Изменения

{{Стиль А-Текст без отступа|так и не убила во мне ни личных предпочтений в дружбе и любви — к ближним моим по человечеству, — ни горячего чувства патриотизма по отношению к той стране, в которой я материализовался как личность. А потому в один прекрасный день я могу обратиться к моему другу м-ру Синнетту с непрошенным советом — пусть он шепнёт на ухо редактору “Пионера” ''en attendant<ref>Здесь: “каковым он пока что является” (''фр''.) (''примеч. перев''.).</ref>'' — “Не будет ли тот так любезен сообщить председателю Британского Т.О., д-ру Уайлду, некоторые подробности касательно нас в свете того, о чём я рассказал выше? Не возьмётся ли он убедить этого превосходного джентльмена в том, что ни одна из ничтожнейших “капель росы” — которые, приняв по разным причинам форму пара, в разное время исчезли в пространстве, чтобы соединиться в виде белых облаков над Гималаями, — никогда не пытались прошмыгнуть в сияющее Море Нирваны путём нездоровой процедуры подвешивания за ноги или изготовления для себя “одежд кожаных”<ref>“И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их” (Быт 3,21) (''примеч. перев''.).</ref> из священного помёта “трижды священной” коровы! У председателя Британского Общества сложились о нас преоригинальнейшие представления, ибо он упорно называет нас “йогами”, нисколько не учитывая той гигантской разницы, какая существует между хатха- и раджа-йогой. А вину за это следует приписать замечательному редактору журнала “Theosophist”, миссис Б., которая заполняет свои тома практиками, заимствованными у самых разных саньясинов и прочих “благословенных” из равнин, нимало не заботясь о том, чтобы лишней парой строк объяснить их смысл.}}  

{{Стиль А-Текст без отступа|так и не убила во мне ни личных предпочтений в дружбе и любви — к ближним моим по человечеству, — ни горячего чувства патриотизма по отношению к той стране, в которой я материализовался как личность. А потому в один прекрасный день я могу обратиться к моему другу м-ру Синнетту с непрошенным советом — пусть он шепнёт на ухо редактору “Пионера” ''en attendant<ref>Здесь: “каковым он пока что является” (''фр''.) (''примеч. перев''.).</ref>'' — “Не будет ли тот так любезен сообщить председателю Британского Т.О., д-ру Уайлду, некоторые подробности касательно нас в свете того, о чём я рассказал выше? Не возьмётся ли он убедить этого превосходного джентльмена в том, что ни одна из ничтожнейших “капель росы” — которые, приняв по разным причинам форму пара, в разное время исчезли в пространстве, чтобы соединиться в виде белых облаков над Гималаями, — никогда не пытались прошмыгнуть в сияющее Море Нирваны путём нездоровой процедуры подвешивания за ноги или изготовления для себя “одежд кожаных”<ref>“И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их” (Быт 3,21) (''примеч. перев''.).</ref> из священного помёта “трижды священной” коровы! У председателя Британского Общества сложились о нас преоригинальнейшие представления, ибо он упорно называет нас “йогами”, нисколько не учитывая той гигантской разницы, какая существует между хатха- и раджа-йогой. А вину за это следует приписать замечательному редактору журнала “Theosophist”, миссис Б., которая заполняет свои тома практиками, заимствованными у самых разных саньясинов и прочих “благословенных” из равнин, нимало не заботясь о том, чтобы лишней парой строк объяснить их смысл.}}  

Теперь о более важном. Время дорого, а материал (я говорю о своём писчем материале) еще более драгоценен. “Осаждение” писем в Вашем случае оказалось под запретом, а нехватка чернил и бумаги также оставляет мало возможностей для “тамаша”.<ref>Для зримого проявления текста (''примеч. перев''.).</ref> Кроме того, я нахожусь далеко от дома, в таком месте, где воздух для дыхания гораздо нужнее, чем какая-то лавка канцелярских товаров, поэтому переписка наша грозит оборваться весьма резко, если я не распоряжусь более экономно имеющимся под рукой запасом. В случае острой нужды один из моих друзей обещает снабдить меня несколькими случайно уцелевшими у него листками — фрагментами завещания его деда, в котором тот лишил его наследства и тем самым уготовил ему счастливую “судьбу”.<ref>Речь, конечно же, идёт о Джуале Кхуле (''примеч. перев''.).</ref> Но так как за последние одиннадцать лет мой друг не написал ни строчки (после того, как однажды ему довелось набросать несколько строк на этой “''суперглянцевой бумаге''" тибетского производства, которую вы, вероятно, приняли бы за неказистую промокашку в её самом первобытном виде — завещание же написано именно на такой бумаге), то мы можем сразу перейти к вопросу о Вашей книге. Поскольку Вы оказываете мне честь, испрашивая моего мнения, то я могу сказать Вам, что это превосходная идея. Теософия нуждается в такой помощи, а результаты будут такими, каких Вы и ожидаете, в том числе в Англии. Она может также оказаться полезной и нашим друзьям — главным образом, в Европе.  

Теперь о более важном. Время дорого, а материал (я говорю о своём писчем материале) еще более драгоценен. “Осаждение” писем в сообщении с Вами оказалось под запретом, а нехватка чернил и бумаги также оставляет мало возможностей для “тамаша”.<ref>Для зримого проявления текста (''примеч. перев''.).</ref> Кроме того, я нахожусь далеко от дома, в таком месте, где воздух для дыхания гораздо нужнее, чем какая-то лавка канцелярских товаров, поэтому переписка наша грозит оборваться весьма резко, если я не распоряжусь более экономно имеющимся под рукой запасом. В случае острой нужды один из моих друзей обещает снабдить меня несколькими случайно уцелевшими у него листками — фрагментами завещания его деда, в котором тот лишил его наследства и тем самым уготовил ему счастливую “судьбу”.<ref>Речь, конечно же, идёт о Джуале Кхуле (''примеч. перев''.).</ref> Но так как за последние одиннадцать лет мой друг не написал ни строчки (после того, как однажды ему довелось набросать несколько строк на этой “''суперглянцевой бумаге''" тибетского производства, которую вы, вероятно, приняли бы за неказистую промокашку в её самом первобытном виде — завещание же написано именно на такой бумаге), то мы можем сразу перейти к вопросу о Вашей книге. Поскольку Вы оказываете мне честь, испрашивая моего мнения, то я могу сказать Вам, что это превосходная идея. Теософия нуждается в такой помощи, а результаты будут такими, каких Вы и ожидаете, в том числе в Англии. Она может также оказаться полезной и нашим друзьям — главным образом, в Европе.  

Я не накладываю никаких ограничений на использование Вами чего-либо из того, что я писал Вам и м-ру Хьюму, полностью полагаясь на Ваш такт и здравомыслие в вопросе о том, что́ именно должно быть напечатано и как представлено публике. Но по причинам, о которых я вынужден умолчать (а я уверен, что Вы с должным пониманием отнесётесь к этому умолчанию), я хочу попросить Вас об одном: ''Вы не должны предавать огласке ни единого слова, ни единой фразы из моего последнего к Вам письма'' — того письма, которое было написано без указания числа после долгого моего молчания и которое было впервые переправлено Вам нашей “Старушкой” (я уже цитировал его на четвертой странице).<ref>Это письмо пока так и не было обнаружено среди переписки К.Х. и А.П.С. (см. ''RG'', 57) (''примеч. перев''.).</ref> Если мои скромные послания вообще стоят того, чтобы их хранили, то сделайте одолжение, отложите это письмо в отдельный, запечатанный конверт. Вы сможете распечатать его только по прошествии некоторого времени. Что касается остальных, то я отдаю их на произвол зубодробительной критики. Не стану я вмешиваться и в тот план, который Вы уже бегло набросали у себя в голове. Но я настойчиво рекомендовал бы Вам при выполнении его обращать самое пристальное внимание на мелочи (Вы крайне обязали бы меня, прислав мне какую-нибудь квитанцию в качестве образца для приготовления синих чернил), которые убедительно подтверждали бы невозможность обмана или тайного сговора. Подумайте, сколько отчаянной смелости потребуется от любого, кто станет утверждать, что тот или иной феномен действительно произведён именно Адептами, после того как спиритуалисты уже объявят его доказательством важности медиумизма, а скептики — ловко подстроенным обманом.  

Я не накладываю никаких ограничений на использование Вами чего-либо из того, что я писал Вам и м-ру Хьюму, полностью полагаясь на Ваш такт и здравомыслие в вопросе о том, что́ именно должно быть напечатано и как представлено публике. Но по причинам, о которых я вынужден умолчать (а я уверен, что Вы с должным пониманием отнесётесь к этому умолчанию), я хочу попросить Вас об одном: ''Вы не должны предавать огласке ни единого слова, ни единой фразы из моего последнего к Вам письма'' — того письма, которое было написано без указания числа после долгого моего молчания и которое было впервые переправлено Вам нашей “Старушкой” (я уже цитировал его на четвертой странице).<ref>Это письмо пока так и не было обнаружено среди переписки К.Х. и А.П.С. (см. ''RG'', 57) (''примеч. перев''.).</ref> Если мои скромные послания вообще стоят того, чтобы их хранили, то сделайте одолжение, отложите это письмо в отдельный, запечатанный конверт. Вы сможете распечатать его только по прошествии некоторого времени. Что касается остальных, то я отдаю их на произвол зубодробительной критики. Не стану я вмешиваться и в тот план, который Вы уже бегло набросали у себя в голове. Но я настойчиво рекомендовал бы Вам при выполнении его обращать самое пристальное внимание на мелочи (Вы крайне обязали бы меня, прислав мне какую-нибудь квитанцию в качестве образца для приготовления синих чернил), которые убедительно подтверждали бы невозможность обмана или тайного сговора. Подумайте, сколько отчаянной смелости потребуется от любого, кто станет утверждать, что тот или иной феномен действительно произведён именно Адептами, после того как спиритуалисты уже объявят его доказательством важности медиумизма, а скептики — ловко подстроенным обманом.