Изменения

Приведённая иллюстрация эта тем более уместна, что целью наших рассуждений является вовсе не этическая сторона дела. Задача наша состоит в другом: в том, чтобы подчеркнуть некий метафизический вывод, пусть даже и без всякой попытки дать развёрнутое изложение метафизического аспекта этого вопроса. Речь идёт не о моральных качествах – они не отрицаются, но и не подчёркиваются. Например, некий индивид “А”, оцениваемый по наивысшим моральным стандартам, может быть признан самым что ни на есть добродетельным и почтенным человеком. А индивид “Б” представляет собою антипод первого и, с точки зрения его нравственных качеств, получает самую низшую оценку. И тогда весь диапазон моральных качеств, который простирается между ними, предстанет перед нами в виде того, что я вслед за Сведенборгом, назвал бы “непрерывной шкалой”. И, пожалуй, различие это станет для нас ещё более отчётливым, если мы снова обратимся к той Книге, которую мы, изучающие теософию, отнюдь не считаем менее почитаемой лишь из-за того, {{Стр сбоку|129}}что склонны всегда бурно протестовать против любых притязаний религиозных систем на монополию в этих вопросах.  

Приведённая иллюстрация эта тем более уместна, что целью наших рассуждений является вовсе не этическая сторона дела. Задача наша состоит в другом: в том, чтобы подчеркнуть некий метафизический вывод, пусть даже и без всякой попытки дать развёрнутое изложение метафизического аспекта этого вопроса. Речь идёт не о моральных качествах – они не отрицаются, но и не подчёркиваются. Например, некий индивид “А”, оцениваемый по наивысшим моральным стандартам, может быть признан самым что ни на есть добродетельным и почтенным человеком. А индивид “Б” представляет собою антипод первого и, с точки зрения его нравственных качеств, получает самую низшую оценку. И тогда весь диапазон моральных качеств, который простирается между ними, предстанет перед нами в виде того, что я вслед за Сведенборгом, назвал бы “непрерывной шкалой”. И, пожалуй, различие это станет для нас ещё более отчётливым, если мы снова обратимся к той Книге, которую мы, изучающие теософию, отнюдь не считаем менее почитаемой лишь из-за того, {{Стр сбоку|129}}что склонны всегда бурно протестовать против любых притязаний религиозных систем на монополию в этих вопросах.  

Тот человек, который при всей своей добродетельности ещё, однако, не становится подлинным “сыном Божиим”, всё-таки находится “под стражею закона” – того нравственного закона, который имеет просветительскую и подготовительную задачу, это и есть тот самый “детоводитель [школьный учитель – ''перев''.] ко Христу”,<ref>Гал. 3, 23-26: “А до пришествия веры мы заключены были под стражею закона, до того [времени], как надлежало открыться вере... Итак закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою;.. по пришествии же веры, мы уже не под [руководством] детоводителя... Ибо все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса”. – Пер.</ref> собственный наш дух Божий – то есть наша наивысшая личность. Понять различие между двумя этими состояниями значит постичь точный смысл того, что подразумевается под личностью ложной, временной, и личностью истинной, вечной, как и тот смысл, в каком мы здесь употребляем само это слово, “личность”. Нам не дано знать, сохраним мы или не сохраним ощущение своей тождественности с нашими прошлыми и навсегда отвергнутыми “я”, когда пройдём через это великое изменение, когда великий труд<ref>Сегодня имеется ясное понимание того, что тот “великий труд”, о котором так часто говорят философы-герметики и точным архетипом которого выступает труд алхимический, т.&nbsp;е. превращение грубых металлов в золото, в той же мере относится и к превращению духовному. Кроме того, имеются твёрдые основания полагать, что и материальный процесс так же реален. – ''примеч. Ч.К.М.''</ref> нашей жизни будет завершён – сейчас ли или когда-либо в жизни загробной.  

Тот человек, который при всей своей добродетельности ещё, однако, не становится подлинным “сыном Божиим”, всё-таки находится “под стражею закона” – того нравственного закона, который имеет просветительскую и подготовительную задачу, это и есть тот самый “детоводитель [раб, провожавший ребёнка в школу и обратно – ''перев''.] ко Христу”,<ref>Гал. 3, 23-26: “А до пришествия веры мы заключены были под стражею закона, до того [времени], как надлежало открыться вере... Итак закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою;.. по пришествии же веры, мы уже не под [руководством] детоводителя... Ибо все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса”. – Пер.</ref> собственный наш дух Божий – то есть наша наивысшая личность. Понять различие между двумя этими состояниями значит постичь точный смысл того, что подразумевается под личностью ложной, временной, и личностью истинной, вечной, как и тот смысл, в каком мы здесь употребляем само это слово, “личность”. Нам не дано знать, сохраним мы или не сохраним ощущение своей тождественности с нашими прошлыми и навсегда отвергнутыми “я”, когда пройдём через это великое изменение, когда великий труд<ref>Сегодня имеется ясное понимание того, что тот “великий труд”, о котором так часто говорят философы-герметики и точным архетипом которого выступает труд алхимический, т.&nbsp;е. превращение грубых металлов в золото, в той же мере относится и к превращению духовному. Кроме того, имеются твёрдые основания полагать, что и материальный процесс так же реален. – ''примеч. Ч.К.М.''</ref> нашей жизни будет завершён – сейчас ли или когда-либо в жизни загробной.  

Выражаясь философским языком, исчезнуть должна будет “материя”, а меняться будет сама “форма”. Ответ на вопрос, сохраняется ли наша трансцендентная тождественность с нынешним<ref>“Человек может уже обрести бессмертную жизнь и оставаться на протяжении вечности всё тем же ''внутренним я'', каким он был на земле, но из этого вовсе не вытекает, что он непременно должен либо оставаться Смитом и Брауном, каким он был на земле, либо утратить свою индивидуальность” – ''Isis Unveiled'', I. P. 316 [РИ, 1. С. 450 –'' перев''.] – ''примеч. Ч.К.М.'' </ref> “А” или “Б”, должен зависеть от ответа на другой высказанный выше вопрос: чем является дух Божий, нашей изначальной, стержневой сущностью или некой ипостасью? Но нахождение “под стражею закона” означает для нас невозможность действовать непосредственно и по собственной воле – в этом случае мы можем действовать лишь косвенно, то есть в добровольном согласии с чужой {{Стр сбоку|130}}волей. Та воля, в соответствии с которой мы по природе своей привыкли действовать, – т.&nbsp;е. наша собственная воля – должна пониматься не как простое волеизъявление, а как вся наша природа – т.&nbsp;е. как та самая “властительница-любовь”, которая то-то и то-то делает для нас притягательным, а всё остальное отталкивающим.  

Выражаясь философским языком, исчезнуть должна будет “материя”, а меняться будет сама “форма”. Ответ на вопрос, сохраняется ли наша трансцендентная тождественность с нынешним<ref>“Человек может уже обрести бессмертную жизнь и оставаться на протяжении вечности всё тем же ''внутренним я'', каким он был на земле, но из этого вовсе не вытекает, что он непременно должен либо оставаться Смитом и Брауном, каким он был на земле, либо утратить свою индивидуальность” – ''Isis Unveiled'', I. P. 316 [РИ, 1. С. 450 –'' перев''.] – ''примеч. Ч.К.М.'' </ref> “А” или “Б”, должен зависеть от ответа на другой высказанный выше вопрос: чем является дух Божий, нашей изначальной, стержневой сущностью или некой ипостасью? Но нахождение “под стражею закона” означает для нас невозможность действовать непосредственно и по собственной воле – в этом случае мы можем действовать лишь косвенно, то есть в добровольном согласии с чужой {{Стр сбоку|130}}волей. Та воля, в соответствии с которой мы по природе своей привыкли действовать, – т.&nbsp;е. наша собственная воля – должна пониматься не как простое волеизъявление, а как вся наша природа – т.&nbsp;е. как та самая “властительница-любовь”, которая то-то и то-то делает для нас притягательным, а всё остальное отталкивающим.