодействия не из числа тех, что мы (он) можем в настоящее время постичь опытным путем». Какой же вид взаимного общения'' доступен'' его пониманию?

Наш оппонент сомневается в «истинности» такого контакта. Он хочет знать, «действительно ли влияют друг на друга» две развоплощенные сущности или «личность всего лишь'' воображает ''присутствие другой»; в таком случае о подобном общении «другая личность (воплощенная или развоплощенная) фактически не будет даже подозревать». Исходя из своего сомнения, он уверяет, что нельзя расценивать как «противоречие» его возражение против признания подобного «общения» подлинным, ибо это «просто сновидение», а также его заявление, что он «может представить'' реальную ''связь (осознаваемую с обеих сторон и оказывающую истинное воздействие и ответную реакцию), которая'' не ''относится только к обоюдным контактам физических форм». Если он на самом деле'' может ''это сделать, тогда в чем заключается сложность, на которую он сетует? После истолкования истинного смысла, вкладываемого оккультистами в такие слова, как «сновидение», «реальность» и «нереальность», какие еще препятствия остаются на пути к пониманию этой специфической доктрины? В свою очередь, можно спросить нашего критика: как он определит, что это действительно сознательное взаимодействие двух сторон, пока он не оценит своеобразную (ему пока еще незнакомую) мыслительную реакцию и взаимосвязь между этими двумя сущностями? (Сия ответная реакция является не причудливой гипотезой, а известным научным фактом, сообщаемым при посвящении, хо­тя современная наука ничего о нем не знает, а некоторые метафизики в лице спиритуалистов имеют о нем смутное представление<ref> Он демонстрируется оккультистам так: двое Адептов, разделенных сотнями миль, выйдя из физических тел каждый в месте своего нахождения и оставив'' свои астральные тела ''(низший'' манас ''и волю —'' каму'') присматривать за ни­ми, могут где-то встретиться, беседовать и даже воспринимать друг друга на протяжении нескольких часов'' так, как если бы ''оба они были'' личностями ''в своих физических телах, хотя у них в это время отсутствуют даже'' майяви-рупы.''</ref>.) Или он в качестве альтернативы наделяет дух человеческими свойст­вами, как это ошибочно делают спиритуалисты? Наш критик только что сказал, что «''способ ''взаимодействия не из числа тех, что мы (он) можем в настоящее время постичь опытным путем». Какой же вид взаимного общения'' доступен'' его пониманию?

Если этот мудрый закон природы, ни­когда не наказывающий невинного за пределами нашего земного мира заблуждений, будет все также называться «мошенничеством природы» и вызывать возражения на том основании, что это не «истинный символ» присутствия другой личности, тогда самым разумным будет оставить в покое оккультные доктрины и Дэвакхан. Для таких умов благородные истины о наивысшей цели жизни ду­ши навеки останутся книгою за семью печатями. Дэвакхан, вместо того чтобы предстать таким, каков он и есть — небесным оазисом, блаженным отдыхом на трудном пути монады к высшей эволюции, — поистине, покажется кульминацией и самою сутью смерти.

Если этот мудрый закон природы, ни­когда не наказывающий невинного за пределами нашего земного мира заблуждений, будет все также называться «мошенничеством природы» и вызывать возражения на том основании, что это не «истинный символ» присутствия другой личности, тогда самым разумным будет оставить в покое оккультные доктрины и Дэвакхан. Для таких умов благородные истины о наивысшей цели жизни ду­ши навеки останутся книгою за семью печатями. Дэвакхан, вместо того чтобы предстать таким, каков он и есть — небесным оазисом, блаженным отдыхом на трудном пути монады к высшей эволюции, — поистине, покажется кульминацией и самою сутью смерти.

Если не тратить время на попытки разглядеть глубинное значение Дэвакхана, то можно интуитивно почувствовать его логическую необходимость, всем своим естеством, без посторонней помощи, уловить в нем осуществление истинной справедливости, абсолютно согласующейся с гармонией вселенского закона. Мы не усматриваем в возражениях никакого злого умысла, но, если само изложение нашей доктрины (которую мы никого не заставляем принимать) встречает сопротивление со стороны некоторых западных умов, то мы вынуждены напомнить нашим оппонентам, что у них есть свобода выбора. Среди мировых философий последнего периода имеются две (более современные ветви древних учений), в которых «посмертные состояния» описаны ясно и незатейливо, и принятие любой из них будет приветствоваться: в одном случае — миллионами спиритуалистов, в другом — самой уважаемой частью человечества, а именно, цивилизованным западным обществом. Во второй доктрине нет ничего двусмысленного или напоминающего природный обман: обитателям Дэвакхана, преданным и праведным, щедро обещан невыразимый восторг вечного лицезрения мук грешников в Геенне огненной. Мы испытываем настоятельную потребность изложить несколько имеющихся у нас'' фактов.'' Поскольку только оккультной философии и буддизму до сих пор не удалось породить своего Тертуллиана<ref> ''[Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан'' (ок.160—после 220) — известный христианский теолог.]</ref>, который мог бы обрисовать для нас общую панораму ортодоксального ада<ref> [Вероятно, это намек на вдохновенный монолог Тертуллиана в «De Spectaculis» (гл. ХХХ). Впав в экстаз от предвкушения удовольствия увидеть всех философов, «подвергавших гонениям имя Христа, горящими в самом страшном адском ог­не...», этот святоша, отец христианской Церкви, восклицает: «О, как внушительны будут размеры этого зрелища. Как я буду хохотать! Как я буду ликовать! Как я буду торжест­вовать!»* и т.д.<br />

Если не тратить время на попытки разглядеть глубинное значение Дэвакхана, то можно интуитивно почувствовать его логическую необходимость, всем своим естеством, без посторонней помощи, уловить в нем осуществление истинной справедливости, абсолютно согласующейся с гармонией вселенского закона. Мы не усматриваем в возражениях никакого злого умысла, но, если само изложение нашей доктрины (которую мы никого не заставляем принимать) встречает сопротивление со стороны некоторых западных умов, то мы вынуждены напомнить нашим оппонентам, что у них есть свобода выбора. Среди мировых философий последнего периода имеются две (более современные ветви древних учений), в которых «посмертные состояния» описаны ясно и незатейливо, и принятие любой из них будет приветствоваться: в одном случае — миллионами спиритуалистов, в другом — самой уважаемой частью человечества, а именно, цивилизованным западным обществом. Во второй доктрине нет ничего двусмысленного или напоминающего природный обман: обитателям Дэвакхана, преданным и праведным, щедро обещан невыразимый восторг вечного лицезрения мук грешников в Геенне огненной. Мы испытываем настоятельную потребность изложить несколько имеющихся у нас'' фактов.'' Поскольку только оккультной философии и буддизму до сих пор не удалось породить своего Тертуллиана<ref>{{raw:t-ru-pool:Комментарий издателя|''Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан'' (ок.160—после 220) — известный христианский теолог.}}</ref>, который мог бы обрисовать для нас общую панораму ортодоксального ада<ref>Вероятно, это намек на вдохновенный монолог Тертуллиана в «De Spectaculis» (гл. ХХХ). Впав в экстаз от предвкушения удовольствия увидеть всех философов, «подвергавших гонениям имя Христа, горящими в самом страшном адском ог­не...», этот святоша, отец христианской Церкви, восклицает: «О, как внушительны будут размеры этого зрелища. Как я буду хохотать! Как я буду ликовать! Как я буду торжест­вовать!»* и т.д.<br />

 

:{{raw:t-ru-pool:Комментарий издателя|* Неизвестно, какой перевод этого труда Тертуллиана цитируется. Однако в переводе с латыни, сделанном Т.Р.Гловером (T.R. Glover. «Loeb Classical Library», edited by T.E.Page, etc., London: Wm. Heinemann, Ltd; New York, G.P.Putnam’s Sons, 1931), есть следующий отрывок: «Каким громадным будет это зрелище и каким обширным! Какая сцена вызовет мое удивление, какая — смех, радость и ликование — при виде всех этих царей?.. И судей, которые преследовали имя Иисуса...»}}</ref>, то мы не берем на себя смелость удовлетворять запросы на вымысел.

:[* Неизвестно, какой перевод этого труда Тертуллиана цитируется. Однако в переводе с латыни, сделанном Т.Р.Гловером (T.R. Glover. «Loeb Classical Library», edited by T.E.Page, etc., London: Wm. Heinemann, Ltd; New York, G.P.Putnam’s Sons, 1931), есть следующий отрывок: «Каким громадным будет это зрелище и каким обширным! Какая сцена вызовет мое удивление, какая — смех, радость и ликование — при виде всех этих царей?.. И судей, которые преследовали имя Иисуса...»]</ref>, то мы не берем на себя смелость удовлетворять запросы на вымысел.

Нет такого места пытки для невинного, нет состояния, в котором, под предлогом возна­граж­де­ния и необходимости иметь перед собою «правдивые символы», простодушного будут заставлять созерцать или даже осознавать страдания тех, кого он любил. Будь это не так, активное наслаждение самих Дхиан Коганов превратилось бы в безбрежный океан желчи при виде подобного зрелища. И Он,'' пожелавший:'' «Пусть падут на меня все грехи и злодеяния, порожденные развращенностью этого испорченного века'' Кали-юги,'' но пусть спасется мир», — выходит, напрасно изъявлял такое же­лание и, вероятно, страхам мира видимого предпочел благоговейный ужас мира невидимого. Предположение, будто душа, ускользнувшая с этой планеты, оплетенной сетями зла, где невинный скорбит, а жестокосердный ликует, будет иметь такую же участь даже в столь мирной гавани, как Дэвакхан, было бы самой безумной, (самой) ужасной мыслью! Но мы утверждаем, что это'' не так.'' Блаженство обитателя Дэвакхана ничем не омрачено, ибо природа позаботилась об этом, даже с риском быть обвиненной в ''мошенничестве ''пессимистами этого мира, не способными отличить'' Васту ''— еди­ную реальность от'' Вишайи ''— «майи» наших чувств. Весьма заманчиво считать наши самонадеянные представления об'' объективности ''и'' субъективности ''эталоном определения реальности и нереальности во всей остальной Вселенной, а наш критерий истинности и правдивости — всеобщим мерилом. Если мы станем руководствоваться этими принципами и дальше, то будем вынуждены заподозрить природу в бесконечном плутовстве по отношению не только к человеку, но и к животным. Кто из наших оппонентов, рассматривая факты естество­знания и феномены зрения и цветовосприятия, осмелится сказать, что раз муравьи совершенно не способны видеть и различать цвета, как это делают люди (например, для них не существует красного цвета), то, следовательно, они тоже «обмануты природой»? В состав монады не входят такие известные нам понятия, как'' личность ''или ''объективность''; и если каким-то чудом живой человек попал бы в диапазон видимости обитателей Дэвакхана, то он был бы в такой же степени невидим для них, как для физических глаз невидимы элементалы, кишащие в окружающей нас атмосфере.

Нет такого места пытки для невинного, нет состояния, в котором, под предлогом возна­граж­де­ния и необходимости иметь перед собою «правдивые символы», простодушного будут заставлять созерцать или даже осознавать страдания тех, кого он любил. Будь это не так, активное наслаждение самих Дхиан Коганов превратилось бы в безбрежный океан желчи при виде подобного зрелища. И Он,'' пожелавший:'' «Пусть падут на меня все грехи и злодеяния, порожденные развращенностью этого испорченного века'' Кали-юги,'' но пусть спасется мир», — выходит, напрасно изъявлял такое же­лание и, вероятно, страхам мира видимого предпочел благоговейный ужас мира невидимого. Предположение, будто душа, ускользнувшая с этой планеты, оплетенной сетями зла, где невинный скорбит, а жестокосердный ликует, будет иметь такую же участь даже в столь мирной гавани, как Дэвакхан, было бы самой безумной, (самой) ужасной мыслью! Но мы утверждаем, что это'' не так.'' Блаженство обитателя Дэвакхана ничем не омрачено, ибо природа позаботилась об этом, даже с риском быть обвиненной в ''мошенничестве ''пессимистами этого мира, не способными отличить'' Васту ''— еди­ную реальность от'' Вишайи ''— «майи» наших чувств. Весьма заманчиво считать наши самонадеянные представления об'' объективности ''и'' субъективности ''эталоном определения реальности и нереальности во всей остальной Вселенной, а наш критерий истинности и правдивости — всеобщим мерилом. Если мы станем руководствоваться этими принципами и дальше, то будем вынуждены заподозрить природу в бесконечном плутовстве по отношению не только к человеку, но и к животным. Кто из наших оппонентов, рассматривая факты естество­знания и феномены зрения и цветовосприятия, осмелится сказать, что раз муравьи совершенно не способны видеть и различать цвета, как это делают люди (например, для них не существует красного цвета), то, следовательно, они тоже «обмануты природой»? В состав монады не входят такие известные нам понятия, как'' личность ''или ''объективность''; и если каким-то чудом живой человек попал бы в диапазон видимости обитателей Дэвакхана, то он был бы в такой же степени невидим для них, как для физических глаз невидимы элементалы, кишащие в окружающей нас атмосфере.

Итак, говоря языком буддизма, есть состояния — и состояния, а также множество степеней Дэвакхана, и во всех них, несмотря на объективную (для нас) изоляцию, главный герой окружен сонмом актеров, по отношению к которым он создал во время своей только что прожитой земной жизни причины, следствия которых скажутся прежде всего на субъективной ниве Дэвакхана или Авичи, а затем будут использованы для формирования кармы в очередном рождении на объективном (?) плане. Жизнь на Земле является, так сказать,'' прологом ''драмы (или, пожалуй,'' мистерии''), разыгрывающейся в'' рупа-'' и'' арупа-''локах. Итак, если бы мы сказали, что природа, заботясь об интересах личности и соблюдении законов объективности (понятой экзотерически), «устанавливает истинные отношения» между дэвакханическими главными и второстепенными исполнителями и, вместо того чтобы лишать монады «личностных или телесных» и даже'' астральных ''«связей», осуществляет между ними «подлинное общение», как на Земле, — тогда, пожалуй, мы избежали бы появления странных подозрений в «нечестности природы» в Дэвакхане. С другой стороны, сделай мы такую уступку непродуманным эмоциональным возражениям европейских чела, мы поставили бы перед ними еще более сложную дилемму. Они оказались бы лицом к лицу с концепцией о'' post-mortem'' вездесущности личности, отбрасывающей западные представления о повсеместности Бо­га на задворки полного абсурда. Представим на одну минуту дэвакханического отца, дважды женатого и любящего как обеих жен, так и своих детей, в то время как мачеха не любит ни его потомство, ни'' их ''мать; между двумя женщинами существуют самые прохладные отношения, чтобы не сказать — настоящая неприязнь. «Истинная связь» и «реальное'' личностное ''взаимодействие» (последнее применимо даже к их астральным телам) подразумевают здесь, на земле, наслаждение для отца и раздражение для обеих жен и детей, хотя все они в равной мере достойны дэвакханического блаженства. Теперь снова представьте родную мать в дэвакханическом состоянии, притягивающую к себе сильной любовью своих детей и тем самым лишающую отца его законной доли счастья. Ранее уже отмечалось, что дэвакханический ум способен осуществлять только самые возвышенные мыслительные процессы и ни объекты восприятия физических чувств, ни что-либо вызывающее неудовольствие не может быть им даже осмыслено — иначе Дэвакхан перемешался бы с'' Авичи,'' и чувство ничем не омрачаемого блаженства исчезло бы навсегда. Как в этом случае природа должна решить поставленную задачу, не пожертвовав своим долгом в угоду нашим земным критериям'' объективности ''и'' реальности ''и не ском­прометировав себя в свете'' наших ''представлений об истине и честности? С одной стороны, дети вынуждены были бы испытывать двойственные и тройственные чувства'' ad infinitum'' — поскольку они тоже могли бы иметь других развоплощенных дэвакханических обожателей, шумно требующих их присутст­вия рядом с собою, — и тогда либо осуществление вездесущности не будет согласовываться с нашими понятиями об истинном пребывании личности одновременно в разных местах, либо где-нибудь всегда будет кто-то «обманутый природою». Поместить беспорядочно все'' монады ''вместе как одно счастливое семейство — пагубно для истины и факта: каждый человек, каким бы незначительным он ни был на Земле, в силу своего нравственного и умственного своеобразия, вырабатывает свои представления о блаженстве и желаниях и, следовательно, имеет право на непреложную потребность в специфическом, персональном, «изолированном» Дэвакхане.

Итак, говоря языком буддизма, есть состояния — и состояния, а также множество степеней Дэвакхана, и во всех них, несмотря на объективную (для нас) изоляцию, главный герой окружен сонмом актеров, по отношению к которым он создал во время своей только что прожитой земной жизни причины, следствия которых скажутся прежде всего на субъективной ниве Дэвакхана или Авичи, а затем будут использованы для формирования кармы в очередном рождении на объективном (?) плане. Жизнь на Земле является, так сказать,'' прологом ''драмы (или, пожалуй,'' мистерии''), разыгрывающейся в'' рупа-'' и'' арупа-''локах. Итак, если бы мы сказали, что природа, заботясь об интересах личности и соблюдении законов объективности (понятой экзотерически), «устанавливает истинные отношения» между дэвакханическими главными и второстепенными исполнителями и, вместо того чтобы лишать монады «личностных или телесных» и даже'' астральных ''«связей», осуществляет между ними «подлинное общение», как на Земле, — тогда, пожалуй, мы избежали бы появления странных подозрений в «нечестности природы» в Дэвакхане. С другой стороны, сделай мы такую уступку непродуманным эмоциональным возражениям европейских чела, мы поставили бы перед ними еще более сложную дилемму. Они оказались бы лицом к лицу с концепцией о'' post-mortem'' вездесущности личности, отбрасывающей западные представления о повсеместности Бо­га на задворки полного абсурда. Представим на одну минуту дэвакханического отца, дважды женатого и любящего как обеих жен, так и своих детей, в то время как мачеха не любит ни его потомство, ни'' их ''мать; между двумя женщинами существуют самые прохладные отношения, чтобы не сказать — настоящая неприязнь. «Истинная связь» и «реальное'' личностное ''взаимодействие» (последнее применимо даже к их астральным телам) подразумевают здесь, на земле, наслаждение для отца и раздражение для обеих жен и детей, хотя все они в равной мере достойны дэвакханического блаженства. Теперь снова представьте родную мать в дэвакханическом состоянии, притягивающую к себе сильной любовью своих детей и тем самым лишающую отца его законной доли счастья. Ранее уже отмечалось, что дэвакханический ум способен осуществлять только самые возвышенные мыслительные процессы и ни объекты восприятия физических чувств, ни что-либо вызывающее неудовольствие не может быть им даже осмыслено — иначе Дэвакхан перемешался бы с'' Авичи,'' и чувство ничем не омрачаемого блаженства исчезло бы навсегда. Как в этом случае природа должна решить поставленную задачу, не пожертвовав своим долгом в угоду нашим земным критериям'' объективности ''и'' реальности ''и не ском­прометировав себя в свете'' наших ''представлений об истине и честности? С одной стороны, дети вынуждены были бы испытывать двойственные и тройственные чувства'' ad infinitum'' — поскольку они тоже могли бы иметь других развоплощенных дэвакханических обожателей, шумно требующих их присутст­вия рядом с собою, — и тогда либо осуществление вездесущности не будет согласовываться с нашими понятиями об истинном пребывании личности одновременно в разных местах, либо где-нибудь всегда будет кто-то «обманутый природою». Поместить беспорядочно все'' монады ''вместе как одно счастливое семейство — пагубно для истины и факта: каждый человек, каким бы незначительным он ни был на Земле, в силу своего нравственного и умственного своеобразия, вырабатывает свои представления о блаженстве и желаниях и, следовательно, имеет право на непреложную потребность в специфическом, персональном, «изолированном» Дэвакхане.

До сих пор западные мыслители почти не описывали в своих теориях посмертные состояния выше'' кама- ''и'' рупа-локи ''или ниже подземного «царства духов». В Приложении D даются намеки на многие состояния и сферы. Даже согласно экзотерической философии буддизма, развоплощенные сущности делятся на три класса: 1)'' кама-вачара ''— те, кто еще находятся во власти страстей в'' кама-локе; ''2)'' рупа-вачара ''— те, кто перешли в более высокое состояние, но еще сохраняют остатки своей прежней формы в'' рупа-локе;'' и 3)'' арупа-вачара ''— те, кто стали бесформенными сущностями в ''арупа-локе'' самого высшего уровня Дэвакхана. Все зависит от степени духовности и устремленности монады. Астральное тело четвертого принципа, называемое'' камой ''по причине его неотделимости от'' камалоки,'' всегда испытывает на себе влияние земного магнетизма; и монада должна добиться освобождения от более утонченного, но такого же мощного притяжения своего'' Манаса,'' прежде чем она сможет достичь, пройдя череду дэвакханических состояний, высших'' ''областей'' арупа''. Следовательно, существуют различные категории обитателей Дэвакхана. В'' арупа-локе ''сущности так же'' субъективны ''и фактически «даже не столь материальны, как эфирная тень физического тела — майяви-рупа». И мы утверждаем, что даже там про­исходит «истинное общение». Но попадают туда лишь немногие, перескочив через низшие ступени. Есть такие обитатели Дэвакхана, люди высоких нравственных устоев и добродетелей в земной жизни, которые, влекомые'' прежними интеллектуальными изысканиями и особенно незаконченной умственной работой,'' веками пребывают в'' рупа-локе ''в состоянии строгой дэвакханической изоляции — в буквальном смысле, поскольку другие люди и любимые родственники вытесняются из их поля зрения этой напряженной и чисто духовною страстью к интеллектуальным исследованиям. В качестве примера состояния наукомании (простите этот неологизм ввиду его выразительности) представьте умирающего Берцелиуса<ref> ''[Йёнс Якоб Берцелиус'' (1779—1848) — шведский химик и минералог.]</ref>, последнею мыслью которого было отчаяние, что смерть прерывает его работу. Это'' танха ''(инд.'' тришна'') — неудовлетворенное желание, которое должно исчерпать себя, прежде чем сущность сможет перейти в совершенное состояние'' арупа.'' В каждом случае создается заготовка в виде последнего самого сильного желания умирающего человека. Ученый, который жил в основном под влиянием'' манаса ''и, наслаждаясь развитием своего высшего физического интеллекта, был постоянно поглощен тайнами материальной Вселенной, в силу своих умственных предпочтений будет магнитно удерживать в своем сознании ученых и их работу, влияя на них и испытывая их влияние'' субъективно ''(хотя и в манере совершенно отличной от той, что практикуется медиумами и на спиритических сеансах) до тех пор, пока эта энергия не исчерпает себя и влияние'' Буддхи ''не станет преобладающим. Это правило применимо ко всем видам активности (будь то страсть или нежное чувство), которые запутывают блуждающую монаду (индивидуальность) в сетях отношений в каждом воплощении. Развоплощенец должен постепенно подниматься на новую ступень лестницы бытия от субъективности земной к субъективности'' абсолютной.'' И когда это ограниченное дэвакханическое состояние Нирваны достигнуто, сущность наслаждается им и его живою, хотя и духовною реальностью, пока не завершится эта фаза кармы и физическое влечение к следующей земной жизни не даст о себе знать. Следовательно, в Дэвакхане сущность испытывает на себе влияние и ответно влияет на психическое состояние любой другой сущности, связь с которою достаточно прочна, чтобы пережить, как отмечалось выше, очистительное прохождение через низшие посмертные сферы. Их взаимодействие будет восприниматься духовно, но все же на протяжении всего общения (в его нынешнем понимании западными философами) каждый будет «отделен от остальных». Если вопрошаюший сможет представить себе состояние монады в виде чистого духа, как самую субъективную сущность, доступную пониманию, без формы, цвета и веса, величиною с атом; сущность, чьи воспоминания о последней личности (или земной жизни) заимствованы из недавнего союза'' Манаса ''с пятью низшими принципами, — тогда он сумеет ответить на собственный вопрос. Согласно эзотерической доктрине, эволюция предполагает не уничтожение индивидуального сознания, а его бесконечное расширение. Сущность не погибает, а объединяется со вселенскою сущностью, и ее сознание становится способным вспоминать сцены из жизни не только одной из своих личностей, воплощавшихся на земле, но и всех тех, что были у нее на протяжении Кальпы, а затем и эпизоды из жизни любой другой личности. Короче говоря, из конечного сознание превращается в бесконечное. Но это происходит только в конце цикла всех воплощений, в великий день абсолютного Воскрешения. Однако по мере перехода монады из одного воплощения в другое, то есть во время ее прохождения через низшие и дэвакханические сферы с очередным багажом земного опыта, взаимные связи, создаваемые в каждой жизни, должны ослабевать и в конце концов исчезнуть до ее нового рождения. Запись этих связей вечно хранится в Акаше, и в каждом воплощении они всегда доступны обозрению сущности, развившей свои потенциальные духовные силы до «Дхиана четвертой ступени», — но они уже не имеют власти над сущностью. Эта власть заканчивается в каждом промежуточном Дэвакхане между двумя инкарнациями, и когда личностные узы (магнитные или психические, кто как предпочитает их называть), связывавшие обитателя Дэвакхана с другими сущностями в прошлой жизни (будь то родственники, друзья или члены семьи), развязываются, он может свободно продвигаться по циклам эволюции. Если бы забвение личных связей не было фактом, то каждая сущность путешествовала бы в течение Кальпы обвешанная паутиной преж­них связей, с мириадами своих отцов, матерей, сес­тер, братьев, мужей и т.д., и т.д. из бесчисленных прожитых жизней — это была бы поистине неразбериха! Именно невежественные геоцентрические гипотезы породили все экзотерические тео­логии с их абсурдными догмами. И более того, именно безграмотная теория о моногенезисе — однократном рождении сущности на земле — сильно затрудняет европейским метафизикам решение загадки нашего существования и препятствует пониманию различий между индивидуальностью монады и ее появлением в последовательности земных воплощений в физическом облике таких совершенно разных личностей. В Европе много знают о весе атомов и химических символах, но имеют смутное представление о Дэвакхане.

До сих пор западные мыслители почти не описывали в своих теориях посмертные состояния выше'' кама- ''и'' рупа-локи ''или ниже подземного «царства духов». В Приложении D даются намеки на многие состояния и сферы. Даже согласно экзотерической философии буддизма, развоплощенные сущности делятся на три класса: 1)'' кама-вачара ''— те, кто еще находятся во власти страстей в'' кама-локе; ''2)'' рупа-вачара ''— те, кто перешли в более высокое состояние, но еще сохраняют остатки своей прежней формы в'' рупа-локе;'' и 3)'' арупа-вачара ''— те, кто стали бесформенными сущностями в ''арупа-локе'' самого высшего уровня Дэвакхана. Все зависит от степени духовности и устремленности монады. Астральное тело четвертого принципа, называемое'' камой ''по причине его неотделимости от'' камалоки,'' всегда испытывает на себе влияние земного магнетизма; и монада должна добиться освобождения от более утонченного, но такого же мощного притяжения своего'' Манаса,'' прежде чем она сможет достичь, пройдя череду дэвакханических состояний, высших'' ''областей'' арупа''. Следовательно, существуют различные категории обитателей Дэвакхана. В'' арупа-локе ''сущности так же'' субъективны ''и фактически «даже не столь материальны, как эфирная тень физического тела — майяви-рупа». И мы утверждаем, что даже там про­исходит «истинное общение». Но попадают туда лишь немногие, перескочив через низшие ступени. Есть такие обитатели Дэвакхана, люди высоких нравственных устоев и добродетелей в земной жизни, которые, влекомые'' прежними интеллектуальными изысканиями и особенно незаконченной умственной работой,'' веками пребывают в'' рупа-локе ''в состоянии строгой дэвакханической изоляции — в буквальном смысле, поскольку другие люди и любимые родственники вытесняются из их поля зрения этой напряженной и чисто духовною страстью к интеллектуальным исследованиям. В качестве примера состояния наукомании (простите этот неологизм ввиду его выразительности) представьте умирающего Берцелиуса<ref> {{raw:t-ru-pool:Комментарий издателя|''Йёнс Якоб Берцелиус'' (1779—1848) — шведский химик и минералог.}}</ref>, последнею мыслью которого было отчаяние, что смерть прерывает его работу. Это'' танха ''(инд.'' тришна'') — неудовлетворенное желание, которое должно исчерпать себя, прежде чем сущность сможет перейти в совершенное состояние'' арупа.'' В каждом случае создается заготовка в виде последнего самого сильного желания умирающего человека. Ученый, который жил в основном под влиянием'' манаса ''и, наслаждаясь развитием своего высшего физического интеллекта, был постоянно поглощен тайнами материальной Вселенной, в силу своих умственных предпочтений будет магнитно удерживать в своем сознании ученых и их работу, влияя на них и испытывая их влияние'' субъективно ''(хотя и в манере совершенно отличной от той, что практикуется медиумами и на спиритических сеансах) до тех пор, пока эта энергия не исчерпает себя и влияние'' Буддхи ''не станет преобладающим. Это правило применимо ко всем видам активности (будь то страсть или нежное чувство), которые запутывают блуждающую монаду (индивидуальность) в сетях отношений в каждом воплощении. Развоплощенец должен постепенно подниматься на новую ступень лестницы бытия от субъективности земной к субъективности'' абсолютной.'' И когда это ограниченное дэвакханическое состояние Нирваны достигнуто, сущность наслаждается им и его живою, хотя и духовною реальностью, пока не завершится эта фаза кармы и физическое влечение к следующей земной жизни не даст о себе знать. Следовательно, в Дэвакхане сущность испытывает на себе влияние и ответно влияет на психическое состояние любой другой сущности, связь с которою достаточно прочна, чтобы пережить, как отмечалось выше, очистительное прохождение через низшие посмертные сферы. Их взаимодействие будет восприниматься духовно, но все же на протяжении всего общения (в его нынешнем понимании западными философами) каждый будет «отделен от остальных». Если вопрошаюший сможет представить себе состояние монады в виде чистого духа, как самую субъективную сущность, доступную пониманию, без формы, цвета и веса, величиною с атом; сущность, чьи воспоминания о последней личности (или земной жизни) заимствованы из недавнего союза'' Манаса ''с пятью низшими принципами, — тогда он сумеет ответить на собственный вопрос. Согласно эзотерической доктрине, эволюция предполагает не уничтожение индивидуального сознания, а его бесконечное расширение. Сущность не погибает, а объединяется со вселенскою сущностью, и ее сознание становится способным вспоминать сцены из жизни не только одной из своих личностей, воплощавшихся на земле, но и всех тех, что были у нее на протяжении Кальпы, а затем и эпизоды из жизни любой другой личности. Короче говоря, из конечного сознание превращается в бесконечное. Но это происходит только в конце цикла всех воплощений, в великий день абсолютного Воскрешения. Однако по мере перехода монады из одного воплощения в другое, то есть во время ее прохождения через низшие и дэвакханические сферы с очередным багажом земного опыта, взаимные связи, создаваемые в каждой жизни, должны ослабевать и в конце концов исчезнуть до ее нового рождения. Запись этих связей вечно хранится в Акаше, и в каждом воплощении они всегда доступны обозрению сущности, развившей свои потенциальные духовные силы до «Дхиана четвертой ступени», — но они уже не имеют власти над сущностью. Эта власть заканчивается в каждом промежуточном Дэвакхане между двумя инкарнациями, и когда личностные узы (магнитные или психические, кто как предпочитает их называть), связывавшие обитателя Дэвакхана с другими сущностями в прошлой жизни (будь то родственники, друзья или члены семьи), развязываются, он может свободно продвигаться по циклам эволюции. Если бы забвение личных связей не было фактом, то каждая сущность путешествовала бы в течение Кальпы обвешанная паутиной преж­них связей, с мириадами своих отцов, матерей, сес­тер, братьев, мужей и т.д., и т.д. из бесчисленных прожитых жизней — это была бы поистине неразбериха! Именно невежественные геоцентрические гипотезы породили все экзотерические тео­логии с их абсурдными догмами. И более того, именно безграмотная теория о моногенезисе — однократном рождении сущности на земле — сильно затрудняет европейским метафизикам решение загадки нашего существования и препятствует пониманию различий между индивидуальностью монады и ее появлением в последовательности земных воплощений в физическом облике таких совершенно разных личностей. В Европе много знают о весе атомов и химических символах, но имеют смутное представление о Дэвакхане.